А разве мало погибло тогда детей от голода и болезней? Я, бывало, зачерпну из ведра кружку воды, выпью её залпом и радостно сообщаю: «Мам, вот я и наелась!» И пухну день ото дня.
Мать заплачет и над тем, как я из детсада иду домой тайгою 3 км одна (встречать и провожать ребёнка было некому- мать, брат и сестра-подростки работали от зари до зари в телятнике)
Я иду глухою тайгою, где водился всякий хищный зверь. Иду и пою песенки, собираю цветочки. Ладно, не сбилась с тропы, а если бы?..
В кармашке несу 4 печенюшки или 2 пряника, чтобы поделиться ими со старшими. Они все равно потом мне их отдадут, сделав вид, что съели мой детсадовский ужин...
А мама была вынуждена пойти на преступление, чтобы накормить своих детей: после работы в телятнике она ночами мыла полы в конторе и сторожила продуктовый склад. Там и украла 8 кг гречки. Еще каша только варилась (тайно, ночью), а за мамою уже пришёл милиционер – соседка, будущая наша сватья, унюхала запах варева и в отместку сообщила куда следует.
(Она противилась дружбе моего брата с её дочерью. Кстати, работающей тогда медсестрою в моём детсадике. Но наша будущая сноха никогда, ни разу не брала меня, ребёнка, с собою. Хотя знала, что ни отводить меня, ни забирать из детсада некому!)
Как пришлось матери отвертеться от 8 лет заключения - по Закону военного времени, за каждый – украденный кг зерна давали год тюрьмы- взрослые догадаются. Рыдала и плевалась, молилась и отдала последнее одеяло, - самая дорогая, единственная память о нашем отце, но осталась с детьми.
А я как сейчас вижу это светлое одеяло с коричневыми разводами- знак бесконечности, вроде соединенных восьмерок рядами вдоль по жёлтому полю...
Одни мужчины воевали на фронтах с врагом, жизнью своей рисковали, другие мужики в тылу пользовались безвыходной ситуацией солдаток, обирали их не только материально, лишая последнего имущества, но и унижали, глумились над
ними...
Тогда же весной 1947-го голодные люди ринулись в тайгу и на травы, ели что было можно и что нельзя есть, лишь бы унять беспощадного врага - голод. Началась жуткая эпидемия дизентерии.
Я, ребёнок и свидетель тех лет, лично своими глазёнками видела, как ссыльные мужчины умирали от кровавого поноса. Умирали за бараками в фекалиях со спущенными штанами, не в силах подняться. С ними рядом женщины и ребятишки...
Да, два года как прошла война. Да, неурожайный год. Но какое наплевательское отношение к простому люду на периферии! Сейчас я просто задыхаюсь от возмущения - люди были брошены на произвол судьбы. Кто ради горсти зерна шел на воровство, тех садили за решетку. Но они были тому даже рады, ибо в тюрьме хоть какой-никакой баландой накормят, а вдали от родного дома, в чужой стороне он никому не нужен, никто кусок хлеба не подаст.
А ведь вокруг жили люди. И неплохо жили! Заборы ставили столбами в рядок на 3 метра вверх-по старинке, от шалого зверя. Но эвакуированным сюда и сосланным эти заборы были дикостью, ибо они, голодные,слышали за этими заплотами* мычание коров, крик птицы и пр. домашнего скота. Значит, там не было голода!
Но кто ослабевший или умирающий смел полезть за заплот за спасением от голода -за пищей, тот был пойман и сдан власти как вор, посягнувший на частную или государственную собственность. Многих таких воров привозили в отдел милиции совершенно изможденными или уже бездыханными...
Как же так? Это же наши Советские люди! Неужели они не могли поделиться продуктами с голодающими и умирающими от болезней?
А вот не могли - боялись заразиться дизентерией. тифом и др. гулявшими тогда по обедневшей России инфекциями. У староверов, кроме высоких заплотов, и душа была за высоким заплотом. Ну, посуда отдельная для себя и для приходящих - чтоб, значит, не оскверниться, не заразиться - это и спасло их от полного вымирания в тайге.
Но жизнь, отдельная от общества, наложила на них свой отпечаток- только сам за себя в ответе. До других дела нет. Хоть подыхайте. И они живут себе спокойно, работают, молятся (двуперстием) своему Богу, постничают и разговляются, и раздражённо отвечают стучащимся в ворота:
- Бог подаст!
Да, многие читатели возмутятся:
- Это неправда! Советские люди не такие! Все с эвакуированными делились последним куском хлеба! Давали одежду, принимали в семьи, в тесноте деля лихо военных лет. А в голод таких зажиточных-то и не было!
А вот и были! И ещё сколько! Я не считала, но знаю, видела- много! За кусок хлеба стяжали золото, фамильное серебро, одежду, мебель - всё! Они нажились на этой всеобщей беде...
А делились последним те, кому и делиться-то нечем было... Эта беднота тоже была обречена. Вместе со своей добротой...
С тех пор на Земле поселилось много зла. И оно множится.
Люди! Остановитесь! Верните Добро на Землю! Нельзя голодать!
Если когда-нибудь кто-нибудь постучит в мою дверь...