Теперь эта темная комната с забитыми ставнями и рухлядью на полу стала моим домом. В старом шкафу я отыскала серый клетчатый плед, а кресло- качалка с надломанной ножкой вполне подходила для сна. Здесь никогда не становилось темнее или светлее, время остановилось. Я сидела в кресле днями напролет, листая страницы тухлых, покрытых плесенью книг. Буквы были размытыми и написаны будто от руки, так увлекательно. Моя реальность растянулась. Мне не хотелось есть и пить, мое тело воздушное и расцелованное бесчисленной легкостью.
Вот уже целую вечность я здесь. Ни уборки, ни стирки, ничего ведь не меняется. Черт возьми, да я не потею, не испытываю нужды в испражнении, - похоже, я мертва.
Если выйти на улицу, то вокруг поля. На них не растут цветы, они не покрыты зеленью, - они серые и не живые, ведь на улице декабрь. Лишь вдалеке стоит одинокий дуб, развесистый, могучий великан, с толстенным смолянистым стволом и распахнутыми ручищами-ветками. Но он настолько далеко, чтобы не дойти до него, я вижу его насквозь. Я вижу его прожилки на коре, похожие на потеки от слез, его шершавые бледно-зеленые листья(не тронутые зимним морозом), неподвижно свисающие, его неподдельное одиночество.
Он чем-то похож на моего давнего друга детства Марата. Мы с ним учились в одном классе полных десять лет и, сколько себя помню, в школе сидели за одной партой. Он был хорошим парнем. Молчаливым и грустным. Добрым и отзывчивым. Голубые глаза блестели независимо от освещения и почти никогда не меняли своего оттенка. Именно его глаза больше всего запоминались каждому, кто был с ним знаком. Он говорил тихо, почти шепотом, но, как только он открывал рот, люди замирали и торжественно слушали. Он был философом до мозга костей и на любой вопрос отвечал интересными изречениями, которые всегда запоминались. То ли от того, что говорил мало и всегда по делу, то ли потому что никому в этом мире не был нужен, а это очень явно ощущалось. Его воспитывала мать, одинокая и очень воспитанная женщина. Марат умел уважать и ценить личность в каждом, а особенно в женщине. И ни разу за школьные годы я не услышала ни одной паршивой фразы или комментария в сторону дамы. Но он все равно был один, никто из девчонок не обращал на Марата внимания, а мальчики вели себя нейтрально. Он преуспевал в учебе и помогал всем, кто его просил. Иногда возникали сомнения, а не родился ли он взрослым, после чего все смеялись, а Марат в очередной раз поражал своим остроумием. Он молчал, а что может быть ценней молчания в некоторые моменты нашей жизни.
После окончания школы я его не видела. Пошли слухи, что он стал законченным наркоманом , периодически отдыхающим в психиатрической клинике. Я старалась не верить подобным сплетням и попросту не думала об этом. Лишь изредка я вспоминала его молчаливую усталость и непревзойденную, хоть и редкую улыбку на устах.
Теперь с Маратом ассоциировался мой могучий дуб. Одинокий, величественный и невозмутимый. Я назвала дерево Маратом. У меня появился друг.. И, по всей видимости, я схожу с ума.
Рассветы приходили сами по себе, я даже не замечала переход между черными пугающими ночами и восходом утреннего солнца. Я все так же не спала, а лишь изредка погружалась в некое состояние полнейшего транса не только тела, но и сознания.
Зачастую на заре я выходила из своего убежища с одной из книг из своей богатой библиотеки и направлялась в сторону Марата. Мне безумно хотелось подойти к нему так близко, как только можно, прикоснуться рукой, погладить шершавую поверхность, ощутить живое, но все было тщетно. Я могла идти бесконечно долго, но в какой бы момент ни оглянулась бы назад, в двух метрах от меня стоял мой дом. Это была безумная реальность. Я не могла скрыться от своего преследователя, - моя раковина преследовала меня. Похоже, это мой склеп. Но как бы там ни было при одном взгляде на Марата мне становилось веселее, я его видела насквозь, и пусть нас разделяет энное количество чертовых метров, мне все равно. Он говорит со мной своими слезами и шепотом, издаваемым ветками, некими знаками. Он говорит: «я очень близко. Ты не одинока…».. Я ему верю. Небо над нами всегда угрюмое и неприветливое.