ГЛАВА 39
Далеко за полночь. Все давно уже спят и видят сны, надеюсь, цветные и счастливые. И только от меня сон бежал, как от прокажённой. Я не могла понять, почему, и это чрезвычайно беспокоило. Вроде и усталость в теле, и веки тяжёлые, но вот почти второй час ворочаюсь и не могу сомкнуть глаза.
Ничего плохого не случилось, даже, наоборот, всё замечательно. Мы с Яриком провели оздоровительный «сеанс» и уже через десять минут для всех жуткая боль, язвы стали историей. Радости было сверх границ. Более того: аборигенки, прожившие столетия под заклятием «амнезия»,освободились от него, и вспомнили, кто они, откуда, когда ушли от бабы Нюры…И были иные слёзы, шок, истерики. И уже с этими чувствами осознали, что прожили две-три жизни запертые «в этой дыре». Cмертельно захотелось домой. Оказывается, вон та пигалица, Последняя, может желанное сделать довольно легко…
В какой-то момент ситуация стала взрывоопасной, и Зарёме с Ягой пришлось усыпить зачинщиц и самых буйных, а остальных напоить успокоительным зельем.
В принципе, я действительно могла в любой момент открыть Проход и выпустить всех желающих, но…Что ждёт их дома? Чужой и чуждый мир. Их никто не ждёт, и воспримут их…как душевнобольных.
- Их нельзя выпускать. Там и без них хватает бомжих и психопаток,- озвучил мои мысли Дима.
- Я и не собиралась их выпускать.
Успокоиться успокоились женщины, но напора не сбавили: окружили меня плотным кольцом и вывалили вагон вопросов. Я растерялась, как никогда. И, вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, окружённой стаей лающих собак. На руке тотчас подозрительно заёрзала Спица, и меня прошил ледяной озноб: о, Боги! Эта безмозглая мясорубка решит, что её хозяйке грозит опасность и примется рубить всех подряд…
Зара с Димой, очевидно, подумали о том же, ибо, раскидав женщин, увели меня в комнату. Женщинам сказали: я устала от «сеанса», мне категорически необходим отдых, так что все вопросы потом.
Так я и промаялась весь день «под домашним арестом». »Брожение умов» продолжалось до самого «отбоя».Во избежание эксцессов, Дима, вооружившись мечом, занял пост у входа в помещения Матери, куда входила и моя комната. Правом прохода пользовались Зара, Яга, Бакуня, Крапивнички, Ярик, Птах, Леночка и дети Димы. Для остальных- табу.
Праздничный обед не внёс спокойствие, напротив, подлил масла в огонь. Многие упрямо не понимали, почему я, Избранная, наделённая Силами, отсиживаюсь здесь, а не действую. Сколько можно сидеть в этой дыре, не видеть солнца, не дышать нормальным воздухом? Ещё сто лет, двести? Хватит! Они итак прожили две-три жизни растениями и более не желают! Хоть немного, но прожить по настоящему, человеком, женщиной…
Договорились до того, что я, Дима и остальные «приближённые», якобы сговорились, пользуясь своими Дарами, хотят властвовать над остальными. Мол, нас устраивает такая жизнь, теша себя мыслью, что мы Хозяева, а они слуги и рабыни. Ересь полная!
Тщётно Зара, Бакуня и Яга проводили «разъяснительную» работу: их не слышали. Запахло бунтом.
Cовершенно неожиданно, во время еды я вспомнила, что нечто подобное уже было. Вспомнила не по рассказам, а именно СВОЁ, пережитое. Всё так ясно и чётко всплыло в памяти, точно случилось вчера. Мы тогда впервые уходили из Долины. Тогда ещё с нами был Вадим. Cобственно из-за ребят, »мужчин» и начался бунт. Скольких я тогда покалечила? Или убила? Сейчас исход будет пострашнее: тогда Спица ещё «не вкусила» крови и была тяжела на подъём.
К счастью бунт не случился. Его предотвратил Ярик. Он поднялся к Образу и оттуда громко закричал:
-Тихо! Слушайте и запомните что скажу. Крепко запомните! Если будете донимать маму, я просто всех вас сожгу. Я могу это сделать, и вы это знаете. Советую взяться за ум и…ждать. Мы вовсе не собираемся сидеть здесь вечно. Я тоже хочу бегать по траве и слушать птичье пенье! Это случится, не завтра, но случится. Скоро! Верьте и ждите, - Ярик сделал паузу, вскинул руку и над жертвенником повис огненный шар, чуть более футбольного мяча. - Это для тех, кто сомневается, и кто собирается бузить дальше. Как напоминание. Я всё сказал.
Слова Ярика, подкреплённые «наглядным пособием»,загасили кипевшие страсти. Впрочем, вряд ли окончательно: вулкан не потух - он затаился.
Периодически ко мне забегал кто-нибудь со свежими новостями, так что я была в курсе дел. Ближе к вечеру я узнала, что спокойствие установлено и многие вернулись к привычным хозяйственным делам. Следовательно, с меня снимался «домашний арест».
Но странное дело: мне совсем не хотелось куда-то идти. Я попыталась поспать, но тщётно. Часа два промаялась, не зная, чем себя занять. Попробовала поразмышлять, проанализировать, так сказать, последние события, но, увы! голова тоже отказывалась исполнять мои желания.
А потом пришли Зоя с Леночкой. Зоя вернулась в действительность полчаса назад: видимо здоровый организм Леночки послал импульс, мозг Зои принял его и дал команду: »Подъём!»
Первым делом Зоя обняла меня, всплакнула на плече. Леночка укоряющее шикнула на неё, и Зоя взяла себя в руки. После чего они уселись ко мне на кровать и стали рассказывать, что приключилось с ними в моём мире.
РАССКАЗ ЗОИ И ЛЕНОЧКИ
Баба Нюра встретила их одновременно радостно и настороженно: за время её трёхсотлетнего дежурства ничего подобного не было. Имя Вари сняло настороженность. А появление Клавдии окончательно обезоружило бедную женщину. Бедняжка долго не могла прийти в себя: не знала что сказать, куда усадить дочу, чем угостить. Вскоре, однако, взяла себя в руки и приступила к дотошному расспросу. Слушала предельно внимательно, на лице застыла скорбь, в слёзных глазах трепетала боль. Зоя была несказанно поражена её невысказанными чувствами, но ясно читаемые на лице: эта дивная старушка переживала беды Отечества так, будто не была там пару лет. Лишь с наступлением вечерних сумерек, опомнились.
После ужина Леночку сморил сон, а у котов, наоборот, возросла активность, и они запросились на улицу. Выпуская их, баба Нюра сказала:
-Надеюсь, не придётся деревяшки по утру собирать.
Коты дружно мявкнули утвердительно.
-Кто бы мог подумать, что у Вареньки будут…такие детки,- тяжко вздохнув, баба Нюра проводила взглядом котов.
Из подполья была извлечена Чаша Мокоши, а из цветочного горшка- Глаз Первого Змея. Цель визита не вызвала у бабы Нюры никаких чувств: приняла спокойно как должное. По крайней мере, внешне.
Зоя уже свыкшаяся с мыслью, что после случая на площади Перуна, каждую минуту можно ожидать очередное сказочное явление, как реальность, и тут ожидала сверхъестественного. Но всё прошло прозаично и…скучно.
Баба Нюра поместила Глаз в Чашу, когда в ней образовался »мёд» велела всем опустить руки в него. Ничегошеньки не произошло. Зоя думала, что это только с ней, но потом выяснилось: у остальных тоже.
Кроме бабы Нюры: у неё на лице появилось странное выражение, смахнувшее скорбь. Точно она нечаянно подсмотрела нечто любопытное, очень хочется с кем-то поделиться, но приходится душить в себе желание, ибо нельзя.
От вопросов отмахнулась: всё в порядке. Вареньке надо приготовить зелье и она сейчас же приступит, а гости дорогие могут ступать на покой: притомились, поди.
Действительно: едва баба Нюра обмолвилась об отдыхе, как тотчас проявилась дикая усталость, глаза потяжелели…Зоя, Клавдия и Леночка отправились спать, а Бакуня напросилась помогать в изготовлении зелья.
Птах изъявил желание…полетать.
-Раз душа просит,- просто сказала баба Нюра и вышла проводить Птаха.
Cпала Зоя беспокойно: во сне перед ней будто прокрутили видеозапись её прошлой жизни, и акцент «фильма» был недобрым. »Автор» прозрачно ухмылялся: вот, дурёха, какую прекрасную жизнь ты бросила, а теперь тебя ждут лишь одни лишения. В какой-то момент случился »обрыв плёнки», пауза и… появилась я. Убедительно просила Зою съездить в Питер, посмотреть как там мои, передать привет…
Проснулась Зоя последней. Клавдия суетилась у плиты: готовила обед. На лежанке дрыхли коты. Баба Нюра, Бакуня, Птах и Леночка ушли в лес: для зелья нужны какие-то корешки.
Зоя рассказала про сон. Клавдия посчитала, что очень даже неплохо выполнить мою просьбу. И поделилась собственной радостью: чары сняты окончательно и она помнит всё-всё-всё. Вся её жизнь с трёх лет до пятнадцати, как на ладошке, в самых мельчайших подробностях, включая запахи и вкусы. В Питере, тогда в Ленинграде, Клавдия была очень давно, сразу после войны, очень хочет увидеть как сейчас, поэтому с великим удовольствием составит компанию.
-Вот вернётся мама, узнаем, как лучше доехать.
Баба Нюра с ребятами пришли за полчаса до полудня. C находкой. Леночка отлучилась по нужде, и под корягой обнаружила собаку. Она была грязна и слаба от голода, к тому же беременна. Cобака была добродушна и миролюбива, Леночка буквально влюбилась в неё. Горячо упрашивала бабу Нюру забрать собаку с собой. Всю дорогу Птах нёс её на руках. Баба Нюра обмолвилась, что много лет назад, когда у неё были маленькие дети, у них была похожая собака, и звали её Найда. Леночка предложила и эту назвать Найдой. И твёрдо заявила: когда будем возвращаться в Тридевятое она заберёт Найду с собой. Баба Нюра не возражала.
Следующие два часа Леночка ни на минуту не отходила от Найды: выкупала её в ванне, расчесала гребнем шерсть, кормила с рук. Зоя, наблюдая за дочкой, удивлялась и одновременно пугалась: Леночка преображалась до неузнаваемости. Куда делись её молчаливость, зажатость? Теперь это была уверенная в себе девчонка, которая за словом в карман не полезет. Мало того, она позволяла дерзить Зое, а порой и покрикивать властно. Поразмышляв, Зоя попыталась успокоить себя: ничего опасного нет, даже очень хорошо, что девочка обрела уверенность от общения с животным. А дерзость…это, скорее всего побочные явления от ломки старого и построения нового характера. Ничего, всё утрясется, встанет на свои места и «побочные явления» исчезнут.
Идею поездки в Питер баба Нюра приняла в штыки: город не двор, это не просто город, а чуждый вам мир, вы как малые дети, разумно ли малое дитё пускать…и прочее в таком духе. Зоя так и эдак убеждала бабу Нюру, что она родилась и прожила всю жизнь в большом городе, не глупа, сообразит, что к чему, тем более что у них такие же машины и метро…
Клавдия так страстно поддакивала, что баба Нюра сдалась.
Прямой автобус в Питер пойдёт через два часа. И всё это время баба Нюра наставляла их, как подростков впервые решившихся покинуть родную деревню.
Леночка заявила, что категорически не поедет, хотя Зоя ей ещё не предлагала. Птах тоже выразил желание остаться. Впрочем, с Птахом было куда как ясно: мальчишка буквально хвостиком ходил за Леночкой, заглядывал в рот и млел от случайных прикосновений. Птах был влюблён. Сейчас для него возиться с Найдой рядом с Леночкой было верхом блаженства, какой там город…
В Питер доехали легко и буднично. Город поразил обеих до шокового состояния. Клавдия воспитанная по-советски, помнившая Ленинград только что переживший невиданную в мировой истории блокаду и вышедшего победителем, увидела не просто чужой город, а точно оккупированный врагом. Всюду иноземные вывески, товары с запредельными ценами. Люди с усталыми нерадостными лицами. Какие-то потерянные старики, точно заброшенные. Иные роются в помойных контейнерах. Запущенные дети, как беспризорники. И всюду грязь, грубость, хамство, злоба, агрессия. Как и голые женщины на рекламных щитах, в газетах и журналах…
Огромных усилий стоило Зое и Клавдии взять себя в руки и следовать цели, ради которой прибыли. Более точный мой адрес дала им баба Нюра. Нашли без проблем. Только…дом оказался расселённым и в нём ходко шёл ремонт. Случайная старая женщина на улице сказала, что « одна узкоглазая дамочка выкупила дом, жильцов расселила в новые районы. После ремонта здесь будет отель для буржуев». Дом расселили лет пять назад. Клавдия отчаялась, но Зоя, помня своё призвание секретарши, попыталась навести справки. К сожалению, ничего не получилось. Угрохали почти все деньги, выделенные им на «карманные расходы» на безрезультатные телефонные разговоры, на поездки в разные концы города в учреждения, где сразу с порога предупреждали, что услуги платные, а затем уже спрашивали, чем могут быть полезны. Потом оказывалось, что пришли в неприёмный день, и никто их вопросом заниматься не будет. Хотя за определённую плату…Денег оставалось только на обратный билет.
В общем, на автовокзал возвращались ни с чем. Разбитые, полуголодные. Что-то перекусывали на ходу, но от той еды разболелись животы, и слегка подташнивало. О том, как искали туалет, даже вспоминать не хочется…
На автовокзале их ожидал очередной облом: билеты на рейс все проданы. Можно уехать стоя, если повезёт: претендентов вдвое больше, чем может втиснуться в автобус.
Зоя и Клавдия оказались в числе неудачников. Один дяденька посоветовал им доехать до Волосово, а там можно взять частника.
В Волосово прибыли, как говорится полуживые от пережитого и от ноющих животов. За те деньги, что остались, частники соглашались довести только до Молосковиц. До Яблониц ещё километров 20.
-Дальше пёхом, бабоньки. Повезёт - автостопом доберётесь, нет - ножки разомнёте.
-В чём проблема? Довезите до места, там доплатим.
-Не-а, не поедем. В ваших долбанных Яблоницах, гаишники любят в засадах сидеть. Что получу -всё выгребут… Не, не надо.
В Молосковицах им не на все сто, но повезло: уже на выходе из села со двора крайнего дома тронулся обшарпанный грузовичок. Зоя метнулась к нему, крича из последних сил. Водитель, тучный юноша, согласился довезти их до Сырковиц, а там до Яблониц рукой подать.
В Сырковицах их ждал сюрприз: по дороге им навстречу ехала на велосипеде Леночка, а в небе над ней летела сова.
Баба Нюра буквально вся извелась: автобусы давно прошли, а »девок» нет.
-Наверняка дурёхи опоздали, и теперь на своих двоих версты считают. Сынок, будь ласков, слетай, погляди.
Леночка спросила, нет ли велосипеда, чтобы поехать навстречу »дурёхам». Велосипед баба Нюра одолжила у соседей.
Когда Сырковицы остались позади, Птах опустился и обернулся мальчишкой, пошёл рядом. Они с Леночкой засыпали вопросами: что да как? Ни Зоя, ни Клавдия не расположены были говорить: им хотелось одного - быстрее добраться, скинуть обувь и грохнуться на постель.
Поняв, что рассказов о городе не будет, ребята сами стали рассказывать: баба Нюра с Бакуней приготовили зелье и можно уже отправляться, Клавдия решила остаться здесь, а баба Нюра, наоборот, заявила, что передаст службу дочке, а сама вернётся в отчие края, где и окончит свой жизненный путь. А Найда такая умница, такая ласковая, правда коты её на дух не выносят, но Леночка всё равно возьмёт собаку с собой…
Подходя к Яблоницам, услышали мощный вороний гвалт. Он долетал с противоположного конца деревни, оттуда, где дом бабы Нюры.
-Что-то случилось, - ахнула Клавдия, и прибавила шаг.
Леночка унеслась на велосипеде вперёд. Птах растерянно заметался: они шли уже по улице, из домов выходили удивлённые жители, смотрели в небо, громко переговаривались. Не мог Птах на их глазах обернуться совой. Наконец, решил побежать вслед за Леночкой.
Зоя едва поспевала за Клавдией, чувствуя, как в сердце заползает холодная тревога.
Вон уже церковь видна, за ней кладбище и участок бабы Нюры. В небе чёрной тучей кружили сотни птиц. Противное карканье заглушало перекличку жителей:
- Что там? Откуда они взялись?
Иные, как Зоя и Клавдия, почти бежали к церкви. Они поравнялись с церковью, когда «туча» колыхнулась и рассыпалась на стайки в три-четыре птицы. И тут началось ужасное. Стайки с остервенением стали нападать на людей. Воронье карканье, крики ужаса и боли сплелись в тугой жгут, который стегал конец деревни вдоль и поперёк. Где-то грохнул одиночный ружейный выстрел.
Когти вцепились в волосы Зои, а крылья точно палки ударили по ушам и щекам. От боли в глазах потемнело. Закричав, Зоя, не помня себя, рванулась сквозь кусты, вылетела на голый участок, засаженный картошкой. Вороны не отставали: били крыльями, царапали когтями. Зоя неслась к баньке, что стояла на краю картофельного поля. На секунду взгляд ухватил: дом бабы Нюры облеплен вороньём, где-то во дворе кричит, кажется, Леночка…
Зоя почти добежала до баньки, когда очередная ворона долбанула крылом в самое темечко. Зою отбросило в густые заросли крапивы, подступавшие к глухой стене баньки. И наступила тьма…
…Очнулась Зоя от жгучей боли: тело ныло как ошпаренное кипятком. Выползла из травы на божий свет, с трудом поднялась на ноги. Ворон не слышно и не видно, впрочем, нет, видно: их мёртвые тушки валялись повсюду, куда ни кинешь взгляд.
-Мама! Мамочка! Ты жива!- к ней спотыкаясь, бежала Леночка. Подбежав, остановилась с широко открытыми глазами, трогательно всплеснула руками:- Бедненькая мамочка! Как они тебя исцарапали… - Сунулась под руку, обхватила за талию:- Пошли. Там баба Нюра лечит Птаха. И тебе поможет. Мама, какой смелый этот Птах! Меня закрыл, а его всего исклевали…
Из дома выбежала Бакуня, кинулась помогать Леночке.
-Что это было? Почему?- с трудом выдавила Зоя: лицо жгло неимоверно.
-Потом Зоя, потом…
Зою привели в дом, уложили на диван, раздели. Баба Нюра дала выпить безвкусную пахнущую духами жидкость. Через минуту жгучая боль утихла. Баба Нюра принялась жирно смазывать раны золотисто-коричневой мазью, отдающей сырым деревом.
Потом Зоя лежала накрытая пледом и словно парила в потоках тёплого воздуха, лёгкая как пушинка. Легонько на цыпочках подступал сон.
На кухне разговаривали баба Нюра и Бакуня, и, судя по звукам, пили чай. Из услышанного Зое запомнилось следующее: в этом мире тёмными силами заправляет некая Злыдня, лучшая ученица и «фанатка» Паскуды. Вообще-то раньше Злыдня была мужского пола: злыдень- это одичавший домовой. Когда люди отреклись от Родовой Прави, открестились от Светлых Богов, со временем забыли и про домовых. Игнорирование привело к тому, что домовые в массовом порядке покидали дома, дичали, превращаясь в злобную нежить. Паскуда, шныряющая из мира в мир жаждущая отмщения обидчикам собирала злыдней формируя свою «армию». Вскоре один выделился настолько, что стал её любимцем и ярым последователем. Однажды он пожаловался »учительнице» что после дождичка в четверг, глядя в лужи, он вспоминает о своём добром прошлом и это терзает его… Паскуда избавила любимца от терзаний, обратив его в женскую сущность. Так появилась Злыдня. Она так преуспела в «науках», что Паскуда отдала в её «правление» этот мир…
Веками, мотаясь из мира в мир, Паскуда снова и снова пыталась сломить Задвижек и открыть Проход в Тридевятый или Изначальный мир. Тщётны все её потуги до сих пор.
Бабу Нюру донимала Злыдня, как правило, в те дни и часы, когда отправлялись Избранные. Участок бабы Нюры с Проходом постоянно защищён »защитным полем»- Оберегом. Для его создания приложили руки и сама Ладанея и сотни Задвижек, в прошлом ворожеи. Не по зубам был Оберег как не лютовали Паскуда и Злыдня. Так было сотни и сотни лет. А нынче что-то случилось: Оберег пропустил «воинство» Злыдни…
Оберег - некая энергетическая субстанция, связанная с Задвижкой как дитя в утробе матери связано пуповиной. И так же как дитя реагирует на чувства матери, так и Оберег реагировал на чувства Задвижки, питался её энергией. Кроме того, Оберег самостоятельно чувствовал опасность и своевременно принимал меры: малая опасность - защитное поле охватывало лишь участок бабы Нюры, большая опасность- Оберег охватывал всю территорию деревни.
Когда первые вороны пересекли запретную черту, баба Нюра с тревогой настроилась на Оберег и с ужасом увидела, что он дыряв, как сито. Баба Нюра растерялась как никогда прежде, и тотчас с ещё большим ужасом увидела, как Оберег скукожился, разорвался на полосы…
Баба Нюра поняла, что она сама виновата в ослаблении Оберега. Когда, почему это случилось? Поразмышляв, пришла к неутешительному выводу: случилось это в тот момент, когда она увидела дочь Клавдию. Вся энергия всё внимание были обращены на дочь, и Оберег потерял «связь», а с нею и доступ к «питанию». И впал в кому. Какая уж тут защита?
В те минуты, когда вороны свирепствовали вокруг дома, Задвижка реанимировала Оберег. А через минуту чёрным градом осыпались мёртвые вороны. Была ли среди них Злыдня? Вряд ли: эта бестия, наверняка, в последнее мгновенье улизнула…
Зоя заснула и что было потом, не ведает - проснулась уже здесь. Сейчас, зная все подробности, она считала, что виновной в случившемся, не ведая о том, стала Леночка. Найда в лесу-это хитрый коварный трюк Злыдни. Почувствовав слабость Оберега и расслабленность Задвижки, Злыдня решила использовать ребёнка в качестве прикрытия завесы. Когда же Оберег восстановил силы в полном объёме, они уже прошли Проход…
-Варя, прости нас, что так случилось…
-Я не знала… - всхлипнула Леночка.
-Мне не за что вас прощать. Не ваша в том вина…
-Мам, можно я пойду?
-Иди.
Хлюпая носом, Леночка ушла.
-Боюсь за неё, - вздохнула Зоя. - Переживает, корит себя.…Да, помогло тебе зелье?
-Пока не знаю. Никак не проявилось.
-Неужели впустую сходили?
-Не думаю. Просто… очень сложный случай. Не насморк…
-Понимаю. Варь, извини, может, я глупость сморозю…Ты веришь, что мы вернёмся домой?
«Спроси что полегче,»- едва не сорвалось с моих губ.
-Если честно…я хочу верить, что всё будет хорошо…
Внезапно как тошнота подступила сонливость. Голова отяжелела, глаза слипались.
-О, дорогуша, - дёрнулась Зоя. - Да ты совсем спишь. Ладно, ухожу. Отдыхай. Представляю, как измоталась…
Последние слова Зои удалялись, удалялись, гасли. Кровать подо мной качнулась, проплыла чуток и в пике понеслась в пропасть…