ГЛАВА 37
Через пару минут мы были у Оберега. Дима перенёс своих детей, я, после некоторого колебания, перебросила Бакуню, Ярика и Леночку. Просилась с нами и Зара, но Дима жёстко, даже грубовато, оборвал её:
- Жди нас здесь.
Не спрашивая разрешения, к нам присоединились коты и Гоша.
За Оберегом господствовали предрассветные сумерки. Небо затянуто пеленой, ни звёзд не видно, ни луны.
Проход открылся легко и быстро, словно только и ждал моего прикосновения.
Первыми юркнули коты, рассыпавшись веером. Дима взял на руки девочек, тихо проронил:
- Я пошёл,- и растворился в воздухе.
Потянулись тягучие секунды ожидания. Меньше чем через минуту Дима вернулся, но мне показалось, что отсутствовал втрое дольше.
- Классная полянка, то, что надо!
Лично я ничего классного в поляне не увидела. Поляна как поляна, в диаметре метров сто двадцать. Плотной цепочкой стоят кустарники по изломанной окружности, их подпирают взрослые деревья. Берёзка-подросток стояла почти в центре поляны, и, казалась испуганной девчушкой: вытолкали в круг, шумят, не понять, чего требуют - то ли петь, то ли плясать.
Под берёзку мы и перенесли спящих. Трава высокая, густая. Если Дима, говоря "классная" имел в виду росу, то тут я вполне согласна: росы было столь много, что я ещё и шагу не сделала, а вымокла до нитки по самую грудь. Странно: мне совершенно не было холодно, хотя воздух свежел с каждой минутой.
Дима раздел сына до гола, взял на руки, и почти бегом, вломился в травяные джунгли. Я тем временем раздевала Ярика.
Зашевелилась, невнятно, по птичьи щебеча, Бакуня, и вдруг чётко и ясно спросила:
- Ва-ря? Это ты?
- Я. Как ты себя чувствуешь?
-Это Ирий? Мы умерли?
- Тьфу, на тебя! Мы вышли за Оберег.
-Что случилось, Ва-ря?- Бакуня вскочила, заохала и вновь опустилась на траву.
-Потом, Баки. Сама раздеться сможешь? Нужно покататься по траве, искупаться в росе. Сможешь?
-Да, Ва-ря, смогу.
Минут через пять "процедуру" прошли все больные. И проснулись. Леночка и близнецы тихо плакали, тем самым, смягчая боль. Бакуня, Дима Младший и Ярик мужественно терпели.
Заметно посветлело, воздух стал свежее и прохладнее. Над поляной кружили коты.
Мы с Димой помогали одеваться "выкупанным". На них без боли и слёз невозможно было смотреть: кожа полопалась, шелушилась, руки и лица особенно в ужасном виде. Те места, что так "дружелюбно" облизывала Найда. Гадина... легко отделалась: её надо было медленно поджа...
Я почувствовала на себе пристальный взгляд, и мысль осеклась: на меня в упор смотрел Ярик. Глаза блестят, полные слёз, на лице застывшая боль, губы прыгают. Бедный! как же мне хотелось обнять его, приласкать, унять боль или взять её на себя... Но, увы! НИЧЕГО этого я не могла сделать...
Стоп! Бакуня... У неё был похожий недуг... визуально, конечно. Когда Бакуня сбросила балахон, моим глазам предстал конечный этап недуга, а у этих страдальцев он в начальной стадии. Вполне возможно, что ядовитая слюна Найды и жидкость в яме, куда прыгала Бакуня, приготовлены по одному "рецепту". Если так, тогда... тогда вылечить пострадавших...
- Да!- выдохнул Ярик.
-Да! - невольно вырвалось и у меня.
-Что?- дёрнулся Дима. - Уходим?
-Нет! Раздеваем больных!
-Раздеваем?- опешил Дима. Он только что с таким трудом одел хнычущих девочек.
Больные с не меньшим недоумением уставились на меня.
-Потерпите, родненькие, ещё чуть-чуть. Баки, помнишь своё возрождение? Мы с Яриком думаем, что это одно и то же. Раздевайтесь!
-Не простудятся,- спросил Дима, всё ещё в растерянности.
Ярик внезапно вскинул руки, болезненно вскрикнув: над нашими головами завис огненный шар. Впрочем, шаром он был пару секунд, затем беззвучно лопнул и превратился в некое подобие растрёпанной мочалки. На поляне стало светло, как в помещении с тусклой лампочкой, и тепло, словно в помещении горел камин.
Больные, охая и стискивая зубы, глуша стоны, принялись раздеваться.
Невидимый браслет на левом запястье шевельнулся, провернулся вполоборота, и, замерев, мелко-мелко завибрировал. Почему-то это обстоятельство начисто смело все сомнения, пропитало меня такой уверенностью, что я успокоилась и смотрела на происходящее так, будто сейчас должно произойти не событие, а привычный, даже скучный рядовой эпизод. Как, например, ежедневные умывания и чистка зубов.
Голенькие больные сбились стайкой, борясь с болью и стыдливостью, поглядывали на меня.
Честно скажу: кроме уверенности, у меня более ничего не было. Я совершенно не представляла, что и как надо делать. Прошлый раз, с Бакуней, всё сделал Ярик. Тогда я была лишь кладовкой, где находились запылённые "инструменты", Ярик извлёк их и применил по назначению. Сейчас же я сама должна выступить в роли доктора.
Однако, всё произошло так, что о роли доктора и заикаться не стоит: я была всего лишь передатчиком или манипулятором.
Продолжая мелко вибрировать, браслет медленно стал вращаться, поселив в запястье терпимый зуд. Глаза мои закрылись сами, без моего участия. В следующую секунду я увидела на розоватом фоне... скелеты. Очень похоже на цветной рентгеновский снимок.
Чуть левее от скелетов образовался тёмно-розовый сгусток. Моментально возникла ассоциация: в кастрюле кипит, загустевая, кисель. С каждой секундой кипение усиливалось, и, вдруг, "кисель" выплеснулся через край широким языком, который, изгибами, потянулся к ногам скелетов. Достигнув ступней, "язык" сузился, стал объёмным и уже походил на тугое гибкое тело питона. "Змея" методично обвивала кольцами скелеты, строя детскую пирамидку. Кольца росли с каждым моим выдохом. Наконец, последний виток. По всей конструкции прошла дрожь и "пирамидка" потеряла форму: теперь это было... яйцо, окрашенное в тёмно-вишневый цвет. "Скорлупа" была живой: она вибрировала, цвет пульсировал, то, светлея, то темнея. А через десяток секунд, "скорлупа" стала твердеть. Вскоре прекратилась вибрация, цвет "яйца" значительно полинял, став грязно-серым с россыпью белых точек...
Кто-то громко вскрикнул, я вздрогнула и распахнула глаза, точно пробудилась от глубокого сна. В трёх шагах от меня стояли... нет, не больные, а неведомо как выдернутые из парилки... Смеясь и плача, выкрикивали что-то бессвязное, забыв о стыде, ощупывали себя, особенно те места, где минуту назад были ужасные язвы, а теперь здоровая красная потная кожа.
-А ну живо одеваться, бесстыжие!- закричал Дима.- А то отхлопаю по голым попам крапивой.- Повернул ко мне восторженное лицо с влажными глазами:- Ну, ты даёшь, Варь! Супер! Склоняю голову...
Ухнула по- совиному Бакуня, обернулась совой и взмыла ввысь, где, возбуждённо переговариваясь, парили коты. Они дружно приветствовали Бакуню.
-Ты поменяла ей перья?- удивлённо спросил Дима.
Странно: лишь после слов Димы я увидела, что Бакуня-сова... молочно-белая. От прежней пестроты не осталось и следа.
-Ничего я не меняла.
Одевшиеся дети, радостно щебеча, окружили меня, горячо благодарили. Я смотрела в их счастливые лица и мне, казалось, что в них появилось нечто взрослое. Я где-то прочитала мысль, что горе взрослеет и старит. Тогда эти слова промелькнули, не задев, а сейчас вернулись, царапнув сердце. Хотелось смахнуть с детей эту взрослость, как пылинку с плеча, но, увы, я не знала, как это сделать. Просто обняла каждого, погладила по волосам, чмокнула, выдохнув:
- С выздоровлением. Будь здрав (а) всегда и больше не болей!
Ярик приник теснее всех, что-то бормотнул. В груди у меня на мгновение всё сжалось, а затем разлилось чудное тепло...
- Заканчиваем телячьи нежности,- бухнул внезапно Дима.- Возвращаемся.
Что-то уж быстро светало, словно где-то там, за лесом солнце торопилось взойти повыше и рассмотреть, что же происходит на потайной полянке.
Оживлённо заголосили птицы в окруживших поляну деревьях.
-Варя, уходим, пока нас не обнаружили.
Проход открылся, как и до этого, легко, едва я коснулась Оберега ладонью. Дима пропустил детей, глянул вверх:
- Где их леший носит?
Коты и Бакуня задерживались.
Окончательно рассвело. Влажный от росы ветерок выскочил из леса, торкнулся в наши ноги и юркнул в Проход.
Дима нервно топтался, поглядывал в небо, озирался по сторонам.
-Что-то чуешь?
Лично я была спокойна, как трактор.
- Мало ли,- глухо обронил Дима.- За Оберегом спокойнее. Вот где их носит?
-Ты у меня спрашиваешь?
Дима буркнул что-то невнятное.
И тут тревожно заёрзала Спица, готовая тотчас соскочить с руки. А в следующее мгновение закопошилась тревога и в сердце у меня.
Скорее инстинктивно, чем осознано, я внезапно подалась к Диме и, буквально, вбросила его в Проход. Проход закрылся. Дима упал, вскочил, кинулся на Оберег, дубася его кулаками и пиная. Дети удивлённо приникли, как к стеклу.
Я увидела чётко лишь недовольное лицо Ярика. Вдруг оно сменилось на ужас - замахал руками.
Я резко развернулась, припав спиной к Оберегу: в небе, над лесом, зависли уже знакомые монстры Кавардака. Один плавно приближался к Оберегу. Под ним, точно в прозрачном пластиковом пакете бились коты и белая сова.
Спица соскользнула с руки, развернулась, обнажив лезвия, замерла рядом со мной.
"Варь, а вот и я,- хохотнул Вадим-Кавардак, так что в ушах заломило.- Не соскучилась?"
"Век бы тебя не видеть и не слышать".
"Варь, что для меня век? Пшик, секундочка. Я бессмертный..."
"Нельзя убить, можно заточить".
"Не получится, Варь, и не пробуй. Пройденный этап. Ладно, обменялись любезностями, перейдём к делу. У меня есть товар. Не хочешь купить? По знакомству отдам за полцены".
Монстр замер, не долетев Оберега, на высоте шестиэтажного дома, развернулся боком, и я увидела сидящего на спине "коровы" Кавардака.
Оттолкнулась от Оберега, выпрямилась. Спица напряжённо вибрировала рядом. Чувствовалось: если бы не пленники, висящие в воздухе, она давно бы кинулась в атаку.
"Ну, и что тебе нужно?"
"Пустячок. Честное слово. Немного воды из вашего источника. И ещё бочоночек один, из Хранилища".
"Что там?"
" Ерунда. Для тебя ценности не имеет. Тем более, что открыть его смогу только я. Хочешь знать, почему? На нём моя чарная печать".
"Был бы пустячок, не попал бы в Хранилище".
"Ошибочка случилась, Варь. Этот мозгляк Морок не смог открыть, решил, что-то ценное. А там всего лишь памятная сердцу вещица".
"А вода зачем?"
"Подлечиться. Представь себе: и бессмертные хворают. Мала хворь, да вроде заусенца... мешает. Как: меняемся?"
"Жди. Мне подумать надо,- и тотчас поставила блокировку, "проговорив" скороговоркой:- За камушком букашки играли в пятнашки а кузнечик на скрипице играл не то романс не то хорал..."
Вода и бочонок... Действительно безобидная для нас "вещица" или нечто опасное? Вооружим на свою голову... Тянуть время, значит, растягивать пытку заложников. Да и Кавардак, похоже, не намерен долго ждать. Рискнуть?
Ау!? Ладушка, отзовись! Срочно нужен совет!
Увы, увы, увы... Ясно,понятно, решай, Варька, сама.
"Хорошо, я согласна. Только не мучай заложников".
"Обижаешь. Я их пальцем не тронул".
"Запомни: будут жалобы... твоя вечная жизнь..."
"Не трынди, Варь,- оборвал Кавардак.- Не будет жалоб".
Приблизившись, монстр завис надо мной. Спица ходила ходуном, едва сдерживая себя.
Сверху беззвучно опустился к моим ногам кожаный мешок. Кажется, такой называется меха. Цельная шкурка животного, вывернута мехом внутрь и сшита. Там, где была передняя нога, торчала деревянная пробка. Тара для воды.
"Удались к лесу".
"Не доверяешь?"
"Нет, разумеется".
"Молодца. Я бы тоже не доверял. Но сейчас всё по-честному. Жду".
Монстр качнулся, промычал утробно, словно усмехнулся, и плавно полетел к лесу. Заложники болтались "в пакете".
- Что? Что этому кретину надо?- кинулся ко мне Дима, едва я прошла Проход.
-Мам,- рванулся и Ярик, рядом с ним взъерошенный Птах.
-Потом!- осекла я сразу всех. - Давайте домой.
-А ты?
-Я тоже,- сказала, и перебросила себя к входу в пещеру.