Одним ранним весенним утром встретились в лесу два философа: один был прославленным проповедником своего учения, а другой - отшельником, живущим далеко-далеко от мира в лесу. Первый, увидев своего знакомого, приблизился к нему и с улыбкой заговорил:
- Здравствуй, мой хмурый друг. Как давно не встречался я с тобой, но знай, что никогда не забывал я о твоем существовании и помнил дорогу к твоему тихому и неприветливому дому. Оттого не приходил к тебе, что боялся попасть в немилость и стать для тебя отныне непрошенным гостем.
Отшельник, продолжая собирать травы, отвечал философу беззлобно, но тихо и серо, стараясь одним своим ответом дать понять, что на беседы он тратить время не станет:
- Не понимаю, зачем и теперь вместо того, чтобы пройти мимо расточающей холод глыбы, ты жмешься к ней, да ещё и пытаешься растопить её кипятком своих слов. Не лучше ли идти тебе туда, где ты никогда не почувствуешь ледяного ветра?
- Всю свою жизнь я ищу испытаний, и сейчас готов попробовать преодолеть громадную крепость в твоем сердце, имя которой – гордыня. Слышал я от людей, что обижаешь ты тех, кто приходит учиться к тебе, не позволяешь им остаться и узнать твою истину, прогоняешь… Зачем тогда нужны твои откровения, если не передаешь ты их ученикам ? Так и уйдут вместе с тобой твои мысли, умрут они, не увидев земной жизни. Боюсь советовать тебе, ведь ты суров и несговорчив, но всё же попробую направить тебя. Посмотри на меня: я учу каждого, кто приходит к моему порогу с вопросом, где правда, и не разделяю людей на богатых и бедных, умных и глупых, прекрасных и неказистых… В любом человеке я пытаюсь утолить жажду знания, а ты, видно, испугался, что найдутся люди поумнее тебя, поэтому держишь в темных подвалах разума свои мысли, жадничаешь и гордишься своей вышиной! Только никто ты без своих учеников, скряга!
- Успокойся, болтун, слишком распаляешься ты, но ведь только утро. Не думаешь ли, что устанешь прежде, чем настанет полдень, и не донесешь ног до своего дома, где тебя заждались ученики? Слушай же, великий пророк, оправдания своего неразумного брата,- спокойно усмехнулся отшельник, и бабочка села на его колено, укрытое серой тогой. – Не спорю, что щедр ты, и раздаешь всем желающим частицы своего учения, оттого и утратило оно былое величие. Твои искристые речи способны раззадорить даже самых пожилых, а молодые и подавно бросаются, как безумные, в море твоих истин. Только тешишь ты свое честолюбие, смотря в восхищенные глаза людей, почитающих тебя за великого проповедника. Говоришь ты высокими словами и несносными мудростями так, что стыдятся самих себя твои ученики, не понимая слов твоих… Не считаешь ты недостойным упрощать свои проповеди, чтобы понимали их одинаково и торговец и священник. Только за счет недостатка знания возвысился ты над простым обывателем! Лгут нечаянно обиженные мною, не всех я прогоняю из дома своего, и не прогоняю я вовсе, лишь отвечаю, что не поймешь ты моего учения, прости, дорогой человек, ищи приюта для своего сердца у других мыслителей. Знаешь ли ты, возмущенный, что приглашаю я в свои ученики лишь тех, кто способен поглотить полностью и только полностью моё учение, не потеряв по дороге ни одной драгоценной крупицы. Ты же наоборот, даешь каждому по огромному и тяжелому мешку своих истин, но дыряв твой мешок, и пока доносят его люди до ума своего, рассыпают с все твои мысли, и лишь обрывки красивых фраз доходят до их душ; но и те красивые фразы, что они запомнили , перестраивают на свой лад и выдают за твоё учение. Кажется мне, будто негодуешь ты, но печаль вижу в твоих глазах, ведь не настолько ты глуп, чтобы не понимать своего поражения предо мной. Не стану я поучать тебя, мой друг, сам ты способен помочь себе, поэтому не отчаивайся, а лучше присядь и найди верное решение. Пусть травы порадуют тебя своим ароматом, пусть птицы убаюкают тебя своими песнями, пусть ветер разнежит твое напряженное тело, а дерево укроет тебя заснувшего своими пышными ветвями. Не печалься, что заснешь в разгар утра, этот сон будет не для отдыха, этот сон будет для рождения. Вот увидишь: как только откроешь ты свои глаза, мой друг, почувствуешь, что потерял ты часть себя, но обрел другую часть, взамен той, что утратил. Не желаю тебе спокойного сна, ведь сон твой будет неспокойным…
Философ, повиновавшись тихому голосу своего друга, рассеянно лег на траву, подобрал полы своей накидки и приклонил голову к маленькому бугорку, покрытому теплым мхом. Вскоре его дыхание стало чуть заметным, но ровным; он уснул. Отшельник встал, поднял свою корзинку, наполненную зеленью, и бесшумно направился дальше в глубь леса, к своему скромному дому, где его ждали дела, ещё пока молодого дня.