"Десятое Мая"
Стояла теплая, солнечная погода. Легкий, прохладный ветерок весело гонял, по притихшим улицам города "Н", следы вчерашнего праздника:
мятые пластиковые стаканчики, пакеты "маячка" с надписью "спасибо!!!". Бумажные салфетки, окурки, пробки от бутылок и другие "опавшие плоды" народных гуляний.
Ровно в тридцать четыре минуты двенадцатого, на крыльце дома культуры имени И.И. Левитана, появился Илья Давидович Левитанский.
Это был среднего роста, худощавый, непримечательной внешности человек. На нем был "аккуратно" помятый костюм-двойка серого цвета (будто только что из магазина, хотя фасон явно говорил либо о гламурности его обладателя, либо о том, что они с ним одного возраста) и синие шлепанцы на босу ногу. В чуть дрожащих от похмелья руках, он сжимал черенок ощипанной метлы и задумчиво смотрел на развернувшийся у его ног коллаж, который начинался с галстука в желтую полоску, оставленного кем-то на верхней ступени и заканчивался разбитыми очками в луже блевотины на асфальте, у подножия лестницы. "Альфа" и "Омега" этой картины соединяли в единое целое сопутствующие предметы, расположенные в промежутке - на ступенях:
приконченная баночка голландских маринованных огурчиков с остатками рассола, разворот газеты "Советский спорт" за 1980 год, корки черного хлеба у забытого левого, коричневого ботинка марки "GUCCHY" и разбитая бутылка из-под водки, с надписью "Родина мать" на этикетке.
Даже без помощи сыщика, по этим "уликам" можно было представить, как драматично развивались события на ступенях крыльца дома культуры. Все кусочки мозаики были расположены в логической последовательности, словно наглядный процесс деэволюции индивида в обществе и общества в индивиде.
Но Илья Давидович не любил думать о тонких материях на трезвую голову, а когда выпивал, то не любил еще больше. Он работал в ДК массовиком-затейником и на полставки дворником, поэтому без лишних ассоциаций, он начал сметать "процесс деградации" в ближайшие кусты.
Вяло размахивая огрызком метлы, работник культуры бормотал себе под нос (с выражением) стихи Маяковского. В те строчки, в которых Илья Давидович забывал слова, он ловко вкручивал сочные матерные выражения, так, что рифма держалась ровно, а "фирменный" слог поэта по прежнему звучал революционно и агрессивно.
Потом ему вспомнились новогодние праздники. Илья Давидович с ностальгией вспоминал костюм Деда Мороза, который обеспечивал ему не плохой заработок и перманентное состояние "сто граммов". Затем он некоторое время прикидывал в уме, сколько сможет отхватить в этом году за счет накладной бороды и натурального красного носа. На смену этой пришла не менее приятная мысль - о пиве. Об этом, порой, он мог думать до того момента, пока его мечты не претворятся в жизнь и сегодня был такой случай.
Дворник-затейник поднял свои грустные, усталые глаза на небо - солнце уже закатывалось за фасад ДК, облачая треугольную крышу здания в ореол багряного зарева. Это был для него сигнал к окончанию трудового дня.
Он поставил метлу в специальный контейнер для уборочного инструмента и закрыл дверь, приставив к ней обломок кирпича, что бы не открывалась. На двери белой краской было намалевано слово, составленное из трех букв кириллического алфавита: "Буки-Люди-Ять".
"Образованные стали..." - подумал Илья Давидович и отправился восвояси.
А у подножья крыльца дома культуры так и остались лежать разбитые очки, в луже подсохшей блевотины.