Письма к Сент-Джону VI

 
Необходимое предисловие к «Письмам…»

Это действительно Дневник – или Письма одной сверх-романтической особы, с которой судьба однажды меня столкнула…

Свидетельства прошлого были не нужны ей, напротив, она старалась от них избавиться, даже выкинуть, сжечь, но при этом кому-то всё рассказать, и всё такое… Я думаю, сработал так называемый «эффект попутчика в поезде» -- едешь, беседуешь, вспоминаешь…, сторонний наблюдатель…

Эта трижды романтическая леди позволила мне делать всё что угодно с данными документами её биографии.

Так что, может быть, кто-то заинтересуется листками сей правдивой истории.

С уважением ко всем, кому пришлось страдать от неразделённой любви
                Дэми Дидона

 
                Письма к Сент-Джону
                Год первый
   
Поль Верлен
               
       "Песни к ней" (1891)
                2
Я не люблю тебя одетой,--
Лицо прикрывши вуалетой,
Затмишь ты небеса очей.
Как ненавистны мне тюрнюры --
Пародии, каррикатуры
Столь пышной красоты твоей!

Глядеть на платье мне досадно,--
Оно скрывает беспощадно
Всё, что уводит сердце в плен:
И дивной шеи обаянье,
И милых плеч очарованье,
И волхование колен.

А ну их, дам, одетых модно!
Спеши прекрасную свободно
Сорочка милая обнять,
Покров алтарный мессы нежной
И знамя битвы, где, прилежный,
Не уставал я побеждать.

               3
Пропал бы я бессонной ночью,
Когда б не ты со мной воочью
Всем телом молодым была!
И, не привыкшие к лобзаньям,
К притворно хитрым восклицаньям,
Твои уста -- источник зла!

Уста, которые так лживы,
Но так приветливо-болтливы,
И о любви твердят порой
Мне с откровенностью великой!
Уста, что словно земляника
В полях созревшая весной!

И не пентакль твоих желаний,
Не чудеса очарований,
Многообразных и простых,
Двух глаз твоих, двух глаз колдуньи,
То чаровницы, то вещуньи...
Бог мой! Пропал бы я без них!

          5
Вот осень наступила,
И строго запретила
Привычки лета длить.
Холодные недели
Загонят нас в постели,
Ласкаться и любить.

А летом, -- что за скука!
Одна и та же мука:
"ах, душно мне, заснём!"
Не жизнь, а сна вериги.
Мы скучны, точно книги...
Вот осень, отдохнём.

Как угли в печке рдеют!,
Уста у нас алеют,
Зима ведёт любовь,
И запылаем сами
Мы пламенней, чем пламя,
И пламенней, чем кровь!

      "Романсы без слов"
             VI
Лепет нежно-утомлённый,
Зов любви неутолённой,
Струн незримых перебор,
Как в лесу средь веток тёмных
В ласках ветра неуёмных
Голосов нестройный хор.

Звон хрустальный, рокот чистый,
Как в полночной тьме душистой
На лугу звенит трава,
Как, журча, волна морская,
Гальку мокрую лаская,
Сыплет хрупкие слова.

Это мы с тобой. Всё глуше
Стонут, жалуются души,
Истомившиеся врозь.
О, какое нетерпенье
В древнем кротком песнопенье,
Ночь пронзающем насквозь!               
               
(Поль Верлен)
                Моя дочь
               
Ей одиннадцать лет, начало неблагодарного для девочек возраста, как говорят. Я больше не держусь этого взгляда -- и я прав.
Высокая, тонкая, с большой головой и неопроделённого цвета волосами, но глаза!... О, эти глаза, её глаза!
Она не красавица и даже не хорошенькая. Она даже чуть-чуть дурна собой, но так умилительно!
Она образованна, она шьёт как фея, и знает свой катехизис, как ангел. Её первое причастие будет прекрасно -- как она сама!
Когда она глядит на меня, во всём моём существе воцаряется мир чистой совести, блаженный для христианина, -- это золотой взгляд генерала на солдата, который только что выказал себя молодцом. ( Лилиан Кози*...)
У неё серые глаза, и зрачки светятся, как острия стрел добрых канадских дикарей, которые ещё говорят на языке Фенелона и св.Викентия; ресницы громадные и чёрные, как крылья ворона, трепещут словно голуби, и в порыве дочернего поцелуя взлетают и парят, как эти птицы.
Какая жена из неё выйдет! И, вероятно, какая мученица, увы! -- по милости какого-нибудь нотариуса и его любовниц, и его сигар, и своего скрытного сердца, гордящегося жертвой!
К счастью, она никогда не существовала, и, вероятно, уже никогда не родится.

 
17.07 (11:19)
Доброе утро, Сент-Джон.
Вчера вечером написала, а сегодня утром доработала новую песню. (…) Помнишь, как майская зелень у реки?... Я долго думала -- нужно ли разнообразие мелодии для стихов? И теперь утром поняла, что нет. Ты, конечно, называешь это романсами... Что ж, эти стихи ты найдёшь ещё раньше, в этой подборке. Ты помнишь, как ты приходил в мае ко мне, утром? Я как-то, нахмурившись, встретила тебя на пороге дома -- а ты сказал "...ещё бы я не думал! Как видишь, с самого утра прибежал к тебе..."

Не знаю, я почему-то думаю, что ты можешь слышать ( каким-то странным образом) эти письма, эти мысли. Поэтому я помечаю числа и даже время ( чего не делала никогда раньше).
Моя белая роза уже долго-долго цветёт. А пурпурная, едва я её срезала, обиделась на меня и опустила головку. Я пообещала, что её стебель станет черенком, если даст корни. Она начала раскрываться. Розы такие нежные! Вернее, такие неженки! Но лучше всего она смотрелась утром, на кусте. Когда ещё роса на лепестках. А какой запах, даже я, со своим носом, почувствовала. И шиповник -- тоже сладко-сладко пахнет.

Гуляйте по Питеру, по Павловску. Съездите на Финский залив. Теперь можно отдохнуть (уже скоро, совсем скоро.. ), в августе. И ... выполнить кое-какие обещания! ( письмо! И всё остальное. )
                Всего доброго. До свиданья.
 ( письмо! Большое, подробное! )

23.07
Добрый вечер.
Смешно сказать, приехала сегодня домой, чтобы заглянуть в а/я -- и ничего не нашла. Пришло письмо от тёти ( я его нашла дома, его принёс из а/я М.) От вас -- нет.

Впрочем, об изменениях в моей жизни я написала в рукописных, дачных письмах. Возможно, даже переписываться мы с тобой не сможем, не говоря уж о работе... Я не знаю, что думать. Иногда мне кажется, что твоё письмо взял Марк и выбросил его. Я не знаю, что делать. Как тебе обо всём сообщить?

В другой раз я думаю, что человек любящий не стал бы так томить, так долго молчать, зная что ждут, что ждут каждый день. Я сомневаюсь, что...
Ты даже не представляешь, какой опасностью мне угрожает теперь всякое известие от тебя! И вообще -- любой шаг в сторону. Насколько всё серьёзно.

Я не знаю, что думать. Я не знаю, что делать, как найти связь с тобой -- если она ещё нужна тебе -- и от тебя услышать ответ. Или я его уже не услышу? Сент-Джон? Ты меня забыл, ведь правда?... Хотя бы напиши об этом. Неведение -- хуже всего. Ради твоего письма я оставила сегодня сына на даче -- хотя могла бы быть с ним, одна. Он очень грустил, он провожал меня до киоска. Как ты думаешь легко ли мне здесь приходится? Ведь написать письмо так недолго, так просто! Вспомни свои обещания. Или ты уже и их забыл?...
               
25.07.
Дневник мой ведётся дальше.

Я думаю -- неужели и правда всё было обманом? Я не понимаю, что происходит. Уверена, что Марк не брал твоё письмо. Оно просто не написано, вот и всё. Ведь это равнодушие... Или что-то другое? Какие причины, ответь мне?

Надежда всегда говорит о "каких-то причинах". Между тем, наверняка, их нет.
Так что... Так что... похоже, Петербургом всё и закончиться.
Вчера мы с Марком были в **. Чудесные воспоминания о днях нашей дружбы. Купались. Было здорово. И погода прекрасная.
Я думаю, вы с Таис тоже неплохо отдыхаете.

Мы оказались слабыми людьми, Сент-Джон. Когда-то ты спросил меня не боюсь ли я разочароваться? Снова отвечу -- нет. Потому что я не строила никаких особых планов. Каждый получил своё -- и даже сверх того. Предполагая что-то, я знала, что человек может быть слаб. В этом нет греха, потому что мы живём на земле, а не в небесах.
 
В моих семейных отношениях больше невозможно допускать двусмысленности. Да и в отношениях с Таис -- это будет подло. Марк -- любит, и этим всё сказано. "Его любовь сильнее".
Жаль только что не будет совместной работы, не будет музыки. Вот этого жаль. Я всегда об этом думала.               
                До свиданья.
               
             
26.07
Сегодня ровно месяц, как вы уехали из **

За это время я получила от тебя одну-единственную открытку без обратного адреса -- и больше ничего. Никаких известий. Уехал -- и будто бы всё прекратил. Перестал обо мне думать. Я много чего написала в рукописных, дачных листках, и ещё сегодня ночью, а так же утром. А теперь вот перечитала всё, что было записано в день вашего отъезда.

А потом через три дня разразился этот кошмар в моём доме. Я не должна, не могу тебе писать. Есть другой человек -- мой муж -- который любит меня намного беззаветнее и сильнее, чем ты. И всё же пишу. Почему так складывается? Потому что я слаба?

Вчера виделась с Ленардом. Мы ходили с ним на пляж. Кроме того я привезла себе гитару. Нужно её сделать, очень хороший инструмент. Сегодня так же пела весь день новую песню. И другие, те что были написаны в конце этого полугодия, весной. Скажи мне, неужели всё в наших отношениях было лживо? Я -- придумала себе всё, увлеклась -- Марк прав? Он с такой убеждённостью сказал мне, что ты вряд ли меня любишь. И правда -- я подошла первой, я была инициатором всего. Быть может, я просто нравилась тебе, ты не смог устоять перед искушением,  и сейчас, под напором обстоятельств, всё это очарование прошло. Я осталась где-то далеко в **. И всё что было -- почти неправда. Не так ли, Сент-Джон? Я права? Ведь так?

Что ж, сегодня я хотела зайти на почту, посмотреть письмо. И уже не пойду. Сегодня отчего-то я много тосковала, писала какую-то чушь, вобщем, бездельничала. В какой-то полудремоте. И не спала ночью, бессонница. А под утро увидела тебя во сне, и долго с тобой обо всём разговаривала. Ты мне что-то говорил о Питере, объяснял что-то. И в том же сне видела кошку. По соннику, кошка означает лживых друзей. У тебя было странное лицо, постаревшее, худое.

   Возможно, осталась только музыка. Вот как она рождается! Музыка красивая. Хорошие песни, много нежности.

Пора ехать на дачу. Мне кажется, если бы я была равнодушна -- то вряд ли бы писала теперь что-то. Вряд ли бы тосковала весь день и вспоминала наши встречи... И это -- после того, как я чувствую страшную вину перед Марком. Когда вчера я наконец-то почувствовала его как прежде, можно сказать, вернулась к нему. Перестала вспоминать твои руки. Если бы он вот это увидел, то, что я сейчас пишу -- он бы убил меня. Он мне так и сказал в ту кошмарную ночь: "Будь это два века назад -- я бы попросту убил тебя. Потому что теперь ты для меня умерла."  Я вполне верю его словам. Терзание так жить.

Чего мы хотели? К чему стремились? Нас просто захватило -- и мы не могли сопротивляться. Не так ли? Впрочем, я писала обо всём в дачных листочках. Там -- всё-всё подробнее. О наших разговорах с Марком. О его условии, чтобы мы с тобой больше не виделись, и даже не переписывались. Но, похоже, это условие выполняется само собой. Без моих к тому усилий.

И ещё Марк мне сказал, что в тот день, когда я добилась снова с ним близости -- он был оскорблён. Он заказал машину, чтобы меня увезли в лес, и там он бы отхлестал меня ремнём. А потом хотел забрать вещи и уйти. Но ему стало жаль меня бить. Я просто чудом избежала этой экзекуции. И это всё правда, Сент-Джон. Это не страницы какого-нибудь выдуманного романа.

Быть может, я заслужила это наказание. Может быть. За все его оскорблённые чувства супруга, отца. Ты представляешь, как бы это происходило? Мою доверчивость, потом недоумение, потом испуг. Он тоже представил всё это себе -- и не смог.

Меня и до сих пор от подобного ужаса отделяет лишь тоненькая ниточка. Если бы подобное случилось -- на меня ещё никто, никогда не поднимал руку, -- я не знаю, что было бы. Точно могу тебе сказать -- я осталась бы одна со своей бедой. Быть может, он прав, это бы меня окончательно отрезвило.

                Пока
               
P.S. открыла наугад Поля Верлена:
  "...Ну что, отзовись, моя птаха --
Я есть ещё в сердце твоём?"
- - -
  "Я хочу тебя вот здесь."
- - - - - - - - - - -

 (1:37)

Что я за ночное существо! Ночь -- я ожила. А весь день безбожно спала. Разве так можно? Только что выходила на балкон (я сегодня одна ночую, хотя должна быть на даче). Вспомнила "Азиолу", и ветер среди листвы... в лесу. Совсем рядом. Вспомнила, как мы тогда стояли. Ночь тёплая, прекрасная. Так хорошо! Кто-то стрекочет в траве, кузнечики или сверчки.(?). Герань, которую я посадила в день вашего отъезда набрала цвет. Посмотрим, как она зацветёт. Я ещё забыла рассказать, что на даче срезали розу -- их две на одном крепком стебле (вернее три, но одна уже отцвела). Её поставили в простую банку, на веранде. Одна из роз слегка надломлена и как бы свисает вниз. Другая -- держится прямо. И обе пышно и очень красиво распустились. На этом подоконнике, в банке, освещённая утренним солнцем -- она так здорово смотрится! Такая странная линия стебля, что я сразу же подумала о чём-то Верленовском.
 
Я ещё раз рассмотрела твою, единственную, открытку -- она дошла до меня через полмесяца от дня вашего отъезда. И то -- ты торопился  (!) написать, как ты мне говорил. Значит где-то такой и будет периодичность твоих посланий -- если будет вообще...

Я всё же надеюсь, что ты сможешь увидеть эти строчки. Надеюсь, что мы сможем связаться. Или всё-таки нет?...

Так что завтра я всё же зайду на почту. Прошел ровно месяц. Сейчас уже больше. Месяц назад в это же время ты ехал из нашего города в поезде. А я в одиночестве спала дома. А утром увидела у себя на балконе большую бабочку-траурницу -- она залетела прямо ко мне. Будто бы чья-то душа...

Я сейчас набираю вторую книжку из своей серии о **. Первым был "**", а теперь "**". Мы сегодня разговаривали о них со Штарой. Она меня и ругает, и хвалит. И дала один полезный совет, которому я собираюсь следовать. Так же и Д** зачем-то передавал мне привет. Интересно, зачем? Надеется, что я вернусь -- "возвращение блудного попугая"? Действительно, вспоминается всё с жалостью, как тебе он тогда показался таким жалобным... Примерно так.

Ночь -- я же полна энергии! Вот глупая птица... А может и летучая мышь. Не знаю. Два облика -- один дневной, другой ночной. Вернее, вечерний и утренний. Так точнее. Больше переходных красок, меньше резких, контрастных.

Когда бродили с Марком по **, зашли в муз.магазин. Там есть новый альбом "**". Название альбома я видела мельком. Стоит он дорого и покупать я его не буду. Но послушать хотелось бы, хоть одну песню.
Кстати когда я начала печатать "**" -- мне приснилось что у меня дома (?) в гостях мои кумиры. Я беседую с **, естественно с трудом, а потом с ней начинает беседовать тётя, значительно бойчее чем я. Она вроде как мой переводчик. Тётя написала мне письмо. Снова читает французов в подлиннике. Как я хочу с ней увидеться! Время идёт. Ей ведь уже много лет. Вот человек, которого я бесконечно уважаю -- моя тётушка.

                Что ж, всего тебе доброго... Приятных снов.
                Я же ещё полетаю. Пока.
               
27.07
Привет. Добрый день.
Опять наугад открыла Поля Верлена (удивительно с поэзией -- она слышится лишь тогда, когда какая-то внутренняя интуиция подсказывает взять именно этот сборник в руки). Перевода два, но привожу один:

                VI

Прекрасный, слабый пол! Мы столько испытали
От этих нежных рук и радостей и бед!
Глаза, в чьей глубине животной страсти нет,
Мужской звериный пыл нередко укрощали.

А голос, чей напев баюкает печали,
Чья ложь и та сладка! Манящий зов чуть свет,
Вечерний тихий звон, негаданый привет,
Рыданье, гаснущее в мягких складках шали...

      Сердца мужчин -- кремень. Вся наша жизнь -- позор,
      Но что-то всё же есть хоть на вершинах гор,
      Вдали от страстных ласк, от битв и лихолетий,

      Ведь что-то детское и чистое живёт --
      Участье, доброта. Ведь что-то есть на свете!
      А что оставим мы, когда к нам смерть придёт?
- - - - - - - - - - - - - - -  -  -



               V Час свиданья

Луна багряная плывёт издалека,
Заводит марево причудливые пляски
Над сонной пустошью, кричит лягушка в ряске,
И пробегает дрожь по тени тростника.

Свернулись лилии холодными клубками,
Прямые тополя слились в одну черту
И цепью призраков уходят в темноту,
Искрятся заросли росой и светляками,

Вот совы прянули и вновь уплыли прочь,
Глухими крыльями волнуя тёмный воздух,
Вот и звенит уже в затеплившихся звёздах.
Венера светлая встаёт, и это -- Ночь.
               
                (перевод А.Гелескула.)

           V Благословенный час

Луна ала на тёмных небесах;
Качается туман; луг холодеет
И спит в дыму; в зелёных тростниках
Лягушка квакает; прохлада реет;

Закрылись чаши лилий водяных;
Ряд тополей в немой дали туманен,
Прямых и стройных, -- призраков ночных;
Блеск светляков над ивняками странен.

Проснулись совы; то вперёд, то прочь,
На тяжких крыльях, лет бесшумный, мерный
Свершают; у зенита свет неверный,
И, белая, Венера всходит: Ночь!
 
                (перевод В.Брюсова)

Такое вот описание Ночи я отыскала у Верлена. Быть может, тебе будет интересно.
 
Я знаю, ... тебе некогда писать -- ведь лето. Пора развлечений -- как сказала Штара. Она только что у меня была. Мы пили чай, как всегда. Герань набирает цвет, и уже видно, что цветок будет нежно-розовый. Наверное потому, что у меня на балконе тень.

Чем ты занят сейчас? О чём думаешь? Рядом с Таис, но есть ли там место для меня?

Опять сегодня весь день бездельничала. Правда, ночью немного работала с текстом. Но разве это работа? Пора уже прекращать бездеятельность... Тогда и мыслей будет меньше, и дни полетят быстрее. И... перестану так напряжённо думать о чём-то одном... Ведь это плохо. Не так ли? Бездеятельность, я имею ввиду.

                Что ж, всего тебе доброго.
До свиданья.

      
               
P.S.
Сегодня (уже вчера, т.к 0:37) чудесный день.
Сегодня звонила тебе и услышала Таис, потом твой голос. Завтра, т.е уже сегодня мы увидимся. Буквально через несколько часов.

Чувство совершенной нереальности. Я не могу ещё ничего осознать, ничего решить. Наверное... я просто счастлива.               
Я не знаю.

Что будет дальше? Неизвестно. Пока что не хочу об этом думать. Не хочу ничего плохого тебе сообщать. Я хочу, чтобы ты тоже был просто счастлив. И всё. Завтра я приеду -- "ещё овеяна росою..." Снова к тебе, в твой дом.
Как будто прошёл целый год, а не месяц! Бывает же так!

Сент-Джон... Ты оказывается писал, но до меня почему-то эти письма не доходили. Я кажется знаю почему... Да, кажется знаю. 
Теплая ночь за окном. Совершенно чудесная. Красная луна. И быть может на нашем болоте квакают лягушки. Вполне возможно, что тополя стоят как призраки.

     Спокойной ночи. Мне не спится.
     Кажется, я не смогу заснуть. А ты спи, спи....               
                сладких тебе снов...
               
                The and
                ( продолжение следует )