Предисловие.
Всё описанное в рассказе – философско-художественная интерпретация, с присутствием некоторых реальных фактов, но не претендующая на истинность. Формат рассказа слишком мал, для того, что автор хотел бы рассказать о Смотрителях, но это тот минимум, что рассказать было нужно. Все герои рассказа являются вымышленными или собирательными образами без претензий на сходство и желание его придать, если кто-то будет это сходство искать.
Все.
Кроме двух – Дары и Тени, - которым и посвящается этот рассказ.
С любовь…
Эпиграф.
По бульварам.
В темноте,задыхаясь под шубой, иду
Как больная рыба по дну морскому.
Трамвай зашипел и бросил звезду
В чёрное зеркало оттепели.
Раскрываю запёкшийся рот,
Жадно ловлю отсыревший воздух, -
А за мной от самых Никитских ворот
Увязался маленький призрак девочки.
Владимир Ходасевич
* * *
Я давно не открываю двери гостям в сумерках. Можно даже не стучать, но ведь стучат всё равно, хотя я уже не зажигаю света. Я прислушиваюсь к голосам за дверью и думаю, что когда-нибудь, когда будут точно уверены в номере квартиры, они захотят войти без спроса. Но не сегодня. Звук шагов по крашенным доскам этажного перекрытия то удаляется, то приближается. Тонкая полоска слабого, но ещё дневного света из-под входных дверей то и дело перекрывается мятущимися тенями. Потом затишье, возня, приглушённые голоса, и шаги окончательно удаляются по каменным щербатым лестницам: вниз-вниз, прочь из подъезда. Я заранее знаю, что увижу, выйдя за дверь - перевёрнутую пентаграмму, мелом нарисованную на старом дерматине двери, заляпанном краской и недавно порезанном перочинным ножом. Не только на моей двери, но надолго ли их неведение? Мой дом стал слишком известен в последнее время, и это существенно затрудняет мне жизнь. Даже не хочется думать, что придётся менять место. Впрочем, с таким развитием событий может уже и не придётся…
Гости ушли.
Наконец пришла тишина.
* * *
«Аннушка, душа моя, твои письма унимают мои тревоги, но ненадолго. Ты пишешь, что мы не должны сомневаться. Но как иначе? Я не подаю вида, но позволь всё же поделиться с тобой сомнениями как с другом. Далее поведаю тебе сокровенные мысли, к которым меня склонили давеча подмётные письма. Но не только они! Разменяв третью сотню лет, я и без них стал всё чаще задумываться, не тщетны ли наши труды? Мы застряли в безвременье, предоставленные сами себе и нашим ритуалам, забытые Новыми Богами. Мы живём прошлым и плохо видим настоящее; мы окружены духами, повелевая ими, но сторонимся живых людей, почти беззащитные перед ними…Так есть ли у нас будущее, если ничего не изменить? Разве вопрос это праздный?
Конечно, все мы здесь по своей воле, в отличие от других, но угодны ли мы Новым Богам? Мы слишком близко к тому, что является злом. Слишком! Не поэтому ли мы даже друг друга опасаемся, и предпочитаем встречаться все в одном месте, присматривая друг за другом, чем один на один: чужие беды вошли в нашу кровь, и мы стали им подобны. Да-да, я знаю, что ты считаешь главным злом совсем другое - в этом никто из нас не повинен: никто из нас не притрагивается к запретным Источникам прошлых бед, горя и крови. Но ведь мы тоже проливаем кровь…Как быть с этим?
С уважением и поиском поддержки
Тихон со Спиридоновки»
« Дорогая Анна! Представь, какая незадача: в прошлом письме увлеклась рассказом о новостях и запамятовала упомянуть о более важном: я по твоему совету говорила с Любомиром. Спрашивала его. Он очень настороженно отнёсся к моим вопрошаниям. Всё пытался выведать: кто воду мутит? кто уныние сеет? Ну, что я могла ответить?...Если бы знала что про те письма, что получили многие из нас, тебе бы сказала прежде всех. Ты была права. Он говорит, что наши способности – не дар и не проклятье. Ни гордости нам, ни помрачения душ нет от этого. Только и отказаться от древнего уговора, приемниками которого мы по доброй воли стали когда-то, просто так нельзя. Отказаться-то можно, только магию мы потеряем, и ещё вроде как тот, кто откажется, начинает стареть и умирает как обычный человек. Если оно так - кто ж такого захочет после тех столетий, что мы прожили? Конечно, и случайностей в нашей жизни предостаточно - не бессмертные мы, хотя магия нас от многого защищает. До сих пор помню Всеволода с Остоженки (что с Остоженкой стало…Боги…Боги…) и Велимира с Таганки…Помнишь Велимира? Или только мне запали в душу его весёлые речи, соломенные кудри? Век прошёл, а помню - как вчера было. Надеюсь, в мире духов им также комфортно, как и на земле… Однако, случайная смерть (а исчезнувшие, наверное, мертвы) - это другое, чем снова начать стареть и умирать как люди. Чем лишиться магии! Последнего никто не захочет. Поэтому не верю я слухам, что есть для нас другой путь.
Милая, сколько же я могу только в письмах сообщать тебе новости? Право, мне не трудно, но уж больно соскучилась я по тебе. Повидаться бы.
С неизменной дружбой
Дарья с Болотной.
P.S. Для тебя всегда: любящие тебя Дара и Тень.»
* * *
Закончив читать электронную почту и отправив ответы, я в задумчивости сидела на диване перед окном, накинув длинную шаль поверх вязаной кофты, подтянув колени, закутанные в длинную юбку, к подбородку и положив голову на скрещенные руки. От окна ощутимо тянуло холодом. Свет ненастного дня угасал быстро, раскрашивая низкие тучи в бардовые цвета, делая мир вокруг лилово-розовым, с нереальным песочным оттенком, точно смотришь через тонированные очки. Совсем недавно закончилась гроза, но дождь не утихал, мелко барабаня по цинку подоконника. Между двойных рам через открытую форточку набился тополиный пух, и теперь лежал отсыревшими серыми комьями. Вдоль длинной трещины на внешнем стекле, просачиваясь где-то, стекали капли дождя и падали как раз на эти бесформенные комья, перед этим оставляя за собой прозрачный узор на пыльном стекле. Мокро блестела крашенная жесть на крыше соседнего дома, и чердачные окна на нём, с выбитой или поломанной фанерой, чернели дырами и были едва видны в сумерках, но за ними определённо чувствовалось чьё-то присутствие. Глаз привычно ловил эти вкрадчивые движения, а сердце сегодня весь день терзали нехорошие предчувствия. Ещё примерно неделя, но уже начинаются изменения, нарастает волнение. Спустя годы и годы приближался очередной срок пересмотра Новыми Богами судьбы города, а также пересмотра судеб тех, чьи прозрачные фигуры уже скользят ко мне в ожидании Закатного обряда. Однако, в этот раз что-то будет иначе. Я определённо это ощущала, но мне никак не удавалось ухватить кусочки видений – мы действительно не способны видеть будущее. Это плата за власть над прошлым.
Часы в длинном футляре у стены пробили пол девятого вечера. Два часа до захода солнца…Немного меньше. Закат в 22-15. Сегодня воскресенье, значит первый час дня был часом Солнца, а первый час ночи будет часом…Двенадцать часов на семь планет…Плюс ещё пять…А шестая планета у нас Юпитер.
Я дотянулась до дневника и мобильного телефона, лежащих у изголовья дивана, на колченогой, расшатанной табуретки. У меня, конечно, были астрологические программы, но я донельзя любила вычерчивать на бумаге символы и делать вручную все расчёты. Для этого мне понадобился калькулятор в мобильном телефоне и мои записи в дневнике о времени восхода и захода солнца и луны. Ну и конечно Звезда Магов, которую я помнила наизусть. Потом я записала результаты, корректируя границы планетарных часов предыдущих 2 дней на 2 минуты. Сейчас скорость увеличения дня была именно такой. Я улыбнулась, думая, что могу, вооружившись калькулятором, рассчитать долготу, угол восхождения и взаимные аспекты любой планеты и звезды по базовым астрономическим данным: ряд справочников по астрономии стоял на допотопном буфете, рядом со справочниками мифических существ, книгами Рыбакова, трудами по Рунной магии и Таро, а также открытом ноутбуком в режиме ожидания. Хотя если мне нужно сделать расчёты срочно, я могу запустить специализированную программу и распечатать на принтере готовую карту и все таблицы с координатами, угловыми расстояниями на любой момент по Гринвичу. Да…Вот такие мы – «сатанисты», «ведьмы» и «алхимики» ХХI века. Только вот кровь нам по-прежнему нужна живая, человеческая. Угодно ли это Новым Богам, не угодно ли, но это правда.
Я соскользнула с дивана, задёрнула тяжёлые плотные портьеры, ступая босыми ногами по дощатому полу, подошла к старенькому холодильнику, нащупала ручку, открыла и достала 2 баночки донорской крови. Честное слово, это гораздо проще и эстетичнее всего остального.
Посреди комнаты была нарисована сориентированная определённым образом по сторонам света пентаграмма в круге. Я посмотрела на часы: час Сатурна начинался в 20:47, а значит 7 минут у меня ещё было чтобы восстановить нарисованную мелом пентаграмму и заново очертить кинжалом границы круга. Гости были уже тут, слетелись на запах магии и крови. Я поставила нераскрытые пузырьки (попробовала бы я их сейчас открыть…) в центр круга, сама вошла внутрь и кинжалом с рунами на деревянной рукояти очертила границы, замыкая в контур. Потом, подобрав длинную юбку, опустилась на колени и зажгла зажигалкой толстые витые свечи по углам пентаграммы. В комнате стало светлее, но, что странно, не намного: плотная живая стена, прозрачная и подвижная как текущая вода, но поглощающая свет и тепло огня, уже стояла плотным кольцом у границ круга. Лиц не разобрать…Лохмотья одежды…Раскрытые в немом крике рты или плотно сжатые в ожидании безжизненные губы…
В центре пентаграммы находился деревянный поднос, выложенный странным неровным и абсолютно не симметричным узором. Именно на этот узор я, сняв крышки, и вылила кровь. Губы привычно шептали древнее заклинание: сначала ели слышно, потом в голос, всё усиливая, набирая ритм и тембр, отчасти чтобы не слышать завываний за кругом и глухие удары в стены магических молний, отбрасывающих от меня тех, кто, обезумив от запаха крови, посмел вломиться в заговорённое пространство пентаграммы. Вот теперь в комнате было действительно светлее: активированная защита сияла люминесцентным кругом на полу, распространяя концентрическими волнами бледный зеленоватый свет, синие молнии, словно мигающая иллюминация, пробегали по стенам, отмечая вспышками места ударов. Впрочем, мне было не до этого: мой взгляд был прикован к меняющемуся на глазах узору…
* * *
«Дорогой друг, не надо печали о том, что не нами заведено и, судя по тому, что Общий Обряд проходит так, как и должно, а нам предоставляют слово прежде окончательного Решения о судьбах этого города, угодно Новым Богам. Да, мы близко к злу. Можно сказать – на границе. Но мы – не зло! Если мы не будем проливать малую кровь, сдерживая древнюю тьму, крови прольётся больше, ибо Источники Тёмной стороны города будут открыты и слабые души ныне живущих устремятся к ним как бабочки к огню: до свечи долететь легче, чем до солнца. Но свеча убьёт и погаснет, а солнце, хоть и далеко, даёт жизнь и тепло. Источники древнего горя должны исчерпаться прежде, чем будут открыты, а грешные души, привязанные к ним, - уйти, прощённые. Пока это не произойдёт – нужны и мы, Смотрители города. Новые Боги открывают Путь душам, Старые, через нас, – сдерживают тьму грехов, исчерпывая прежние беды и слёзы этого города через заботу и Искупление. Ты же знаешь это, как и я. Хочешь, поговори с Любомиром. Он поддержит тебя, как и других, найдя слова нужные лучше меня. Кто бы другой что не говорил – я опасаюсь думать иначе, ибо это может погубить всех нас в приближающийся срок пересмотра, открыв Запретные Источники, освободив неприкаянных и сполна отдав городу всё, что накопила его почти девятисотлетняя история. Захлебнётся…Держись, дорогой друг! Это просто сумрачный день и бесконечный дождь, что несёт уныние. Завтра будет солнце, и сомнения покинут тебя.
Анна с Хитровки.
P.S. Я пригласила назавтра в гости Дарью с Болотной и хотела бы видеть тебя, радость моя. Впрочем, надеюсь, что встретимся ещё сегодня на Чистых Прудах. Слышала, там много новостей, как плохих, так и хороших. Что ж…С делами полегче вроде. Решение о сносе двух домов на Хитровке отменено. Духи спокойны. Приду.»
* * *
День догорал, а дождь не унимался, «зарядив», видимо, на всю ночь. Низкий облачный фронт дымным ореолом накрыл предвечернюю Москву: будто насаженный на шпиль Останкино и «пики» столичных высоток - он не хотел двигаться дальше. Через мелкую водяную хмарь и фосфорицирующий вокруг уличных фонарей и светящихся рекламных вывесок туман, оставив машину на Славянской площади, вверх по Солянке шёл молодой человек. Совсем немногочисленных прохожих он мало чем выделялся, разве что необычайной формы чёрным зонтом, с сильно загнутыми вниз краями и крысой, что сидела у него на левом плече, но была совершенно не видна, скрываемая этим необычным зонтом.. Выше по Солянке, у Храма Рождества Пресвятой Богородицы в Кулишках, он свернул на Подколокольный переулок и уже там, почти в полном одиночестве, медленно пошёл петлять по прилегающим улицам, вдоль невысоких старинных домов, всматриваясь в песочные стены до тех пор, пока не нашёл нужный Знак возле одной из подворотен. Крыса, цепляясь коготками за ткань его тёмной куртки и потрёпанных джинсов, соскользнула вниз и, ничуть не смущаясь дождя, луж и взглядов возможных, впрочем, не очень-то и удивившихся бы, прохожих (увы, крысы в Москве не редкость), скачками понеслась в подворотню, показывая дорогу. Низкая сводчатая подворотня вела во внутренний дворик, затем лабиринтами дворов, проломов в заборах и деревянными галереями одноэтажных сарайков, тех самых, где когда-то жили марухи, где в 19 веке потрошили случайных прохожих, где по ночам за полтинник торговали левой «смирновкой», - к полуразрушенному зданию бывшей ночлежки, а до этого притона, а после этого - коммунальных квартир. Наконец, они приблизились к своей цели. При приближении к дому вдоль его фасада прошло движение. Расплывчатые тени рванулись к молодому человеку, но откатились назад, когда он выхватил кинжал и несколькими точными взмахами начертил в воздухе нечто, что огненной печатью поплыло к заляпанными старыми бедами и сегодняшним дождём стенам, помнящим, ох, как многое, что уже век не смывается ливнями. Дом на первый взгляд казался нежилым, тихим, хотя и ощетинился кактусами на низких окнах первого этажа, за мутными стёклами. Дверь подъезда была открыта. Сквозь темноту виднелась в глубине тусклая лампочка в сером ореоле то ли заползающего с улицы тумана, то ли дыма. В глубине узкого и длинного коридора под лампочкой вырисовываются какие-то силуэты. Сложив зонт, и осторожно ступая по неровному полу, парень вошёл внутрь. Пройдя несколько шагов, он неподвижно замер, загородив собой неверный свет, лившийся из дверей за его спиной. Люди испуганно сгрудились и вопросительно молчали, глядя на пришедшего. Потом, опасливо косясь на кинжал, который гость и не пытался скрывать, заискивающе поздоровались, робко вжимаясь в стены – худые, растрёпанные, грязные. Парень молчал. Тогда их как прорвало и, на очень плохом русском, они торопливо, перебивая друг друга стали рассказывать, что приехали из Таджикистана, долго ждали под навесами на Яузской площади, пока их не забрал подрядчик, и теперь работают в местной домоуправе. Парень, всё ещё держа наготове кинжал, молча выставил вперёд чёрный зонт, дёрнув невидимый рычаг, и зонт открылся, но странным образом вывернувшись и обнажая Знаки, что были нарисованы внутри, под сильно загнутыми краями. Знаки вспыхнули магическим огнём, а через несколько минут и сам зонт стал тлеть и загорелся. Потом в дело пошёл ритуальный нож…
* * *
Листок плотного картона на стене в подъезде:
«О Владычица неприкаянных духов, радетельница Тьмы, возлюбленная дочь нашего Повелителя! С восхищением и почтением, подобающем твоему уровню, наблюдаем за тобой и достойными делами твоими во славу Тьмы! О, названная сестра Бездны и Врат Полуночи, молим тебя Сокровенными Именами Повелителя, известными тебе, как и нам, и взываем вместе с тобой: «Йайет’эх, Й'аз'нг'тгфх! Йегф-Сотот! Х'и-Л'Гэнб! Хастфуг! Хастфуг! Хастфуг! Йэ! Ф'аи'тродог! Велиагхн!» до кровавой Луны Вух. Получив одобрение, молим тебя: приди в наше Братство! Возьми и поведи за собой к Повелителю! Научи кровавым жертвам! Запечатлей знаком Пентаграммы наш путь в обитель Мрака!
Ьнима!»
* * *
…Узор менялся. На ровном тёмно-бардовом, даже на вид вязком, озерце крови, растёкшейся по подносу, появились водовороты и на глазах вспухающие тонкой плёнкой пузыри. Но в двух местах кровь всосалась в старое дерево мгновенно. Я, не сдержавшись, чертыхнулась, но мгновенно сделала отвращающий жест: только его мне тут не хватало. Не поминайте, как говорится, и так хватает проблем… Смочив слюной пальцы, я, как и полагалась на обрядах, голыми руками затушила свечи, и, взяв специальную длинную газовую зажигалку, похожую на волшебную палочку, которая так же лежала в пентаграмме, щёлкнула ею, вычерчивая пламенем несколько защитных рун над подносом, узор которого был маленьким макетом Хитровки. После этого, не покидая круга, спокойно стала ждать, пока кровь на всём подносе всосётся окончательно, успокоив мятежные души.
В комнате теперь было абсолютно пусто, темно и тихо, как всегда после Обряда. Надо собираться… Ночь вступала в свои права, и меня уже ждали на Чистых Прудах те, кто также как я вовлечён в эти странные обряды, что проходят в Москве каждый раз на закате. Но главный обряд у нас впереди. Слишком мало времени и слишком много дел. И так некстати меня выследили какие-то сектанты…Совсем не до них сейчас.
* * *
«Душа моя, благодарю за приглашение! Принимаю с радостью! Снова ты спасаешь меня от хандры и развеваешь сомнения. Ты моё солнышко в пасмурный день! Я действительно просто устал…У всех нас это случается время от времени. Но теперь всё нормально. А ещё я получил письмо от Клима с Крестьянской заставы:
«Наконец и до меня дошли слухи, что именно может помочь нам отказаться от участия в уговоре, но не умереть и не лишиться магии: те самые Источники, которые охраняем…Нужно испить от них….Мерзость какая!»
Полностью согласен с ним! Прости мне уныние и потерю цели. Прижму тебя к сердцу, когда встречу. Рад, что ты окончила свои дела, и затворничество твоё подошло к концу.
С уважением и благодарностью за помощь
Тихон со Спиридоновки»
* * *
Крыса ждала его на улице. Молодой человек, слегка пошатываясь, выбрался на крыльцо, держась обеими руками за стены. В какой-то момент руки соскользнули, оставляя за собой кровавые следы на пятнах светлой штукатурки. Не удержавшись, он с размаху приложился к груде битого кирпича, наваленного у крыльца, и несколько секунд лежал неподвижно, но потом, с трудом поднявшись на трясущихся ногах, двинулся вперёд. Но то ли удар в живот о камни был слишком сильным, то ли потрясение произошедшим слишком велико, долго идти он не смог: его несколько раз стошнило, сводя почти неразличимый уже в дождевой мгле силуэт в мучительной судороге над пышными зарослями крапивы у дома. Крыса терпеливо ждала, едва поводя носом, притаптываясь на месте и прислушиваясь к шелесту дождя вокруг. Вдруг она подняла голову и замерла. Потом встала на задние лапы, встревожено нюхая прохладный сырой воздух, и пронзительно пискнула. Парень с трудом распрямился и полез за пазуху за кинжалом, но, прислушавшись к чему-то, передумал. Крыса рванула вперёд, парень пошёл за ней, ступая наугад, отчаянно стараясь держать равновесие на почти неразличимых в сумерках камнях и впадинах неровной осклизлой от размокшей глины дороге, пока не вышел на асфальт безлюдных в вечерний час переулков. Указывая направление писком, крыса вскоре, через улицы и подворотни, вывела своего хозяина к дому. Жилому. Щурясь на немногочисленные освещённые окна, молодой человек остановился в тени соседнего здания, откинул со лба плети чёрных мокрых волос и внимательно всмотрелся. Как раз окна со светом, с геранью на подоконниках, с белыми ящиками кондиционеров, дико выглядящими на старинном фасаде, его не интересовали. Он совершенно определённо чувствовал магию. Взгляд его был прикован к тёмному, ничем неприметному, кроме треснувшего стекла, окну, за которым происходил Закатный Обряд. Парень усмехнулся и поманил к себе крысу.
- Уходим. У нас сегодня удачный день. Спасибо тебе, - прошептал он крысе, взобравшейся на плечо и юркнувшей ему за воротник куртки, под разметавшиеся по плечам длинные волосы.. Потом он засунул руки с окровавленными ладонями в карманы и, не обращая внимания на продолжающийся дождь и подозрительный вид собственной одежды, перепачканный глиной и штукатуркой, направился к своей машине, оставленной на Славянской площади.
Из увиденного только что он сделал совершенно справедливые выводы, что а) успеть закончить свои дела до проведения Закатного Обряда, оказавшись в неожиданно-опасной близости от него, - фантастическая удача; б) что сейчас ему защита не понадобится, а потому можно не пугать простых людей видом ритуального кинжала; в) что точный адрес Смотрителя Хитровки найден.
Выходя на улицу, он, вполне довольный собой, подумал, что на Чистые Пруды он сегодня, пожалуй, не поедет.
* * *
«Дорогая Анна! Не гневайся, что не приняла пока твоё приглашение, хоть и соскучилась. Ты же знаешь – моё доверие к тебе безгранично! Помилосердствуй и не думай дурного. Жизнь свою доверю тебе спокойно, не то, что в гости придти в сумерках. Коли время будет да оказия выпадет оказаться на Хитровке – не примену зайти: почаёвничать, поболтать, осмотреться. Да только пока оказии не выйдет – не получится этого: неспокойно у нас сейчас на Болотной. Не хочу подолгу отсутствовать. Те концерты, которые тут устраивают местные власти, сильно влияют на старожилов этих мест: не всякое средство их потом успокоить может и мне всё труднее находить нужные компоненты. Здесь ведь казнили раньше...Пожжённые, порубленные, потопленные тут хотят покоя, а как быть тому, коли тут ещё после установки литых идолов пороков страсти не улеглись? Теперь ещё разудалые пляски и воздуха сотрясение от музыки нескладной… Тень целыми днями пропадает, высматривая, выслеживая неупокоенных духов и Тварей, но даже кошке не под силу присматривать за всеми. Уж и не знаю как долго смогу их всех сдерживать. Чудится мне, что я что-то упускаю…Не разумею чего-то в происходящем…Бывают странные Знаки на Обряде. Вроде как извне…Будто кто пьёт из запретных Источников… Впрочем, не буду грешить ни на кого, пока уверенности нет. Я ведь не жалуюсь, просто рассказываю. Знаю, дорогая, что и у тебя неспокойно. Я так и не поняла из твоих предыдущих писем, чего хотят от тебя эти люди в чёрных балахонах, что ходят по домам и ищут разговора с тобой? Это опасно? Помни, пожалуйста, что ты не в праве рисковать собой! Особенно сейчас, накануне Общего Обряда!
Очень хочу видеть тебя! Как сможешь, приходи на Чистые Пруды в первый час после заката. Я тоже постараюсь быть, если не возникнет срочных дел. Впрочем, - что я? - несколько наших знакомых спрашивали о тебе. Например, местный Смотритель, твой сосед, Архип, весьма хорошо отзывался давеча и спрашивал: отчего не приходишь? Здорова ли? И не только я буду рад видеть тебя, милая. Моя кошка просто обожает тебя!
С надеждой на скорую встречу
Дарья с Болотной.
P.S. Для тебя всегда: любящие тебя Дара и Тень.»
* * *
Трупик кошки лежал на коврике у моей двери. Было уже далеко за полночь, я вернулась с Чистых прудов, не нашла там, почему-то, тех, кого ждала особо, устала, промокла, и вот…У меня от ужаса подогнулись колени, и я неожиданно села прямо на лестнице, по которой поднялась на этаж, на её последнюю ступеньку, съехав спиной по холодным прутьям узорных перил. Черный зверёк лежал поперёк старого тканого половика. Шерсть на горле от крови слиплась уродливой коркой, голова была неестественно запрокинута назад, лапы вытянуты в мучительной судороге…Не в силах встать, я, опираясь на ладонь левой руки и правый кулак, с зажатыми в нём ключами от квартиры, подползла ближе в безумном страхе и надежде одновременно. Дара со своей кошкой не пришла в назначенный час, - но это ведь ничего не значит, правда?...Взгляд долго не фиксировался, беспорядочно метясь по чёрному пятну, что когда-то было живым существом: я боялась присмотреться. Слишком похожа. Слишком… Но всё же та немного крупнее. Эта – мельче, тоньше…Почти котёнок.. Или показалось? Шерсть, свалявшаяся как войлок, тусклая, какая-то липкая, податливо-безжизненная легла под дрожащую руку, и я поняла, почувствовала, что это не она, не Тень. Тогда я заплакала, в бессильной ненависти отрывая клочок бумаги с телефоном на нём, что был привязан яркой подарочной ленточкой к тонкому, грубо проколотому ножом, уху чёрной кошки – знака человеческой «чёрной» магии…Они узнали точный адрес…Так быстро?...Как всё некстати…
* * *
«Милая Дара! Благодарю за тёплые слова. Верю тебе, и никогда не думала о тебе плохо. Встречи с тобой – отрада для меня и отдых усталому сердцу, только поэтому была настойчива. Покорно прошу простить за настойчивость. Я всё понимаю, да и всё к лучшему: у самой сейчас неладно. Хорошо, что вы не приехали на Чистые Пруды, как хотели. Не хочу об этом подробнее писать, но после заката у меня тут творятся очень странные дела…Может и не случайность…Впрочем, не смотря ни на что, приду завтра. Надеюсь, что и тебя ничего не задержит на этот раз. Хотелось бы видеть и Тихона – его тоже не было сегодня. Поговорить надо…Так будет лучше для всех. Отписала ещё одной нашей знакомой. У неё тоже чёрная кошка. Надеюсь, с ними всё в порядке. Там встретимся с ней. С гостями повременим пока, дорогая. Надо разобраться кое с чем…Есть у меня подозрения…
Любящая тебя Анна с Хитровки.
P.S. Тень поцелуй от меня в чёрный нос! Возможно, к её 9 кошачьим жизням прибавилась 10-ая…»
* * *
В самый тихий утренний час перед рассветом я вышла на перекрёсток улиц. Здесь, теперь прямо посреди проезжей части, стояла когда-то будка городового. Вернее, городовых: их было двое. Рудников и Лохматкин – так они сами назвались мне когда-то. Двое здоровых детин появились сразу же после первого Знака частичной материализации. Лохматкин, был чуть повыше, с грустными глазами и вечной трёхдневной щетиной только что вышедшего из запоя страдальца: уж больно привечали когда-то в «Каторге», что находилась напротив, сурового стража порядка, щедро потчевали, чем и сгубили единственного, если не считать напарника, кто умудрялся держать в страхе и повиновении местную дремучую округу, однако, при этом, не боялся прослыть и бессеребренником, изредка помогая Христа ради вернуть украденные шмотки или найти обидчиков попавшим сюда по глупости да непригляду горожанам. Как ни странно, но уважения ему эти деяния не прибавляли, в то время как лютость его напарника считалась эталоном справедливости, а сам он – настоящим хозяином Хитровки. Суровый Рудников, хотя и поддерживал порядок железной рукой, но обычно не шагу ни делал за просто так, и бездоходными клиентами вовсе не интересовался : а пусть хоть убивают под дверью будке. Будут слишком громко орать «Караул!» и нарушать покой – выйдет и сам накостыляет обоим драчунам, чтоб спать не мешали по ночам. Пуще всего не любил Рудников, когда в нём кто-то пытался заподозрить хоть что-то гуманное и человечное, разжалобить. Он по-прежнему считал себя хозяином Хитровки, с моей властью мирился с трудом, держался особнячком и, конечно, не вышел ко мне. Лишь в глубине будки мелькнула тучная фигура в форме городового. Он тут надолго… Лохматкин же по-простецки сидел у входа на корточках, отдыхая от трудов праведных да караульных, и меланхолично созерцал мои манипуляции. Судя по отрепью, в которое превратилась его одежда, на ближайшем Общем Обряде он обретёт долгожданный покой. Если мне будет дано слово – я буду просить об этом. Он достоин Прощения.
Когда за пределы магического круга, в котором находилась, я выставила наполненную рюмку и хлеб, он проявил первый интерес к происходящему. Охая и кряхтя поднялся, долго прочищал горло и наконец спросил густым басом:
- Здорова ли, барышня?..Чем служить можем?
У меня было к нему много вопросов. Но вряд ли на все у него были ответы.
- Здорова, Кузьма Данилыч, благодарствую. Отведай: поправь и ты здоровьице, чай не воду предлагаю тебе, - обратилась я к нему так, как он сам просил себя называть - прижизненного имени-отчества он не терпел, а фамилию я при нём и вовсе никогда вслух не произносила.
Дважды предлагать не пришлось. Физически ничего не исчезло, но энергия перешла. В утреннем чистом воздухе на мгновение пахло водкой и свежепреломлённым ржаным хлебом.
Лохматкин повеселел, разгладил усы.
- Благодетельница, чем помочь-то? Не томи душу грешную! Сказывай – сделаем.
- Вчера до Закатного Обряда на Хитровке пролилась кровь и ушла в мир духов…Дважды. Ведаете?
Лохматкин кивнул.
- А то, как же не ведать. Ведаю, барышня. Первый раз - ничего серьёзного. Филофей Трупка опять взялся за старое, всё хитрит как мизерабль беспаспортный…Придётся присматривать за ним особо...И-иих…
- Что, новый гвоздь нашёл?
- Нашёл. Как не найти-то? Небось в районе нашем что гвоздей, что тёмных лестниц полно…
Я не смогла сдержать улыбку. Это старая история. История страшная, но и забавная в своём недавнем продолжение. История, ставшая местной легендой о «хитрованце»-барышнике, который промышлял тем, что «подрезал» сукно с близлежащей мануфактуры барона Штиглица, срезая с него маркировачные печати, и перепродавал то сукно, что «подрезал» в свою пользу, втридорога. Тем и жил, пока люди хозяина мануфактуры не пришли взыскать «должок». Нашли тогда Филофея в петле, как раз в квартире над «Каторгой»…Но самое интересное в том, что неугомонный Филофей, и по сей день нет-нет, да и блеснёт «нестандартными решениями», если говорить языком этого века. В частности, недавно повадился он самостоятельно «добывать» кровь, так лакомую для неприкаянных духов, очень оригинальным способом: находит он в лабиринтах узких коридоров и старых лестниц жилых домов Хитровки то гвоздь торчащий, то острый скол штукатурки, то подгнившую или стёсанную ступеньку на тёмной лестнице и ждёт пока кто-то пройдёт. После же, когда человек находится как раз в нужном месте, он то уронит что-то за спиной, то половицами скрипеть начнёт. Даже подвывать пробовал! Ну и стремнётся нынешний москвич-«хитрованец»: на бегу зацепится за гвоздь, окорябает ладони о стены, споткнётся на лестнице, рассечёт бровь. Крови не много, но есть! Вот и потянулся за этим безобидным жуликом такой своеобразный «кровавый» след. Хотя смекалка его достойна восхищения, видимо опять придётся поговорить мне с ним. Забыл он наш прошлый разговор…
- А второй раз, когда кровь ушла в мир духов. Тоже Филофей?
Городовой поник головой.
- Нет.. Худо дело. Порезали таджиков-то, что с Яузской в начале прошлого века ещё к нашим домоуправам приблудились, бездомные. Печать поставили, кровью приманили и забрали души в огненном кольце… Не гневайся, барышня. Не повинны мы – не знаю как, обошли все наши посты… И-иих…
Пока он себе под нос вздыхал и ругался, я пыталась понять кто может охотиться за неприкаянными душами, а главное, кто сумел их забрать, обойдя посты. Для чего?
- Ужасно...Кто же это сделал?...
Молчание. Конечно, глупый вопрос.
- Ну, хотя бы не наш, не Смотритель?
На этот раз городовой ответил:
- А пёс его знает. Может и Смотритель. Уж больно умел. Он мимо наших постов не прошёл бы, коли не чувствует или не ведает. Да только он либо знал о заставах, либо Помощник с ним был из животных. Эти нас чуют за версту любого из нас. Вот и не проходил никто живой…Только призраки шастают днями. Да призрачные тарахтелки проносятся. Ох и утомили – мОчи нет! А в былые времена…
Взгляд Лохматкина подёрнулся влажной поволокой. Для него всё, что было здесь ранее – было и сейчас намного реальней машин и людей 21 века. Его воспоминания стали оживать и для меня, как кинолента, откручивающаяся назад… Я видела всё, что видел он. Я помнила всё, что помнил он: вот со стороны Яузы потянуло зловонием и сыростью; где-то вдалеке зацокали копыта по мостовой; изменился свет, мягко рассеваясь в печной дымке: неровно мерцающий, чуть желтоватый, как из-за покрытого копотью стекла; по ушам ударили зычные переклички наёмных рабочих и невнятный гул кабаков и улиц; город вокруг изменился…Но для меня лента «киноплёнки» продолжила откручиваться дальше, не останавливаясь. Обжигающее ощущение древности этой земли и любви к ней похоже на подземный жар, который в какой-то момент пробивает от пяток до макушки воспоминанием о том, что ты помнить не можешь, но всё же помнишь, расплавляет личную память в котле чего-то большего - памяти более всеобъемлющей, - но всё же твоей. Как каждый Смотритель я это помнила: невесомое Утро, когда зла и боли ещё не существует. Ни крови, ни бед. Густой запах земли и трав. Запах времени до того, как оно «стало быть». Жар от земли и всепрощение всего, что будет позже… Если не умеешь любить и прощать - не проживёшь и года, созерцая во всех подробностях мутный поток прошлого, с разводами тьмы и крови, с водоворотами гнева и отчаяния, с перекатами личных трагедий и общих войн. .Смотрители это умеют.
Я с трудом остановила чужую память и свои чувства, половодьем затопившие сердце. Тревога от того, что я узнала перемешалась со странным чувством надежды, оставшимся в сердце, когда чужая(чужая ли?) память отступила: словно в кромешной тьме появилась светлая точка. «Нам действительно нужно измениться. Нам нужно вернуться к началу» - сказала я себе, не понимая пока что это значит.
* * *
«Дорогой друг, всё ли хорошо на Спиридоновке? Сведений дурных не имею и отчасти поэтому спокойна – видимо, занят раз не пришёл…Жду от тебя вестей о том, когда ж увижу тебя, радость моя? Неужели теперь и тебя проблемы с новыми застройщиками не отпускают ни на час? Держись, всё чаще у нас всех такие проблемы... Нынешние застройщики безжалостны и разрушительны, словно всадники Апокалипсиса, при этом же жадны и упрямы. Дай им волю – всё сломают, всё снесут и продадут, и нагромоздят странные сооружения взамен древних стен. У меня уже есть богатый опыт борьбы с этими лиходеями. Пиши о проблемах, может быть мой опыт пригодится, и чего путного присоветую.
А будет хоть полчаса – приходи на Чистые Пруды повидаться. Ко мне сейчас нельзя. При встрече расскажу.
Анна с Хитровки.
P.S. Кто и зачем может собирать неприкаянные души?…Слышал ли ты что-то об этом?"
* * *
Солнечное утро, но до чего же мерзко на душе. Однако, мне нужно это остановить.
Несколько гудков и мне ответили. Ждали…Были уверены, что позвоню. Да, увы, смерть – это всегда аргумент для Смотрителей, но откуда бы им знать это, заигравшимся пособникам неведомых Сил, игрушкам в руках эфирных стихий, юнцам, ничего не знающим ни о смерти, ни о жизни? Они – всего лишь люди, играющие в магию. У них нет реальной силы, иначе я бы чувствовала их, как любого из нас. Но я не чувствую.
Я не хотела, чтобы такие «здравствовали».
- Что вам надо?
Мой невидимый собеседник тихо, но самоуверенно засмеялся.
- Встречи, конечно, Анна. Нам не удастся решить наши вопросы по телефону.
Голос совсем юный, но нарочито развязный.
- У меня нет времени на встречи. Говорите сейчас. Быть может вы не совсем правильно понимаете кто я.
- Мы понимаем.
Снова смех.
- Встреча, или Вы и дальше будете получать по своему адресу подарки с нарядными ленточками на лапах или…руках.
Пауза.
- Я перезвоню вам, - спокойно ответила я, за несколько секунд паузы приложив массу усилий, чтобы голос предательски не дрогнул от осознания предупреждения.
- Не пойдёт, - собеседник в миг стал серьёзен, словно повзрослел лет на 10, - Как только Вы положите трубку сейчас, этот номер будет заблокирован. Следующий номер Вы получите вместе с новым «подарком». Не позвоните в течение суток – будете ждать следующего «подарка». И так до бесконечности. Мы умеем ждать…Наш Повелитель, не знает что такое время. Мы живём в вечности и никуда не торопимся.
- А я тороплюсь. У меня сегодня ещё есть дела и завтра я занята. Впрочем, я смогу с вами встретиться на Славянской площади через час. Если вы оставите вечность – Вечности, а пафос – своему Повелителю и поторопитесь.
На том конце воображаемого провода несколько секунд молчали.
Голос зазвучал опять по-новому: глухо, отрешённо...Да-а-.а…Это уже похоже на одержание. Это серьёзнее.
- Солнце высоко…Людей много…Не наше место, не наше время…
- Что вам заботится о людях и свете? Или вы не выше стандартных условностей и стереотипов?
Лёгкий смешок расшалившегося школьника, но недетские слова:
- Вы хорошо освоили лексикон этой эпохи, Анна…
Меня передёрнуло. Пальцем в небо? Не может быть…Он знает?
Пауза.
- Кстати я не знаю вашего имени, - сказала я, чтобы дать себе передышку и успокоиться.
- Валафар. Одно из моих имён. У моего Повелителя много слуг, у слуг много имён, ибо…
- Очень интересно, но вы задерживаете меня, Валафар. Чем быстрее мы проясним ошибку, пусть даже встретившись, тем лучше. Я жду вас через час.
- Опять торопитесь, Анна…Я не давал согласия пока. Будете настаивать – я прерву разговор и созвонимся уже по новому номеру…Через пару дней вы получите этот новый номер. Вы знаете как…Вы этого хотите?
- Я хочу определенности и разъяснения того, что вам нужна не я. Пентаграмма...Чёрная кошка..И тот листок картона на стене. Это ведь вы делали? Это не ко мне. Я не владею «чёрной магией», не ведаю никаких секретов и никому не служу. Вы ошиблись.
- Возможно и так. Возможно…Тогда это прояснится быстро…Сегодня на закате.
- Нет,- твёрдо сказала я. – Я категорически не могу сегодня. Если только завтра…
Пауза.
- Хорошо. Вы выбрали день. Я назову место. Яузский бульвар. Завтра. В 21 час.
В трубке пошли короткие гудки.
Перезвонив, я обнаружила, что номер и правда «не обслуживается».
21 час…
Сумерки…
Яузский бульвар – за пределами Хитровки.
У меня мурашки побежали по телу.
«Да.Если они что-то знают, то рассчитали всё верно. Но откуда им знать?».
* * *
«Уважаемый сосед! Могу ли просить Вас по-приятельски об одолжение, пользуясь нашими взаимными заверениями в помощи? Дело в том, что мне назначили встречу на Вашей территории люди из тех, что становятся игрушками в руках резвящихся от голода или со скуки духов и Тварей. У меня есть подозрение, что ими помыкают оттуда на манер одержимости, и никаких человеческих представлений о происходящем у них уже нет. В силу некоторых причин, не идти на встречу я не могу, и место выбирала не я, а значит на Вашей территории мои духи мне не помогут узнать права ли я насчёт одержимости и проследить её истоки. Буду очень благодарна, если Вы позволите незримым жителям Покровки появляться передо мной, производить несложное общение и обмен информацией. Конечно, после Закатного Обряда мало кто из них проявляет себя, но посты ведь остаются. Большего мне не надо. Не думаю, чтобы было что-то серьёзное и потребовалась помощь, хотя и не исключаю этого.
С уважением и искренним расположением
Анна с Хитровки.
P.S. Встреча моя будет завтра. В сумерках»
* * *
Как только они появились на Чистых Прудах, я и Дара сразу заметили их даже прежде, чем почувствовали их магию, и уже не отрывали взглядов от этой пары. Они были странно похожи. Чем-то первобытно-звериным и одновременно человеческо-женским: силой, свободой, тайной, изяществом, танцующей походкой, очарованием, независимостью, легкостью скольжения, и, почему-то, отчётливо в каждом взгляде, одиночеством.
Она и её кошка.
Она и Малышка.
Девушка и кошка шли рядом и иногда переглядывались, как будто понимая друг друга с полуслова. Кошка действительно была гораздо мельче Тени, и гораздо больше походила на ту, что я нашла у своей двери. Сейчас, смотря как они идут по скверу нам на встречу, я не могла понять, почему я не вспомнила Малышку тогда сразу, а испугалась именно за Тень. Вспомнила я о них гораздо позже, уже ночью, и теперь была рада, что Жанна успела получить моё письмо и откликнуться, хотя, возможно, моё предположение, из-за которого я вызвала Жанну на встречу, было ошибочным, но после разговора с Валафаром, мне уже меньше верилось в ошибку. «На лапах или…руках»(с)…Лучше предупредить.
Надо сказать, что Жанну и Малышку я знала меньше, и встречались мы гораздо реже, чем с Дарой (а значит нас реже могли видеть вместе, например). Жанна, как, впрочем, и я, и некоторые другие, не была любительницей прогулок в условленном месте встреч в первый час после заката. Мы не были никогда подругами, но всё же я знала и уважала её. Я как-то даже в гостях была у них, в Останкино, Смотрителем которого Жанна была, приглядывая за обширной территорией бывших пригородов Москвы. Правда ответного визита тогда не последовало, что я расценила это как нежелание поддерживать контакт или же страх: всё-таки у неё я была вместе со многими другими Смотрителями на 200-нем дне её рождения. Я же, даже в такой юбилей, который отметила в тот же год, не готова была пригласить к себе много гостей одновременно, и приглашала только Любомира, её, Дарью с Болотной и Тихона, Смотрителя Спиридоновки, но приехали все, кроме неё. Я не стала настаивать.
Жанна, придерживая длинную юбку, в лёгком прыжке миновала последнюю лужу на своём пути, что в избытке расплескались по тротуарам после ливней, и, улыбаясь, подошла ко мне и Даре. Зеркало мокрого асфальта отражало её невысокую, рельефную, но гармоничную фигуру в белом летнем костюме. По этому светлому пятну на асфальте, перетекая чёрной лентой, у ног хозяйки струилась кошка.
- Добрый вечер, - сдержанно поздоровалась Жанна, одновременно по-светски и по-дружески просто.- Меня так редко специально приглашают на встречи, что я очень удивилась письму, и, конечно, не могла не откликнуться. Что-то случилось?
- Здравствуй. Что-то всё время происходит…- непривычно-мрачно сказала Дара.
Тень кружила возле Малышки, и в какой-то момент они обе исчезли. Им было о чём поговорить. Они тоже давно не виделись.
Жанна, не понимая настроение Дары, вопросительно посмотрела на меня. Я приветливо кивнула.
- Здравствуй, Жанна, рада тебя видеть в добром здравии. Пройдёмся?
Жанна заулыбалась.
- Тебе особенно рада, Анна! Благодарю за приглашение. Возможно нам всё же нужно чаще встречаться. Я напрасно не приехала тогда к тебе. Извини. Если ещё пригласишь – не откажусь. Даже в сумерках. Признаться, я сильно соскучилась и немного одичала в своём захолустье, в отрыве от мира, поэтому порадовалась твоему письму.
- Так не будем же стоять здесь! Пойдёмте. Встречу надо отметить. Я как раз знаю небольшое кафе тут рядом, там готовят великолепный кофе, - уверенно сказала она и, не дожидаясь ответа, пошла вперёд, продолжая: - Если вы не против, я совмещу два приятных удовольствия от выезда в город. Даже три, если вы позволите угостить вас кофе за ваше приглашение, так приятное мне .
Мы переглянулись и пошли за ней: Дара – молча ; я - чуть иронично усмехнувшись - на «оторванную от мира» она была похоже меньше всего. Конец двадцатого века и начало века двадцать первого очевидно пришлись ей по вкусу, и она прекрасно ориентировалась в современной городской жизни. Впрочем, это было её неумолимое достоинство: Жанна, сколько я её помню, всегда была из тех девушек, которые точно знают лучшие кафе, лучшие лавки, лучшие магазины, карту лучших вин, имеют мнение о любых марках одежды и косметики, знают как топить печь и готовить в аэрогриле, как быстро накормить гостей, чем занять ребёнка и как вылечить насморк всё-таки за 6 дней вместо пресловутой недели. При этом отсутствие пафоса и наигранности такого знания, зачисляли её в более малочисленную группу, а тот факт, что то, о чём она говорила, таковым и оказывалось по признанию всех, вызывал в её присутствии ощущение материнской заботы как у мужчин, слетающийся к ней, как мухи на мёд, так и у женщин, почувствовавших сердцем что-то из детства, давно забытое с молоком матери. Отчасти поэтому, ощущая к ней симпатию, которая при других обстоятельствах могла бы перерасти в искреннюю дружбу, мне хотелось предупредить её об опасности. Я понимала, что застала её врасплох своим письмом: мы действительно давно не виделись, и всё же…
После того, как мы в очередной раз убедились, что Жанна права, кофе действительно великолепно, я перешла к делу:
- Могу ли я быть откровенна с тобой?
Жанна стала серьёзной. Она знала, что наши правила рекомендуют равноценный обмен.
- Воля твоя, но в данный момент ничто не обязывает тебя поступать так. Ты ведь была у меня в гостях и знаешь, что я, хоть и исправно исполняю условия общего Уговора, но в большей степени одиночка, наследница огромной библиотеки, помешенная на книгах, поэтому почти не слежу за новостями и мало с кем общаюсь. Будет ли у меня чем расплатиться с тобой? Не знаю..Должна предупредить сразу и предупреждаю.
Жанна вытащила из сумочки сигареты и закурила, пуская в сторону тонкий ароматный дым.
Дара вопросительно посмотрела на меня и с сомнением кивнула на Жанну – она с самого начала сомневалась, что Жанна нам может хоть в чём-то помочь.
Я откинулась на спинку стула, не спеша отпивая кофе.
- Информация информации рознь. Досужие слухи я и сама не собираю и не передаю, но порой что-то нужно знать, чтобы выжить.
- Вот как? Я сумею постоять за себя, - улыбнулась Жанна.
- А за кошку?
- Глупенькая порой слишком доверчива к людям. Ей просто следует быть осторожней…- ответила Жанна и вдруг удивлёно нахмурилась: - Странно…Этого я никому не рассказывала…Откуда ты знаешь?
Я поняла, что угадала. Значит, права…
- Расскажи подробнее.
- Да что рассказывать..Обошлось…Несколько дней назад Малышку пытались поймать какие-то парни, но не получилось. Наверное, хулиганьё местное, или облава на бродячих животных…
Испытующий взгляд:
- Или нет?..
Я пожала плечами и постаралась придать голосу будничность и небрежность. Чтобы не напугать. Достаточно того, что Дара, после того, как час назад я рассказала ей всё о своих догадках и о встрече, которую мне назначили завтра, до сих пор не разу не улыбнулась, больше молчала и ходила сама не своя.
- Да вот, похоже, что нет…Кто-то, возможно, знает о нас правду... Причём такую, которую нельзя узнать случайно. Пока это всё…Просто будь осторожней, - ответила я, вставая, - Спасибо за кофе, Жанна. А вот насчёт приглашения – увы, сейчас не получится. Как-нибудь в другой раз…
Жанна рассеянно кивнула:
- Да, я понимаю, сейчас все заняты подготовкой…Ничего, Анна. В другой раз. Когда-нибудь…Но вот насчёт остального…
Жанна задумчиво мяла в пепельнице сигарету и выглядела взволнованной:
- Как это: знают о нас?...Вы не можете на этом остановиться! Предупреждение слишком серьёзно. Такого ещё не было, но если это действительно так, - а в твоих словах мне нет причин сомневаться, - мы все в опасности.
Я осторожно кивнула.
- Да. Возможно это так... У меня есть основания полагать, что за твоей кошкой-Помощником охотились не случайно: возможно Малышка должна была быть убита. А может и не только она…Поэтому и предупреждаю. Я знаю рекомендованные правила, но в опасности нам нечего делить. Знала бы больше – сказала бы, а так – одни предположения…И несколько личных неприятностей…К тому же кто-то собирает неприкаянных духов, например, у меня, на Хитровке…
Жанна тоже поднялась, протягивая руку на прощание:
- Как всё странно...Что ж…Спасибо за информацию. Долг платежом красен. Я попытаюсь узнать что-нибудь и тогда расскажу…До встречи, Анна.
- Дара, и тебе спасибо. Всего хорошего. Увидимся. Раз так, я буду теперь приходить, - кивнула она моей подруге, - и обязательно сообщу, когда что-то узнаю…
На этом и расстались.
А Тихон опять не пришёл.
* * *
«Милая Дара! Пишу сразу по приходу домой, ибо не успела сказать многого. Как видишь, я оказалась права хотя бы в том, что сходство не было случайностью. И тебе, и Жанне стоит об этом знать и проявлять осмотрительность. Однако, нехорошие предчувствия не покидают меня. Мне так и не удалось связаться с Тихоном, но у меня есть его письма, в которых он рассказывал о своих сомнениях. Я успокаивала его, но потом много думала об этом. Мне кажется я начинаю понимать что именно он хотел мне сказать, когда спрашивал угодны ли Новым Богам кровавые Обряды…Знаешь, возможно, те, кто говорят об изменениях – не так уж не правы. Видимо, так или иначе все это чувствуют. Но те, кто сеяли смуту, превратно поняли изменения, по слабости предлагая отойти от Уговора. Я много думала, кое-что перечитала и погружалась в прошлое, в чужую память….Мне кажется я поняла! Нужно совсем другое. Нам нужно вернуться к истокам! Именно это пытался мне сказать Тихон: культ Бескровной Жертвы Новых Богов – вовсе не чужд нам, подданным Древних Богов. Может быть это безумие, но я хочу поднять этот вопрос на Общем Обряде. Может быть нам отказаться от крови, которую проливаем?...Я тверда в желании следовать древнему Уговору, и понимаю, что не нам это решать, но я, пожалуй, наберусь храбрости и спрошу. Я разыскала в книгах упоминания о древних корнях обряда Бескровной Жертвы, а также о том, что с его помощью можно призвать Защитников, которые нам помогут, если наши худшие кошмары однажды (в этот ли, или в другой раз) оправдаются. Прежде всех Богов, я воззвала к Деве Жатвы, Нивке: кому как ни ей известно всё о самых древних бескровных жертвах пучками ржи и пшеницы да первыми снопами в лентах, как залогу самое Жизни, как благодарность земле, как поклонение хлебу, а в южных землях - и виноградной лозе. Так я узнала много полезного, узнала точный обряд.
Дорогая, основной вопрос можно оставить и до Общего Обряда, но вот призвать Защитников нужно до этого - вместе или порознь мы должны это сделать. Послушай меня. Я знаю, что осталось очень мало времени, но я уверена, что это нужно. Это не сложно исполнить, если знать точные тексты заклинаний и молитв. Как Смотрителю тебе доподлинно известно, что святая земля всегда принимала и прощала наши грехи – прошлые, настоящие и, -непостижимо!- будущие, - даровала защиту, а Бескровная Жертва сейчас угодна Новым Богам более кровавой. Вряд ли у нас получится выбраться вместе – ты же знаешь как у нас всё непредсказуемо, - поэтому опишу тебе простейший Обряд в этом письме, чтобы ты и сама могла совершить его. Если ночь будет спокойной, я постараюсь уже на рассвете этого дня сделать то, что нужно, и прошу тебя изыскать такую же возможность. Поторопись. Тоже отписала Тихону и Любомиру.
Итак, возьми Ритуальный нож, свечи, ленты разноцветные, бумагу и чернила. Пойди на утренней заре до восхода туда, где травы вольны. Очерти ритуальный Круг по всем правилам. Зажги свечи и иди с песней по травам вольным, по росам чистым. Пусть сердце будет как эта роса, а мысли – как утренний воздух прозрачны. Не думай о том, что тебе делать. Мать сыра земля сама подскажет тебе какие травы рвать, какие – срезать, каким – поклониться и не тронуть. Собрав в обхват двух ладоней, свяжи пучок лентой, поклонись первым лучам солнца, поклонись в пояс Матери-земле и возвращайся в начертанный круг. Там сделай из пучков травы с помощью лент, куколок. Не забывай начитывать обращение к земле. Вместо сердца каждой куколке вложи начертанную на бумаге охранную Руну. Завяжи лентой. Возьми с собой на Общий Обряд.
Полный текст заклинаний, воззваний и молитв прилагаю. Не благодари. Между нами не может быть счётов.
Обязательно проведи этот Обряд!
Жанне и всем остальным, чьи электронные адреса знала, я выслала рассказ о бескровной жертве и как найти информацию. Если они сочтут мои доводы убедительными, то присоединится к нам. Они ещё успеют. Не хочу никого пугать, но, чем ближе к решающему часу, тем неспокойней у меня на душе…Что-то должно измениться…Что-то уже изменилось. Увы, я не вижу точнее…Это нам всем поможет.
Любящая тебя Анна с Хитровки.
P.S. Наших Помощников они тоже защитят.
* * *
Ночью, во время своего дежурства, ко мне явился Лохматкин с докладом, что Филофей, не смотря на предупреждение, опять взялся за старое и попытался спустил с тёмной лестницы в доме по Хитровскому переулку, загулявшего, идущего домой, жильца. Жилец стараниями городового, всё-таки не сломал себе шею на крутой лестнице, но Филофей сильно расстроился от неудачи и, потеряв всякий стыд, пошёл хлопать дверями подъездов и завывать в трубах давно замурованных дымоходов: «Эх, дубинушка, ухнем…». До Тварей, что устроили в 1666 году «светопредставление» со скидыванием спящих с полатей, выкрикиванием нелепиц и полётов предметов в нищепитательнице при церкви Кивра и Иоанна на Кулижках, что были тогда за Варварскими воротами близ Ивановского монастыря в Белом городе Москвы, ему было пока далеко, но слава этого, находящегося недалеко от Хитровки места, вошедшего в народную молву выражением «у чёрта на Кулишках», видимо, не давала ему покоя. Теперь на этом месте стоит церковь Всех Святых в Кулишках, напротив шумит Славянская, бывшая когда-то Варварская, площадь, и всё это считается самым центром Москвы, но в середине 17-того века это было сущее захолустье. «Кулига», «кулижки» собственно и обозначают окраину, вырубленную пустошь, пожег; позже – просеку, широкую деревенскую улицу. Хитровку в таком понимании тоже вполне можно считать Кулижками. Смотрителей тогда тут ещё не было. Подданным Новых Богов пришлось приложить изрядные усилия, чтобы справится с древними Тварями – царствовавший тогда Алексей Михайлович повелел православным священникам немедля выселить «чёрта» из богадельни, но те не преуспели и только раздразнили «нечистого», так что он начал обличать их в самых разных беззакониях. И только преподобный Илларион из Флорищевой пустоши, за пять недель с двумя иноками, подвизавшись в молитвах, прогнал-таки злокозненного «демона». Как мне рассказывал тамошний Смотритель, мой сосед, с другой стороны от Покровки. Именно после этого место сие решено было «запечатать» и поставить Смотрителей от Древних Богов. Нам проще справляться с Тварями и разбушевавшимися духами. Для этого есть особый обряд, который я и провела на рассвете, отложив свои планы. Остальной день прошёл без происшествий, и я думала, что у меня ещё есть время и несколько рассветов. Но времени уже не было.
* * *
В 21 час встреча на Яузском бульваре встреча не состоялась. Она состоялась раньше: когда я открыла дверь, собираясь на встречу, они всё-таки вошли без спроса. Потому что просто-напросто ждали за дверью.
Короткая борьба.
Потом недолгая дорога.
Никаких разговоров о «чёрной магии» и «Повелителе»: они были молчаливы, точно знали кто я и зачем им нужна.
Теперь мне осталось только стоять и смотреть, как моё тело укладывают в центр круга. Там, где тело было свободно от одежды – на запястьях, локтевых сгибах, на лбу и в основании шеи - мне нарисовали Знаки. Обычная краска в физическом мире от силы Знаков пылала огненными змейками в мире духов.
Человек в щеголеватом, хотя и слегка обветшавшем, «котелке» и опрятном костюме-тройке стоял рядом, изящно опираясь на трость.
- Тёмные обряды – отвратительны, - сказал он, созерцая приготовления.
- Это очень неприятно, - согласилась я.
Помолчали.
- Я рискую быть неправильно понятым…- смущённо кашлянул он, снимая и прижимая к прозрачной груди призрачный «котелок».- Но мне кажется, Вам нужна помощь….Мой Смотритель говорил мне о вас, и что, возможно, помощь Вам будет нужна, а духи с Хитровки рассказали мне, что с Вами случилось, и прислали сюда...
Наконец-то! Я степенно склонила голову в знак согласия и спросила:
- Но почему же неправильно, позвольте узнать?...
Мужчина ещё раз поклонился.
- Я знаю кто Вы, сударыня…
- Я тоже знаю кто вы, сударь, - улыбнулась я.
- Но я-то ничем не смогу быть Вам, живой, полезен, а вот Вы мне…Слово Смотрителя очень веско на Общем Обряде… Но мне не хотелось бы выглядеть мздоимцем в Ваших глазах...
- Вскоре и я не смогу быть Вам полезна, сударь, если мы не оставим эти разговоры. Мои силы тают. Они применили настоящую Древнюю магию…
- Тогда оставим разговоры немедленно, сударыня. Доверьтесь мне и моему Смотрителю. К тому же он не один. Там на бульваре Вас ждали друзья и сейчас они, должно быть, недоумевают, что могло случиться. Не сомневайтесь, у них хватит сил, хотя сейчас уже закат. Только продержитесь ещё немного…
Я благодарно улыбнулась.
- Солнце слишком низко...Но я постараюсь.
Призрачный господин поклонился и растворился в алых сумерках, заливающих просторное разрушенное помещение старого завода. Кирпичные стены, со стороны внутреннего двора, были кое-где сильно обрушены, светясь широкими проломами вместо окон. Но фасад и окна со стороны улицы были целы и плотно закрыты. На стёклах лежал толстый слой строительной пыли, скрывающий от любопытных глаз происходящее на 2 этаже этого давно заброшенного здания, в котором когда-то производили медицинскую электронную аппаратуру. Впрочем, напротив стояло такое же разрушенное, некогда жилое, здание, поэтому следить за происходящем на этой тихой улице, круто спускающейся к Яузе, было решительно некому.
У ребят были ключи от закрытых на массивные замки дверей. Хрустя битым кирпичом, стёклами и раскрошенной плиткой под каблуками тяжёлых грубых ботинок, освещая путь фонариками, они поднялись по единственной сохранившейся лестнице на второй этаж. Выше перекрытий третьего и четвёртого этажа не было. Голые кирпичные стены уходили вверх и терялись в сумраке над головой. Через пролом в крыше смотрело пылающее фиолетовыми красками предвечернее небо. От близкой реки тянуло сыростью и, там, где уже легли ночные тени, лёгкий прохладный туман делал силуэты ближайших здания, видимых через проломы стен, размытыми.
На втором этаже уже была расчищенная от мусора площадка. Пока они надевали чёрные балахоны и на выметенном от пыли бетоне рисовали перевёрнутую пентаграмму в круге, моё тело положили на пол рядом и нарисовали тайные Знаки-ключи на Тёмную сторону в тех местах, где эти знаки при Обряде, проведённом в первый час после заката, напитаются моей кровью, кровью Смотрителя, и отомкнут Тёмные Двери Хитровки. Потом, завершая приготовления, тело уложили в центр пентаграммы и приготовили ритуальный кинжал, чтобы сделать надрезы на венах. Увы, воспротивится ничему этому, физически, я не могла, усыплённая каким-то препаратом. Я, дух, пока ещё не потерявший Серебряную нить, стояла рядом со своим безвольным телом и думала, что они слишком много знают об истинных Знаках и истинных Источниках силы, в отличии от обычных картонно-ритуальных сектантов: полунаркоманов, полуготов, полубезумцев, полу- жадненьких до разврата и тайн - молокососов, не знающих чем себя занять и как самоутвердиться, которые иногда появляются на Чистых Прудах, вызывая у Смотрителей улыбки. Я с самого начала воспринимала их именно такими, не чувствуя настоящей опасности. Я поплатилась за легкомысленность. Их знания…Это не могло быть случайностью. Более того…Никто, кроме самих Смотрителей, не мог им передать этого. Они слишком много знали о нас… Теперь для меня было очевидно, что мёртвая чёрная кошка вполне сознательно была похожа на Тень и на Малышку. Как я и опасалась с самого начала...И они наверняка понимали, что я испугаюсь за своих знакомых. Худо…Это могло значить только одно - кто-то из Смотрителей, из тех, кто поставлен на страже, кто должен закрывать выход древним Тварям и постепенно освобождать души через Искупление, сам примкнул к Тёмной стороне, сам решился нарушить Уговор, приложиться к запретным Источникам и выйти из Общего Обряда на Тёмную сторону….Невероятно…Что будет с остальными? Я не знаю...Мне так сильно нужно предупредить всех!
На этом открытии, сделанном, возможно, слишком поздно, мои размышления приостановили глухие удары внизу. Кто-то ломал дверь, действуя необычайно упорно и открыто. Парни встрепенулись, похватались за ножи и перебежками от окна к окну, стали осматривать улицу. Потом бросились к лестнице и спустились на первый этаж. Как раз в тот момент, когда там с треском вылетела дверь…
* * *
Они сгрудились надо мной: Архип с Покровки, Дарья с Болотной, Клим с Крестьянской заставы, Лизхин из Лефортовской (Немецкой) слободы, Касьян с Пречистенки, и самый старый Смотритель - Любомир с древнего Чертолья.
- Сотрите Знаки – подсказала я через Тень, наблюдая за их бесполезными попытками привести моё тело в чувства. После исполнения этого Серебряная нить натянулась, и я нырнула в светящийся колодец на макушке.
Несколько минут мне было очень неуютно в теле, почти принесённом в жертву на Тёмную сторону. Потом мы смогли поговорить. Опасений и догадок у каждого из нас было предостаточно, а упрёки в неоправданном риске были тяжелы, особенно от перепуганной Дары, которая, зная о моей встрече и со вчерашнего дня не находя покоя себе, побросала все дела и примчалась к Архипу с требованием собрать кого можно и двинуться на Яузский бульвар. Так они там и оказались, недоумевая почему бульвар пуст.
- Ну, будет-будет, вам! – ласково отмахнулся широкоплечий русоволосый Любомир, разглаживая суровые складки между бровями, - Обошлось. Нужно жить дальше и решать как нам дальше жить. Мальцы разбежались, но разве они оставят нас в покое? Они вернуться…Я вижу это….Да и если кто пьёт уже из Источников, тот силы имеет больше, да не той, не нашей!
- Это не одержание – и то хорошо. А вот насчёт того, что кто-то из Смотрителей перешёл на Тёмную сторону…- начал Архип, но Любомир остановил его.
- Нам нельзя оставаться здесь боле! – он направился к лестнице, - Уходим, братья и сёстры!
Мы пошли за ним. Но голос за спиной заставил нас обернуться.
- Уходим? Что, вот так и разойдёмся по своим норам ждать пока эти мерзавцы снова попытаются напасть?- голос Клима зазвучал сталью, - Вы не понимаете что происходит? Они будут выбивать нас по-одиночке! Мы можем противостоять этому только сплотившись. Объединив магические усилия, тогда мы сможем поддержать друг друга в любой момент! Нас семеро! По числу лучей Звезды Магов. Так неужели мы настолько не доверяем друг другу, что не посмеем объединить наши силы над общем огнём?
Клим не двигался с места.
Любомир же, не останавливаясь, спокойно ответил:
- Любы мне такие слова. Только не здесь. Пошли на Славянскую площадь. Там хорошее место.
* * *
Весть об Обряде Общего Огня и то, как нам, ещё прежде его завершения, пришлось отбивать атаку группы хулиганов, на глазах прохожих накинувшихся с ножами и кастетами на семерых отдыхающих в кружке на травке москвичей, достигла Смотрителей раньше, чем мы приехали на Чистые Пруды после заката. Героев (вернее шестерых из семи – Касьяна, видимо, немного помяли нападавшие, ничего серьёзного, но он, прохо себя чувствуя, откланился) уже ждали. Не всякая магия может противостоять физическому оружию, и из нас всех только Любомир не прибегая к магии, от души наломал бока нападавшим, поэтому все мы были истощены прошедшими треволнениями. От нас ждали рассказа с нетерпением и любопытством, но прежде дали отдышаться и осмотреться. Жанну я заметила поотдаль. Она была крайне встревожена и держалась в стороне от остальных, особенно старательно избегая вновь прибывших. Лишь иногда Жанна молча и осторожно проходила мимо, прислушиваясь к нашим рассказам. В очередной раз, когда она прошла мимо, я почувствовала в руке записку.
«Вы совершили ужасную!!! ошибку! По сведениям, которые мне удалось добыть Клим давно питается с Тёмной стороны, а Обряд был «с двойным дном» - как я поняла сейчас из ваших описаний. Теперь вы в его власти. Если я поняла суть обряда правильно, то один из вас уже, вероятно, погиб. Касьян не просто так почувствовал себя плохо…Он потерял энергию. Срочно найдите его! Будет ещё жертвы, если вы немедленно не исправите вашу ошибку! Я знаю как исправить. Но здесь Клим…Иди за мной так, чтобы он не заметил, иначе он убьёт и тебя и меня. Я расскажу.»
Никто не обратил внимания, что я отошла в сторону, чтобы прочесть записку. Все в какой-то момент сгрудились возле Любомира. Подпалив зажигалкой маленький клочок бумаги над урной, подошла и я. Любомир сообщил, что только сейчас «увидел» смерть Касьяна…Его ударили ножом, когда Смотритель подходил к своему дому, а у того не осталось сил, чтобы применить ведомое нам исцеление… Все молчали, пребывая в шоке. Жанна оказалась опять права. Я посмотрела на Клима. Клим на первый взгляд был подавлен этим известием не менее других. Дара, знавшая Касьяна больше других, плакала. Клим утешал её. Откуда-то появилась его крыса и, ловко взобравшись по штанине и рубашке, юркнула куда-то Климу за воротник, под разметавшиеся длинные чёрные волосы. Дара ничего не замечала, погружённая в своё горе. Я не могла отозвать ни её, ни Любомира, оказавшегося в центре круга, осаждаемого вопросами, не привлекая внимания Клима. Я ничего не могла сделать, а время уходило. Тогда я молча развернулась и пошла прочь. На бульвар.
Жанна уже ждала меня у дальнего конца пруда, присев у воды. Завидев, кивнула, пошла на встречу.
- Здравствуй, Анна. Хорошо, что тебе удалось оторваться от них. Ты не против, если я накрою нас магией от любопытных взглядов? Он, или его Помощник, может заметить твоё отсутствие и пойти искать…
- Не против…- откликнулась я глухо.
Жанна с сочувствием посмотрела на меня.
- Тяжело знание?Но ты же хотела знать и я тебе обещала рассказать, когда что-то узнаю. Увы, я опоздала… Жаль, что меня не было с вами, когда вы вступили в этот обряд. Если бы знать о его коварстве...Но понять было мудрено. Не корите себя! Ведь даже Любомир не понял что это за обряд.
Я была крайне огорчена. Я не могла поверить…
- Точно ли это?...
- Точно. Сколько Смотрителей должно погибнуть, чтоб ты поверила мне?
- Зачем он это сделал?...
- Это как раз понять не сложно. Неужели не поняла? Он устал от боли, грязи, крови. Он хочет выйти из наших обрядов, но не хочет жить, болеть, стареть и умирать как обычные люди. Он хочет сохранить власть над духами. Поэтому воспользовался тем, что ненавязчиво предлагал всем. Помнишь его письма? Напоказ он отрицал возможность другой жизни из Других источников как «мерзость», но следил при этом за реакцией. Разве ты не получала таких или тебе никто не говорил? Все получали, по-моему…Кое-кто согласился, наверное. Кто-то отверг. Это выбор.
- В чём же выбор? Вдыхать запах миазмов или окунуться туда с головой, чтобы не чувствовать?
Жанна тонко улыбнулась.
- Быть может и так. Но это - единственная доступная свобода.
- Неправда. Поток старых бед не вечен. Он исчерпаем. С Хитровки в нынешний Общий Обряд уйдут многие, кто помощью и охраной нынешних жителей искупил свои грехи.
- Исчерпаем, да…И тогда нас, Смотрителей, выкинут, как ненужный хлам. Или мы отправимся вслед за этими неприк…нет, уже упокоенными, душами? Или будем стареть?
- Не знаю…Я не думала об этом…Но...Он не просто сделал выбор! Он же убивает тех, кто не согласился! Нужно это остановить. Что нам делать сейчас? Ты сказала, что знаешь...
Жанна кивнула.
- Да. Я расскажу. Но прежде ты ещё кое-что должна знать - за возможность провести этот Обряд, за возможность ослабить вас, Клим заплатил Тёмной стороне теми самыми исчезнувшими неприкаянными душами с Хитровки.
Я отшатнулась и попятилась:
- Откуда ты можешь это знаешь?
- Ничего особенного в этом знании нет. Видишь ли, Анна, в своём добровольном уединении и богатейшей библиотеке я от скуки много читала – изучала труды по магии и всякие разные теории об устройстве мира. Это меня развлекало, но вот теперь неожиданно пригодилось. Владея обширными знаниями, из ваших описаний я поняла – это был особый обряд и проводил его не Смотритель. Уже не Смотритель….Такой обряд всегда требует оплаты душами. Откуда он взял души? Потом я вспомнила, что ты рассказала мне про свои неприятности...Я просто связала два события. Не более. Вот и всё. Поэтому могу сказать: это он, Анна, забрал души тогда. Ты должна знать.
- Может и так. Допустим. Но почему мы в его власти? Мы не произносили никаких клятв! Более того…Обряд не был закончен!
- Это не важно…Это следует из самого Обряда…Там применялось то, что сильнее всяких клятв…Я даже опасаюсь рассказывать...
Жанна заговорила тише, периодически озираясь по сторонам, хотя нас не могли видеть. Голос звучал теперь так тихо и испугано, что мне пришлось напрячь слух и подойти к ней, что бы расслышать:
- Ты вспомни, что он делал…Ты знаешь, что такое синий цвет огня? Что он говорил при этом? Нет, это не стихийная магия. Это один из цветов смерти, холода, отъёма энергии, если его зажегает тот, кто владеет Тёмным источником. Вы чертили руны?...Что он сделал с этими Рунами? Бросил в огонь? И вы потеряли одного из тех, кто участвовал в ритуале. Против одного из вас было применено заклинание, забирающее энергию. Касьян…Он потерял именно тогда целительские способности...Потом его действительно выследели и убили…Люди, которых он нанял. Но, увы, есть и ещё жертва вашей неосмотрительности…
У меня упало сердце. Только не Дара!
- Кто?..
Жанна грустно усмехнулась и указала куда-то за мою спину.
- Посмотри сама.
Я резко обернулась, в паническом ужасе. В этот момент что-то толкнуло меня в грудь, сбивая с ног, обжигая болью. Земля рванулась на встречу и что-то тяжёлое навалилось сверху, прижимая к траве. Острое лезвие теперь упиралось мне в горло. Над головой раскинулось на глазах темнеющее небо и вдруг ставшие непомерно-высокими деревья, дома…Ничего не понимая, превозмогая боль и не имея сил применить защитную магию, я стала отбиваться, пытаясь освободить руки, прижатые к земле.
Спокойный голос Жанны прозвучал над ухом.
- Не дёргайся, Анна. Я хочу тебе сказать пару слов.
Сталь небольшого ножа, спрятанного в ладони, слегка распоров кожу на груди, скользнула к горлу и теперь ждала лишь момента. Когда я попыталась повернуть голову, чтобы посмотреть на Жанну, она усилила нажим и что-то липкое и тёплое, противно щекоча шею, потекло вниз, к затылку. Я просто отказывалась верить происходящему…
- Жанна?...Не надо! Ты же Смотритель…– прохрипела я, сама испугавшись своего голоса.
- Я предупреждала. Не дёргайся. Поживи ещё пару минут. Я хочу сказать, что…Эта жерта вторая – ты. Ты хотела знать, что происходит, и я рассказала тебе правду об Обряде. Но я умолчала только об одном. Маленькая деталь: Клим – всего лишь мой помощник. Что может быть лучше полуправды, верно? Я это всё и придумала. Просто я задумалась о том, о чём ты и другие не думали. Мы с Климом давно работаем вдвоём, и никто этого не понял и не поймёт. Не должен понять. Тем более рассказать услышанное. Я должна быть вне подозрений на Общем Обряде, чтобы нанести завершающий удар и открыть все Тёмные Источники города. Только тогда мы будем свободны – все, кто уже пил из Источников. Поверь на слово – нас не двое, а больше. Те же, кто отказались, но были бы слишком сильны или неуязвимы - ты, Тихон, Касьян, погибший в позапрошлом году Всеволод с Остоженки, Велимир, и другие, погибшие по, казалось бы, нелепым случайностям, нам на Общем Обряде не нужны, а поэтому должны исчезнуть прежде. Как должна сгинуть в недоверии и твоя идея, которая сделала бы вас неуязвимыми, та, что ты рассылала в письмах. Нам этого не нужно. Без неё мы уже сейчас достаточно сильны, чтобы ослабить или убить всех, кто стоит на нашем пути. Нам помогает то, что уже некоторые запретные Источники были открыты, потому что «просто исчезнувшие» Смотрители – не просто исчезли, как ты уже догадалась наверное. Они были принесены в жертву на Тёмную сторону. То же самое должно было быть и с тобой. Чужими руками, разумеется. Но с настоящими Древними знаниями. Нам очень нужна была Хитровка. Трущобы Хитровки – московское «дно» 18,19 веков и даже начала 20-того – один из лучших запасов древней Тёмной энергии в Москве, и мы бы получили доступ к этой энергии ещё до Обряда, но в этот раз не удалось – Дарья и Архип почувствовал неладное и вызвали подмогу, а духи нашли тебя…Не получилось…Хотя задумка с вслепую помогающими нам сектантами была гениальна. Свою работу они делали почти безупречно. Теперь придётся перебить этих мальчиков и сделать духами-Помощниками. Души они и так уже отдали Тьме. Причём добровольно. Глупенькие… Что, жестоко? Видишь ли, Анна, я, как и Клим, давно не Смотрители…Да и не нужны Москве Смотрители. Никому не нужна эта ветхая рухлядь старых домов, бездарно занимающих «золотую» землю в центре, эта память, эти скопища духов, эти реки пролитой когда-то крови и слёз, эта мутная теория Покаяния, Искупления и Прощения, эта забота о живущих ныне, эта мифическая «душа города»….Весь этот бред давно изжил себя! Как и вы все… Ну, вот собственно и всё, что я хотела сказать. И теперь я точно не могу оставить тебя в живых. Прощай, Анна с Хитровки.
Даже сказки далеко не всегда имеют счастливый финал, а чудеса спасения не повторяются дважды. В жизни, подчас, окончания бывают и вовсе неожиданны и нелепы: резкое движение и запах собственной крови ударил мне в нос.
Даже мучительно нарастающее жжение в груди и судорожные движения лёгких не могли сравниться с нестерпимой болью от совершенно-детской, беззащитной обиды на обман и предательство. Рана на горле была не очень глубокая, но кровь невозможно было остановить. Как и слёзы от осознания бессилия что-либо изменить.
«Не нужно было мне этого рассказывать! Не нужно! Я не хочу этого знать! Не хочу…Это невыносимо…Это хуже смерти…Я хочу только забыть…Я хочу уйти…Молю!»
Около минуты, пока Жанна колдовала, я ещё была в сознании и рефлекторно пыталась дышать, хрипло и судорожно откашливая красную пену, быстро заполняющую рот, пока окончательно не захлебнулась собственной кровью. С последней отчаянной молитвой сознание угасло в Милосердных Руках, в тепле и нежности которых растворилась и обида, и болезненная память, и все тревоги об оставшихся, о городе, как источник этой неизбывной боли. Уходя из этого мира я забыла всё, как и хотела…
Теперь я никто там, где всё осталось как прежде, где всё мило сердцу, не помнящему печалей, не знающему боли. Невесомое Утро, то самое, в Начале всех Начал, встаёт теперь зарёй над бескрайними таинственными просторами, на которых живут Те, кто остались только в легендах и сказках, и всё чаще привлекает меня Невозвращением. Над моим окном, с деревянными старенькими ставнями, свет. И окно не закрыто.
Пока…
Тело, укрытое от глаз сильной Тёмной магией, так и осталось лежать возле пруда. Твари нашли его ночью, но не посмели притронуться к крови Смотрителя. Мои друзья и их Помощники не нашли никогда, потому что через несколько дней очередной Общий Обряд изменил всё…
Но в тот момент это не имело для меня ровно никакого значения.
* * *
«Здрава будь, Анна! Почему ушла не простившись? Не уследил когда – не обессудь. Сама знаешь как вышло-то – «увидал» я, что учинили убийство коварное, и поговорить уже недосуг было. А разговор к тебе есть. Приходи завтра. За письмо благодарствую. Через Дару передавал поклон, да вот и сам написать решил: провёл Обряд тот как советовала. Поддержу тебя, если заведёшь речь о Бескровной Жертве на Общем Обряде, а побоишься – ничего, сам взывать с вопросом к Новым Богам буду: мнится мне, что без этого быть беде…»
«Дорогая Анна! Любомир ищет тебя. Велел кланяться. Где ты? Куда исчезла? Что-то случилось? Прости, я не могу придти на встречу. У нас тут творятся ужасные вещи! Но позвони мне обязательно! Я волнуюсь...»
«Анна! Почему твой телефон не отвечает?....»
«Здрава будь, Анна! Не «вижу» худого о тебе, но и найти не можем. Тяжко мне убедить других в твоей правоте. Сомневаются. Приди, подсоби! Времени мало. Вести худые есть о тех, кто объединяли силы над Огнём. Всё ли ладно с тобой?...»
«Анна. Срочно! Необходимо Ваше присутствие на Чистых Прудах. Мы нашли тело Тихона со Спиридоновки…Простите за дурную весть. Я знаю, что вы были очень дружны. Приходите….»
«Милая, почему не пришла? Я заеду к тебе днём….»
«Уважаемый Смотритель Хитровки! Что у Вас происходит? На Китай-городе видели одну из Тварей с Хитровки. Куда вы там смотрите?...»
«Соседка! Если нужна помощь, ты можешь обращаться ко мне за необходимыми ингредиентами, но, ради всех Богов, проведи наконец Закатный обряд! Я не могу уже удерживать и Покровский и Хитровку!...»
«Собираю кого можно. Кто остался. Есть крайне тревожная информация. Жду Вас…»
«Всем! Общий сбор! Срочно! »
* * *
Последнее письмо через несколько дней:
«Дорогая…Все мертвы….Все, кроме нас...Многие погибли до Общего Обряда…. Остальные Смотрители умирали у нас на глазах…Любомир был последним…Когда «печати» с Тёмных Источников пали, он возввал к Новым Богам с молитвой о Бескровной Жертве…Господи Боже….Не могу…Тяжко рассказывать о произошедшем – язык не поворачивается и рука отказывается мне служить…Ничего не хочу писать о тех, других….Не знаю вообще, зачем это пишу…Наверное, по привычке… Ты не прочтёшь, и я даже не знаю наверняка кто из них тебя убил и как, в какой момент… Но я благодарна тебе за рассказ о духах-Защитниках: ведь я успела провести Обряд, а ты, видимо нет, иначе была бы со мной… Благодаря ему я, Тень и Любомир выжили и после того обряда на Славянской площади, и когда Тёмные Источники Москвы стали открываться…Остальные Смотрители всё-таки не прислушались. Любомир мог бы жить, но, когда «печати» начали спадать, он добровольно отдал жизнь чтобы остановить древнюю и новую кровь, горячо моля, чтобы его жизнь была последней Кровавой Жертвой...Новые Боги его услышали…И поддержали. И помогли.
Прости меня, дорогая, я знаю, что ты уже далеко, но Новые Боги позволили мне, единственному (теперь единственному…) Смотрителю города, просить вас, Смотрителей ушедших, добровольно вернуться взамен всех неприкаянных душ, которые теперь отпущены, и взять на себя их труд. Вам это по силам, но принесёте ли вы эту Жертву – вам решать. Это выбор. Признаться, без этого мне, даже с моими нынешними возможностями, не удержать все восстановленные Новыми Богами «печати» над Источниками - Тьма ведь тоже усилилась от предательства. Москва теперь не имеет полутонов: Тьма и Свет резки в ней. Если согласятся не все – Тьмы станет больше, чем сейчас…Завтра я проведу новый обряд по новым канонам и, взывая к каждому по Имени, буду просить вас вспомнить, что вы – Смотрители, и вернуться. Сделаете ли вы это – не знаю. Больше я не потревожу вас. Вы заслужили покой.
И всё же…с надеждой на скорую встречу
Дарья Московская
P.S. Для тебя НАвсегда: любящие тебя Дара и Тень.»
* * *
Я слышу тебя. Я возвращаюсь…
2007 г.