Дидро, знаменитый французский мыслитель, энциклопедист и все прочее, однажды поспорил со своим приятелем(тоже еще та знаменитость!), что ему удастся написать совершенно непристойное произведение., не употребив ни одного неприличного слова.
И он это сделал!
Желающие могут найти это произведение в «академических» изданиях и убедиться, что слова не только пристойные, но даже и возвышенные и величественные, однако содержание- сплошная порнография (разумеется, по канонам того времени).
Слова в основном и в конечном итоге всего лишь условные значки для выражения объективно и независимо существующих понятий; мы свободно и достаточно легко можем переставлять их и менять местами.
Государственная бюрократическая цензура, по самой своей сути, вынуждена руководствоваться четкими формальными правилами и поэтому является довольно легко преодолеваемой. Вспомните знаменитый «эзопов язык».
В России совершенно свободно и весьма ядовито писал Салтыков-Щедрин, при этом сам оставаясь довольно высокопоставленным государственным чиновником. В конце XIX и начале XX века, в интеллигентских кругах был весьма популярен стих, выражающий один из способов обхода цензуры: «Переносится действие в Пизу и спасен многотомный роман!».
А теперь пример «самоцензуры". Начало 1980гг. Я еду в метро. Сижу и дремлю. На моих коленях сумка с надписью. Надпись, конечно, формально не «антисоветская», но по сути весьма «критичная». Весь вагон охвачен самоцензурой.Он молчит. Ни одного замечания, никакого намека на обсуждение. Единственное возникшее «шевеление» стало вообще высшим выражением самоцензуры: недалеко от меня стояли две девушки, лет по 20. Одна из них стала дергать вторую- посмотри, что у него написано! Но подруга упорно отказывалась повернуть голову. Не знаю что там у него, но читать не буду!
С удовольствием отмечаю, что довольно много людей считают меня смелым, даже безумно смелым человеком. Но я-то знаю, что это не так. Вряд ли найдется сила, способная убедить меня добровольно спрыгнуть с парашютом, например. А когда-то, очень давно, я даже ездил на мотоцикле (конечно, сзади и крепко держась за спину водителя). Проехав примерно полтора километра, я попросил остановиться, сказав, что теперь я испытываю страстное желание пройтись пешком. С тех пор так и иду.
Свои «политические» действия я долго обдумывал и предпринимал только в случаях, когда был уверен, что риск на приемлемом уровне, то есть меньше, чем, скажем, риск попасть в ДТП.
Журналисты любят рассказывать про самоцензуру чудеса. Она якобы может предотвратить массовое производство маньяков из детей, сократить количество терактов и прочая чепуха.
Однако мне известно, что самоцензура- это просто обозначение всем известного понятия «трусость».
Причем патологическая.