К нам он прибыл пред летней штурманской практикой, после второго курса. Впереди был увлекательный поход в Индию, с заходом во Вьетнам, подготовка к которому, не дала возможности присмотреться к новому командиру роты. В глаза бросилась только его молодость, и некоторое смущение при отдаче команд.
А еще мы слышали о том, что он был военным советником в Эфиопии. Три года.
Уже в море, в походе, происходило более подробное знакомство. Началось оно с того, что ротные острословы попытались вызвать его на словесную дуэль. Но окончилась это слишком быстро. Вместо слов, командир вытащил из кармана пятак, и положив его на указательный и средний пальцы надавил в середину большим. Согнув почти пополам, швырнул монету под ноги строю. Подняв кучерявую, как у цыгана голову, весело взглянул на роту, и не говоря ни слова, ушел к себе в каюту.
Еще несколько минут, мы ошалело таращились на пятак. Повторить подобное так и не смогли самые признанные силачи училища.
К концу похода, контакт между ротой и новым командиром был установлен.
Постепенно мы даже начали им гордится. Гордились его, единственной среди офицеров училища «Волгой». Гордились тем, что все местные красавицы, томно вздыхали, поглядывая в его сторону. А особенно, нам, уже считавшими себя «старыми мореманами», импонировала его манера общения – как с равными, то чего так не хватало большинству ротных командиров.
За глаза, мы считали его этаким баловнем судьбы, так легко и не принужденно, как нам казалось, катилась его служба.
Но тогда мы не знали, что в Эфиопии он воевал. Да мы и вообще понятия не имели, что там шла война.
И только много лет спустя, мы узнали, что их катер был подбит сепаратистами, и он, сумев проплыть почти 10 миль по ночному, кишащему акулами морю, был единственным выжившим.
Перед собой мы видели улыбающегося, добродушного человека, всегда готового придти на помощь. Мы тянулись к нему, мы верили в него. И он это осознавал, и никогда нас ни разу не предал, и не бросил. Не бросил даже тогда, когда рота, на волне перестройки, выдвинула его кандидатом в местный совет, проигнорировав кандидатуру предложенного политотделом замполита. Это была бомба флотского масштаба. Решение партийных органов, злостно игнорировалось горсткой курсантов. Роту давили, устраивая всевозможные проверки и собрания. Его же, таскали в политотдел, предлагая «подумать», и намекая на возможные неприятности в дальнейшей службе.
Но он держался. А рота, проходя проверку за проверкой, выдавала только хорошие оценки, ставя рекорды успеваемости. Вершиной их, был средний балл 4.85 по тактике флота. Кто учился - знает, что это такое.
Хотя конечно мы не были агнцами. Курсант, как говаривал наш начальник факультета, уже по определению потенциальный преступник. Были и пьянки, и самоволки. Но, как-то все проходило спокойно, без суеты, без выноса мусора наружу, не вызывая при этом, чувства безнаказанности. Просто мы не могли подвести своего командира. И он это ценил.
Эти почти, что идеалистические отношения между ротой командиром, были неожиданно и курьезно нарушены на пятом курсе.
Причиной тому послужила сковорода. Обыкновенная электрическая сковородка, на которой вся рота жарила по вечерам картошку. Она стояла в ленинской комнате, и уставу не соответствовала. Если с наличием электрического самовара, еще как то мирились, то сковородка была вызовом всем приказам по технике безопасности. Командир, при всем своем внешнем либерализме, возражений по принципиальным вопросам терпеть не мог. И вскоре сковорода была выброшена на помойку. Но не тут-то было. Через несколько дней, обходя ротные помещения, он вновь увидел ее, стоящую на привычном месте. Это был вызов. Сковорода была разбита в дребезги, обломки помещены в мусорный бак, но как птица Феникс, возродившись, она через несколько дней вновь стояла в ленкомнате. В конце концов, командир бросил сковородку в котлован строящегося корпуса. Нервно выкурив несколько сигарет, дождался когда ее закопают экскаваторы. Зайдя в роту, он сиял улыбкой от уха до уха, которая правда, довольно быстро сошла на нет. Сковорода стояла на столе. Махнув рукой, командир положил конец этому противостоянию.
Лет через десять, мы открыли секрет вечной сковородки. Он заключался в ближайшем к училищу магазине электротоваров, в котором оперативно покупалась в замен, выброшенной, новая.
И вот прошло уже больше двадцати лет. Мы стали старше, чем тогда был он. Но, как и когда то, мы остаемся для него все теми, же сынками. Его гордостью, и его головной болью. И пусть он уже плохо держит «банку» путаясь во хмелю. Пусть седая голова его, начинает забывать некоторые детали. Для нас, разбросанных по всему свету, он всегда будет командиром, и это уже не изменить ни кому.