В семидесятых годах прошлого столетия за раскидистыми дубами и пушистыми берёзками в заветных уголках моей памяти затаился посёлок. Не очень большой, дворов на двести. Обыкновенный советский поселок, где школа и детсад, почта и медпункт, где по ночам уличное освещение, а молодёжь почитает старших. Газа, правда, не было, да и зачем, если дров полный лес. Зимой только успевай в печку подбрасывать. Даже пекарня и та на дровах была, от чего хлеб получался особенно душистым и вкусным.
Жили как все. Работали, веселились, учили детей, встречали и провожали друзей и родственников.
А вот с дорогами была беда. Если по лесу ещё можно было как-то ездить, песок всё же, то в соседние сёла и райцентр - проблема. Чернозём после дождей раскисал, а низины вообще становились непроезжими. Недаром повсюду валялись разорванные клочки буксирных тросов.
Справедливости ради надо сказать, что было даже автобусное сообщение и остановка имелась, где каждый вечер после клуба собиралась молодёжь. Правда автобус приходил очень редко. Только в засуху или после мороза. Дорога опять- таки.
Каждое утро, часам к семи, народ подтягивался к лесхозовской конторе : кому на работу, кому детей из райцентра встретить или попутно в лес за грибами-ягодами подъехать хоть в один конец. Кому доехать в соседний колхоз, что бы поменять дрова на зерно, а то куры уже стали в глаза заглядывать: мол, хозяин, кормить -то будешь?
В ожидании наряда, мужики вели разговоры про политику и рыбалку, а бабы, как всегда, делились последними сплетнями.
Время от времени из диспетчерской будки, расположенной тут же, раздавался занудный голос завгара, приглашающий водителей за путевыми листами в рейс:
-Борисов, во Вьюнковское лесничество с лесорубами да за обедами не забудь приехать.
Борисов, покуривая козью ножку, спокойно шёл за путёвкой.
- Пешехонов, повезёшь лесокультурниц на Красное.
-Слушаюсь, командир.
Толян вскакивал со скамеечки и, как всегда, под общий смех, строевым шагом отправлялся за листом, отдавая честь бабам- лесокультурницам тут же лузгающим семечки .
-Вот артист! Что-нибудь, а учудит.
-Максимов , за мукой в райцентр сегодня поедешь. Пекарь сказал, что на один день осталось, а выпечку на неделю делать, сенокос впереди.
-Да пошли вы все со своей мукой. Куда по такой дороге?
-Не бурчи. У тебя машина из всех самая грузоподъёмная и резина новая.
Грузчиками возьмешь Вальку Стройного и Кольку Нестеренко. Понял?
-Они же немощные. Ветер дунет, уже шатаются, кто за них мешки пестать будет?
-Ничего, поможешь. А шатаются… Сам не такой что ли бываешь? Дорога длинная, отойдут.
-Да, доски возьми, вода на реке после дождей прибавилась, а то на понтон не въедешь. И поаккуратней там, сильно не рискуй.
-Не учи учёного.
Коренастый мужичище с огромными кулаками и бычьей шеей, Максимов Пётр Михайлович прослыл в посёлке как знатный сквернослов, пьяница и грубиян. Раздолбай, одним словом. Даже некоторые начальники его побаивались, ну а собутыльники, как говорится, уважали. Да и как по другому, если что, сразу в рог получишь.
Зимой в промасленном ватнике-фуфайке с засаленными до глянца боками, а летом в тельнике, но неизменно в кирзовых сапогах, покуривая цигарки, крутил Пётр Михайлович баранку по дорогам , иногда сутками не вылезая из кабины .
-Ну чё, архаровцы, помчались! - крикнул он грузчикам.
Архаровцы с понурыми головами кое- как залезли в кабину и приготовились мчаться.
-Михалыч, давай в столовку завернём, башка трещит, подлечится бы.
-Ладно, - ответил Максимов, сворачивая к местной «лечебнице», самому надо.
После столовки, где вино продавалось в разлив, Захар, так называли военный вездеход ЗИЛ 157, с поправившим здоровье экипажем, помчался вперёд, по пути разгоняя радостных ребя-тишек фонтанами брызг из-под колёс.
За разговорами про рыбалку, баб и политику до райцентра добрались быстро. Доски для пон-тона уже кто -то привёз, поэтому свои с чистой совестью загнали за магарыч прямо на складах.
Проблемы начались по дороге обратно. После загрузки мукой, отъехав от складов совсем не-далеко, налетели на скобу и продрали переднее колесо. Хорошо запаска рабочая была и дом-крат осилил поднять машину с грузом.
Долго возились на переправе. Понтон стоял на том берегу недалеко от шалаша паромщика, но самого ни где не было видно.
Кричали-кричали ему, сначала по одному, потом хором.
-Ведь просили его как человека, не забудь про нас и магарыч обещали, - обиделся Валька.
-Ну что, Валёк, вперёд, ты у нас плывун знатный. В армии, говоришь, Волгу переплывал? Давай, покажи класс, - с ехидцей скомандовал Максимов, заранее готовясь посмеяться.
И Валька действительно показал класс. Просто нырнул с этого, а вынырнул в камышах около того берега. А ширина реки - камнем не перекинешь.
Никакого паромщика, конечно , уже не было. Пришлось подгонять понтон и самим переправлять грузовик.
Недалеко от перелеска, грузовик одной стороной сполз в глубокую колею, отчего сильно накренился, загрёб мостами и встал. Долго копали, подкладывали ветки, пробовали даже домкратить. Но ничего не помогло. Лишь вымазались в грязи с головы до ног.
Кольку как самого быстрого на ногу, послали за зубчаткой в ближайшее село.
Тяжёлый трактор с натугой, пуская уже в звёздное небо сноп искр из глушителя, с третьей по-пытки, вытащил всё же машину с грузом.
Ну, а когда дело сделано, как говориться, пол-литру на капот. Из закуски, кусок хлеба и банка консервы «Килька в томате». Да и той половина осталась.
В проветренную было кабину, возвратился запах перегара, бензина и табачного дыма.
Из-за усталости и хмеля уже никому не хотелось разговаривать, поэтому ехали молча, лишь поглядывая через лобовое стекло на дорогу.
Время перевалило далеко за полночь и под монотонный гул мотора, и покачивание на ухабах усталых напарников сморил сон.
Вот она последняя низина, глубоко изрезанная колесами и почти вся залитая водой.
Многотонный грузовик, продавливая зыбкую почву почти до самых мостов плавно съехал вниз.
-Только бы не встать,- думал опытный водитель, - Только бы не встать…
-Что там, опять колесо или застряли? – с запозданием встрепенулись полусонные мужики.
Перед заглохшей машиной в болотной жиже выше колен стоял Михалыч.
-Да вот, в колею угодил.
-Что ты там бурчишь?
-Я же вам говорю, вот в колею угодил, выбраться не может - и протягивает ладони чуть вперёд.
В мужских грубых ладонях, сжавшись в комочек от холода и страха, спрятался совсем ещё маленький мокрый зайчонок, фыркая от неприятного запаха перегара и бензина.
Да, беда, зачесали мужики в затылках.
-Нашёл, кого жалеть. Кукуй теперь тут до утра.
-Да заткнись ты!
-А я вот помню…
И пошли воспоминания…
Солнце, улыбаясь, выползло из-за горизонта.Водитель, с пригревшимся на коленях зайчонком, спал на руле, остальные привалились неудобно, но уж как-то близко друг к другу, по-родственному.