Из открытых окон вылетел гандон,
Это суицыдник Моня Шмеерзон.
Пейся, ****орванка, от жары и мух
Не прочла ни Тору, ни Шулхан Арух.
Ашкенази Фира тоже, блять, чудит,
Тихо причитая про тяжёлый быт.
Старый кипятильник, что нашла в саду,
Сунула по ручку в девичью ****у.
Вот и Изя-кантор хитрожопый, ****ь ,
Побежал в миноре лампочки менять.
В синагоге старой света нет давно,
Отключили нахуй… Да и всё равно.
Спит в засаде сладко рядовой Гидон,
Хоть и пропил нахуй три гранаты он.
Старой Доре снится за киббуцем пруд,
И победа в выборах партии «Ликуд»:
«Натаньяху – нахуй! Пидар и гандон!»,
И на белом танке – Ариель Шарон.
Циля Альперович, музыку любя,
Моню Рабиновича гонит от себя.
«Нихуя не смыслишь ты в сонатах, жид!»
Ухажёру скучному Циля говорит.
«Чтоб понять Бетховена, фуги чтоб понять,
Надо перво-наперво портвешка принять!»
Молодой электрик к Софочке зашёл,
Водки нахуячился, наблевал под стол.
Мендель с Нюмой – пидоры, всё-то похуй им,
Им дажопы выборы, партия «Кадим».
Вечер наступает, совершив намас
Взял киббуц на мушку боевик Хамас.
Затаился, сука, к оптике прильнул
И на всё, что видел, неспеша вздрочнул.