Был час, когда молодые мамаши уже разошлись по квартирам кормить большой мягкой грудью малышей, а тов.Бататов придвинулся к телевизору – начиналась криминальная хроника.
Пенсионер Волозов, большой любитель пернатых, спустился во двор, чтобы покормить бесхозных уличных пичуг. Отщипывая помалу от огрызка позавчерашнего батона, Волозов разбрасывал, как сеятель в поле, крошки и, постукивая по асфальту носком ботинка, подзывал птиц:
- Цыпа-цыпа-цыпа… Кыш, зараза! – беззлобно отмахнулся от подлетевшей было вороны. – Лети на помойку!
Стайка воробьев, весело чирикая, хороводилась вокруг Волозова, подбирая рассыпанные крошки. В небе над головой кружили голуби. Пенсионер взял милицейский свисток, висевший на шее на шнурке дратвы, и, что был сил, дунул. Между стенами домов заметалась переливчатая трель. Волозов умел свистать и пальцами, но брезговал совать их в рот. Пальцы были вечно грязными с остатками пищи и комочками грязи под ногтями. Пенсионер обоснованно опасался подхватить кишечную инфекцию. Кроме того, от милицейского свиста была и дополнительная польза. Криминальная обстановка в округе была вялой, как половая функция Волозова. То есть, практически нулевая. Недавнее ограбление соседней сберкассы – а об этом уже было рассказано отдельно – случилось лишь потому, что птицелюб подхватил где-то насморк и вместо свиста выдувал из носа огромные пузыри, которые, надуваясь, лопались с тихим шелестом.
Встревоженные голуби заходили в поднебесье кругами. Пенсионер заворожено следил глазами за полетом птиц. И тут он заметил тоненькую девичью фигурку, стоявшую на кромке крыши соседнего девятиэтажного дома. На фоне закатного неба фигурка казалась вырезанной из черной фотобумаги.
Волозов вынул свисток изо рта и направился в подъезд дома. Когда он поднялся на крышу и деликатно кашлянул, привлекая к себе внимание, девушка резко обернулась и предупредила:
- Не подходите – спрыгну!
- Не-не-не, - успокаивающе выставил руки ладонями вперед Волозов. – Я тут, в сторонке, посижу, покурю, посмотрю.
Он присел на корточки, достал из бокового кармана пиджака начатую пачку «Беломора», вытащил из пачки папиросу. Постучал бумажным мундштуком по папиросной коробке, слегка дунул внутрь, выдувая табачные крошки, и ногтем соорудил из мундштука «гармошку».
- Будешь? – протянул он пачку по направлению к девушке.
- Вот еще, - дернула та плечиком, - такую гадость в рот брать! Я о здоровье забочусь.
- А здесь тогда чего потеряла?
- Послушайте! Вам-то, какое дело? Шли, вот и идите себе мимо. Мне сосредоточиться надо.
- Ну да, ну да, - пенсионер глубоко затянулся, горящий табак в папиросной гильзе тихо потрескивал. – А ты, чья же будешь? Что-то в нашем дворе не припомню такую.
- Слушай, дед! Отстань, а! И без тебя тошно!
- Не наша, значит, - согласно кивнул головой пенсионер Волозов. – Значит, не с родителями размолвилась. С парнем, поди, поругалась? – полуутвердительно спросил он. – А парень в этом доме живет.
- Как раз над ним стою. – Невольно кивнула головой девушка. – На третьем этаже живет.
- Это ты, получается, хочешь, как подбитый мессершмит на бреющем полете мимо его окна пролететь? Красиво будет смотреться. Только уже завтра помиритесь. Уж поверь мне.
Девушка недоверчиво дернула плечиком.
- Помиритесь! – заверил Волозов. – Правда через день опять поссоритесь и снова сюда придешь. Так что, прыгай лучше сейчас. Пока совсем не стемнело. Если боишься, то – с разбегу. И глаза зажмурь. Только сначала шаги отсчитай и в нужном направлении встань, чтобы не промахнуться. А хочешь, помогу? Подброшу повыше, чтобы ты сначала, как голубка взмыла вверх, а уж потом и к земле-матушке.
- Вот козел старый! Весь настрой сбил! – досадливо вскричала самоубийца, оттолкнула, сидевшего на ее пути пенсионера и скрылась в люке, ведущем в подъезд.
Полночи Волозов ворочался в кровати, не мог заснуть. Все сожалел, что не удалось посмотреть интересное зрелище.