Необходимое предисловие к «Письмам…»
Это действительно Дневник – или Письма одной сверх-романтической особы, с которой судьба однажды меня столкнула…
Свидетельства прошлого были не нужны ей, напротив, она старалась от них избавиться, даже выкинуть, сжечь, но при этом кому-то всё рассказать, и всё такое… Я думаю, сработал так называемый «эффект попутчика в поезде» -- едешь, беседуешь, вспоминаешь…, сторонний наблюдатель…
Эта трижды романтическая леди позволила мне делать всё что угодно с данными документами её биографии.
Так что, может быть, кому-то интересно будет прочесть страницы сей правдивой истории.
С уважением ко всем, кому пришлось страдать от неразделённой любви
Дэми Дидона
Письма к Сент-Джону
Год первый
Part II
St— Petersburg
(Перси Шелли)
К Ночи
По западной зыби приди издалёка
Дух Ночи, скорей!
Из дымно-туманной пещеры востока,
Где днём, притаившись от ярких лучей,
Сплетаешь ты сны из улыбок и страха,
Ты, страшная, нежная к детищам праха,
Покров свой развей!
В нём яркие звёзды: звезда оттеняет
Живую звезду!
Пусть День пред тобою глаза закрывает,
Целуй его так, чтоб померк он в бреду,
И после иди по равнинам, по безднам,
Коснись их жезлом усыпительно-звездным
Желанная, жду!
Когда я проснулся, при виде рассвета
Вздохнул о тебе;
Сначала всё было росою одето,
Роса уступала сиянью в борьбе,
День медлил и медлил, как гость нежеланный,
И я над цветами, в тревоге туманной,
Вздыхал о тебе.
Сестра твоя, Смерть, мне сказала с укором -
Ты хочешь меня?
Ребёнок твой, Сон, с затуманенным взором,
Шепнул, как пчела, что летает звеня:
К тебе я прижмусь, в этом будет отрада,
Ты хочешь меня? - Я ответил: не надо,
Уйди от меня!
Умрёшь ты, и Смерть не замедлит, предстанет
С усмешкой своей.
Уйдёшь ты, и Сон улыбнётся, обманет:
Их ласк мне не нужно, хочу лишь твоей -
Хочу я возлюбленной, ласковой Ночи,
Спеши же, приблизь потемневшие очи,
Скорее, скорей!
(1821)
перевод К.Д. Бальмонта
Луис де Гонгора
Сонет
Из хрусталя твоей, сеньора, длани
Я раз испил любви случайный яд.
И чувства все мои с тех пор горят
Исполнены нектарных полыханий.
Вдали о грозном помню я тиране,
Метнувшем в грудь мою твой светлый взгляд,
Как дротик золотой. И всё ж назад
К тебе стремлюсь, готовый к новой ране.
Под звон тобой наложенных цепей
Оплакиваю я своё изгнанье,
Меня, о серафим, ты пожалей:
Наперекор людскому пониманью
На мне - молю я - развяжи скорей
Железные узлы хрустальной дланью.
(перевод О.Румер)
Густаво Адольфо Беккер
**
Взаправду ли порой, когда дремота
Рукой, как розой, веки нам смежает,
Душа живая из своей темницы
На волю поспешает?
Взаправду ли заоблачная гостья
С полночным бризом бестелесным дымом
Несётся на свидание с другими
К пределам нелюдимым?
И, сбросивши земную оболочку,
И разорвав пожизненные путы,
В немой стихии духа обитает
недолгие минуты?
Клянёт и любит, плачет и смеётся,
И пламя, что и сладостно, и жгуче,
Горит на ней отметиной, похожей
На след звезды падучей?
Не знаю, где прибежище видений:
Во мне ли? В далях, недоступных глазу?…
Но знаю, что людей встречал, которых
Здесь не встречал ни разу!
(перевод Б.Дубина)
**
Цвет обрывает, сыплет листвою
Ветер бессоный,
И в отголосках где-то далёко
Слышатся стоны…
Там, где блуждают мысли ночные,
В прошлом теряясь будто в тумане -
Слышатся стоны, сыплются листья
Воспоминаний…
(перев. -«--)
Антонио Мачадо
**
Было утро, апрель улыбался несмело,
Над горизонтом в золоте угасло
Печальной луны белоснежное тело;
Следом прозрачная туча бежала,
И звезда одиноко за нею блестела.
. . . . . . . . .
Когда улыбалось утро апреля,
Я открыл окно моей грустной спальни,
И с ветром свежим в мой дом влетели
И смех фонтана, и нежный, дальний
Подснежника запах, и птичьи трели.
Был ясный, тихий задумчивый вечер.
Апрель улыбался. Открыл я снова
Все окна колокольному звону навстречу,
Запаху розы и ветра лесного.
Звон колокольный…Скрытые слёзы.
Роза в листве лепестки свои прячет…
… Где же цветут эти робкие розы?
О чём этот колокол так жалобно плачет?
. . . . . . . . . . . . . .
Я вечером тихим спросил у апреля:
«Найдёт ли веселье в мой дом дорогу?»
Апрель, улыбаясь, ответил: «Веселье
Уже приходило к твоему порогу.
Дважды в дом не приходит веселье.»
Перевод М.Ваксмахер
Поль Верлен
**
Как нежно вы меня ласкали
Так незадолго до разлуки,
О эти маленькие руки,
Которыми мои печали,
Мои томленья и скитанья
И в близких и в далёких странах
Под ясным солнцем и в туманах
Преображалися в мечтаньях.
Всё к ним тоска моя стремится,
Но разгадаю ли их знаки
Душе, которая во мраке
Зловещем никнет и томится?
О непорочное виденье,
Приходишь ли ты с вестью верной
О нашей родине безмерной,
Где тесное соединенье?
О руки, власть благословенья,
И скорбь, и кроткие упрёки,
О освящённые зароки,
О дайте, дайте знак прощенья! Перевод Ф. Сологуба
**
Те руки, что так напрасно
Удерживал я когда-то,
Вы были холодноваты,
Но крохотны и прекрасны.
Минули шторма и штили,
Края, города, и веси,
И птицами в поднебесье,
Вы сны мои посетили.
У скорбной моей постели,
Под окрики часового
Расслышал ли я то слово,
Что вы донести хотели?
А вдруг сострадание к бедам,
Сближение душ в несчастье,
И сестринское участье
Окажется только бредом?
Вины и вражды скрещенья,
Предвестья мольбы и муки,
О руки, родные руки,
Пошлите мне знак прощенья!
Перевод А. Гелескула
Благоразумие
Дай руку, не дыши, присядем под листвой,
Уже всё дерево готово к листопаду,
Но серая листва хранит ещё прохладу
И света лунного оттенок восковой.
Давай забудемся. Взгляни перед собой.
Пусть ветер осени возьмёт себе в награду
Усталую любовь, забытую отраду
И гладит волосы, задетые совой.
Отвыкнем от надежд. И, душу не тираня,
Сердца научатся покою умиранья
У красок вечера под сумерками крон.
Будь перед сумраком тиха, как перед схимой,
И помни: ни к чему тревожить вещий сон
Недоброй матери - природы нелюдимой.
Перевод А. Гелескула.
Перси Шелли
Азиола
1
«Ты слышал, Азиола не кричала?
Мне кажется, она вот в этой стороне»,--
Сказала Мэри мне,
Когда сидели мы, безмолвно и устало
В беззвёздных сумерках, не зажигая свеч,
И я, боящийся докучных, лишних встреч,
Спросил: «Кто Азиола эта?»
Как я возликовал, узнав из слов ответа,
Что нет и тени в ней людского существа;
Испуг мой Мэри увидала
И, усмехнувшись, мне сказала:
«Не бойся! То птенец-сова.»
2
Печальное созданье, Азиола!
Я услыхал в вечерний час
Твой крик певучий много раз,
В глухих лесах, в полях, над ровной гладью дола,
В болотах, на откосах гор,
С участием тебе внимал я с этих пор;
И никогда ни пенье птицы,
Ни шум ветров, ни голоса людей,
Ни рокот лютни-чаровницы
Не трогали души моей,
Как ты: не так, как все, и этих всех нежней.
Тебя с тех самых пор, печальное созданье,
Я полюбил за крик, похожий на рыданье.
(1821)
перевод К.Д. Бальмонта
27.06 / 9:34
Вот и прошла моя одинокая ночь.
Я не плачу, нет. Утром поняла, что забыла закрыть внутреннюю дверь. Вернее я плачу -- утренними слезами -- со сна, от зевоты (а ты о чём подумал?).
Мне снились странные сны под утро: будто бы я пришла на реку купаться, а берег крутой и сразу же возле берега очень глубоко. Течение страшно быстрое. И вода мутная. Однако же я залезла в эту воду. Хочу плыть, но остаюсь возле берега. И более того -- большие волны угрожают мне, относят меня обратно к берегу. И выносят на берег -- словно оберегают от чего-то.
А второй сон был вот о чём -- что Марк увидел, узнал о "(нашей близости...)" (но почему-то в роли тебя -- был Ленард). И муж в одной рубашке, с растрёпанными волосами, босиком вывел меня на улицу. А там осень, холодно и грязь. Я иду по грязи, все смотрят. Я же говорю -- "ведь мы давно выяснили наши отношения. Ты разве не догадывался? Давно обо всём говорили".
И ещё один -- мы сидели, беседовали со Штарой. Она говорит мне -- "Ну а вы с ним как?". "Что я могу сказать?-- отвечаю, -- Он женат. Я замужем."
Теперь-то уж ты наверняка едешь в поезде. Там продают вкусный чай. Сладкий.
Дорогой мой Сент-Джон, как ты сказал -- каждому даётся столько, сколько он способен вынести. Вот я и несу. Думаешь ли ты обо мне?...
Славный мой. Если бы я могла поехать вместе с вами! Быть сейчас рядом -- а впереди -- радостные встречи в Питере. Жизнь в Питере, свободная и счастливая. Рядом с тобой, Рядом с вами -- если ты так пожелаешь.
Плюну на всё и уеду на дачу, к сынуле. Страшно соскучилась по нему. Страшно. Если ехать в Питер -- только с ним. Для этого нужно обретать финансовую самостоятельность. Да.
Счастливого дня, Сент-Джон. Я пожимаю твои руки. Мне остаётся только одно -- быть сильной, другого выбора нет...(я не плачу, заметь.)
Сегодня утром как-то по-осеннему холодно: словно было, было лето -- и вдруг наступила осень. (и вдрук !) Всего наилучшего!
(жёлто-золотистая, потому что гордячка, и плакса)
27(28).06
Добрый вечер.
Вот ещё один день -- и одна ночь.
Сегодня я посетила литературный кружок, страшно не хотелось ехать, я "опоздала" на.... 3 часа? Может, и больше. Ужасно.
Как и обещала тебе, я не плачу. Сегодня был какой-то городской праздник -- шумно, толпы народа, жарко. В городе. Но мне это было всё равно.
Я только что пришла с прогулки -- ходила гулять в ТУ сторону. Я думала, что мне будет тяжело видеть эти места. Но, ты помнишь тот пригорок под ветками сосны, как под шатром -- ты представляешь, он весь зарос синими колокольчиками! Настоящими, очень красивыми синими колокольчиками. И душицей -- это такая целебная, чайная травка, я пришлю её тебе. Так что вот. Наше место стало очень приятным, очень красивым -- столько там разных душистых травок и цветов.
Оказалось, что очень приятно там бывать. Это место -- словно бы сохранило наше присутствие -- твоё и моё. Я приду туда как-нибудь снова.
Спокойной ночи, дорогой Сент-Джон. Приятных снов.
20:54 Снова идёт сильный дождь, гром в небе. Очень свежо. Очень приятно.
Ещё забыла сказать, что сегодня видела красивую, большую бабочку. Выходила утром на балкон, собирать бельё -- и вдруг эта бабочка залетела! Села прямо передо мной, на цветное полотенце. Как будто чей-то привет, пожелание доброго утра. Я подумала, что это пожелание от тебя. Не знаю -- ты словно бы и не уезжал вовсе, будто кто-то другой вместо тебя уехал в Питер. Будто ты всё ещё рядом со мной. Такое у меня ощущение. По крайней мере в эти дни, когда я дома одна.
(бабочка была очень красивой, большой, -- траурница)
28.06 (11:03)
Доброе утро, Сент-Джон.
Сегодня я ночевала одна. Вот, ничуть не боялась.
На ночь принесла нашей морской свинке много травы, и он, наевшись, решил устроить себе променад -- взломал клетку и шарился по дому (по кухне). В темноте. Было забавно.
Проснулась поздно. Снова все сны( почти все) -- были связаны с тобой, с институтом. Будто бы я пришла в институт -- а твоя учительница -- вовсе не педагог, а доктор. И давай смотреть мои уши, нос, голову, и говорить, что всё у меня плохо. Какой-то студент, совсем мальчишка, сидел в этой аудитории. Я только по улыбке потом и по стеснению поняла, что это ты. В конце -- я достала кусок ваты, весь в крови (я тоже тебя стеснялась).
А потом я, зачем-то, в аудитории М* мыла пол, наводила порядок. И вы с Таис там были. Таис была сердита. Ты, вроде как, сидел-сидел рядом с ней, а потом куда-то исчез, вернее ушел. Да! Пришли люди -- маленького роста женщина (сначала я её приняла за девочку), и с ней мужчина. Они спрашивали --"мы вот тут хотим увидеть двух художников, о которых у нас (среди верующих?) много говорят. Что они пишут очень хорошо, духовно. Одного зовут (* Сент-Джон). Мы его сюда искать пришли." И Таис сказала, что ты куда-то ушел -- ты всегда так, и лучше тебя не беспокоить, лучше тебе побыть одному. И ещё (до этого) сказала мне, указав на твоё солнечное сплетение, что у тебя мало сил, силы быстро уходят(растрачиваются), это со всеми творческими (гениальными) людьми так. Я же подумала, что это упрёк мне, что ты растрачиваешь свои силы на меня.
Потом, когда эти люди собрались уходить, не увидев тебя -- я постаралась их утешить. Я что-то им сказала -- не помню что. Типа того -- что он скоро придет, не переживайте, вы его непременно увидите. Но сказала это наравне с Таис -- и как-то смутилась своей смелости.
Потому что столько раз видела тебя во сне -- поэтому не хотела просыпаться. Сплю и сплю, одна. Как будто силы накапливаю, я так думаю -- так всё лениво, неспешно.
Настраиваюсь, и всё никак не могу взяться за "**".
Добрый вечер, милый!
Третья по счёту ночь в одиночестве. Даже забавно!
У нас установилась тропическая погода -- т.е. с утра солнце, а вечером дождь. Влажно, сыро, мокро. Грустно без сынули.
Сегодня (вот лентяйка!) весь день спала -- и знаю отчего, оттого что нет чая и завариваю душицу. А она успокаивающе действует на нервную систему. Ещё -- читала "Оливера Твиста". Много мыслей о Диккенсе. Как хорошо, что мы тогда посмотрели "Сверчка"! Я помню эту постановку, и, когда читала книгу, узнавала язык. Описания работного дома, бедных кварталов Лондона -- очень реалистичные, ужасные. Это читать тяжело. Без сомнения, это реализм. Но понятие реализма -- очень расплывчато... Убеждённость Д. в том, что природные качества человека -- ничем нельзя испортить -- спорно... А зачем же тогда воспитывать детей, в чём смысл этого процесса?
В конце книги -- описывается зверское убийство бедной девушки, Нэнси. И раскаяние убийцы, его неприкаянность -- что он нигде в мире теперь не может найти себе места, как Каин. Его тоже преследует всюду тень, призрак. Что касается евреев -- Таис говорила, что Диккенс как-то уж слишком зло их (его) описал -- так разве евреи никогда не были корыстолюбивы? Кстати, именно евреи придумали работные дома. В книге даже есть пометка, что Д. достоверно описал это место. И если это так -- то это хуже тюрьмы. Потому что человек мог родиться в работном доме -- и умереть в нем, бесплатной, даровой, тупой рабочей силой. Это капитализм.
Но, опять же, как в спектакле, так и здесь, я отметила некую ... неоднозначность добра. Герои книги счастливы -- уединившись, замкнувшись в собственном мире. К тому же один из них становится священником. А Роз -- девушка, которую он любит, идеал добра и красоты в книге -- женой священника. Остальные добрые персонажи -- все мужчины, мальчик (Оливер), и пожилые дамы (две). Что-то до боли похожее на общину. Тесный мир узких лиц, деревня, проповеди, рай. Лондон -- остаётся далеко, с ним больше не соприкасаются.
Кто знает к каким выводам придешь ты -- и я -- со временем, побывав, к примеру, в том же Питере? И это -- самое малое. Быть может, действительно, милее вот этих сосен за окном, в предзакатном солнце, милее запаха дождя и травы -- ничего не сыщешь. Если к тому же есть любимое дело, и любимый человек рядом, тот кто понимает, кто разделяет и мысли и чувства, и душой чувствует когда тебе плохо -- даже мысленно -- может поддержать...Если есть сын, которого любишь, о котором заботишься. По-моему, тогда любой труд в радость. Кто знает, может быть Диккенс прав? : "А мне, Онегин, пышность эта, всей этой жизни мишура..." Это уже из "Е.О".
Так что, милый Сент-Джон, по-моему я жду. Я всё ещё жду этого странного счастья. Ведь забавно, что наш пригорок зарос синими колокольчиками! А колокольчик -- это постоянство.
Милый, милый, славный мой. Славный мой Сент-Джон. Пожимаю твои руки, и прячусь в них. Господи, порочное я существо!( по Диккенсу). Но все, каждый из нас хочет счастья. Даже морской свин. Он кстати стал пушистый, белый и довольный жизнью.
Завтра вы приедете в Санкт-Петербург. Интересно, когда ты напишешь мне письмо, как скоро я его получу?... Я жду, жду... До свиданья. Спокойной тебе ночи.
………………………………………………………………………
(продолжение следует)