КЕПКА ЮРСКОГО ПЕРИОДА
Ненормативная фантастика
С Благодарностью Е.П.Касимову за кепку, найденную под кроватью Сергея Юрского.
Во вселенной не существует живой или мертвой материи.
Есть лишь макрополярные частицы вещества, находящиеся
в постоянном движении и взаимодействии.
Альберт Эйзенштейн
Глава I
МОСКВА В ПРОМЕЖУТИ
Зима, последние дни февраля 1998 года.
Московский аэропорт Шереметьево два. Зал прибытия международных авиарейсов. Ранее утро, около 8 часов местного времени.
Разноцветная толпа путешественников, преодолев паспортный контроль, опасливо пробирается через узкий проход в небольшое, мрачное лобби. Заграница кончается именно здесь, дальше на полглобуса – огромная, холодная страна Россия.
До августовского дефолта еще далеко, но лица встречающих россиян, уже сейчас хмуры и озабочены. Они напряженно всматриваются в приезжих, как будто ждут возвращения из вражеского плена, безнадежно обосравшегося разведчика.
Стоящие плотной группой мужчины одеты в униформу, чёрно-коричневые кожаные куртки или лакированные дубленки, таких же не марких цветов. Руки в карманах, на головах кепи. Если руки не в карманах, тогда они заняты маленькими толстыми портфельчиками, что-то вроде большого кошелька. Цветов и букетов – не видно.
Подкарауливая одиноких пассажиров, они ласково и доверительно обращаются к ним,
- Брат, в город не подвезти?
А если женщина, то,
- Девушка, вам не в Москву?
Им очень хочется подвезти, хоть кого-нибудь из вновь прибывших, причём кажется, что они готовы сделать это совершенно бесплатно, просто ради нашего с вами удовольствия. Участливо заглядывая в глаза жертве они цепляют её на крючок и уводят как бы к машине. На самом деле, это не водители. Эти приятные и заботливые товарищи являются ловцами пассажирских душ - посредниками, между шоферами и клиентами. Стремительно подведя прикормленную жертву к какой ни будь раздолбаной Волге, с эмблемой тамбовского зоопарка на ветровом стекле, они бросают её в лапы шоферюги, который приветливо скалясь золотыми зубами, начинает запихивать вещи в багажник а пассажира в салон. Отчаянно взревев мотором, водила врубает радио “Шансон” и нахально пересекая двойную полосу, вылетает на трассу. Обманутый в своих ожиданиях, путешественник сжимается на заднем сидении в маленькую неприметную тряпочку, чувствуя себя полным лохом. Вместо предупредительного и приятного во всех отношениях шофёра ему достался огромный, волосато-вонючий абрек,
оскаленно зыркающий в зеркальце, не давая путнику ни секунды на передышку и размышления о своей нелёгкой судьбе. По дороге, этот непредсказуемый извозчик может спеть восточную песню, показать Москву, поговорить о друзьях и родственниках, станцевать, рассказать неприлично-старый столичный анекдот, посмеяться над вашей шуткой а затем – убить.
Мне повезло, в аэропорту меня встречал брат с приятелем. Их нетрудно было узнать в толпе по цвету курток, один в бежевой, другой в серо-белой. Да к тому-же, они позвали меня по имени и даже начали снимать видеосюжет, о прибытии блудного брата на родную землю. Так мило с их стороны, не хватало только пионерии, вооруженной барабанами и штыковыми гладиолусами.
Вместо пионерок, по аэровокзалу и прилегающей к нему площади,
прогуливались девушки или женщины, тоже одетые в своего рода спецодежду: разнопушистые укороченные шубки, из которых сверху торчала хорошо причесанная и накрашенная головка. А снизу, прямо из под мехового подола, выстреливали великолепные ноги, в тонких колготках. Эти трогательно-гладкие ножки были плотно засунуты в высоченные сапоги-ботфорты, на невероятной шпильке и с отточенным как карандаш, носком. Вот в таком виде, девушки неспешно дефилировали по заметенному снегом асфальту, никак не реагируя на жестокий холод и полярную стужу.
А взамен гладиолусов, в руках у морозостойких девушек были пивные бутылки. Изредка, дамы прикладывались накрашенными губками к горловищу и с романтично-туманным взором, отхлебывали Балтику №9.Делали это так непринужденно и легко, будто на дворе не зима а жаркое лето. А может быть, внутри было налито совсем не пиво? А свежий и крепкий антифриз...
Родной брат Сергей, старше меня на четыре года. В Москве живет давно,
работает, как бы по специальности.(Закончил факультет дизайна Свердловского
архитектурного института) Купил в столице пару квартир. К этому времени, в очередной раз женился, породил еще несколько детей и в целом, жизнью своей был доволен. Я, на тот период, уже пять лет как переехал с семьёй в Иерусалим, работал там креативно-мультимедийным дизайнером,в американской хай-тек фирме с дебильным названием « Superstudio» За годы проведенные на чужбине, в Россию не ездил, в Москве у брата не был, и как он живет совершенно не знал. В общем, очень хотелось увидеться, поговорить, обсудить планы и достижения. Посидеть с бутылкой чая и вспомнить что ни будь приятное из прошлой жизни. Из жизни, когда мы оба жили в одной и той же, но совершенно другой стране.
Моменты встреч после долгой разлуки всегда скомканы и суетливы.Что-то надо говорить, но не слишком личное, что-то надо делать с багажом, тележками и прочими вещами, постоянно болтающимися под ногами.Всякий раз, стремишься этот момент поскорее свернуть, и в то же время,
становится обидно, что такое важное событие съеживается из за всей этой толпы чужих людей, которых совершенно не хочется делать свидетелями своих семейных отношений. Как будто, они могут подсмотреть или понять то, что им не положено. А может, просто не хочется делиться своей личной радостью со случайными пассажирами.
Ну наконец-то, неловко загрузившись вместе с чемоданом в машину, поехали в Москву-столицу, чтобы там закинуть вещи на квартиру и со спокойной душой отдохнуть и нажраться. Братец привез мне в Аэропорт теплую вещь – мой старый пуховик, канадского производства с меховой опушкой капюшона.Производитель на изнанке, утверждал, что это мех настоящего койота, хотя было сомнительно, но в принципе абсолютно неважно. Главное, что он был покрыт непромокаемым шерстяным сукном снаружи а изнутри был нежный, шелковистый подклад песочно-желтого цвета, щедро изукрашенный логотипами. Я сразу же окунулся в теплоизолированое нутро и одновременно, разговаривая с брательником и его приятелем, стал смотреть на проносящуюся за мутным окном, новую российскую действительность.
Столица сильно изменилась. Когда я видел её последний раз, пять лет назад, в Москве стояло почти лето. Тогда все вокруг было разноцветным а местами, даже зеленым. Тополиный пух летал над каштанами, собираясь в длинные пушистые колбасы вдоль дорог и заборов. Цвели акации и одуванчики, а на клумбах моргали лепестками анютины глазки.Теперь же, стоит зима. Вокруг нет вовсе никакого цвета, а вместо пуха, летают серые, холодные снежинки изредка падающие на белесую землю. Весь окружающий пейзаж абсолютно лишен естественной цветовой гаммы.
Чистых колеров нет совсем, только оттенки; серого, черного и белого. Дорога в город и обратно, заполнена лишь двухцветными автомобилями, - сверху цвета сухой грязи, снизу - цвета мокрой. Стекла также затонированы грязью, в тон кузова. Все заоконное пространство напоминает огромную, бескрайнюю литографию не очень хорошего качества.
По обочинам шоссе, тянулись длинные бугры из осклизло-черного снега, кое-где прерываемые поворотами и постами ГИБДД. Забрызганные, по самые уши гайцы, гаеры или гиберы (мало кто их именует- гибэдэдэшники) вяло помахивали черно-белыми палками вслед автомобилям. Машины проносились мимо, исподтишка брызжа грязью и жидкой копотью.Но иногда, какой ни будь водитель останавливался, чтобы выйти из тепла и виновато подарить несколько купюр замерзшему постовому, после чего садился обратно и уносился вдаль, к следующему пункту сбора пожертвований.
Вскоре бугры стали редеть, появились шикарные, остеклённые от крыши до грязи торговые комплексы, в которых виднелись даже с дороги, новые и чистые автомобили. Они были цветные и блестящие, как ёлочные украшения - это было так удивительно, после всего монохромного ездящего по шоссе.По глянцевым залам прохаживались, все те же девушки и женщины, и уже без шуб. Оказывается, на них были юбки. Только совсем маленькие и я их не разглядел в аэропорту, хоть и очень старался. Еще на девушках были обтягивающие кофты или жакеты, настолько узкие, что грудь выпирала из под ткани во все стороны. Выпирала так активно, что рельефы плоти просматривались прямо с шоссе, невооруженными глазами.
Я спросил брата,
– Серега, а вот все эти женщины, кто? ****и? -
Он посмотрел на меня как на идиота,- но ответил.
- Ты что, больной? Нормальные девки. Работают как лошади, в офисах, магазинах, да и вообще везде. Что, ты никогда ****ей не видел? Сравнил тоже! У ****ей юбки короткие и грудь полуголая, вперед торчит на полметра, рожи накрашены, ногти там всякие...
Я подумал, что надо будет попросить его, чтобы он сводил меня на улицу,
где ****и живут. Сравнить, посмотреть ну и вообще, интересно. Получается так, что за пять лет моего отсутствия женское население Москвы, резко помолодело и похорошело. Когда я уезжал из страны, на улицах не было такого количества особ женского пола, одетых по последней ****ской моде и выглядящих столь вызывающе. У них так же, отсутствовал такой специальный, вопросительно-оценивающий взгляд хищницы, высматривающей свою жертву. Что-то произошло в общественных отношениях, одно исчезло, а кое-что другое, появилось. Хорошо это или плохо, сказать сейчас было затруднительно. Необходимо было пожить некоторое время среди них, изучить повадки, привычки, разобраться в иерархии, присмотреться повнимательнее к особенностям поведения и наконец, понять причину столь резких изменений.
Вот и приехали в Москву. В городе, как всегда было воскресенье, в этот день все интересное закрыто, на улицах кошмарный холод, ветер в лицо со всех сторон, чёрный снег, немытые тротуары и необыкновенно ярко-красочные рекламные щиты, плакаты, растяжки и баннеры, которые свисали, трепыхались, громоздились и обещали так много хорошего для всех и каждого, кто их внимательно прочитает и запомнит. На одном из самых больших баннеров, висящем на брандмауэре
восьмиэтажного дома, была изображена бутылка с пивом "2borg" Когда я ее увидел, то у меня сразу пересохло горло. В голове забеспокоилась мысль, что Пиво не следует рекламировать в тех местах, где попить его невозможно. Это не реклама а садистское издевательство. На кой черт вывешивать семиэтажную бутылку с напитком, зазывно пенящимся в лучах заката, если поблизости нет ни бара ни паба, да нет вообще ничего, кроме жутких пустых дворов, заводов и складов. Дикость какая!
Пиво я люблю, с детства. Специально по дороге в Москву, сделал остановку на пару дней в городе Вена, чтобы акклиматизироваться после теплого Израиля и естественно попить австрийского пива, не такого знаменитого как чешское или баварское, но не менее вкусного. В Австрии пива продают очень много, и еще больше пьют. Но там никто не вешает рекламу таких идиотских размеров. Для них
достаточно поставить перед дверями паба, боченок или даже кружку на столике у входа, либо просто осветить красивое окно с «фройляйн унд биер», что сразу вызывает понимание и желание зайти выпить ну и закусить.И что немаловажно, там где ты его увидел -там же и попил. А самое приятное, что и поссал. Уютный бар удерживает клиента всего одним нехитрым приемом, алгоритм которого выражается простой формулой–Зашел, попил, отлил, З-П-О Затем другой бар, но с тем же, З-П-О, третий – З-П-О...
В результате, прилетел в Москву с сильного похмелья. Болела голова и хотелось пива, но зимой в Москве, да и вообще в России пиво пить неинтересно, мало того, что холодно как в тундре, так еще и с туалетами постоянная ( третья, после дураков и дорог) российская беда, а захочешь
на улице попиcать, милиционеры подсмотрят и арестуют. Штраф заставят
платить такой большой, что после уже не только пиво а вообще ничего не захочется. А если им не заплатить, то просто заберут всё что есть в наличии или покалечат резиновыми дубинками.
Почему-то в России, милиция особенно агрессивно настроена к людям, справляющим малую нужду на улице. Они настолько нетерпимы к этой человеческой слабости, что создается впечатление, будто сами менты никогда не ссут или у них нет органов отвечающих за эту функцию. А где еще можно это сделать, если на проспектах и магистралях нет туалетов? Общественные отхожие места, построенные еще при Сталине, постоянно закрыты на ремонт, учет, прием товара или санитарный день. Некоторые даже забиты толстыми досками или заложены кирпичом, дабы гости столицы не разворовали ржавые трубы с примерзшими к ним унитазами. Одноразовые, передвижные туалеты, от которых по всей Европе рябит в глазах, в Москве спрятаны лишь в самых отдаленных и труднодоступных местах. Очевидно, городские власти решили не портить пейзажи столицы этими удобными и полезными сооружениями, предпочитая бороться с вредными привычками ( писанье и каканье ) силами стражей порядка.
На глазах у милиции можно угонять автомашины, торговать наркотиками, собирать дань с чучмеков и проституток. Но упаси бог, начать мочиться на водосточную трубу в темной подворотне, как сразу же со свистом и топотом, размахивая дубинами и удостоверениями, со всех сторон примчатся милицейские отряды. А ведь начав слив жидкости, очень трудно остановиться. Это как раз и используют блюстители чистоты и гигиены в погонах.
Они нападают на беспомощного писуна в самый разгар процесса и моментально берут в плен. Как говорится – факт налицо. Лужа еще дымится а его уже ведут в КПЗ, чтобы там вывернуть наизнанку и надолго отбить охоту да и саму возможность, делать пи-пи в укромных уголках столицы.
Короче, прикинув возможные варианты, мы с братом плюнув на пиво, зашли в гастроном и купили на пробу разной, хорошей водки.
С водкой, жизнь началась совсем другая, вот только купили, ещё даже и не попробовали, а уже стало тепло и спокойно. Мороз и водка – день чудесный! Гуляем по Москве, выпиваем на воздухе и в помещениях и во всех остальных местах, предназначенных для отдыха коренных
москвичей.Зашли даже на Красную площадь, как никак сердце всей Родины, приблизились к мавзолею, а там табличка висит "РЕМОНТ", закрыто значит надолго. Не судьба видимо, на Ленина-Ульянова посмотреть, ну что делать? Может в другой раз, когда починят его -тогда и придем, насмотримся.Жалко времени мало, завтра или может послезавтра нужно ехать в Екатеринбург. Ничего, успеваем, идём дальше, достопримечательности столицы осматриваем, ссым нелегально во все кусты и подворотни и пьём уже не водку, а виски из небольших пластиковых фляжек.
А хорошо-то как! Грязные сугробы наконец-то примелькались, мороз отступил, начался законный отпуск.
Всегда приятно куда ни будь приехать, пристроить вещи, получить ключи и больше ни о чем ни думать, не назначать встреч и свиданий, не передавать посылок и писем и вообще не иметь никаких обязательств, ни перед кем. Ходить где вздумается, возвращаться когда приспичит, никуда не звонить и не оправлять ни кому телеграммы.
Нагулявшись по Москве, решили пройтись, по каким-то пригородам.Ну вроде того, центр города осмотрели - теперь потянуло ближе к природе.Места дикие, незнакомые. Улицы раздвинулись как в перевернутом бинокле и в разлившемся, темном пространстве начали образовываться пустоты и провалы. Многоквартирные дома усыпанные светящимися окошками стали напоминать галактики в расширяющейся вселенной.Черные дыры сквозных дворов затягивали в свои глубины, не предвещая ничего хорошего. Смутное предчувствие беды сжало горло холодными пальцами и я неосознанно посмотрел на брата в поисках психологической поддержки. Но Серёгу нисколько не пугали эти жуткие картины ночного космополиса, напротив, он весело шел по ледяным торосам, размахивая руками и бутылками. При этом он распевал песни на иностранном языке, не забывая смачивать горло. Странно, где он выпивку берет? Бухает раз в пять больше моего а спиртное у него не кончается.
Идем по какому-то бульвару. Ноги скользят по льду, то вдруг, проваливаются в глубокий снег. Постоянно поскальзываясь, проваливаясь и матерясь, я стал замечать, что дорожки в привычном понимании этого слова, тут нет. Вместо дорожки была какая то жалкая тропка а вместо деревьев, причудливо раскидывающих кроны над головой, стояли бетонно-рекламные щиты невъебенных размеров. На каждом из них, десятки прожекторов или сверкающая внутренняя подсветка. Братец , тут –же остановился и начал орать как экскурсовод первогодок.
– О! Етить её мать! Это–ж бля моя работа! Только вчера в печать сдали!
Он, оказывается, уже много лет работает в Московском рекламном бизнесе. Именно брат и его контора создаёт все эти благополучные, аппетитные и доступные образы наружно-печатной индустрии. Ну в общем, возбудившись по поводу увиденного или чтобы меня окончательно поразить, полез на трехэтажный сугроб с бутылкой наперевес, но почему-то в руке у него была уже большая бутылка а у меня маленькая – странно.
Так или иначе, он подобрался к установке и начал колотить по ней бутылкой –пустой конечно. Если быть точнее, то Серега бил не по самому плакату а по экстендеру, то есть по отдельно торчащей куда-либо, части рекламного произведения.
Экстендер этот, начал как ненормальный резонировать и я даже испугался, что вот он сейчас отвалится к чертям собачьим а нас заберут оборотни в погонах – засунут в Лефортово, а потом отправят в Сибирь на каторгу. Ну а пока я размышлял о судьбах интеллигенции в России, мой брат упорно бил и сотрясал чайную ложечку мирно лежащую на столе возле гигантской баночки йогурта.
Ложечка раскачивалась все сильнее, сильнее и мне даже стало не по себе.
Я снова испугался, что от такой вибрации, может упасть лампа или целый прожектор. Братцу будет больно, а за лампочку придется платить. Чтобы его хоть как-то отвлечь от этого не конструктивного вида деятельности, я стал излагать новую идею в рекламном бизнесе.
- Слыш, брательник – А что если на одном стенде рекламировать сразу два товара, под одним слоганом - А?Вот щас тут Йогурт, на следующем Водка, такие площади - коту под хвост! А вот поставили бы водку рядом с йогуртом - на одном постере, а слоган такой -ПОЧУВСТВУЙ РАЗНИЦУ! -А, как тебе? И место бы сэкономили и бабла в два раза больше с каждого стенда!- Брательник хотел что-то ответить, колотя бутылкой по ложечке но вдруг, промахнулся. А потом ложечка отодвинулась от его бутылки. И тут произошло невероятное -но абсолютно очевидное. Мощный порыв ветра толкнул меня в спину, завихрились снежинки и я увидел, как будто через матовое стекло, что огромный и ярко освещённый «Мюллер» начал уменьшаться по вертикали, сначала очень медленно а затем всё быстрее, пока совсем не исчез из виду. Тут хлопнул взрыв, посыпались искры, с треском разлетелись какие-то лампы, стало темно и в наступившем мраке, белый снег как лавина, кинулся на проезжую часть по обеим сторонам дороги.
Завизжали тормоза, раздались глухие и звонкие удары, характерные для ДТП. Фальцетом и ультразвуком, залились женские крики.
Рухнувшая установка вырвала из грунта хорошо забетонированный фундамент, вместе с проводами и сваями. Из образовавшейся воронки пытался выбраться мой брат, но снег с осыпающегося сугроба, заваливал его все сильнее и надежнее.
При этом он орал,
- Нет ну ты видел!-А? Я же его чуть задел, а он ка-а-а-к бляа-а-а-я! Ну ваще ****е-е-ец!
Я протянул ему обе руки помощи, больше не было, и кое как выволок его на поверхность. А он продолжал орать свой текст, пытаясь встать на упавшее изображение, таким образом, чтобы его можно было сфотографировать, как снимают охотников с поверженным зверем.
Только я хотел сказать,
– Вот посмотри, сука, что ты наделал - Как раздался новый хлопок, треск, визг, и всё повторилось снова. Это упал следующий рекламный исполин.
За ним ещё один свалился и ещё и ещё и ещё и ещё…Грохот от падений постепенно стихал но не прекращался. Рушащиеся громадины валились на осветительные столбы, а столбы на щиты и так далее, по мере поступления.Беда этих конструкций была в том, что они слишком часто стояли вдоль шоссе.В Москве земля стоит очень дорого, и на каждый квадратный метр этой бесценной площади, незаселенный людьми, тут же устанавливается рекламный щит.( а к нему еще привязывается растяжка)
ЯЕКЛАМА & ОБЪЯВЛЕНИR
Купите у нас, ЖИДКОСТЬ ДЛЯ МЫТЬЯ ШАХМАТ –
и получите жидкость для мытья шашек в ПОДАРОК!
Мы с братцем шли по дороге, как по линии фронта. Везде валялись подбитые автомобили и автолюбители, кровь была повсюду: на снегу, машинах и на плакатах с порошком «Тайд», который так хорошо мог бы ее отстирать. Израненные и окровавленные с ног до головы пассажиры, выползали из-под покорёженных машин, ругались, стонали и заунывно взывали о скорой и желательно медицинской помощи.
Некоторые обладатели продвинутых автомарок, отчаянно боролись за жизнь внутри салонов. На них внезапно напали подушки безопасности.
Придуманные для спасения людей, эти прорезиненные ангелы стали причиной их погибели. Подушки молниеносно среагировали на резкое торможение но вернуться в исходное положение им сильно мешал сжатый воздух. Разжавшись до максимума, он намертво закрепил задыхающихся автомобилистов внутри пылающих машин. Те бились как мухи в стекло, царапали ногтями прочные силиконовые поверхности но всё было напрасно. Смерть, в виде пузыря с воздухом, выскочила из руля и приборной панели как джинн из бутылки.
Растекающийся из пробитых баков бензин, удушающе вонял и радостно вспыхивал. То тут, то там раздавались гулкие взрывы а потом истошные крики, всё было в дыму, снегу и крови. Гудели замкнувшие клаксоны, визжали и улюлюкали потревоженные сигнализации, мигали стоп сигналы, ревели моторы буксующих машин и колёса бездумно крутились в сугробах, выбрасывая шлейфы снежной пыли.
В темном небе загудел вертолет. Когда он немного снизился, то я прочитал
на его брюхе английские буквы – CNN. Лучом галогенного прожектора кто-то обшаривал место происшествия. Лопасти хорошо раздували огонь и становилось светлее, но при этом правда, снег тоже разлетался и залеплял глаза как в пургу. Какая-то круговерть и непогодь в добавок. Мы с братцем, хоть были и пьяные, решили, что такси нам тут не поймать, а бежать отсюда нужно быстро и незаметно, подумали и решили ловить вертолет. Для этого пришлось растолкать ползающих по обочинам раненых и выдрать из испорченных машин несколько сидений и запасных колес. В свете фар, прожекторов и сполохов пламени, сложили надпись - SOS Please!, ну и подожгли зачем-то.
Брат, используя дизайнерское чутье сказал, что так будет драматичнее.
А вдруг нас сверху снимают?Мы на всякий случай, изобразили страдание на лицах, при этом ещё скрючив руки и ноги от якобы охватившего нас ужаса.
Вертолёт, действительно залетал кругами и стал потихоньку снижаться.
- Эй! Мы здесь! -Заорал братец и раскорячившись, как горбун из Нотр д Ама, побежал к вертолёту, держа в руке распитую бутылку.
- Только бы он по вертолёту не начал ею стучать -тоскливо подумал я.
Дверь в боковине вертолета отодвинулась и азиатского вида папарацци спросил на нечистом русском языке ,
- Чито тута слусилося? Каму помося нузна? Мая не помогай! Мая звонить мозем , телефона нада?
Мы отвечаем:
– Да, давай -Всем, то есть нам! При этом, сами пытаемся внутрь
пролезть и подальше от этого холокоста смыться. Серега им серьёзно,
как мог, стал объяснять, что тут неподалёку проведен газопровод
– Уренгой, бля, Помары, бля, Ужгород, бля – и вероятность его взрыва очень и очень велика и было бы правильнее по быстрому взлететь в воздух и посмотреть на все это безобразие с высоты птичьего полёта.С верхнего ракурса, репортаж должен получиться намного круче.
Все сидящие в вертолете, закивали кто чем и попытались закрыть дверь. Братец лег на пороге и закатил глаза. В окоченевшей руке он сжимал бутылку от виски, как гранату. Поняв что он прикалывается, я заорал дурным голосом,
- Братик! Не помира-а-а-й!!!
А сам, потихоньку прямо по его спине в вертолет лезу.
Перевалился через голову и сразу начал его внутрь затаскивать. Да он и
сам не дурак, уже ноги поджал и по полу, как бы в беспамятстве, быстро
прополз в середину салона. Там же и затих, шаря безумным взглядом по
сиденьям и ногам.
Я снова стал орать в пространство,
- Чего вы ждете!? Щас взорвется! Взлетай! Гоу-Гоу!И руками как бы показываю, что вверх лететь надо. Журналисты и летчики видимо смирились с тем что мы отсюда никуда не уйдем,
махнули опять кто чем и сразу же винты закрутились с бешеным свистом, вертолет задрожал а затем, плавно как лифт стал подниматься в темное небо.Мы только и успели заметить, как внизу, воздушным конусом разметало потерпевших и раненых, активно ползущих к вертолету.
И тотчас, что-то ба-бах нуло и резко посветлело в глазах. Вертолет сильно качнуло, а мы вцепившись в чьи-то ремни и чемоданы, завыли хором, лежа на полу-у-у.
Хорошо в вертолёте, тепло - уютно, вот только шумно, тесно и немного тошнит и совсем уши закладывает. Аккредитованные корреспонденты сидели плотно и дружно как шпроты и все с камерами, телефонами, компьютерами, наладонниками и наколенниками.
В иллюминаторы высовываются, мне посмотреть не дают, гады.А интересно же с высоты посмотреть, что там такое творится.Между тем, братец мой, уже вовсю интервью даёт, рассказывает
как дело было, правда скромно умалчивает о своей роли во всём этом.
На лютую Русскую Зиму все валит и на порывистый ветер. Журналисты головами кивают, камерами шуршат, и жевачку нажевывают.А когда закончили, то для согрева предложили нам по глотку виски. Мы естественно согласились, и нагло забрали себе по целой бутылке, мотивируя (с большим трудом) тем, что замерзли очень. Ребята не сильно расстроились, скорее удивились.
Оперативно сползав к пилотам в кабину, вскоре уже сидели вдоль стенок, тоже как и мы держа в руке по бутылке. Закусывали жевачкой а потом ее как коровы пережевывали, чтобы уши не закладывало.
Напившись и согревшись, мы с братцем задумались, куда же мы летим и что нам вообще нужно.
Репортёрам то по хрену, они могут целые сутки летать, у них работа такая, опасная. А нам–то чего тут ловить, да и ссать хочется как из ружья.Когда я спросил у одного интеллигентного на вид журналиста,
- Простите сэр, а где тут у вас пописать можно? Он улыбнулся и протянул
мне презерватив. Я взял его в ладонь, презерватив разумеется и подумал,
- Гомосеки в воздухе? Это опасно! - А америкос, кстати симпатичный, как ни в чём не бывало протягивает руку и между ног показывает, прямо мне в пах и говорит,
- Надевай-
Я его глупо спрашиваю,
- А зачем?-
Он мне отвечает,
- А ты как ссать собираешься, в окно что-ли?- Тут я понял, что они гады в презервативы писают а потом в двери их выкидывают, на мирно спящие русские города и сёла. Я не решился на такой дерзкий эксперимент, главным образом из за боязни, что когда начну наполнять баллон жидкостью, гандон лопнет и все вокруг будет теплым, мокрым и вонючим.
А перспектива быть выброшенным, из-за такого пустяка за борт, меня вовсе не радовала. Пьяный брательник не стал возиться с презервативом а начал орать пилоту:
-Шеф, гони на базу или арЭодром или...куда хочешь! Два счетчика! Ссать хочу!
Ну и так далее, без особого разнообразия.У него бывают такие заскоки, когда он одно и тоже повторяет раз по сто, пока не достанет собеседника.Вертолетчики неохотно изменили курс в сторону аэропорта и стали понемногу снижаться. Под нами была плохо освещенная магистраль полностью забитая автотранспортом, как в час пик. Кое где мерцали мигалки и проблесковые огни спецавтомобилей.Эта река железного хаоса, напоминала кадры какого то блокбастера про
что-то катастрофическое из-за чего весь город поехал в одну сторону, тем самым, лишив себя последнего пути для спасения.Это было жутко и непонятно, но только до тех пор, пока мы не увидели неоновую надпись - А Э Р О П О Р Т Ш Е Р…..Е В О. - И все это
светилось и мерцало, в окружении полыхающего моря машин и морозного тумана. Подлетев ближе, все прильнули к иллюминаторам и увидели то, что испортило газосветные трубочки не фасаде аэровокзала. Это был рекламный стенд коллосальных размеров с яркой надписью - КОКА-КОЛА НА.. и плохо различимый слоган.Этот красавец лежал как раз посередине сокращенного названия
аэропорта, на слове ЕМЕТЬ. Очевидно, он был последним в ряду этих доминошных исполинов, некогда украшавших собой гостевую магистраль столицы.
Его бетонно-металлический каркас почти не пострадал. А вот роскошные стёкла с внутренней подсветкой выглядели неважно. Большие куски белого пластика, с ярко-красными плоскостями торговой марки, растрескались и изогнулись самым зловещим образом. Кое где, отдельные элементы нехотя удерживались алюминиевыми фрамугами с резиновыми уплотнителями. Ртутные лампы рассыпались в ядовитую пыль и лишь самые стойкие из них, еще вяло подмигивали, ничего не освещая. Гигант медленно проседал, издавая жалкие скрежещущие звуки и иногда, сбрасывал как листья на пол свои пластиковые кусочки.
Вокруг него суетились пожарные, скорая помощь, спецназ, милиция и цыгане.
Из обрушенной кровли вяло валили клубы дыма. Пламени ещё не было и один из журналистов предложил полетать над развалинами чтобы ускорить процесс и снять побыстрее сюжет. Брательник опять стал проситься в туалет но уже без прежнего напора.
Пилот, как бы невзначай сказал, что у него кончилось горючее и ему надо на дозаправку.
Милиционеры погнались за цыганами. Спецназ рассыпался по периметру, перекрывая доступ к месту происшествия.Вроде бы все было ясно и шло к концу. Как вдруг, земля стала крениться, опять засверкали какие-то вспышки, искры, завыли сирены и тут - мы увидели в иллюминаторы, что не земля накренилась - а здоровенная вышка, полная всяких приборов и авиаторов. С крыши у неё посыпался снег и какие-то локаторы, антенны и прожекторы. Вышка продолжала заваливаться, затрещали стекла и рамы. Кулёчки со снедью, вывешенные простодушными диспетчерами на мороз, стали предательски отрываться и как бомбочки падать в сугробы.
За ними из окон последовали их бывшие владельцы. Некоторые ещё цеплялись за какие-то гибкие микрофоны и телефонные провода. Страшные крики вываливающихся работников усиливаемые аэровокзальной электроникой заставили даже приостановиться цыган и их преследователей. Посыпались на снег мониторы, мышки, столы и их содержимое.
Дружной стайкой выпрыгнули фуражки и весело разбежались в разные стороны поблескивая крылатыми кокардами. Офисные стулья на колёсиках, кубарем выкатывались из треснувших окон размахивая рукавами, надетых на них кителей. Последними, тяжко выкинулись несгораемые шкафы, забитые различными секретными картами и шифрами. Они со свистом попадали вниз, перемалывая и спрессовывая в щепки всё, что уже успело упасть но не догадалось отползти в сторону. И-и- и-а-А-Х-! Раздался ужасающий гул и вышка упав на рулежные дорожки, подняла целую тучу не то снега, не то дыма, не то секретных бумаг.
- Вау! Ну прямо, Титаник! – прокомментировал кто-то на английском языке.
- Е-Е!-Гут! Вери гут.
Из тротуара, на котором высилась эта громадина, вырвался столб пламени и дыма. В этой страшной дыре, заискрились молнии и электрические разряды. Моментально внутрь полезли пожарные с лопатками но так же быстро выскочили оттуда, частично обожженные и зигзагами побежали в санчасть.
Кто то пустил в провал струю воды, отчего внутри засверкало сильнее и гейзерным шлейфом забил паровой фонтан.Картина была настолько завораживающей, что даже брательник забыл про туалет, а может быть уже и сходил куда-нибудь. Я подошел к нему и чтобы привести его в чувство сказал,
-Вот, посмотри сука, что ты наделал!-
А он как ни в чем ни бывало, отвечает.
- ***ня. Зато, обеспечены работой сотни человек! Сначала все убирать будут, потом утилизировать, затем варить новые конструкции, ну и стройка еще перевозка, монтаж, электрика. Да и нам сколько работы! Разархивировать файлы, снова сводить цвет, коррекция, печать -Ух, абасрацца!
Я говорю,
- Ты блин прямо Христос! Всех накормил, напоил, деньгами одарил. А про то, что полмосквы теперь по моргам и больницам шастать будут, забыл? Какая в жопу работа для сотен инвалидов! Нет ты не Христос -Ты Гитлер, а может и кое-что похуже! - Мы выпили по глотку виски, за упокой душ, если кто упокоился. Потом выпили за будущую работу и тут я вспомнил, что мы так и не решили куда нам лететь а братец зачем-то привез нас в аэропорт. Я его спрашиваю:
- Нахрена сюда-то приехали?
- А что, -говорит-Ты в Екатеринбург разве не поедешь?
- А как-же говорю, конечно поеду, но на самолёте мы навряд ли улетим, да и билеты на поезд заказаны, ты что забыл?А вещи мои, целый чемодан подарков, постеры – шмостеры, все же забрать надо.
При этом разговоре, вертолет СиЭнЭн продолжал висеть в воздухе, на высоте 300 метров над уровнем аэропорта Шереметьево, внизу взрывы, дым, пожар, трещат перекрытия аэровокзала, кто-то часто выпрыгивает из окон, наверное спасатели, бегают люди, сверкают прожектора и фотовспышки, воют сирены, пылают пожарные машины, дым уже валит отовсюду, свистит милиция, спецназ стреляет в воздух, визжат цыганы – Ай-нэ-нэ-нэ-нэ. Ай–яй–яй-нэ-нэ-нэ-нэ.Зарубежные корреспонденты, те кто ещё может прижать лбом камеру к стеклу, пытаются заснять на видео происходящее. А мы с братцем продолжаем разговор, по поводу отъезда, что взять с собой в дорогу и вообще где наши вещи и кстати, какое сегодня число? И тут опять, баб-бахх!А потом быд-дыщщ! И вертолет аж закачался, с трудом удерживая равновесие в воздухе. Ужасный взрыв потряс пространство.Зарево поднялось в полнеба. Стало светло и ясно как в погожий день.
Какие-то огромные емкости, похожие на Шаттлы и Атлантисы гулко бу-бухнули, окутались огнём, дымом и разлетелись в разные стороны как протуберанцы. Авиационное топливо вспыхивало раскалёнными шарами в небе, а по земле растекалось неприятными синими змейками.
- Экипаж, часть третья - невесело пошутил братец.
А ведь точно! Вышки управления полётами теперь нету. Ща тут такое будет!
И будто в подтверждение моих мыслей, на ближнем краю взлетного поля ****ахнуло и ебахнуло дуплетом, а затем и вдали, у самого горизонта взошло маленькое солнышко, превратившись в подобие ядерного гриба. Между тем, к горящему на полосе самолёту уже торопились обожжёные но все ещё смелые пожарные, в пластырях и бинтах, с лопатками и ведёрками в руках. Самолёт, кажется джамбо - Боинг 777, потушить было практически невозможно. Он горел как бенгальский огонь, внутри него что-то трещало и взрывалось. Фейерверком разлетались искры, осыпая грязные аэрофлотовские сугробы. Подтаявший снег блестел в сполохах пожарища, переливаясь как радужные сопли.
Вокруг горящего самолета тут же собрались какие-то оборванцы и негры с магнитофоном, грелись на халяву и пританцовывали, тыкая друг другу в лицо растопыренными пальцами.
Цыгане погнались за милицией, у спецназовцев кончились патроны и они пошли в рукопашную. Бригады МЧС доламывали здание аэровокзала, а по взлетным полосам, наперегонки носились спецмашины с мигалками и сиренами. Это было так красочно и возбуждающе, что я оглянулся в поисках журналистского интереса, но работники прессы мирно спали укрывшись пледами, нацепив на глаза идиотские тряпочные очки и засунув в уши затычки. Братец ушёл в кабину пилота и вскоре я услышал его голос,
- Вставай сука! Хватит дрыхнуть! Вот гад, весь джин выпил, проснись скот!
Кому это он так - подумал я,–Там ведь никого нет!? Неужели пилотам?
Я пополз через спящие тела, чтобы посмотреть что там происходит. Вертолёт стало сильно качать то вправо, то влево и я никак не мог попасть лицом в дверь. Наконец мне это удалось и я увидел братца, который бил по морде пьяного и спящего одновременно пилота. Второй пилот сидел задрав ноги на приборную панель и тоже спал. А Первый, держась за рукоятку управления дергался от ударов туда – сюда. Я в страхе, заорал,
- Серёжа! Ты его только по затылку не бей, а то он нас в пол загонит! Тут пилот очнулся, надел чёрный шлем и совершенно спокойно спросил,
– У Скотта все под контролем! Куда теперь господа?
- Мы закричали хором,
- Давай в этот - Мак Дональдс!,(там и поссать можно и закусить).
- О кей, парни.- сказал пилот и отпустив ручник, нажал на газ.
А за окнами вертолёта повалил снег. В отблесках пожара, он казался красно-оранжевым и выглядел не как снег, а как пепел из Везувия.Почему-то вспомнилась картина "Последний день Помпеи"
Странно, к чему бы это? Ведь все так хорошо складывалось – на вертолете покатались, виски попили да и вообще, потеплело, вон даже снежок пошел. А снег все сыпал и сыпал. Старожилы потом говорили, что такого обильного снегопада они не видели целый год.
****
Продолжение следует.