За окном льёт дождь, грустный такой, тягучий, чуть ли не вязкий дождь. Его струи, окрашенные спрятавшейся за тучи багровой звездой, заменившей нам в этой реальности Солнце, кажутся грязно-розовыми, словно разбавленная кровь. Он падает на землю, за двести лет ставшую настоящим Раем. Раем для высоких технологий, радужных цветов, для механических животных и витающего по притонам наркотического курева. Падает. Падает. Падает. А там собирается в маленькие ручейки, затем - в потоки, на местах остановок - в лужи, а после всё это стремительным набегом маленького цунами впадает в идеально чистую реку.
Марокко плачет кровавыми слезами, а я сижу на большом подоконнике у открытого настежь окошка, жую мармелад без разбора, не оглядываясь на цвета, и чиркаю металлической, немного тяжёлой, но удобно лежащей только в моей руке и любимой зижигалкой.
Чирк.
Поднести к лицу. Сдуть красные пряди чёлки с фиолетовых глаз и уставиться на трепещущий от лёгкого дуновения ветра огонёк.
Потух.
Помотреть на дырочку в металлическом корпусе, вздохнуть и снова разжевать мармеладку. Поднести зажигалку к глазам.
Чирк.
Уставиться на сине-жёлто-рыжий огонёк, чувствуя запах газа, и смотреть-смотреть-смотреть... Как гипноз.
Потух.
Жую мармеладку, глядя за окно, на падающий с грязного сейчас неба дождь. Прекрасно его видя. Потому что, дьявол побери, умею это. Научился, едрить-мадрить!
Марокко... Я хотел там побывать. Давно. Много больше, чем двести лет назад. Ещё до того, как Солнце стало чёрной дырой. Ещё до того, как Найтери закружилась вокруг оторванного взрывом куска земли.
Марокко... Апельсины, солнце, пески, белые дома с традиционными чёрными квадратами окон, просто царство проституции, как женской, так и мужской, красивые огни, воды Средиземного моря, Атлантического океана.
Марокко... Несбывшаяся мечта.
Потому этот Рай зовётся именно именем бывшего государства Земли. Почему? Я хотел. Мне так захотелось. И я это сделал.
Ч-чирк.
Горячий огонёк обжигает ладонь, которую я держу над самым горячим, верхним пламенем, внимательно наблюдая, как пламя прожигает плоть, как обоняние улавливает запах жжёной плоти... и зажигалка жалобно звякает, огонь исчезает, а с моей ладони скатывается капля воды. Прозрачная. Вытянутая. Крупная. Срываясь вниз и падая на ничем не скрытое колено.
Чирк...
Больно - одну секунду. Дальше - снова вода.
Чирк!
Искры попытки - и тишина.
Я прячу зажигалку в задний карман, закидывая в рот красную мармеладку, пережёвывая её и с безутешной безысходностью глядя на смазывающие всё и вся потоки воды.
Всю жизнь. Всю жизнь обладать одним, а желать диаметрально противоположное.
Я с детства обожал пламя. Камин, бенгальские огни, пожары, взрывы - я всё это любил настолько, что часами проводил со всякого рода ракетами, которые на праздники обычно продавались, и понимал принцип их построения и работы. Я так любил огонь, что пытался узнать на собственном опыте, как он пожирает плоть. Только вышел облом.
Вода. Клятая вода. Вода, которой будто наполнено всё моё тело, помешала сжечь уже подожжённую плоть.
Я смеялся, я хохотал, прыгая по полянке около дома с горящей рукой, фырчал, истошно хихикал и откалывал шуточки сам себе, а после замер, как вкопанный.
Потому, что огонь пропал. Совсем.
Салатовые глаза видели, как прямо из кожи выделяются капли прозрачной влаги, обычной воды, и с неизбежной направленностью глушат, глушат, глушат яркие огонёчки, как алкоголик уничтожает бухло.
Шок. В салатовых глазах был шок. А затем я пробовал снова и снова, чиркая зажигалкой, разжигая костры, чуть ли не танцуя в них, но всё, чего я добился - сгоревшей поляны у дома, и всё, что получил - нагоняй от опекунов.
Я был подавлен. Я не мог работать с огнём так, как мне хотелось. Любил его всей душой, всем телом, а... не мог.
Наверное, именно из-за моей любви Рай и оказался продвинутой землёй в плане электричества, высоких технологий и рзработок уничтожающих всё живое с пламенными взрывами бомб? Наверное.
Симилия, к которой я относился теплее, чем к моей возможной родной матери, говорила, что всему обустройству мира и моим скачкам от одного цвета волос к другому, как, впрочем, и с глазами, виной моё желание получить невозможное. Так же, как и неумение принять себя таким, какой есть. Да, я не мог, но...
Нет.
Если уж это - Марокко, то он будет прекрасен.
И в нём будет огонь.
Много огня.
Поэтому дождь заканчивается, а небо раскрашивает восьмицветная, в этой реальности восьмицветная, радуга-дуга, я закидываю в рот мятную жвачку и достаю из заднего кармана зажигалку, начиная сумасшедше улыбаться.
Чирк-чирик...
13.06.'10