(Река времени 12 http://proza.ru/2010/06/24/206)
Всех нас, проходивших стажировку на флотах, в июне 1961 года собрали в здании Главного Адмиралтейства. Нашу группу «балтийцев» разделили на две части. Большую часть распределили на электротехнический (второй) факультет, где сформировали два класса.
Первый класс, с номером 211, предназначался для подготовки на атомные подводные лодки, а второй, 212-й - на надводные корабли. Первая цифра означала номер факультета, вторая курс обучения и третья - порядковый номер на курсе факультета.
Я оказался в классе «подводников». Кроме меня в 211-й класс попали Валера Богданов, Валера Буйников, Витя Волобуев, Володя Дорожинский, Валя Жуков, Саша Игнатов, Юра Иванцов, Миша Левиев, Валера Липатов, Слава Пономаренко, Валера Петтцгольд.
В 212-й класс зачислили Толю Будкина, Валеру Вичкапова, Валю Мурчикова, Юру Новикова, Толю Рыбина, Петю Смагина, Васю Ступина, Сашу Стюхина, Володю Федорова, Гену Шатаева, Валеру Шишкина, Ивана Шиманского.
Нескольких «балтийцев» отправили на кораблестроительный факультет, где был сформирован небольшой 311-й класс. Кроме «стажёров»( Алексеева, Уткина, Хоменко) туда включили двух выпускников Нахимовского училища (Пищенкова и Волкова ), и несколько поступивших этим летом военнослужащих (Мешкова, Ковалева, Грохольского, Тарасова, Григорьева).
Впоследствии класс корабелов слушал лекции по общенаучным дисциплинам вместе с нами электриками; понятно, что мы их знали лучше, чем курсантов с первого (атомного) факультета.
Также, как у корабелов, на первый курс электротехнического факультета, кроме нас, были зачислены военнослужащие, успешно сдавшие экзамены летом 1961 года. С удовольствием вспомню их: Валя Березин, Толя Вишняков, Боря Гужов, Витя Молодожён, Игорь Морозов, Витя Рудой, Саша Сысоев, Миша Туровец.
Их зачислили в наш 211-й класс. Юра Гладилин, Боря Семенюта , Саша Сторожев, Толя Иванов, Коля Тихомиров, Новичков, Володя Порхидько пополнили 212-й класс.
К моменту нашего прибытия ВВМИОЛУ им Дзержинского занимало большую часть здания Главного Адмиралтейства и корпусов, находящихся внутри его дворов. Командование и учебные классы электротехнического помещения располагались в первом корпусе, на втором и третьем этажах западной части Адмиралтейства, выходящих в Александровский сад и Адмиралтейский проезд.
В этом же корпусе находился клуб училища, переделанный после революции из домовой церкви, кабинеты командования училища и партийного комитета.
На первом этаже первого корпуса размещались кафедры 1-го и 2-го факультетов, вещевой склад, фойе клуба и музей училища.
В восточном (втором) корпусе Главного здания Адмиралтейства, ближе к Дворцовой площади, находились помещения Ленинградской военно-морской базы. За ними, ближе к шпилю, на третьем и втором этажах, размещались лаборатории и кафедры. На первом этаже второго корпуса кроме лабораторий училища размещались столовая офицеров и вольнонаемных, парикмахерская и магазин военторга со всякой военной мелочью.
Из тамбура столовой охраняемая часовым дверь вела на площадку парадной лестницы Старшего Морского Начальника. Еще одна недоступная курсантам дверь первого этажа второго корпуса вела в помещения службы наблюдения и связи Ленинградской военно-морской базы.
В примыкающем к первому корпусу, западном крыле Адмиралтейства (четвертый корпус), в основном, располагались жилые и учебные помещения и кабинеты первого факультета. В помещениях башни западного крыла находились спортивные залы и лаборатория легководолазной подготовки.
В восточном крыле Адмиралтейства (третий корпус) располагались учебные помещения кафедры физики, общественных наук, фундаментальной библиотеки, учебные и проблемные научно-исследовательские лаборатории. В помещениях башни восточного крыла находилась кафедра физической подготовки.
Корпуса зданий, находящиеся внутри адмиралтейского комплекса повторяли по форме расположение корпусов Главного Адмиралтейства. Напротив первого корпуса главного здания располагался лабораторный корпус. В лабораторном корпусе размещались учебные мастерские, лаборатории и установка «Борт», представляющая собой действующую энергетическую установку АПЛ первого поколения.
Двор между корпусами назывался Лабораторным. Напротив второго корпуса главного здания расположены были спальные помещения второго и третьего факультетов, а на первом этаже находилась картографическая фабрика военно-морского флота. Двор между этими корпусами использовался для построений училища и назывался Парадным.
Напротив западного крыла Главного Адмиралтейства был расположен корпус, в котором в наше время располагалась курсантская столовая и кухня (камбуз). В этом же здании располагались учебные лаборатории и кафедры училища. Двор между этими корпусами назывался Западным двором. Он выходил на Неву Западными воротами.
Напротив восточного крыла Адмиралтейства располагались спальные и учебные помещения третьего факультета, а на первом этаже – типография училища. Двор между этими зданиями назывался Восточным. Из Восточного двора через Восточные ворота можно было выехать на набережную Невы.
И Западные и Восточные ворота были всегда закрыты и опечатаны. Что не мешало их использовать, как лестницу, при самовольных отлучках. Иногда, для этих целей использовали трехметровую глухую стену, тянущуюся от столовой до спальных помещений третьего факультета и отделяющую комплекс зданий Главного Адмиралтейства от домов, стоящих по набережной Невы.
В некоторых местах к этой стене примыкали отдельные здания санчасти, финансовой части, и вспомогательные постройки так называемого Хозяйственного двора, образованного этой стеной и лабораторным и казарменным корпусами.
Нашу роту нового набора принял капитан 3-го ранга Беспяткин Михаил Александрович, как потом мы смогли убедиться, исключительно порядочный, выдержанный и ответственный офицер. Во время Великой Отечественной войны он служил старшим помощником на эскадренном миноносце, а впоследствии получил назначение в наше училище.
К нашему появлению он успел сделать несколько выпусков, и все, кто его знал, относились к нему с самым большим уважением. Нашу роту он вел только до третьего курса, а позже был назначен старшим преподавателем на кафедру морской практики. После демобилизации он долго работал научным сотрудником в Центральном военно-морском музее.
Распределение по классам «подводников» и «надводников» Михаил Александрович произвел самым простым способом: «В одну шеренгу, по ранжиру, становись! Равняйся! Смирно! На первый – второй рассчитайся»! Мы все исполнили, рассчитались, не понимая замысла. Новая команда: «Первая шеренга - два шага вперед, марш! Кругом»!
Прошелся между шеренгами, взад и вперед, внимательно вглядываясь в лица, и объявил зычным голосом: «Первая шеренга - 211-й класс, вторая шеренга - 212-й класс! По результатам учебы будут возможны переходы». И сразу все стало ясно. Фактическая специализация откладывается до времени, когда будем изучать специальные предметы. Нет нужды просить о назначении: если хочешь изменить профиль подготовки – учись.
Забегая вперед, скажу, что часть курсантов из наших двух классов, по разным причинам, была отчислена (Сторожев, Молодожён, Новичков, Буйников, Порхидько, Ступин, Пецгольд). Часть «надводников» перешла в класс «подводников», и наоборот. Все переходы проходили без выкручивания рук, по доброй воле.
Командиры и начальники
Поселили нашу 21-ю роту (первая цифра - номер факультета, вторая – курс) в казарменное помещение второго факультета, на третий этаж здания, расположенного между Парадным и Хозяйственными дворами Адмиралтейского комплекса. Входы на лестничные клетки были со стороны Хозяйственного двора. Вся рота располагалась в одном кубрике.
На этом же этаже располагались спальные помещения остальных рот нашего факультет. 22-й ротой командовал капитан 3-го ранга Зенин, 23-й и 24-й ротой - капитан 3-го ранга Александров и 25-й ротой – капитан-лейтенант Носов.
Из состава четвертого курса были назначены к нам младшие командиры, курсанты 241-го и 242-го классов.
Старшиной 21-й роты стал старшина Алексеев Гена, командиром 1-го взвода (211-й класс) был назначен старшина 1-й статьи Комнатный Семен. Командиром 2 взвода (212 класс) – старшина 1-й статьи Ефимович Володя. Командиром первого отделения, (в котором мы с Сашей Игнатовым оказались вместе) определили старшину 2-й статьи Коновалова Витю.
С Семеном Комнатным меня пересекла судьба в начале семидесятых годов, когда я был откомандирован на выход в море на АПЛ, где он служил командиром второго дивизиона. В этот поход произошли события, во время которых Семен проявил себя с самой хорошей стороны.
В середине ночи, когда АПЛ маневрировала в подводном положении, возник пожар в навешенном генераторе левого борта. Я в момент аварийной тревоги находился в соседнем отсеке и на всю жизнь запомнил, как матрос-электрик, застигнутый аварийной тревогой в этом отсеке, требовал от командира, герметизирующего отсек, пропустить его в аварийный отсек со словами: «Там мои кореша погибают»!
Благодаря решительным и грамотным действиям Семена, пожар был ликвидирован и никто не пострадал. При выяснении причины возгорания мы обнаружили, что круговой огонь по коллектору и возникшая электрическая дуга на вал якоря, как электросваркой, прожгли сквозное отверстие в пять сантиметров шириной. Если учесть, что в непосредственной близости от места возгорания находились банки с регенерацией, то последствия от своевременно не локализованной аварии могли быть катастрофическими.
Позже бывший командир 24-й роты Юрий Михайлович Александров стал начальником строевого отдела и посодействовал переходу своих питомцев на службу в Дзержинку. Перешли в училище бывший старшина роты Юра Зима и Володя Ефимович, через некоторое время назначенный преподавателем на кафедру электрических машин.
Его я позднее сменил в аппарате генерал-полковника Кончица на Кубе. Поступили в адъюнктуру на 23 кафедру Комнатный Семен и Коновалов Витя. Оба они в срок не защитили диссертации, но обошлись с ними по-разному. Семена назначили преподавателем, а Вите не повезло, его определили в начальники лаборатории.
Он, суворовец и службист, был очень расстроен, что служба у него не пошла. Когда я, после трёхлетней командировки на Кубе, пришел на кафедру, он уже без всякого энтузиазма тянул свою служебную лямку и вскоре демобилизовался в звании капитана 3 ранга.
С Семеном на кафедре мне послужить не пришлось, но Богословский А.С. говорил мне, что преподавательская работа давалась ему нелегко. Правда, вскоре он получил назначение в Москву, в Управление Военно-учебных заведений, и мы с ним встречались только, когда он приезжал в училище в звании капитана 1-го ранга с инспекционными поездками.
Также, как Юрий Михайлович Александров, ходатайствовал за своих питомцев Михаил Павлович Сафонов. Вадим Ильич Кулешов, Валентин Михайлович Протченко, Станислав Михайлович Аполлонский, Швалев Евгений Борисович были в свое время его подчиненными и получили назначения в Училище не без его рекомендаций.
И Михаил Александрович Беспяткин, и Юрий Михайлович Александров, и Михаил Павлович Сафонов были настоящими отцами-командирами, каждый со своим особым педагогическим талантом. Михаил Александрович был одним из самых опытных и знающих специалистов морского дела, организатор и руководителем дальних шлюпочных походов на веслах и под парусом.
Юрий Михайлович Александров, красавец-мужчина, был настоящий профессор строевой подготовки, техника которой была доведена у него до уровня балета. Про Михаила Павловича профессор Туганов М.С. вспоминал: «В курсантском фольклоре особо выделяли тех офицеров, которые своими действиями, высказываниями, манерой поведения отличались от привычных норм.
Очень ценили тех командиров, которые умели за дело красиво, по-флотски, «раздолбать» курсанта. Такие истории передавались от старших курсов младшим, постепенно обрастали все более яркими подробностями и, в конце концов, становились литературным достоянием факультета, а то и всего училища».
После ухода на третьем курсе от нас Михаила Александровича Беспяткина мы некоторое время походили и под командованием Александрова и Сафронова, пока нам окончательно не определили в командиры капитан-лейтенанта Кабанова. И вот только тогда мы поняли, что есть Командир и есть командир. Никаких отчетливых воспоминаний Кабанов у меня не оставил. Разве что запись в моем личном деле: «Работает много, но, в основном, на себя».
На собеседовании при поступлении в адъюнктуру начальник училища спросил у меня: «Что это значит»? Я только удивленно пожал плечами. Впрочем, это было уже через пятнадцать лет после описываемого мной первого курса.
Койки в кубрике стояли по отделениям: сначала - командира отделения, за ним - его подчиненных. Старшина роты и заместители командиров взводов спали чуть в стороне. Кровати были одноярусные. Между двумя кроватями одна тумбочка. Верхняя полка для одного курсанта, нижняя – для другого. Мы с Сашей Игнатовым спали на соседних кроватях с общей тумбочкой.
Двери кубриков всех рот выходили в коридор, покрытый кафелем. Из коридора было два выхода через тамбуры на лестничные клетки. Перед дверями в тамбуры располагались тумбочки дневальных с круглосуточной вахтой. Вдоль стен коридора стояли пирамиды с автоматами АК, закрепленные за каждым курсантом факультета. Пирамиды запирались на ключ и опломбировались. Ключи от пирамид роты хранились у дежурного по роте.
В конце коридора большой умывальник, один на все роты факультета, и один многоместный ватер-клозет без кабинок и унитазов. Напротив «толчков» на стене был установлен ряд писсуаров, которые именовались «дучками».
Ежедневная уборка туалета, умывальника и длинного коридора доверялась, конечно, первому курсу. Наш старшина роты, Гена Алексеев, оказался опытным и грамотным начальником, лично контролирующим не только качество проведенной приборки в местах общего пользования, но и наличие нарезанной бумаги, предназначенной для гигиенических целей.
Поэтому я не помню, чтобы в наше время были такие проблемы с забитыми унитазами, какие постоянно наблюдались через 10 лет, когда я вернулся в училище адъюнктом.
Кроме спального помещения, за каждой ротой была закреплена «баталерка», в которой, среди прочего, хранились личные вещи и одежда с обувью «первого срока», предназначенные для выхода в город.
Там же хранился и уборочный инструмент. На факультете предусматривались штаты баталеров, получающих и сдающих постельное белье и имущество курсантов. Нашим баталером была пожилая женщина Марья Григорьевна Вепфер, член КПСС, приписанная к партийной организации роты.
На втором этаже, под нашими помещениями, располагались такие же спальные помещения 3-го факультета.
Классные помещения 211-го и 212-го классов находились на третьем этаже западного крыла Первого корпуса Главного Адмиралтейства. Окна этих помещений выходят в Александровский сад в районе памятника Н.М. Пржевальскому.
В классах стояли удобные, большие конторки с откидными крышками, накрывающими объемистые ящики для книг и учебных принадлежностей. Конторки были рассчитаны на три человека. Моими соседями стали Саша Игнатов (Рыжий) и Славик Пономаренко (Сынок). За мной, по понятным причинам, закрепилось кличка Бах.
Кроме классной доски и стола преподавателя, в помещении был большой, встроенный в стену, шкаф для общей литературу. Полки шкафа были настолько велики, что на них, чуть согнув ноги, вполне мог уместиться человек. Шкаф закрывали широкие не застекленные двери. Поэтому, случалось, какой-нибудь любитель поспать устраивался в нем на пару часов. Зачастую и во время занятий.
В этом же коридоре находились учебные классы второго и третьего курса нашего электротехнического факультета. Пол коридора устилал отличный старинный паркет, который еженедельно покрывали мастикой и ежедневно натирали до блеска. Уже после нашего выпуска, очередному начальнику училища, захотелось, чтобы паркет стал светлым.
Его стали «отмывать» с помощью пластин регенерации. До конца отмыть не смогли. Светлым он, конечно, не стал, но когда в 1976 году я пришел в адъюнктуру, то полы уже представляли жалкое зрелище. Такая же участь выпала конторкам.
Начальник приказал поменять их на лакированные столы из ДСП на металлической арматуре. Конторки выставили на лабораторный двор, где они благополучно сгнили. Новая мебель, сделанная руками заключенных, начала сыпаться уже в год установки.
Нам с начальником училища повезло. Выпускник нашего училища, 1931 года выпуска, инженер-вице-адмирал Миляшкин Иван Георгиевич командовал училищем с 1953 года до января 1966 года. Он был, на мой взгляд, образцовым начальником.
Не реже раза в неделю, обычно вечером, во время самоподготовки курсантов, он один, без «свиты», обходил все помещения Училища, заходил в классы, беседовал с курсантами, расспрашивая обо всех проблемах. Несмотря на внешнюю суровость, а он был человек государственного уровня (работал заместителем министра судостроительной промышленности, заместителем Военно-морского министра Кузнецова Н.Г.), Иван Георгиевич никогда не опускался до публичного разноса своих подчиненных.
Всегда был вежлив, доброжелателен. Никогда не изображал из себя Большого Человека, хотя был таким на самом деле. У меня до сих пор стоит в памяти, как он заходил к нам в класс. Естественно, его приветствовали командой «смирно» и вставанием. Он же, действуя строго по уставу, позволял нам чувствовать себя свободно в его присутствии, расспрашивал, отвечал на вопросы, шутил.
Я, отслужив 10 лет на АПЛ, почти все остальное время служил в родном училище Дзержинского на разных должностях, от адъюнкта до начальника кафедры, и могу с уверенностью утверждать, что лучше всего учебный процесс был налажен, когда училищем командовал адмирал Миляшкин.
Его кабинет с приемной, в которой в рабочее время дежурил адъютант, был расположен на втором этаже западного крыла главного корпуса. Вход в приемную был из Адмиральского коридора, украшенного оригиналами больших полотен кисти Айвазовского и Боголюбова. Рядом располагались кабинеты его заместителей.
Первым заместителем в наше время был контр-адмирал Арванов, служивший на К-21 командиром БЧ-2 у Героя Советского Союза Лунина, атаковавшего линкор "Тирпиц". Про него говорили, что это он ввел обычай салютовать при входе в базу в знак потопления вражеского корабля. Мы все такие подробности из жизни наших начальников знали и активно обсуждали.
Кстати сказать, в год нашего выпуска на должность заместителя начальника училища был назначен капитан 1-го ранга Коваленко Я.С., служивший во время войны командиром БЧ-5 у легендарного подводника Маринеско, послужившего прототипом «командира счастливой щуки» из одноименного фильма.
Заместителем начальника училища по учебно-научной работе был капитан 1-го ранга Проклятиков. Заместителем начальника училища по организационно-строевой части был капитан 1-го ранга Востриков, которого курсанты очень уважали, несмотря на строгость, к которой обязывала его должность.
В этот же коридор выходила дверь конференц-зала, а рядом располагалось знамя училища, возле которого был организован круглосуточный пост. Если идти по лестнице Адмиральского коридора, то с площадок второго и третьего этажа можно было попасть на Специальный (первый) факультет, расположенный в Западном корпусе Главного Адмиралтейства. Из окон классов и аудиторий факультета можно было видеть Александровский сад в окрестности «Медного всадника».
Когда мы пришли в Училище, начальником 1-го факультета был капитан 1-го ранга Браман, во время войны служивший командиром БЧ-5 на К-21, у Героя Советского Союза Лунина.
С этой же площадки Западной лестницы другая дверь ведет в самый длинный в Ленинграде, как нам говорили, коридор. Действительно, анфилада помещений и коридоров по третьему этажу тянется вдоль всего здания Главного Адмиралтейства. Сразу возле площадки начинается коридор, куда выходили двери парткома училища, незадолго до нашего прибытия переформированного из политотдела.
Секретарем парткома с 1960 по 1962 год был капитан 1-го ранга Немов М.Г. Его сменил капитан 1-го ранга Трегубов А.А., а с 1963г. руководил
парткомом капитан 1-го ранга Артамонов И.М.
Из этого же коридора можно было попасть в тамбур учебного отдела.
Начальником учебного отдела, во время нашей учебы, был капитан 1-го ранга Норов Т.П., наш выпускник 1935 года, а его заместителем капитан 1-го ранга Евсиков, выпускник 1949 года.
Этот коридор заканчивался дверью, ведущей на хоры клуба. С хоров через небольшое помещение можно было пройти в коридор, где располагались наши классы.
Под самым шпилем Адмиралтейства, с площадки лестницы электротехнического факультета, можно было, спустившись по пяти ступеням, пройти по короткому тамбуру, и вновь подняться на площадку лестницы, ведущей в коридор третьего этажа восточного крыла Адмиралтейства.
Командование электротехнического факультета размещалось на втором этаже Западного (первого) корпуса. Коридор, в который выходили двери кабинетов начальников и классы старших курсов, в наше время имел большую и светлую рекреацию. Позднее ее отгородили от коридора стенкой, и там помещалась сначала кафедра корабельной энергетики, куда я был назначен преподавателем после адъюнктуры.
Лет 10 назад в ней установили ЦВМ, которая до сих пор находится там, без всякого толку по причине морального износа. Из коридора первого корпуса можно было попасть на сцену клуба, но дверь, ведущая туда, чаще всего была на замке.
Вторым факультетом командовал капитан 1-го ранга Чопикашвили, который, к этому времени уже успел покомандовать и 1 и 3 факультетами.
Запомнился наш начальник факультета своим чудовищным грузинским акцентом, из-за которого возникали комичные ситуации, похожие на анекдот.
Например, обходит вместе с нашим командиром и старшиной роты шеренгу курсантов, построившихся на увольнение, останавливается напротив курсанта Стюхина, с подозрением рассматривает его и вдруг гневным голосом выдает тираду: «Почему бешмет обстрикан»?! Саня молчит, с испугу ничего не понимая. Командир роты переводит: «Стюхин, почему обрезали полы шинели»?
Саня, действительно, переборщил с нашей тогдашней курсантской модой, требующей, чтобы полы шинели не были слишком длинными. Стюхин невысокого роста, а полученная им шинель была ему явно велика. Вот он и отрезал лишнее, да перестарался. Теперь шинель чуть прикрывает колени. Бедного Саню торжественно выводят из строя, отстраняя от увольнения. Проверка строя продолжается.
Чопикашвили подходит к следующему курсанту и требует показать увольнительную. Славик Пономаренко торопливо расстегивает крючок шинели, из внутреннего кармана достает военный билет и извлекает из него увольнительную. Чопикашвили внимательно разглядывает документ и, поворачиваясь к старшине роты, кричит: «Почему пез даты»? Гена Алексеев «не врубается» и с достоинством отвечает: « Старшина 21-й роты главный старшина Алексеев!»
Положение опять спасает Михаил Александрович : « Да, Вы главный старшина, но почему увольнительная записка без даты выдачи»?
Но надо сказать, что, будучи требовательным, зловредным начальник факультета не был. Во всяком случае, он Сынка увольнения не лишает, а собственноручно вписывает недостающую дату. И разбор упущений начальников, выдавших увольнительную с не проставленной датой, на месте не устраивает.
Заместителем начальника второго факультета был капитан 2-го ранга Ермаков, которого все курсанты уважали за корректность, заботливость и дружелюбное отношение к подчиненным. Уже после нашего выпуска его перевели на должность старшего преподавателя кафедры электрических машин, значительно менее хлопотливую, чем заместитель начальника факультета.
Но, как мне рассказывали преподаватели кафедры, он сожалел о переходе.
Заместителем начальника факультета по политической части был капитан 1-го ранга Зиновьев.
Река времени 14 http://proza.ru/2010/06/26/1288