Только жестокие сердца из гранита способны разбиваться.
Любящие сердца - мягки, и из-за этого ранимы, они кровоточат.
Да обвиняй меня! Говори, что я негодяй, дурак, идиот, ненормальный, а самое главное, что я настоящий эгоист. Я, ведь, сам о себе не великого мнения. Я сам себе противен. Я сам себя бы взял, да и застрелил бы на месте, но у меня только на такую отважность пистолета не нашлось. Пойти бы, да утопиться в море водки, но не льётся она, голькая, мне в сухую глотку. Одно только осталось, дурной башкой в петьлю, да как можно выше на этой верёвочке и повиснуть. Но нет, выберу самый наитруднейший путь погибели! Останусь дальше жить, бичуя себя самого плетью, что сплёл себе из сладких воспоминаний, которые со временем превратились в горечь. Буду жить и вечно помнить ту девушку, которой в слепую отдал своё нежное сердце, и отдал ей его, как оказалось, на истерзание.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Долго прислушиваюсь в тишину. Я знаю, чувства мои мне подсказывают, что я пуст и никчёмен. Я слышу только шелест листьев, когда в моём саду дуют ветры и раскачивают мощьные кроны деревьев. Признаюсь так-же, слышу ещё частое пархание птиц и их весёлое звонкое пение, они оглушают мой сад жизнью, и я им за это очень благодарен.
О, прямо сейчас я вижу, как чья-то кошка, такая важная, белая и пушистая, зашла ко мне в гости на террассу дома и своими огромными круглыми очами от всего своего кошачьего любопытства стала за мной наблюдать.
- Ух, ты какая красивая! - чуть слышно проговорил я вслух - Милости просим, my lady! Мы очень вам рады! Чем можем вам послужить?
Её важное и грациозное поведений привело меня в восхищения. Я ринулся скорей на кухню, найти что вкусненькое для неё, гостей же всегда положенно угощать, и наливаю, полно до краёв, миску молока, хотя не порного, но зато самого дорогого из супермаркета.
Выхожу сново к моей милой гостье, в своих руках осторожно неся для неё угощенье, а её уже нет. Видно, не дождалась она меня или, может быть, совсем и не ждала, просто развернулясь и своей важной кошачьей походкой ушла.
Нахмурившись, я стоял, как вкопанный. Что же мне теперь делать? Куда деваться, ведь я был так рад её посещению? А теперь? А теперь я сново, по-новому, стою и прислушиваюсь в тишину, в шелест листьев, в весёлое и звонкое пение моих садовых птиц. Ещё только июнь, только начало лета. Солнце так высоко над нами и так жарко. Пахнет на газонах свежескошенной травой и душистыми розами, что славно растут у меня дома вдоль террассы. Опомнившись и сново прийдя в себя, я опустился на корточки и поставил мою миску молока на пол террассы. Может быть, она ещё вернётся.