Я расскажу вам историю о старой забытой карусели. Она тихо, заунывно поскрипывает на холодном зимнем ветру. Деревянные качели на железных цепях раскачиваются из стороны в сторону, будто от прикосновения невидимой руки. Краска на сидениях облупилась и почти окончательно слезла, осыпалась на потрескавшийся асфальт. Давно затихли звуки лёгких шажков, радостный смех, тихий детский лепет, и подавно- еле слышимый перестук сердец… Годы шли, дожди безжалостно поливали облезшие сидения, их нежно присыпал снег и укрывали тёплым одеялом осенние листья…
В тот день я неспеша прогуливался по парковым аллейкам, выбирая, казалось, доселе никем нехоженые тропки…
Зимний холод покалывал щеки, и снежинки оседали на ресницы и волосы, норовя растаять и скатиться вниз холодными капельками. По одной из тех тропок, основательно засыпанных снегом, я вышел к старой скрипучей карусели. Прогулялся вокруг, провёл рукой по холодным, скользким от влаги, цепочкам, зачерпнул с сидения горсть снега и слепил снежок. Задумчиво на него посмотрел, будто изучая каждый кристаллик льда, и, не глядя, выбросил куда-то за спину, думая уже о чем-то новом, своём. Вдруг откуда-то сзади раздался обиженный детский голосок:
-А-ай! Ты зачем швыряешься?
Я изумленно обернулся и увидел маленькую девочку. В маленьком синем платьице. И как ей не холодно, в такой-то мороз? Я молча снял куртку и протянул ей, не зная, что сказать, как поступить. Она усмехнулась и задрала вверх свой курносый носик:
-Смешной. Это ещё зачем? Лето ведь на дворе!..
-Лето?,- она ещё и издевалась?!
-Ну да, смотри, сколько цветов, а деревья все зелёные, и их кроны шуршат на тёплом ласковом ветерке… ,- Мне впрямь показалось, что её волосы слегка колыхались от прикосновения ласкового летнего ветра… И тут, на моих глазах, карусель, парк, да и весь мир вокруг начали преображаться! На деревьях набухли и распустились огромные сочные почки, цветы пробились из-под снега, да и снег стаял и впитался в землю, став чистой и живительной влагой. С юга прилетели стайки разноцветных звонкоголосых птиц… Карусель тоже изменилась: сидения покрылись краской, цепи и механизмы перестали скрипеть, будто тщательно кем-то смазанные.
В тот миг, когда последний штрих был нанесён, с разных сторон потянулись к карусели маленькие дети. Затопали бесчисленные ножки, защебетали тонкие голоса, растянулись в улыбках маленькие ротики, сверкающие белизной молочных зубов.
Мне стало нестерпимо жарко и я откинул в сторону ненужную более куртку, шарф, свитер. Стянул сапоги и носки, чтобы пройтись босиком по мягкой, несколько мгновений назад появившейся траве. Я осторожно шагал, разглядывая то тут, то там собравшиеся колонии муравьёв, божьих коровок и кузнечиков; вдыхал сладкий аромат невиданных цветов. Затем, невольно взглянув на свои ступни, я с ужасом, а может и с тайной радостью в душе, я заметил, как они уменьшаются. Втянув вперёд руку, увидел, что она медленно меняет свои размеры, ладошка становится маленькой, ну совсем детской. Футболка и брюки свисают, будто мешок, мешают двигаться. Я завязал края футболки узлом, потуже затянул ремень и подкатал штанины. У меня в голове роилась куча вопросов, требовавших немедленных ответов- как? зачем? почему? Но в какой-то момент все они отступили на задний план, поблекли и исчезли. На их место пришло счастливое, беззаботное спокойствие. Я вприпрыжку подбежал к карусели, ухватился за гладкую, цветастую цепочку и залез на нагретое солнцем деревянное сидение. Я тихонько напевал под нос какую-то давно забытую детскую песенку и весело махал рукой девочке в синем платье, кружащейся на противоположной стороне карусели, так близко и в то же время так далеко... Я наконец-то был счастлив. Тем тёплым, солнечным счастьем, которое нежно мурлычет людям на ухо, тем счастьем, которое, придя однажды, уже никогда не уходит.
Поздним зимним вечером в другом, скучном и холодном мире, в городском парке, возле старой ржавой карусели нашли меня. Я умер тогда. Замёрз, упал в глубокий колючий снег, и больше не поднялся.
Теперь.. я навсегда буду Здесь, вечно счастливый и вечно влюблённый в маленькую девочку в синем платье…