Письмо Энн
Я не рад сегодняшнему солнцу. Оно напоминает лампу в стоматологическом кабинете. Ты, наверное, не знаешь, как она светит. Стыдно ведать о таком, имея идеальные зубы. Эх, белочка, если бы ты меня грызла этими зубиками, я был бы самым счастливым орехом в лесу. Наша внутриответленная планета, сторонящаяся законов мироздания сравнима с лесом, лишившимся территорий, границ и привычных запахов. А я всего лишь плод дерева в этом рассыпчатом море воды, зелени и легкожабронаделенных существ, которые циркулируют на месте, сами того не познавая. Но когда я оторвусь со своей хрупкой веточки и, упав наземь (а затем вземь), разобьюсь напополам, душеатрибутивные останки от меня, энтелехируясь, поспособствуют стремительному произрастанию моей души, которая воплощалась письменным способом в стихи о тебе. И тогда меня станет много, очень много. Жаль, что я этого не смогу почувствовать. Этим займутся будущюди (люди будущего). Они будут ощущать меня, впитывать мой мир и проникаться его страданиями. А ты обречена на совместность жизнестранствий с таковым миром, ибо всё, о чём мои мысли – это о тебе.
Это развязка сюжета, завиток завитка, и, в конце концов, эндшпиль внутренних мечтаний, пререкающихся в междоусобных противоречиях. Пытаясь закончить эту траги-весёлую сказку, хочу сказать, что с такой, как ты, я действительно связал бы все свои завтра и послезавтра. Ты придаёшь массу значения тому, что я часто выгляжу казусно-анекдотичным, маразматически-чрезвычайным и по-идиотски улыбчивым. Скорее всего, я преувеличиваю. Зачем тебе на это обращать внимание. Ты права, это лишнее. В мире есть множество вещей, которые интереснее и увлекательнее моего чудаковатого образа. Но всё же, я себе кажусь таким. Особенно, когда стою перед тобой, потому как пытаюсь как-то выделиться на фоне других. В такие моменты и происходят глупости. Ведь я человек, а не тетрадный текст: подчёркиваться и входить в краску мне не положено. Это произойдёт позже, когда от меня останутся только слова. И даже если я противоественен в отношении общего количества заблудившихся, но не потерявшихся современников, буду твердить, что внешние дефекты – это часто внутренне совершенство. Как всё-таки не просто жить обыденно-комфортабельно на планете тем, кто не в состоянии приспособиться к своей эпохе. Такие исключения очень смешны собой. Вот посему я и занимаюсь последнее время высмеиванием персонажа, который носит моё имя, имеет мой рост, мои черты лица. Окромя этих недочётов к тому же он невезуч до потери импульса, дыхания и созерцания недействительной жизни, в которую он верит, не изменяя своим размышлениям. Эта до уникальности удивлённая мордаха и впрямь возомнила о себе, как о выдающемся, гениальном и до безграния талантливом представителе эпохи начала XXI века.
Как красиво я возомнил о себе. Тщеславие и честолюбие никуда не деть. Но эти качества также красивы, как и всё связанное со стремлениями. Чудак стремится к красоте, он красоты так и норовит, и без неё ему никак не выжить на этом кусочке Здания мира.
Ты красивая очень. Когда я на тебя смотрю, у меня всё оживает, как поникшие от тьмы прекрасные цветы в мультфильмах, после того как добрая фея их одарила блестящей пыльцой. То, как ты осанисто сидишь, наблюдаешь за происходящим, устремляя взгляд в космическую близость – живопись и только! О таких, как ты, пишут самые лучшие стихи! Но рискнёшь ли ты с таким, как я раскручивать планету в сторону противоположную обычному курсу вращения?
Я предполагаю, что лет эдак через десять, если будем живы, мы обязательно посмеёмся при встрече надо мной. Будем долго хохотать, вспоминая безумства, которыми я проникся. Но это безумство называлось искренними чувствами к самой чистой девушке Вселенной.
Но пора переворачивать страницу. Нельзя, увы, парящим бессмысленно любить. Но не мне не знать и не понимать, что другой Энн я никогда не повстречаю, и от этого становится мне грустно, ведь я таких стихов больше не смогу писать. Нет тебя – и нет стихов таких.
Ты в своём розовом роброне взгляда каменно-живого осталась навсегда во мне. И когда я умру, а это произойдёт ещё при твоей жизни, ты таинственно улыбнёшься и всплакнёшь, потому как станет понятно даже воробьям, облепившим провода, что мы не воспользовались возможностью, которая была предоставлена нам судьбой.
Наши пути расходятся, подобно железнодорожным рельсам…Ведь я не могу находиться в обществе с тобою, зная, что ты не со мною. Я себя измучу, а в этом нет смысла. Пора, наконец, выходить из этого лабиринта, и отвечать на вопрос, сравнимый с Вечностью. Я буду ждать твоего ответа, как ждут добра от тигрицы. Любой исход для меня будет положительным, так как я навеки похороню непонятость происходящего.
Скажешь Да, взлетим вдвоём, и тогда я не буду больше пить (оно мне и не надо, я и не люблю находиться в нетрезвом состоянии. Это мерзко. А пью лишь из отчаяния, и от неосознания действительности). Мы с тобой возвысимся на крыльях музыки, поэзии, природы и новой непройденности. Нам позавидуют самые блаженные любовники. Мы будем известными и счастливыми, как герои лучших кинофильмов. Будем купаться в дождях, снегах, градах, травах, землях, лучах. Всё будет не так тускло, как есть сейчас. Мы улетим в прекрасном полёте из этого серого города в неизвестность, известную только нам двоим.
Скажешь Нет, я переборю себя, и замолчу. Буду пылиться в непонятках поломанным микрофоном. Но через время прекрасная птица заговорит в меня голосом поэта! Я вновь закричу, перестав прогрессивно неметь. Я загорюсь костром, самым большим костром на планете.
Я готов отбросить ненужности, и подобно ракете, лишающейся колец, взлететь. Ты со мной? Я готов бежать туда, где люди слепнут не от болезней и старости, а от счастья. И для этого мне нужен розовый робрончик взгляда нежно-спокойного.
Какая же ты была замечательная на этом паршивом клубе. Всем своим некоординированным существом я уловил твой взгляд. И скажу так – глубин не видел я подобных.
Когда я уже намечтаюсь. Прости за то, что я нерешительный. Прости за то, что я нелеп. Но поэтам погибать нельзя просто так. Буду доказывать всем, что ты лучшая девушка. Мне небеса дают зелёный свет, а из спины по ночам растут крылья. Очень скоро я вспорхну, и ты меня не увидишь. Ты со мной?
Как мне хочется, чтобы ты просыпалась рядом со мной. Мы бы жили вместе. Сначала в однокомнатной съёмной, позже в доме, большом с переизбытком искусства. Я бы тебе читал стихи, которые писал ночью. Ты беременная. Я молодой папа. Ха-ха! Ты играешь на фортепиано, и у нас полон дом гостей: поэты, писатели, музыканты, просто хорошие люди. Мы всех принимаем. Мы идеальная пара. И я так горд, что моя спутница лучше всех выглядит, как внешне, так и внутренне. Я тебя люблю всё больше и больше. Мы люди, оставляющие чарующий след на планете, дышащие в ритм с природой! Я тебе выращиваю цветы поэзии, ты – выдыхаешь музыку. Наши дети будут замечательными. Их родители в своё время успели почудесить.
Сквозь призму перспектив,
Желания мои напрасны,
Наверное, в сердцах мастив
Раздирает наши язвы.
Энн, могу писать тебе бесконечно. Твоё молчание я полюбил. Я готов для тебя день и ночь, работая на плантациях, выращивать барбарис.
Ты так улыбаешься, что улыбаюсь и я. Я покоряю нынче всё, что вижу. А без тебя в своей жизни, я кротисто слеп. Рою, а куда, зачем, Золушка моя? Ты могла бы быть и Золушкой, и солнышком, и листиком. Я думаю, если буддисты и впрямь не ошибаются в вопросах реинкарнации, мы с тобой встретимся в следующей жизни. А там будет всё по-другому. Пока люди будут читать стихи о тебе, я, воплотившись душою в воду, буду ждать тебя синею рекою. Ты станешь живенькой уточкой, и будешь плавать по мне. Совокупившись, мы плавно направимся туда, где вечный миг тревожит разум, побуждая нейроны наших беспокойных сердец. Твоё кря-кря и моё шипение будет так прелестно сочетаться, что мы откажемся возвращаться назад. Ты лёгкая и страдальчески необыкновенная утонешь в моём шипении, а я того не в состоянии пережить, соломно высохну. Без тебя мне не будет смысла волновать спокойствие, поддерживать дыхание рыбам и оттачивать мудро-томные камни. Воздух выдавит из себя тяжкие слёзы, ведь мы были первыми представителями человечества, которым удалось реинкарнироваться. Тибет застынет навсегда, а буддисты проклянут навеки тантры. Они поймут, что потеряли самые драгоценные души, когда либо существовавшие на этой планете. Не отыскав смысла в себе, они устремятся искать нас. Бесполезно – уходящие не возвращаются.