Градиент - 2П. Книга 1

Владимир Митюк





Градиент - 2П




Роман

Книга первая







Санкт-Петербург

2010



УДК
ББК




Митюк В.В.

Градиент – 2П: Роман / В.В.Митюк – СПб
– 200 с.


… если такая жара постоит с месяц, будет и дальше, то наверняка Гренландия растает к чертям собачьим. Но Гренландия вместе с ее ледяной шапкой была далеко, гораздо дальше, чем завтрашний приезд семейства и предстоящие разборки, и возможные объяснения…. И еще дальше, нежели запотевшая бутылка.
… Сомнений не было, эта чужая симпатичная женщина и есть жена того, другого Семена второго, или 2Семена, то есть, – жён2. Она его признала,  и ему стало жалко эту самую Марину Ароновну, – ведь женщина не подозревала, что он вовсе не он.  Еще один человек, принявший его за своего….  Но для нее, то есть для жён2, это незнание являлось знанием, она знала 2Семена, и, скажи он об этом, в лучшем случае приняла его за сумасшедшего.



© Copyright: Владимир Митюк, 2010

ISBN
 
От автора

Уважаемые читатели!
Вашему вниманию представляется первая книга романа “Градиент-2П”, именно в том виде, в котором она издана в СПб, издательстве “Любавич”. Автор лишь убрал расстановки переносов для удобочитаемости, а отнесение к жанру эротическая проза обусловлена тупой позицией автора - без любви не бывает ничего, что он и реализует в браке, длящемся…. Да, долго. И счастливо.  И не мешает конструировать ситуации, в которых и сам не в силах разобраться….
…
К сожалению, автор не получил ни одно отзыва на главы этого романа, и публикация продолжения на сайте зависит от Вашего интереса….
Пишите рецензии, желающие получить печатный экземпляр - в СПб, могут обратиться на мое мыло:
vmityuk@mail.ru, или с тем же на рамблере vmityuk@rambler.ru, и vmityuk@km.ru, и т.д. и в блоге.
от Вашего внимания зависит - будет ли автор выкладывать продолжения на сайт…. 
 



Пролог.
 
1.
Семен ворвался в вагон чуть ли в момент закрытия дверей, ухитрившись не разбить пакет с пивом, не успел засунуть в рюкзак. И занял место у окошка. На удивление, в эту пятницу электричке, доходящей до его станции Х, не была заполнена. Перевел дух. Не стал осматриваться,  просто откупорил бутылку, использовав оконную раму, прикрыв горлышко, и вылил в себя содержимое. Практически одним глотком. И на несколько минут замер, пока приживалось. Принесло ли это действо облегчение – сомнительно,  но помогло развеяться. Он,  как и все в вагоне, ехал по своим делам, и ему не было никакого дела до прочих пассажиров. Совершив сие крайне необходимое действо, Семен, наконец, оглядел бегло вагон, не заметил ничего примечательного, вздремнул, выпитое и неправильно завершившийся рабочий день благоприятствовали. Минут так десять, пятнадцать, ибо пекло, несмотря на наступающий вечер. А сидел на солнечной стороне и ехал по своим делам, так едут и все, и был озабочен, попробуй, поищи радостного и довольного…. 
Транспортные соседи его тоже пребывали в устало-изможденном жарой состоянии, и усиленно потребляли жидкость, – кто ублажал себя “Спрайтом”, кто – “Пепси”, но больше пиво, сорт не важен, главное – похолоднее. Наиболее отчаянные  рисковали побаловать себя расплавленным мороженым, и зря – оно, будь то крем-брюле или пломбир, однозначно растекалось между пальцами и прилипало к чему только возможно. И возникала неразрешимая проблема – мучиться до следующего свидания с водой или облизывать липкие пальцы. Иного выхода не было – кто, как мог, обходился тряпочками, салфетками,  носовыми платками, наиболее сообразительные вытирали руки о сиденья, с обратной стороны, наивно полагая, что никто не заметит. Семен еще раз мельком оглядел вагон, никого знакомых. И хорошо, он не испытывал ни малейшего желания общаться с кем бы то ни было, и вести пустые разговоры. Семен убедился, что был прав, выбрав электричку, и не поехал на машине, избежав долгого стояния в пробках, и маневрирования среди спешивших на дачные участки граждан. И не расслабиться, какое уж тут пиво!  А что жара – ее он переносил легко, от станции совсем недалеко, минут десять-пятнадцать неспеша. Но сегодня был не совсем прямой поезд, и путь увеличивался в два раза. Зато….
Глядеть на замылившийся пейзаж было влом, он извлек свежий номер “МК”, пролистал его, задержал внимание на спортивной страничке, политическом обзоре.  Вздохнул, перешел к разделу анекдотов. Да, он это слышал или читал лет этак двести назад, принялся за кроссворд. Почти все слова оказались ему знакомы, кроме тех, которые обычно вставляются для того, чтобы сделать его не решаемым – типа растения какого-то семейства или города на юге экзотической страны, которого – он как-то проверял – и в атласе то нет. Покончив с кроссвордом, Семен допил остававшееся пиво, и решил, по приезду на станции взять еще парочку, а выпить не сразу, положить в холодильник на даче, где их ожидала предусмотрительно оставленная в прошлый приезд бутылка прозрачной. И приступить к священнодействию d’apres, while… Короче, достигнув нужной кондиции. Или по желанию. А на сон грядущий – он предвкушал, он и достанет ее, настоящий московский “Кристалл”, и пропади все пропадом… 
И можно сделать вывод, что Семен пребывал в состоянии перманентной депрессии – явные проблемы на работе и скрытые – дома. Послать все, и уехать в Тамбов или Саратов, без шуток, там освободилась должность зам главного инженера, квартира в собственность, и Семена усиленно сватали. И начать новую жизнь, не разорвав, но размыв старые связи.  Неплохой выход…
На промежуточных станциях народ входил и выходил, но, несмотря на то, что была пятница, интенсивного движения не наблюдалось – большинство уже прописалось на даче, или уехали с утра,  Семену оставалось мучиться на работе еще месяц, и именно столько ему отвели на принятие решения. Сейчас же он использовал представившуюся  возможность не корпеть в цеху или КБ, а слинять на выходные.  Развеяться и послать все…. нет. На даче он отдыхал, даже занимаясь тупой прополкой грядок или поливом. И думал. А он не имел ни воли, ни силы, и, как подозревал он сам, даже желания противостоять обстоятельствам. Совершенно неожиданно навалились домашние  проблемы. Близнецы не радовали, старший с грехом пополам окончил институт и женился, второй, ранее подававший определенные надежды, стал совсем неуправляемым.
…
Закрадывалась тревожная и неизбежная мысль – обязан ли он разбираться с  внезапными проблемами, или…. Послать? Решиться не мог, но напряжение возрастало, и выход не просматривался… 
…
По вечерам Семен, возвратившись с работы, на скорую руку перекусывал, садился перед телевизором или лениво занимался ремонтом. Нескончаемый процесс вызывал раздражение не только у него, но и у законной супруги Маши. Ведь сделать оставалось чуть-чуть, чтобы закончить, но именно это и стало камнем преткновения, то одно, то другое – затягивает. И Семен ждал ночи, чтобы забыться в объятиях любимой жены, если та была в настроении, утром встать, автоматически умыться, побриться, затолкать в себя пару бутербродов и отправиться на службу. А Маша была в настроении все реже и реже, и Семен понимал, что главной причиной того был он сам. 
Возраст их, по общепринятому мнению, приближался к критическому. Мария, также устававшая на работе, не испытывала желания близости. Или испытывала, но не проявляла. Семену винил себя за то, что не смог сделать жену счастливой, и даже сомневался в своих мужских способностях, но о возможности проверить с другой женщиной… Подобную мысль Семен отбрасывал сразу, он не представлял, что подобное может вообще произойти. Мария была более чем красива, и это тоже добавляло. Они были ровесниками, но в свои сорок пять она выглядела, как конфетка. В отличие от Семена – по его собственному ощущению, которое, в принципе, могло обманывать. И угнетало…. Старался держаться в форме, безропотно и охотно выполняя любую физическую работу на даче, без малейшего напряжения, но…. 
Мария же, в свою очередь, тяготилась не внешностью или здоровьем, а возрастом, причем совершенно необоснованно. Как-то раз он попытался намекнуть, что, мол, зря, и у них может хорошо получиться, но она отмахнулась, и он наткнулся на ледяной взор. Пойти налево? Не мог, Маша по-прежнему была любима и желанна, пусть в обратном не был уверен…. Он чувствовал себя полностью опустошенным. И прекрасно понимал, что не сделал многое из того, что должен был, как мужчина, а часто разменивался по мелочам, что привело к тому, к чему привело. В глубине души Семен подозревал, что он далеко не последний человек во всех отношениях, многое у него получалось весьма сносно, и даже женским вниманием он не был обделен, но относился к этому философски. Это, то есть внимание, льстило его самолюбию, не более, со всеми был одинаково доброжелателен или наоборот, и сердце его билось ровно. Семен мог посмотреть на хорошенькую женщину, изредка ловил ответные, возможно, обещающие взгляды, и лишь посмеивался про себя. Он считал это вполне естественным, вот и сейчас, почувствовав случайный взгляд, первым делом осмотрел себя – нет, все в порядке. Носки свежие, молния на ширинке не разъехалась, на футболку не пролито ни капли пива. Удовлетворенный этим фактом, Семен углубился в газету, отгородившись от неизбежных соседей. Но не читалось. Перевернув очередную страницу, приметил девушку, сидящую наискосок от него в другом ряду тоже напротив окна. Ранее ее загораживала подвижная тетка, с мороженым, капающим на пол, но на предыдущей станции вышла. Девушка увлеченно читала книжку, и хрустела соломкой – рядом, на сиденье, стоял объемистый пакет. Светлые, почти до пояса, слегка волнистые волосы почти закрывали ее лицо, она неуловимым движением откидывала их, перелистывая страницу. Коротенькая юбочка, практически не закрывающая стройных загорелых ножек, и беленькая кофточка, расстегнутая именно настолько, на сколько это необходимо для соблюдения приличий.
И побуждения заглянуть – а вдруг там скрывается нечто уникальное? Семен не был исключением, несколько дольше задержал на ней свой взгляд, незнакомка почувствовала это, но только на мгновение оторвалась от книжки, и мило улыбнулась. Ему стало неловко, и он опять уткнулся в газету, но не мог удержаться от искушения еще раз взглянуть на девушку. Несколько взглядов могут сказать больше, чем длинные заранее подготовленные речи. И, если сквозь эфир, не затерявшись в потоке сознания, проскользнет искра, тоненький лучик…. И мгновенно сблизит людей, ранее и не помышлявших о встрече.  И это моет перевернуть всю жизнь? Но далее следовал тупик – зачем? Его потенциальные возможности ограничивались изображением в зеркале. Неподконтрольные процессы проходили в подкорке, подсознательно, но насколько затрагивали реальную жизнь, ему было невдомек.
Электричка подошла к его станции, и Семен, в последний раз взглянув на девушку, уже не скрываясь за газетой, и с некоторым сожалением покинул вагон. Он постоял на перроне, подождав пока тронется электричка. И, когда с ним поравнялось окошко,  увидел девушку, которая смотрела именно на него, и как ему показалось, с некоторым укором. Он недоуменно пожал плечами – типа ну, мол, так, а она махнула рукой и отвернулась. Семен вздохнул и спрыгнул на рельсы. Несмотря на этот эпизод, или благодаря нему, настроение чуть улучшилось, и он решил взять не две, как предполагал, а три бутылки пива, и реализовал свое намерение в ближайшем магазине, купив четыре “Невского”. Пятую, сверх нормы, решил выпить по дороге, ясно представляя, что по такой жаре лучше бы это сделать дома. О девушке  забыл почти сразу, чтобы никогда уже и не вспомнить. Ну-ну.
Управлять ситуацией Семену не дано. Он так считал. Не предполагая, что судьба может подкинуть ему.
И мы тоже не знаем.

2.
Минут двадцать Семен шел по пыльному асфальту центральной улицы поселка, – плата за сэкономленное на ожидание время, не прямой поезд. Он выбрал тенистую сторону, в почти шесть вечера, а  солнце и не думало сдавать позиции. Семен ее спешил. Дойдя до моста через не успевшую обмелеть речку, отлил в кустах, сел на бережок, откупорил очередную, отпил несколько глотков, и пошел вдоль берега, периодически останавливаясь продолжить процесс, под сенью не часто встречающихся в других местах области лиственниц. Их было не так много, но радовали глаз. И настроение непонятным образом улучшалось. В мозгу засвербела старая, почти забытая песенка – “Старый клен, старый клен…. Старый клен стучит в окно…” Но это пролетело мимо… “Оттого, что ты мне просто улыбнулась”….   Семен вспомнил доброжелательный и независимый взгляд девушки…. Поднял голову – сейчас он как раз устроился под кленом….  Неужто?  Он покачал головой, из памяти возникло другое воспоминание – в предыдущий, так сказать, кризис… Он задумчиво сидел на скамейке, с бутылкой, и пытался найти выход из вполне тривиальной ситуации. К нему подсел паренек, лет на десять моложе – ну что ты пригорюнился, видишь, мы живы, здоровы, солнышко светит.… И улыбался так искренне, что Семен дрогнул, достал из кейса несколько банок. – “Давай, еще по пиву, не расстраивайся, все будет пучком”. Так и получилось, паренек ушел, а Семен…. Действительно, проблемы показались мелкими, он их благополучно решил…. Но почему сейчас?   
И его пробило, стоило дойти до своих владений. У их семьи была не дача в общепринятом смысле, а простой деревенский дом в выселках на берегу реки, чем он внутренне гордился, не выносил большого скопления людей, а уж на отдыхе, увольте, и порядков дачных кооперативов. Он прошел вдоль забора, удовлетворенно отметив, что его посадки набирают силу, даже весьма неудачно высаженная картошка. Не вошел в калитку возле парника, которой иногда пользовались, чтобы срезать путь, а обошел кругом.  В палисаднике уже отцвели пионы, зато распустились маленькие, похожие на гвоздики, цветочки, анютины глазки и высокие красные и оранжевые лилии. Названия присваивал сам, не заботясь о реальном соответствии, правильные запомнить? За неделю отсутствия трава перед домом подросла, надо бы скосить завтра утром, по свежей росе, если та, конечно, выпадет. И купить газонокосилку-триммер, повесил на шею, включил в розетку и вжик-вжик.
Вошел в калитку, автоматически полез за ключом, но дверь и выходящее во двор окно столовой были открыты, доносился веселый смех. И Семен вспомнил – именно на эти выходные собиралась приехать невестка Елена с подругой, и вот. Их только не хватало, присутствие девчонок вызвало необъяснимое раздражение, и чуть не затмило наметившийся позитив. А ведь именно сегодня Семену необходимо было побыть одному, он смирился, и принял как данное. В очередной раз. Поднялся на веранду, пошумел, обозначил свое присутствие, оставил сумку в сенях. Девушки сидели за столом на кухне и уминали клубнику. Со сливками. Одеяние их, по такой жаре, было более чем скромным, то есть его почти не было, и потому, увидев входящего Семена, они прыснули, прикрылись ладошками и убежали в комнату. Пока он снимал обувь и раскладывал вещи, они появились в почти цивилизованном виде, заключавшемся в накинутых на голое тело рубашках. Невестка Лена представила свою подругу:
– Семен Петрович, это Танюша. Мы с ней хозяйничали, не возражаете?
– Молодцы девочки, – похвалили Семен, порядок идеальный. Он не лукавил – пол чисто вымыт, обувь, наконец-таки очищенная от грязи, сам он собирался, но руки не доходили, выстроилась в почетном карауле около двери, и вообще, все блестело.
– Как доехали? – поинтересовалась невестка, жена старшего из близнецов, – и почему не на машине?
– Вполне нормально, и даже до конца не дожарился, – пошутил Семен, – а на машине из города не выехать, пятница и шоссе ремонтируют. А вы, небось, из речки не вылезали? – получил утвердительный ответ, – и я пойду, окунусь, а уж потом за дела.
– Ужинать будете?
– Не откажусь, но позже, и чего-нибудь легкого, а сейчас – в воду.
– Не перекупайтесь, – засмеялась подруга, он взглянул на нее, их взгляды на мгновение встретились, и Семен понял, что пропал…. Подобное случается чрезвычайно редко, но вот…. Чур, меня, чур – но в сознании отложилось. Переоделся, непривычно надел шорты, присутствие девушек обязывало, взял полотенце из стопки в комнатном шкафу, и пошел к речке, благо всего-то метров сорок-пятьдесят. Спустился по ступенькам деревянной лестницы, разделся и положил вещи на соседскую лодку. Лестницу соорудили в прошлом году – Семен напилил ступенек, двенадцать штук, сантиметров по семьдесят,  они с соседом копали спуск, вбили столбики, к ним ступеньки, слеги, чтобы держались, и устроили перила. Подобное приходилось делать раз в два-три года, часто поднявшаяся после ледохода вода уничтожала их труды, в этом году обошлось. Лесенка уходила в воду, и можно было, держась за перила, погружаться в реку до пояса, оттолкнуться от последней ступеньки, и плыть.….
На другом берегу, напротив, там, где громадная ива почти смыкалась с медленной водой, плескалось целое семейство. Куда ж денешься! Семен не вылезал минут пятнадцать, проплыл по течению, вернулся, смывая недельную усталость и негативные эмоции. Да пошло оно все! Здесь можно хоть ненадолго отвлечься от мирских забот. Посидел на травке, выкурил сигарету, и, не вытираясь, вернулся в дом, успев обсохнуть по дороге. И в половине восьмого жара не отпускала.
Девушки по-прежнему сидели за столом, работал телевизор, шипела сковородка на двухконфорочной электроплитке. Семена ожидала тарелка с дымящейся яичницей, ветчиной, обильно посыпанная петрушкой, укропом, а сбоку красовался новехонький, пупырчатый огурчик. Не зря они готовили парник. Хлеб нарезан тоненькими дольками и прикрыт салфеткой. Семен приятно удивился этому обстоятельству, вышел в сени и принес пива, поскольку пить водку в такой компании постеснялся.  И, честно говоря, по жаре не очень хотелось. Девушки искренне обрадовались, – пиво было свежее, вкусное и холодное, и составили ему компанию. За непродолжительным ужином – после пива девушки удовлетворились клубникой, пусть не сочетавшейся с пивом, много ли им надо,  рассказали какую-то ерунду, он не врубался, проблемы уходили постепенно. Он сообщил, что Лешка приедет завтра, если сегодня закончит дела. И Мария тоже, отдохнуть от трудов праведных. Все будет, как заведено. И это омрачало.
Говорила больше невестка,  а ее подруга в основном молчала. В отличие от очень худенькой и почти воздушной Елены, Татьяна, лишь немного уступая ей в росте, была более мягкой и женственной. Красиво очерченный рот, чуть вздернутый носик, большие темные глаза и длинные ресницы. Обе девушки были весьма симпатичны и привлекательны, и оттого Семену стало немного грустно, возможно, это объяснялось его общим настроем, или осознанием безвозвратно уходящего времени. Он пытался поддержать разговор, иногда отпускал остроумные замечания, участвовал, но ждали дела, и он был рад этому обстоятельству, ибо смотреть на подругу было совершенно невозможно. Грех.
И Семен отправился на хозяйство. Непуганые стаи дроздов оккупировали грядки, стоящее страшное пугало было по барабану, выбирали самые спелые, особенно с краю, ягодки. Внутрь, в переплетения листьев и не удаленных усиков, они пока не добрались. Семен обнаружил присутствие, и ненасытные птицы упорхнули на исходные позиции, внимательно наблюдая – за хозяином делянки, уйдет, им снова обломится.
Семен нагнулся, и раздвинул кусты и вдруг увидел в междурядье лягушку, которая, вполне законно претендуя на свою долю урожая, сидела в тенечке на задних лапках, а в передних держала сочный плод. Семен покачал головой, но сгонять зеленую не стал. У него было какое-то суеверное отношение к лягушкам. Подошла Татьяна, тихо, он не заметил:
– Ой, что это такое?  – девушка была  искренне изумлена. 
– Вот лягушек развожу, – они полезные, пусть побалуется, – как можно более серьезным тоном сказал Семен.
– А разве такое бывает? – девушка нагнулась и осторожно потрогала лягушку травинкой. Пучеглазая  обиженно посмотрела на свою обидчицу, но добычу не выпустила, чуть отпрыгнула в сторону. 
– Что поделаешь, природа, живность борется за существование….
… Девушка нагнулось, и нечто вожделенное чуть не выпрыгнуло наружу. Девчонка могла этого вообще не заметить, но Семен… Понятно, для нее он был не то чтобы неодушевленным предметом, но чем-то весьма к нему приближенным. Она и не думала провоцировать….  А взгляд его – почти непроизвольно – скользнул туда, куда вовсе не следовало, и все, оторваться невозможно, просто наваждение? Очередное разочарование, но Татьяна выручила, сказав:
– Наверное, в такую жару жидкости не хватает, вот здесь и пасется, – Семен согласился, – не будем ей мешать, в кой веки счастье привалило, – вздохнул, и пошел включать насос, настало время вечернего полива. Девушка увязалась за ним:
– Вы чем-то озабочены, да? – будто чувствовала его состояние. Семен неопределенно пожал плечами, – как она могла догадаться:
– Как обычно, без определенных сложностей не бывает. Продолжать бессмысленно, ни к чему нагружать молодую женщину своими проблемами.
– Помочь? – и так ненавязчиво, и Семен сказал, что он сейчас будет поливать огород из шланга, а она может проследить, чтобы тот не выдернулся, и полить из лейки зелень и огурчики, полив должен быть аккуратный и бережный:
– А не боишься босиком? 
– Нет, ступни нужно массировать, а здесь мягко и земля теплая, и река рядом. Семен согласился, но сам в огороде ходил в шлепках, по привычке. Включил воду, насос заработал, он пошел вдоль грядок, обильно поливая жадно впитывающую влагу почву. Татьяна не отставала от него, а ему было невмоготу отвести взгляд от ее ладной фигурки, и это было приятно и неожиданно и неправильно одновременно.
Через полчаса все было закончено, инструмент убран, парники решили не закрывать на ночь. Время вечернего чая – с клубникой, легким печеньем и разговорами. Он заметил, что девушки, утомленные жарким днем, позевывали. Пора готовиться ко сну, мешать им не следовало.
У Семена же был свой план, отступать от которого он не собирался. В холодильнике ждала своего часа прозрачная, еще с тех выходных, свои огурчики, сало, лучок – все на месте…. Поднимется к себе на верхотуру, продегустирует в одиночестве, без помех, наедине с невеселыми мыслями, настроение поднимется, и на боковую. А сначала – искупнуться на ночь, новости по старенькому телевизору его не интересовали. Что ждать-то?
… 
По “Маяку”, передавали что-то раздражительное, воздух по-прежнему был пронизан дневной жарой, бедные кузнечики, заглушаемые криками птиц, надрывались в ночи. Голодные дрозды, пользуясь отсутствием хозяев, пикировали на созревшие ягоды, составляя конкуренцию прожорливым лягушкам. Семен лениво похлопал в ладоши, птицы также лениво поднялись на несколько метров, расселись на деревьях….
А ночь все не наступала, не спеша занять отведенные ей полчаса, допускаем преувеличение.
Все, скорее на берег, а потом подняться на верхотуру,  облюбованную для летних ночевок – никто не будет трогать, и по-настоящему расслабиться. Только сначала отнес припасы наверх, добрав укропа, прихватил бутылку ледяной воды из морозилки, завернул в газету и положил в пакет. Салфетки, стаканчики рюмки на месте. Лестница все также шатается, поскрипывает, но надежна. Искупаться и разговеться.
…
Наверху было не так комфортно, но крыша и лежанка были оборудованы, и никто не смоет помешать исполнить задуманное. Столик, матрас, простыни и покрывало, здесь он мог быть в уединении. И комары особо не докучали, этим летом их почти не было. Так что он, приняв на грудь граммов где-то сто – сто пятьдесят, закусив – не чем бог послал, вполне обоснованно рассчитывал сладко поспать часиков до девяти, безмятежно, и отключиться от наседавших проблем. Рассуждая так, Семен надел плавки, накинул рубашку и, взяв полотенце, направился к реке. Раздевшись на середине лестницы, Семен потихоньку вошел в воду, которую будто специально подогрели по такому случаю. Тихое течение не относило в сторону, он доплыл до противоположного берега, а потом пошел пешком по мелким камушкам,  покрывающим русло.
Все, вода в очередной раз помогла, можно расслабиться, посидеть на ступеньке, подняться наверх и проветрить мозги. Отжал плавки, повесил на перила, зачем надевал, спрашивается, никого в округе, слегка обтерся, накинул рубашку. Машинально закурил, и тут же выбросил сигарету – обстановка была настолько безмятежной….  А на речку, – начиная с противоположного берега, медленно опускался туман. Постепенно. Даже не то, чтобы опускался, а плыл по поверхности, и поднимался вверх, к светлому и совсем безоблачному небу. Завтра опять будет жара, – лениво подумал он, дождика как нет, таки не намечается. Сидел, слышал ночную тишину, нарушаемую доносившейся из-за поворота музыкой. Думать не хотелось совершенно, мысли расплавились, и вовсе не собирались в кучку. Семен вздохнул – пора идти, и совершить задуманное, встретить наступающий день, чуть лучше, нежели предыдущий. Пусть и этот не так уж плох.
Спустились краткие сумерки, но ему подниматься было лениво, и он сидел и смотрел на темную, ничего не отражающую воду.
– Ой, Семен Петрович, это Вы? – он услышал девичий голосок и обернулся, – по лесенке спускалась Татьяна.
– Что так поздно? – а что еще он мог спросить?
– разве можно уснуть в такой вечер! Он какой-то непонятный, Вы не заметили? Луна – такой обычно не бывает, и воздух – плотный и …. Как эфир. Кефир.
Семен понял, что имела в виду девушка. Эфир – неведомое сознанию поле, существующее вне зависимости от реальности, пространство, в которое сбрасывается поток мыслей, желания. Божественная аура и еще нечто, неподвластное простым смертным.  Ночной эфир струит зефир, или наоборот? Он не помнил….
– Окунуться перед сном?
– Ага, а Ленка переутомилась, днем перекупалась, я предупреждала, и спит, как сурок.
Гм, сурки летом спят меньше, и здесь не водятся, ну да ладно.   
– Зато проснется раньше всех, и ухватит первую росу.– А как вода?
– Парное молоко, – блин, а плавки-то…
– Так пойдете еще?
– Попозже. Тебя буду охранять, не дай бог, похитят.
– А Вам бы этого не хотелось? – Семен почувствовал, что в этом есть некоторый подвох, в очередной раз внутренне напрягся, и вымолвил нейтральное:
– Конечно, потом отвечать придется….
Девушка неопределенно хмыкнула, скинула халатик ему на руки, оставшись в одних плавках, верхняя часть и до того отсутствовала как класс, top less, спустилась по ступенькам, белея идеальной спинкой, попробовала воду ногой, – какая теплая! – Постояла, будто сомневаясь,  нагнулась, избавилась и от нижней части купальника. К первому Семен уже привык, покачал головой и деликатно отвернулся, не подумав традиционно – мол, что за молодежь пошла, а в очередной раз осознал, что его попросту не берут в расчет. Грустно. 
Вода постепенно скрывала стройную фигурку, и Семен с ностальгией думал. О чем? – А так. И взошедшая луна казалась лишней. И немного опасной. Облака почти закрывали ее, но яркий, с красным отсветом, свет, вызывал беспокойство.
Девушка с наслаждением плескалась в воде, и Семен поймал себя на том, что следит за ней, как за ребенком, – не заплыла бы куда, хотя куда? И в более полноводные годы не отличалась быстрым течением, разве что весной, в пору разлива, а уже летом ее вполне можно было перейти вброд, что он и сделал с полчаса назад. Опасность могли представлять разве что непредсказуемый топляк да плывущие по течению обломанные ветви. Но было тихо, и непонятно.
Татьяна подплыла к мосткам, приподнялась на локотках, но выходить не собиралась. Семен не знал, что делать – то ли опять отвернуться, то ли сделать вид, что ничего особенного не происходит, и выбрал второе. Услышав просьбу, подать халат, – тот висел на перилах рядом с ним, послушно встал с места, спустился на три ступеньки, протянул руку. Опершись на нее, Татьяна вылезла на мостки, отряхивая серебряные капельки, он набросил на нее халатик, изо всех сил стараясь оставаться невозмутимым и не прикасаться к ней. Мало ли что может подумать!  И совсем забыл, что плавки его тоже висели на перилах….  Очумение? Но девушку, похоже, сей факт не смутил.
Она уселась рядом на ступеньку, та узкая, тесно, плотно прижалась влажной ногой к его бедру.
– Правда, хорошо?!
– Да, такой вечер нечасто удается, уходить не хочется.
– А вы обратили внимание, какая луна, и туман? И воздух плотный, вот, смотрите…. Она была права, воздух сгустился еще больше, противоположный берег исчез, туман застилал пространство над рекой, поднимаясь почти до уровня их ступеньки. Полная луна как будто усмехалась, … полнолуние, что скажешь…. На нее наплывало сиреневое облако, с острыми зубьями…. И само небо, казалось, опускалось ниже. У Семена застучало в висках, но были ли это связано с намечающимся катаклизмом? В иное время он мог бы отнести на хроническую метеозависимость. Но происходило нечто необъяснимое, хотя  ни ветра, ни землетрясения…. 
А перед Семеном встала другая, практически не разрешимая проблема – рядом была девушка, как натянуть плавки и куда девать руки? Пока что он опирался левой о верхнюю ступеньку, и рука затекала.
– Ты чувствуешь, что-то в природе изменяется? Что будет завтра? Высокое давление, а облака опускаются, непонятно.
Сказанное Семеном представляло не более чем бессмысленный набор слов, даже не фраз, а непонятный поток….
Но если бы только это!
– Ага. Вы… воздух…. Какой-то фиолетовый, напряженный. Сдавливает….
Фиолетовый – даже не цвет, а ощущения, для Семена был признаком тревоги, он чувствовал это и сейчас, небосвод не сулил ничего хорошего – неужто завтра нагрянет…. Тайфун? В нашем регионе подобного не наблюдалось, как и цунами, землетрясений. Наводнениям отводился другой сезон. Бесконечный дождь? Но подобное было заурядным явлением,  проходило почти незаметно в силу привычности….  Но тревожный тон девушки не мог его не затронуть,  а что сказать….  Он лишь прижал девушку, есть защитник. Но что дальше?
После нескольких минут молчания он услышал:
– Вы не будете возражать, если я пересяду, прохладно?
Он не понял, и промычал нечто вроде, ну да, конечно….  не предполагая, куда переместится девушка…. И что их не будет разделять ни миллиметра. Этого только не хватало. Нет, совсем наоборот, но как вести себя в подобной ситуации? Татьяна же, казалось, ничего не замечала, уютно устроившись на коленях, свесила ножки набок,  и обняла его шею – так удобнее, кто спорит. Семен постарался отключить внесистемные ощущения, и, к собственному удивлению, получилось не среагировать….
…
– Почему небо такое необычное, Вы чувствуете? Почему Луна неправильная, опускается и давит на нас?
О чем она? Девчонка сидит у него на руках, а остальное – имеет ли значение? Но, что делать? Происходящее не подлежит контролю и обсуждению. 
– И очертания берега изменились…
Семену же было не до того…. Лишь бы удержаться, не поддаться мгновенному искушению, иначе все пропадет. Спрашивается, о чем ином мог он думать, обнимая голую девчонку? Задуматься, произнести несколько ничего не значащих фраз, и трусливо уйти от собственных желаний?
А девушка внезапно развернулась, и его губам было некуда деться, и….  Она легко вспорхнула:
– Нет, не сейчас….  Потом…. –  И Семен подумал, что опыт дается человеку не зря, мало ли что придется вынести, она стояла напротив, опершись о перила и придерживая запахнутый халатик…
– А ты знаешь, что до девятого  сентября осталось 66 дней?
– И что? – Татьяне, похоже, до этого было бесконечно далеко, – двойное число зверя – шесть девяток, перевернутых шестерок, раз в столетие бывает, – и мы под этим знаком?
– Я не суеверный, в бога не верю, хотя в душе язычник….
– А в комету? Пролетит, что-то сковырнет, и кирдык всем, катастрофа….
И та же комета, и планеты, и плывущая к экватору Гренландия. 
– И я – тоже катастрофа? – что ж, ей позволено все.
– В некотором роде, скорей, стихийное бедствие. Но, если бы все этим заканчивались …  –  дальше Семен продолжать не хотел, и услышал, вдруг, сбивчиво:
– А я тебе понравилась, да? И ты в мыслях уже?
Семен не ответил, …. и не заметил, что она покраснела, поглощенный собственными переживаниями. Нечто бессвязное и неотчетливое.

3.
Вскоре, ничего не объяснив и не сказав ни слова, девушка ушла в молочную темноту, а Семен еще долго сидел в прострации, не в силах сдвинуться с места….
…
Прошло с полчаса. Ситуация становилась тревожнее, туман заволакивал все вокруг, становился реально осязаемым. Уже не было видно ни поверхности воды, ни противоположного берега. Даже свет взошедшей непонятной луны не пробивался сквозь мглу. А Семен все находился в прострации. Наконец, он с трудом встал, собрал вещи и направился к дому. Определив для себя, что инцидент с Татьяной является не более чем случайностью, а почти невинный поцелуй ни к чему не обязывает. И является ничего не значащим эпизодом. Да, лишь эпизодом в чреде преследующих его неудач. Он постарался убедить себя.
Семен хорошо, практически на ощупь, знал дорогу, и шел уверенно. На востоке, уверенное в себе Солнце пыталось прорезать горизонт, подсвечивая почти приземлившиеся облака. Но мгла не отступала, став еще более ощутимой и весомой. Подходя к дому, Семен чуть обошел одиноко стоящий столб, на котором по случаю летнего времени не горел фонарь,  споткнулся о невесть откуда взявшееся бревно – он точно помнил, что днем его не было, чертыхнулся про себя. Подумал, что утром нужно будет убрать, открыл едва висящую на петлях калитку, прошел через двор, закрыл за собой дверь. И уверился, что сегодняшнюю дозу нужно удвоить, а завтра…. Уже сегодня приедет жена Маша, все встанет на свои места, или так будет казаться, нет такого…. Но откуда бревно, и почему дверь так незнакомо скрипит. Ага, вот еще одна работа.   
…
В полутьме, не зажигая свет даже в сенях, чтобы не будить девушек, – Семен был уверен, что и Татьяна уже спит, открыл холодильник – тот стоял в сенях и достал заветную бутылку из морозильника. Вошел в чулан, чуть не громыхнув тамошней рухлядью, лампочка опять перегорела, завтра заменить, сегодня, лестница слева. Шатается, руки не доходят, и лень. Семен поднялся на чердак и включил свет, его давала единственная лампочка, болтающаяся на крученом проводе. 
Черт, куда же он засунул коробку с закуской? А, вот она, недоступная расплодившимся мышам.   Сиреневая коробка при таком освещении показалась голубой, странно, но не удивительно. Что беспокоило – так это духота, от которой не спасали даже продуваемые щели в простенках и крыше. Зато не донимали изжарившиеся в такой жаре комары.  “Да, – пронеслось в голове Семена, – если такая жара постоит с месяц, будет и дальше, то наверняка Гренландия растает к чертям собачьим”. Но Гренландия вместе с ее ледяной шапкой была далеко, гораздо дальше, чем завтрашний приезд семейства и предстоящие разборки, и возможные объяснения. И уж еще дальше, нежели запотевшая бутылка. К дегустации которой он и намеревался приступить. Постелил на низкий столик салфетку, поставил стопку, бумажную тарелку, пластиковую вилочку, нож, и открыл коробку. Странно, но вместе с огурцами и луком с грядки обнаружил свежий помидор, а  бутерброды…. Вместо сала на черном хлебе – копченая грудинка, на сером. И салфетки, в которые они завернуты, не в синюю полоску, а в цветной горошек. Семен покрутил головой –  с ней пока что было в порядке, паять не отказывала. Ведь он сам, лично укладывал пакет и засунул в коробочку. Оставался вариант – неужто Татьяна успела, пока он сидел на берегу? Ну и детские шуточки. Да ладно, этим  заморачиваться не стоит. Но чувство тревоги – а он уже привык к нему, усилилось. Сейчас выпьем, закусим, – и на боковую. Он взял бутылку и привычным движением открутил крышку. Блин, а это уже серьезнее –  вместо “Золотого кольца” московского завода “Кристалл”, дорогой, специально закупленной для сегодняшнего случая в супермаркете, в его руках оказалась совсем незнакомая бутылка. Но – с акцизной маркой, и запотевшая, … Он покрутил ее –  ясно, не подделка. “Шестизвездная специальная”. Сомнительно. “Была, не была, – решил Семен, – не пропадать же добру”.  Набуравил стопку, понюхал – вроде нормально, и решился.    
А водочка  было холодна и весьма мягка на вкус, что он весьма ценил,  и потому  он приступил к закуске лишь после второй рюмки.  Семен с наслаждением вонзил зубы в хрустящий, только что снятый в парнике, огурчик, отрезал дольку помидора, закусил лучком, бутерброд тоже пошел в дело, он любил копчености, и решил выпить еще пятьдесят. В принципе, он собирался это сделать и раньше, но тут его решимость только окрепла. Мягкое жжение в желудке сменилось приятной истомой, он, наконец, расслабился, и плюхнулся на свою лежанку, с твердым намерением завтра пустить все на самотек, вполне здраво рассудив, что хуже уж точно не будет. То есть он, конечно, уже не рассуждал, но мог бы рассудить именно так.
      Накопившаяся усталость, небольшая доза алкоголя и время  вконец сморили его, и Морфей с огромным удовольствием принял поддавшего Семена в свои объятия. И снились ему летающие шары, взмывающие от поверхности воды, прыгающие за ними дельфины, превращающиеся в русалок с лицами знакомых женщин, укоризненно качающих головами, и падающие на них сверху зеленые бумажки. С портретами заморских президентов. Семен протягивал к ним руки, но ускользали и те, и другие. Шары лопались, и опавшими лепестками тянули к нему свои безжизненные руки. Наверное, к дождю, – подумал Семен во сне, но это шелестел ветер зелеными листьями почти касающейся крыши яблони.
…
Под утро, часа в три – позже Семен провел обратный отсчет, проснулся, услышав скрип лестницы – кто-то поднимался в его владения. Спросонья не сразу сообразил, а потом сердце ёкнуло – неужто? Он сполз с невысокого топчана. И понял.
– Давай руку, осторожно, здесь балка. Да, вот сюда. Пролезай.
– Не ждал? Это я. Не могу заснуть. А ты хорошо – соблазняешь молоденьких девушек, и после этого спишь, как…
Отделить сон от реальности, возможно ли?  Семен протер глаза, но девушка не исчезала. Неудачно пошутил:
– Что-то не вижу соблазненных…. А пульс – за сотню, это точно….
– Так за чем же дело? – неуловимый шепот, и скользящий с плеч халатик… 
…
Семен боялся повернуться, чтобы не потревожить девушку. Сон ее был абсолютно спокоен, она расслабилась в его объятиях, и это оказалось это абсолютно естественным… 



 




Часть 1. Переходный процесс

Глава 1

… Через некоторое время, не объяснив и не сказав ни слова, девушка ушла в молочную темноту, оставив мимолетный поцелуй, а Семен еще долго сидел в прострации… Семен не был гулякой, обычно его тянуло больше выпить и поговорить. Обсудить мировые проблемы, футбол и хорошенько посидеть. Его размеренная, пусть и не очень счастливая жизнь, была нарушена появлением молодой и привлекательной женщины. Пока  ничего криминального не произошло, ну, подержал на коленях девушку, погладил. И что из того, что она была абсолютно голой и не стеснялась его абсолютно. Вывод был неутешительным – его просто-напросто не принимали в расчет, вот какие дела. Он усмехнулся, подобрал полотенце и плавки – нужно повесить сушиться на веревочке во дворе, нехотя встал, и направился к дому, решив удвоить прописанную себе дозу.
На востоке уверенное в себе Солнце уже прорезало горизонт, подсвечивая приземлившиеся облака. А землю окутывала мгла, и даже ранние пташки еще спали. Подходя к дому, Семен чуть не споткнулся о ни весть откуда-то взявшееся бревно, чертыхаясь, и злясь на себя, как не заметил раньше, открыл калитку, прошел через двор, закрыл за собой дверь. В сенях гудел холодильник, а в морозилке ждала своего часа заветная  бутылка. Вошел в чулан, осторожно, надо бы убрать рухлядь,  по шаткой лестнице, стараясь не скрипеть, поднялся на чердак. В темноте долго не мог найти пластмассовую коробку с нехитрой закуской, положенной в другую – мышей развелось, а изводить их было лень и жалко. Нашарил пыльный выключатель, – его чердак освещала единственная лампочка, болтающаяся на крученом проводе. Сиреневая коробка при таком освещении показалась голубой, но это не волновало Семена. Что беспокоило – так это духота, от которой не спасали даже продуваемые щели, воздух застоялся. Не донимали изжарившиеся в такой жаре комары.  “Да, – пронеслось в голове Семена, – если такая жара будет и дальше, то наверняка Гренландия растает к чертям собачьим”. Но Гренландия вместе с ее ледяной шапкой и глобальным потеплением была далеко, гораздо дальше, чем завтрашний приезд семейства, предстоящие разборки и возможные объяснения. Но Семена это не волновало, его охватила апатия, избавиться от которой можно только одним способом. А то, что девушка сидела у него на коленях – по этому поводу он не чувствовал ни малейшего угрызения совести, мало того, ему стало казаться, что так и должно быть. А странным показалась его забывчивость, – он твердо помнил, что в прошлый свой приезд запихал в морозилку бутылку “Дипломата”, а держал в руках какую-то шестизвездную водку. С глянцевой этикеткой и несколькими зелеными полосками. “Странно, но и эта пойдет”. Меж тем незнакомое зелье оказалось холодным и мягким на вкус, и он приступил к закуске лишь после второй рюмки. Нашарив в коробке бутерброд с подсохший бутерброд с салом, помидор, Семен с наслаждением вонзил в него зубы, закусил лучком, и решил выпить еще пятьдесят.  “Постой – постой, сам себе думаю, а помидор-то, откуда взялся?” Но третья прошла еще лучше, он плюхнулся на свою лежанку, с твердым намерением завтра пустить все на самотек, вполне здраво рассудив, что хуже уж точно не будет.
Накопившаяся усталость, небольшая доза алкоголя и время  вконец сморили его, и Морфей с огромным удовольствием принял его в свои объятия. Семену снились летающие шары, взмывающие от поверхности воды, прыгающие за ними дельфины, превращающиеся в русалок с лицами знакомых женщин, укоризненно качающих головами, и падающие на них сверху зеленые бумажки. Семен протягивал к ним руки, но ускользали и те, и другие. Шары лопались, и опавшими лепестками тянули к нему свои безжизненные руки. А он мчался за ними на чудной танкетке, которая сама выбирала путь. Наверное, к дождю – мог бы привычно подумать Семен, но уже крепко спал.
Но не долго – уже под утро он почувствовал, что его кто-то тормошит. Семен повернулся на бок и с трудом открыл глаза. 
– Семен, это я! – услышал он, и не сразу смог сообразить, жена его так не называла, привстал на своем ложе, протянул руку и коснулся наклонившейся над ним Татьяны. 
– Что случилось?
– Мне страшно, –  в полутьме увидел испуганное и недоуменное лицо девушки.
  – Не бойся, – непроизвольно вырвалось у него, он еще хотел сказать, – дочка, – но рассудил, после всего это было бы неправильно, – я же здесь, и ты. Все спокойно, дом не горит, земля не трясется. Фраза выглядела, по меньшей мере, нелепо, но  другой Семен не придумал.
– Нет, что-то не так, я не понимаю, не понимаю. 
– Что – не так?
– Да все, абсолютно все! – девушка чуть ли не рыдала. Семен обнял, прижал к себе, и стал нежно гладить по голове, – все не так! – уже уверенно сказала Татьяна, высвобождаясь из его объятий и одежды, – ты меня успокоишь, да? – он понял, какое последует продолжение…. – подожди, – хотя он не спешил, – я…. Ты можешь…. Она наклонила его голову….
Размышлять, что подвигло девушку, было бессмысленным и несвоевременным, и не было ничего более реального, чем молодая женщина на его скромном ложе.
… Татьяна моментально уснула, крепко прижимаясь и не выпуская его. Безумное состояние блаженства охватило Семена, девушка была нежна и ласкова. Сон ее был тревожен, она вздрагивала, шептала нечто непереводимое, не отпуская Семена ни на сантиметр. Семену не удавалось заснуть, неосознанное беспокойство вызвали слова девушки – что означает “Все не так!”  Сейчас же мысли его сконцентрировались известно на чем…. Все, разберемся со всем утром….
Пробуждение в объятиях девушки, необъяснимое переплетение, каждая клеточка впитывает неизведанное до того чувство, – чего еще желать, вот только наступит день, приедут семейные, и нужно будет что-то делать. Он наклонился и поцеловал Татьяну. Девушка проснулась, резко привстала, и посмотрела на него с улыбкой. “Все будет хорошо, да, миленький?” – от ее тревоги, казалось, не осталось и следа. Семен вполне искренне соврал: “А как иначе?” – но разве мог или должен сказать иное? Покрывало съехало вниз, обнажив великолепно округлую грудь девушки, особенно прекрасную в утреннем полумраке, и неудивительно, что он вновь почувствовал желание. Я был бы не прав, сказав, что Семен лишь нежно поцеловал Татьяну и с грустью сказал, что надо бы спуститься вниз.
…
Но девушка замотала головой, вновь превратившись в испуганного воробышка:
– Нет, Семочка, не надо, не ходи. Там не так!
– Ты уверена? Так мы сделаем все, как надо. Даже если не совсем так, все равно придется ориентироваться и разбираться по месту. И кому нужно. Прежде всего, кому? Ему? Семейству? Самой Татьяне? И не был уверен, что сможет. Но Татьяна, вдруг став абсолютно серьезной,  покачала головой: “Ты не понимаешь. Это не про нас с тобой, – она не выпускала его руки. У Семена опустилось сердце – так, значит, вот оно как.… И, если ты уйдешь, будет плохо. Мне. Хотя нет, наоборот, если не захочешь или не сможешь быть со мной. Я … – она запнулась, – уже такое пережила. И смогу понять. Но здесь хуже. Не так все – весь мир – дом, Елена, и, я не знаю. И боюсь”. Такого признания Семену слышать не доводилось, но мало ли чего могло показаться девушке… Романтический вечер, новый мужчина…. Последовать же может все, что угодно. Пока же нужно спуститься вниз.
…
Татьяна послушно оделась, – халат на голое тело и тапочки, и последовала за Семеном по лестнице, цепляясь за его руку. 
– Подожди, – мне сначала надо в туалет, и свернула в темные сени, – постой здесь, ладно? И не уходи….
Семен стоял на приступочке, и послушно ждал. Вскоре девушка вышла, и смущенно произнесла:
 –Извини, мне неловко, но, действительно, не по себе.
Но Семен, теперь уже сам, взяв девушку за руку, сказал удивленно:
– А посмотри, тебе не кажется, что дверь не того цвета, – вместо привычного зеленого, которым он покрасил ее в прошлом году, она показалась ему синей.
– А что – синяя…. 
– Не может быть, я сам красил! – Семен спустился по лестнице и открыл дверь сарая. Свет хлынул внутрь, и он зажмурил глаза. Но что это? Он не мог понять, – все было так, и одновременно возникало впечатление, что ночью здесь кто-то потрудился. Неизменная поленница дров, наколотая им в качестве разминки, те же аккуратно уложенные чурбаки, которым еще предстояло почувствовать удар топора. Но… Поленница оказалась чуть выше, но немного, переместилась чуть влево, ближе к ступенькам, ведущим в сени и туалет. И чурбаки сложены по-другому. Татьяна на это не обратила внимания, но он-то сам укладывал.
Семен вышел на улицу, и не поверил своим глазам, – оказалось, что и грядки переехали. Нет, была и клубника, и свекла, и те же кабачки,  даже сооруженный вместе с шурином парник, на удивление, оставшийся на месте. Свободное пространство занимали воскресшие за неделю одуванчики, порей и мокрица. Семен стоял, не в силах вымолвить ни слова, и даже сдвинуться с места.
– Вот видишь, видишь, – прошептала уцепившаяся за него Татьяна, – все не так, не так!
– Пойдем, посмотрим, что еще новенького. Они подошли к парнику, – Семен твердо помнил, что покрывали его белой прозрачной пленкой, а сейчас она была розовая, также армированная, и рейки, которыми крепилась пленка, другие. И напрочь отсутствовала калитка возле парника, а через нее тоже можно войти на участок, не огибая дом, или выйти к реке. Семен достал пачку сигарет:
– Посидим, покурим, и сообразим, что делать дальше. Они пристроились на скамейке рядом. Семен почувствовал, как дрожит девушка, но слова успокоения как-то не придумывались. Наконец он сказал, с трудом подбирая слова, как бы пытаясь схватить убегающую мысль за хвост, – понимаешь, действительно что-то произошло. Что – мы понять, наверное, не сможем. По крайней мере, мы оба видим эти изменения. Значит, что крыша не поехала, и одно это уже неплохо…. Осмотримся, поговорим с соседями, спросим, может, они чего знают, и разбудим Лену, она что-то заспалась.
Соседский участок с добротным двухэтажным домом, парниками и огородом….  Да, дом никуда не делся. Но цвет – опять таки, не зеленый, а синий, с облупившейся краской, часть веранды отделана, свежей, еще не крашеной вагонкой – видно, хозяин намеревался заняться этим сегодня – завтра. И крыша покрыта не рубероидом, а современным андулином. “Надо бы и нам так”…
Вот и сосед, радостно приветствующий их.
– Здоров, Семен, и Вам… – замялся, утро доброе, вишь, как припекает. Хотя раненько, сгорит все к едрене фене.
Семен был согласен. Даже очень. Но дело в том, что не только дом, но и сосед был не тот. Да, такой же толстый и доброжелательный, тот, да не совсем. Казалось, он буквально за ночь похудел, и загорел еще больше. Семену удалось собрать волю в кулак, пожать руку:
– Так посидим в тенечке, согласен, грозы не избежать, зато поливать не надо. поздним вечером. А пока – макнуться в речку, пока не высохла. Сосед хотел продолжить разговор, но тут из сеней вышла жена,  поздоровалась, и позвала:
–Игорь, идем завтракать. И поедем. Соседа, действительно, звали Игорем, но вот жена,  да, его жена  из полной, даже чересчур, блондинки,  превратилась в миниатюрную брюнетку. Но они – соседи, признали их, и было это удивительней всего.
– Что ж разбудим Лену, да?
Татьяна покачала головой:
– Нет, я боюсь, а вдруг? – она инстинктивно почувствовала, что и там что-то неладно. Семен взял ее за руку, они поднялись на веранду, где на столе, покрытом клеенкой в цветочек, (а вчера – в напоминающие puzzle ромбики) тихо трудился “Маяк”. Удивительно, это была та же старая “Спидола”. На цвет дверей, разбросанную обувь, инструмент, сложенный на приступке, Семен внимания не обращал.
– Ой, посмотри! – перед парником, рядом с выходом из сарая, новое сооружение. На их участке подобного не было. Семен давно собирался установить, в сарае припасены детали, и собирался воплотить, но….  Обычный летний душ, чуть больше метра на метр, стенки – натянутая на деревянный каркас пленка, дверца, сверху – голубая бочка литров на двести, в нее можно закачать воду. От нее – шланг с насадкой, закрывающий крантик. За день вода нагревается, перед сном, или днем, можно принять душ, если влом идти на речку…. 
– Посмотрим. Кто бы возражал. Они протиснулись внутрь, и сразу же бросились друг другу в объятия…. 
– Ты ненасытный, – она смущалась, но не очень, ибо без взаимного желания пристроиться невозможно…   
Семену не верилось ни во что…. И…. ощущения затмили сознание покруче, нежели…. Сравнения не нашел….   
Вернулись в дом. Осмотрелись. Почти никаких видимых изменений. Однако холодильник. Вместо старого “Минска”,  вывезенного на дачу после покупки нового,  в сенях трудился  “LG” липецкого производства,  размером поболее, да и качеством получше. “Хоть в этом повезло, – подумал он, – и сказал, обращаясь к послушно следовавшей за ним девушке:
– Девочка, ничему не удивляйся, ладно? – и крепко сжал ее руку.
Дверь отворилась, и из комнаты вышла Лена. Семен мог лишь предположить, как в действительности зовут эту очаровательную блондинку, в тоненькой маечке на бретельках и на голое тело, и цветастых, до колен шортах. Та укором сказала: – Что ж вы меня не будите! Так я все самое хорошее просплю! Погода-то какая, а я дрыхну! Я сейчас, – и шмыгнула в соседнюю дверь.
– Нет, ты видишь, видишь? – Татьяна чуть не плакала, – она – не она, но узнала! Неужели так и останется? Семен еле сдержался, чтобы не брякнуть  – А что, разве тебе плохо? Но язык не всегда друг.
Вошли в комнату, девушка бросилась к перевешенному на другую стенку зеркалу.
– Нет, это точно я, себя помню, и ты – тоже ты. Семен, посмотрев в зеркало,  он тоже убедился в том же.  Уже неплохо. Откуда  такой оптимизм? А оттуда – он чувствовал необходимость изменений, а если они происходили сами, никаких усилий прикладывать не пришлось, осталось посмотреть.
…
– Началось, – чуть не заплакала Татьяна, и что теперь?
– Но видишь, пока  ничего страшного не происходит, так и считай, что все в норме. А что новая Лена – так, наверное, и в этой реальности вы подружки. Осмотримся, а там….
Девушка вцепилась в него, и Семен понимал – пока что они были лишь пассивными наблюдателями, оставалось ждать развития событий и осматриваться. В кухне, половина которой отведена под столовую, та же, или почти, мебель, расстановка, только вот другие шторы, клеенка, и вместо старенького “ВЛ” – маленький Samsung, но на том же месте. С некоторым трепетом Семен включил его, – шли утренние новости.  Диктор – тот же, или похожий – они в последнее время стали часто меняться, и фамилии, и события практически те же, что были на слуху. Но вот он произнес спокойным, но далеко не равнодушным голосом: “Продолжается дрейф Гренландии. Пока он не заметен, но за вчерашние сутки остров переместился на одну минуту к югу. Специалисты…”. И далее поведал о грядущих катаклизмах. Это, как ни покажется смешным, совершенно не тревожило Семена. Пусть все улетает к чертям собачьим, лишь бы.  А на счет градуса в сутки – явный перебор, смещение на милю заметно с любого спутника.
– Ой, подожди, у меня же с собой мобильник, если не разрядился, – а-а… – она разочаровано протянула, – смотри, симка пустая, попробую набрать номер…. Семену не нужно было ждать результата – с его телефоном произошла та же история. Предположения начинали оправдываться…
…
Тут ворвалась невестка-2, – так что ли, ее называть? – она только что пробежалась по участку:
  – Ух, как здорово! А вы еще не купались? – и, не дожидаясь ответа, – пойдемте, а позавтракаем позже, – и потащила Татьяну в комнату. Переодеваться. Семен снял с веревочки высохшие плавки, хотел, было натянуть сверху для приличия шорты, но плюнул на все и пошел на берег. Там  не напоминало о прошедшей ночи, только туман все еще струился над водой. Он залез в не остывшую за ночь воду, и поплыл. Девушки присоединились к нему, невестка-2 о чем-то непрерывно щебетала, практически не давая Татьяне вставить реплику. Семен различал какие-то незнакомые имена, сначала не особенно вслушиваясь. Но один обрывок фразы его заинтересовал. Говорила, естественно, Елена: … Марина Ароновна скоро должна приехать, с Гришей и на машине, так что.
Какая такая Марина Ароновна? И что за Гриша? – он еще не был способен ассоциировать многие понятия, и примерять к себе изменившуюся реальность. Девушки выскочили из воды, и Семен пошел следом, задавая себе вопросы, на которые в принципе ответа не было.
Невестка же 2, продолжая разговор, чуть громче, намеренно, – Семен смог расслышать: “Да бросай ты его совсем, разве с таким можно жить? На себя посмотри, в соку, ты ж метра пройти не можешь, чтобы тебя не облизали, вот, даже Семен Петрович, такой скромный, – она понизила голос, – как на тебя… поглядывал?” – “Не только поглядывал, всего ты не знаешь, – подумала про себя Татьяна, и, как бы оправдываясь, – так я и пытаюсь, но знаешь, он такой…. Не то что мой, прилипучий. Ладно, хватит о нем”. Девушки свернули в калитку, а Семен докурил сигарету и бросил ее в костровище. Ах так, значит, вчера он пялился? Не без того, в основном разговаривал, причем с обеими девушками. Но чем закончилось? Да, а что было в той реальности? Если невестка-2 говорит так, значит, и тогда многое было предопределено. М-да.
За завтраком девушки беседовали, будто знакомы сто лет. Точно в том, другом измерении, существовали они обе, как и не реальности – и, выходит, Татьяна была знакома с обеими невестками – но эта, невестка-2, не знала об этом, ибо у нее была единственная, по отношению к ним – сущность. Так странно думал Семен, плюнул на все, не переодеваясь, взял тяпку и пошел бороться с сорняками. Рубил головы супостатам, рыхлил почву, наблюдал, как после вечернего полива подымаются кабачки. И буйно цветет развесистая, нет, не клюква, а тыква. Огромными желтыми цветами, призывающими пчел, шмелей и прочую летучую живность. Супротив ожидания, Семену не было страшно, а даже как-то интересно, по русскому обычаю, был уверен, что все само собой образуется. От него не требовалось никаких активных действий, и уже это радовало. Но не долго.
Из дома вышла Елена – да, ее тоже так звали, и позвала пить кофе. Семен сполоснул руки в бочке, вытер о висевшее на веранде полотенце. Кофе было с молоком, – Семен считал, что мужского рода бывает исключительно черный и натуральный, но вкусное. Он неспеша съел два бутерброда, и они плавно распределились в его утробе. Изредка, памятуя о наблюдательности невестки-2, одобряюще поглядывал на Татьяну. Та понимающе кивала – мол, все пока нормально, видишь, я тоже не дура. “Мы вместе”, – пел в иной жизни популярный, удаляющийся от реальности в битве за бабло, рок-мен”,  – Семен, правда, забыл, кто.   
После кофе с молоком прошли на веранду, уютный столик о трех ножках (ранее он был квадратным), предназначался как раз для того, чтобы выкурить по сигарете и выпить кофе уже черный. Заварили в джезве, достали чашечки с полки. Чашечки же остались прежними – маленькие беленькие с синим орнаментальным рисунком. И кофе – по-настоящему ароматный, с легкой тающей пенкой. Девушки уселись в кресла, Семен пристроился на приступочке лестницы, поближе к открытой двери, где уже наготове стоял на нетвердых лапах полосатый соседский кот Барсик, вечно голодный и усталый после любовных похождений. Семен, как выяснилось, по-прежнему курил “Магну”, а его молодые сотрапезницы баловались длинными женскими “Vogue”. Семену еще казалось, что мир перевернулся не совсем, скоро, на двенадцатичасовой электричке приедет Маша, и все встанет на свои места.
…
Он обманывал себя, неосознанно – разве он сможет прикоснуться к кому-то после Татьяны? И смотреть в глаза? Еще вчера утром он и не мог предположить подобное. А сейчас девушка вторглась в ее жизнь и перевернула его мир. Ну, если не мир, то тело и душу наверняка. Вероятность приезда Маши он – пока – оценивал как пятьдесят на пятьдесят. И все же надеялся – одному богу известно, на что. Маша была воплощением стабильности и реальности существования.
Поглощенный своими мыслями, он не расслышал, как к нему обратилась Лена – невестка-2, и ей пришлось повторить дважды:
– Семен Петрович, Вам Марина Ароновна не говорила, когда они с Гришей собирались приехать? Я жду, потому что нам завтра с Таней нужно на кафедру, и он должен нас отвезти, а вечером мы с ним собрались в Новгород. Обещал приехать к одиннадцати, и не едет, а я мобильник забыла.
– Возьми мой. Ну да, он почти умер…
  – Ну, я ни одного номера не помню. Подождем, сейчас приедут. Семен взглянул на часы, – около двенадцати. И по всему выходило, что пресловутая Марина Ароновна – его супруга, а Гриша – ее или их, сын. Поэтому дипломатично сказал:
– Да  не отменяется, подождем. Отдыхайте спокойно.
–Тогда мы с Таней прогуляемся, до магазина и обратно. Вам  ничего не надо? –
– Разве сигарет пару пачек, и пива, на ваш вкус. Сколько сможете унести. А я пока лениво повожусь в огороде.
– Ага, будет сделано, –  и Лена-2, подхватив сумочку, мягко пробежала по ступенькам. Татьяна последовала за ней, но, проходя мимо Семена, чуть задержалась, и, глядя на него ясными и уже не испуганными глазами, подставила губы для мимолетного поцелуя. Похоже, – подумал Семен, провожая ее взглядом, – девчонка начала вписываться в ситуацию. Они скрылись, Семену внезапно стало грустно, и он подумал, что это все иллюзии, и никакая Маша не приедет. Да и Татьяна – тоже иллюзия, только длящаяся немного дольше. А если неожиданно появится пресловутая Марина Ароновна, – пока не будет Лены, – как узнать, и о чем говорить? Ему было небезынтересно, что за жену выбрал себе двойник.

Глава 2

Семен поплелся в огород и начал лениво дергать сорняки, забивающие заботливо высаженную зелень. Как обычно, плохо всходила петрушка, укроп местами чахл, желтые соцветия уныло покачивались на тонюсеньких стебельках. Попутно Семен подобрал ветки и вместе с высохшей травой отнес в таган для сжигания. В парнике было, как в парилке, огурцы не любят сквозняк, но в такую жару открытые настежь дверь и окна не повредят. Весной они посадили огурцы правильно, по центру парника, оставив проходы по бокам, и проредив средний ряд. Семен оторвал несколько желтых листьев, нашарил только что назревший огурчик, вытер о футболку, вышел, присел на бугорке, и откусил  половину. Семен искренне полагал, что огурцы, даже если немного полежат, теряют во вкусе, и посему ел их прямо с куста. Наслаждаться сочным зеленым вкусом  пришлось недолго.
– Семен, ты, что не встречаешь? Я тут тащу на себе, как лошадь…. И мобильный не отвечает…. Он поднял голову – посмотреть, кто же обращается к нему таким образом. На дороге стояла высокая, стройная, даже, скорее, худощавая, брюнетка, очень симпатичная, примерно его возраста и на лошадь явно не похожая. Разве что на очень породистую, но это ж комплимент. Семен не удивился. Представшая его взору дама была одета в легкий, нет, очень легкий, брючный костюм, – светлые кремовые брючки и блузку в мелкий цветочек. Строгое правильное смуглое лицо, очень темные миндалевидные глаза, аккуратно уложенные волнистые волосы. В руках она держала большой и, видимо, тяжелый пластиковый пакет, маленькая белая сумочка перекинута через плечо. Шестое чувство не подвело Семена, и он мгновенно среагировал сообразно обстановке:
– Сейчас, дорогая, а мы ждали тебя вместе с Гришей, – соображал и импровизировал он, двигаясь к забору. И забыл, что привычной, давешней калитки и след простыл. Ему волей-неволей пришлось перемахнуть через забор, но его мальчишество не получило одобрения:
– Семен, это же не солидно, к тому же….  Жаль, не дослушал, а ведь мог узнать нечто полезное.
– Зато могу пока, – парировал тот и подхватил объемный пакет, – Марина, – ну, действительно, зачем такую тяжесть тащить? Здесь же  все есть. Семен вполне осознанно включился в игру. 
– Как зачем? Тебя же кормить….  Голос у женщины оказался приятным, хотя немного резковат.
– Да тут девочки похозяйничали, с голоду пропасть не дадут, – улыбнулся в ответ, и они, обогнув забор, вошли во двор. Его спутница продолжала невозмутимо:
– Мы собирались с Гришей, но у него что-то с машиной, а в автосервисе тоже летние выходные со всеми вытекающими последствиями. В лучшем случае, завтра к вечеру будет готова. Пришлось ехать на электричке…. Хоть бы ты машину взял.
Сомнений не было, эта чужая симпатичная женщина и есть жена того, другого Семена второго, или 2Семена, то есть, – жён2. Она его признала,  и ему стало жалко эту самую Марину Ароновну, – ведь женщина не подозревала, что он вовсе не он.  Еще один человек, принявший его за своего….  Но для нее, то есть для жён2, это незнание являлось знанием, она знала 2Семена, и, скажи он об этом, в лучшем случае приняла его за сумасшедшего. Семену невольно пришлось играть отведенную роль. Что было, несмотря на абсурдность ситуации, вполне занимательно, и пока не представлялось нелепым фарсом. Но ведь он не имел ни малейшего понятия, кем был 2Семен, и как развивались их отношения с Мариной Ароновной на современном этапе. Но у его дублера, или наоборот, губа была не дура, – Марина была не то что симпатична, а элементарно красива, и это мог не заметить только…. Семен, ему было не до того.
Меж тем, Марина Ароновна – жён2,  достала из пакета и выложила на стол привезенную снедь, попутно давая Семену, – она же не знала от перестановке, указания, что и куда положить. Он выполнял порученную миссию привычно, и Маша привозила продукты, и тоже давала указания. А привезла Марина пироги, сметану, творог, курятину – не ножки Буша, а натуральные белые грудки, не содержащие вредного холестерина и хлора. Семен как, наверное, неведомый 2Семен, полностью одобрял.
– Кофе будешь? – спросил он, зная, как любила с дороги выпить его Маша, прежде чем заняться делами, но прокол.
– Семен, – Марина Ароновна укоризненно взглянула на него, – ты же знаешь, что я не пью кофе.
– А пива или минеральной? – с надеждой вопросил Семен, вспомнив, что видел в холодильнике бутылку “Нарзана”. Марина – не будем лишний раз прибавлять отчество, пока не появится еще один персонаж с этим именем, или не будет необходимым по ходу дела, – осторожно, и с явным удовольствием выпила половинку стакана – тонкого, с маленьким золотым ободком, и запоздало спросила:
– А девочки где?
– Пошли прогуляться вдоль реки, по тени, и заглянут в магазин.
– Ага, – продолжала Марина, – это я шла под палящим солнцем, и с ношей, – но в голосе ее не было ни патетики, ни осуждения, – переоденусь, и пойдем, искупаемся. Вода чистая?
– Куда уж, не зацвела, течение, – отвечал Семен, невольно представив себе прошлое ночное купанье, – с удовольствием составлю тебе компанию.
Женщина пошла в  комнату, переодеваться, а Семен. Что Семен. Ему пока удавалось держать ситуацию – чисто подсознательно, его слова и движения были естественны, и не выходили за рамки обыденного, он лишь старался не совершить явных ошибок. Вроде как в гости приехала знакомая дама, например, приятельница жены, и он ее встретил. Не задавал лишних вопросов, внимательно прислушивался и накапливал информацию. Получил небольшой тайм-аут, на подготовку к любому повороту событий, вздохнул, но.  …  А Марина же:
– Семен, помоги, пожалуйста. С точки зрения  ничего не подозревающей Марины вполне обычная просьба – разве сложно мужу застегнуть купальник. Ей незачем укрываться полотенцем или закутываться в простыню….  Семен почувствовал себя удивительно неловко, но отступать некуда. Было не сложно, и он, как ни цинично это выглядит, мельком, но более чем подробно, рассмотрел Марину. При всей пикантности ситуации, ему было интересно, и все тут. 2Семену это было не в новинку, но ему…  Марина показалась ему очень худенькой, но далеко не воздушной, и без раздражающей детской угловатости. Небольшая грудь спряталась в сплошном купальнике, а стройные, даже слишком, ноги, в сочетании с несколько полноватыми, – относительно недостижимого идеала, бедрами производили приятное впечатление. В целом, нынешний Семен вполне мог понять 2Семена.
Посидели на берегу, Марина рассказала кое-какие новости, он слушал более чем внимательно…. В пятницу им созвониться не удалось. Как же,  откуда  бы он  мог ей позвонить, и, главное, куда? Семен тщетно пытался запомнить имена, фамилии, события, факты, но ничто не задерживалось в его голове. Это заметила и Марина:
– Семен, ты какой-то разобранный, и опять меня не слушаешь.
 Не так, Семен был само внимание, ведь ни одного знакомого имени, ни малейшей связующей нити. Но – первая характеристика 2Семена – “опять меня не слушаешь”, была знаковой, его поведение не будет казаться необычным. Вода спасет.
– Заходи, и теплая, и освежает.
Марина, осторожно коснувшись кончиками пальцев воды, побрызгала немного на себя, и спустилась по лесенке, держась за протянутую Семеном руку. Совсем как Маша – сравнения напрашивались…. Но не с внезапной Татьяной. Женщина, оттолкнувшись от последней ступеньки, поплыла. Как бы нехотя, но постепенно получая удовольствие от купания. Семен держался рядом с жён2, и он смущенно чувствовал ее расположение. Как вести себя? Ведь это все относилось ни к нему, а к 2Семену, а, может, он и был Семеном настоящим?
На обратном пути Семен, наконец, поднял то самое бревно, попавшее ему под ноги ночью, и занес во двор. Марина повесила мокрое полотенце на веревку, протянутую от крыльца к качелям, отряхнула капельки с волос. Вернулись в дом. Теперь Семену предстояло уже расстегивать молнию. Он попытался внушить себе, мол,  все в порядке, он просто помогает хорошей знакомой, помогает, и все. Промокнул Марину полотенцем, чистым, извлеченным из комода. Старался быть как можно более осторожным, не дай бог задеть женщину, где не следовало. Но молния поддавалась плохо, может, руки дрожали? Он с грехом пополам справился с нею. А затем пришлось спустить бретельки вниз и помочь Марине разоблачиться полностью.
… Сердце его – он, к сожалению, не мог управлять всем, как-то особенно забилось…. А Марина  чуть подалась вперед, как могла сделать только женщина, с которой он длительное время имел близкие отношения. Он на автомате прижал женщину, но она, не отстраняясь, сказала удивленно:
– Ты что, Семен? – поставив перед ним очередную задачу. Ага, сообразил он, отношения еще поддерживаются, но на грани разрыва, и не предполагают. Тлеют. Марина легко выскользнула, отвернулась, и даже поникла – он это почувствовал, хотя слабо различал нюансы женского поведения. Но внезапная перемена в настроении женщины. Растерялся на миг…
А что, если? Отбросить сомнения, будто все идет нормально, и никаких противопоказаний не было. Но он же не 2Семен…
Но… Подсознательно Семену нравились высокие и очень худенькие женщины, но совпадало ли это с реальностью 2Семена? Тот мог предпочитать полных блондинок…. Или же непропорциональных, с тонкой талией и широкими бедрами, рыжих, а жена не соответствовала. А что реализовалось в ином воплощении?
Марина же смотрела на него как на чужого…. Нет, она не подозревала, что произошла подмена, и все же…. И ей было непонятно внезапное внимание со стороны мужа. Что, очнулся? Или…. Она не хотела углубляться в естественное предположение…. И она не знала, что мозг Семена нынешнего заработал с утроенной интенсивностью – стоп, а не было ли это первым ключиком? Он пока что не представлял, как сможет заняться с ней любовью…. Допустим, происходит, но женщина определит моментально, кто к ней прикасается. Разве что он сможет избежать контакта, ввиду вновь открывшихся обстоятельств. 
Маша оставалась в его жизни единственной женщиной, вплоть до прошедшей ночи, которая может остаться счастливым исключением, не более. И это, как ни банально, устраивало Семена, и не столько в силу привычки и необычайной привлекательности Марии, сколько в силу того чувства, которое принято называть любовью. Почему – Семен не потрудился задуматься, в глубине души понимая, что в костер необходимо подбрасывать дровишки, искать и находить новые способы показать, как он любит…. Жену…. Сейчас до него не дошло, но какая-то мысль, неосознанная, появилась. Наверное, лишь потому, что он попытался поставить себя на место другого человека, а сам, в прошлой реальности,…. Не задумывался, и все….
 Да, он любил Машу, иногда – как она выражалась – потребительски, но любил, и только посмеивался.
С Татьяной подобных мыслей не возникало…. Да, она же была внезапная и новая. В его сознании произошел сдвиг…. Если не терзаешь себя, осознание  сущности приходит. Как?
…
Вернулись девушки. Как Татьяне удалось вписаться – одному богу известно, наверное, приноровилась, и вообще модно говорить ни о чем. Разве что…. Но и в этой реальности они – были подружками, не соперничали, и были дружны до того….  Шли рядом, и весело переговаривались.
– Марина Ароновна, Вы давно приехали?  А то уж мы заждались. Гриша с Вами? – невестка-2 выпалила залпом, в одно слово. И Марине Ароновне снова пришлось объяснять, как они собирались с Гришей, а машина сломалась, давно пора менять “Малину”, ей пришлось ехать на электричке, а потом идти пешком по жаре, потому что никто не догадался встретить и не брал мобильник.
– А они все равно не работают, – хором. Из сказанного Семен понял, что Гриша этот и есть сын 2Семена, а, следовательно, и его, потому что любая генетическая экспертиза. “Ну и хрен с ней, то есть с экспертизой, – незлобиво подумал Семен, а где его близнецы? В реальности с 2Семеном, если их поменяли местами, или образовался некто третий?” В том, что где-то в этом изменившемся мире, есть Маша, он не сомневался, поскольку они были ровесниками, и вряд ли между их существованием, даже при раздвоении мира, есть причинно-следственная связь. Скорее всего, его Маша более счастлива, нежели с ним, запоздалая мысль, а что касается близнецов, – то существовала крохотная вероятность, что в этой реальности он, в образе 2Семена, встречался с Марией, и в результате. Но это была действительно ничтожная вероятность. Пока он тупо ждал продолжения, Татьяна, уже успевшая обменяться несколькими фразами с его, Семена,  жён2, несколько ехидно – но только он это заметил, спросила:
– Семен Петрович, пиво будете? Мы притащили целую сумку,  прямо из холодильника. Все руки оторвали…. 
– Не откажусь, – отвечал Семен, и подумал – самое время устроиться в садике, расслабиться в тенечке. И, при случае, вздремнуть.
Собственно, садик представлял собой несколько плодовых деревьев – яблоню, три-четыре  засохшие сливы, давно не плодоносившие вишни, и дающие никем не собираемый урожай черноплодки, да сирень с рябиной красной и черноплодкой за забором.
– Так я Вам принесу. Ударение на “Вам”, язвительно и с намеком. И можно не отвечать.
…
Под пальмой, как он называл сливу с еще зелеными и мелкими плодами, уже стояли два кресла за постоянным, сколоченным из досок и покрытым пластиком столиком. Естественно, цвет и размер были новыми, необходимо привыкать.
От дома Семена загораживала яблоня, и слива, и разросшиеся цветы,  иллюзия относительного одиночества. 
В тени было не так жарко, Семен удобно устроился, и попытался извлечь нечто позитивное из обрывков мыслей. Но понял лишь одно – некоторое лучше вообще ничего не предпринимать, само рассосется. Не сегодня–завтра, вернется на круги своя. А в его настоящем мире не было места ни для жен2, ни для невестки2, а с Татьяной…. Теперь они не могли встретиться случайно и пройти мимо…. Но такая девочка в его-то возрасте? 
…
С его закутка просматривалась дорога, и он ничуть не удивился бы, заметив идущую по ней Машу. Приедет, и все образуется, но того ли он ждал? Его же внутренний мир не только перевернулся, а встал на голову и начал подрыгивать тоненькими ножками.
…
А свидетельство изменений не преминуло объявиться. Татьяна, в едва заметных плавках и расстегнутой свободной рубашке, с тремя зажатыми в руке бутылками пива, и стаканами в другой, направлялась прямехонько к его убежищу.
Бутылки на столик, и девушка уселась в соседнем кресле, вытянула и без того загорелые ноги к Солнцу.
– Не помешаю,  Семен Петрович? Издевается, пропустил мимо ушей и кивнул на дом:
– Они что?
– Ваши семейные дела обсуждают, – она ехидно ухмыльнулась, – это твоя жена?
– Выходит так, – в этой реальности.
– И ты, с ней тоже будешь спать?  – в одной фразе она сделала целых два ударения, или даже три, – после меня? Семен искренне хотел ответить, что не знает этого, как не знает и того, будет ли он вообще спать, и в какой реальности будет завтра, но слово “тоже”, особенно тон, с каким оно было произнесено, побудило его к неосознанному, но вполне реальному действию.
– А ты что,  уже ревнуешь? – и, не дожидаясь ответа, положил руку на бедро девушки….
– Можно и повыше, ага, сюда, – откорректировала девушка, – нет, искать точку G не надо, мне и так хорошо. …. Правильно, пальчик. Если увидят, тебе придется объясняться, – но подавалась на его ласки, – какой ты нетерпеливый, погоди, не то я кончу и….  Пойдем на берег…. Нет, коротко вздохнула, прикрыла глаза.
Несколько минут в молчании. Семен открыл бутылки, разлил по стаканам. Глоток-другой пива, и девушка, наконец, продолжила абсолютно серьезно. С того, что казалось ей наиболее важным.
– Представляешь, – она даже не рассмеялась, – я – аспирантка. И мы познакомились с Леной – этой, естественно, когда готовились к экзаменам. Университет я закончила, ты знаешь, но чтоб аспирантура. По античной философии? Как примерная, ну, не слишком, студентка, в свое время я даже откуда-то реферат содрала, – получить зачет, и все. С Леной, твоей настоящей невесткой, а не Гришиной женой, мы знакомы лет пять…. Семен только покачал головой, стараясь не пропустить ни слова, – девочка начинает адаптироваться. – И еще, представляешь, я – опять замужем. Он старше года на два, какой-то ученый, кажется, физик, но сволочь редкая. Так, по крайней мере, Лена сказала. И мы, – то есть, как я разумею, та Татьяна, не я, а которая из этого мира, разводимся. Выходит, я свободная женщина, ты как на это смотришь? Непонятно, то ли он со мной не живет, то ли я с ним, про себя неудобно спрашивать. Забавно, не правда ли? Но Семен  ничего смешного в этом не видел.
– Да, еще полезная информация для тебя, – они с Гришей поженились осенью, но, слава богу, ты еще не готовишься стать дедушкой. А завтра, нам с Леной на кафедру, шеф выдаст задание на лето.
– На какую кафедру? – не понял Семен.
– На филфак, в Университет, настоящий. Шеф уезжает, и должен дать задание аспирантам, чтоб не прохлаждались.
– Вот и чудно, – заключил Семен, – у тебя каникулы, до осени далеко, библиотек у нас хватает, сиди и работай.
– Но я ж в этом ни бельмеса.
– И думаешь, он это заметит? – Семен хотел добавить, что тот скорее будет интересоваться ее ножками, а не знаниями, – да ты всю философию после такой переделки, если выберемся, освоишь. И не только античную. Так что девушка, ты вполне вписываешься в процесс.
– Да, думаешь, мне хватает? Мы вот уедем, а ты останешься здесь со своей женой, – невольно хихикнула, – и сможешь познакомиться с ней поближе. А что – стабильные отношения, ежедневно, не нужно клеить молодняк, никаких проблем. Ведь, правда? – Татьяна не могла удержаться, чтобы не поддеть своего любовника.
– А чем она виновата? – Семен имел в виду Марину Ароновну, и попытался ее защитить, – женщина в абсолютном неведении. Мне показалось, что они на грани развода, так что секс мне не грозит, так что….   Но Семен не договорил, так как его юная пассия встала, и, неожиданно безнадежно произнесла:
– Ну что, пошли к родственникам.
Он удержал ее:
– Нет, подожди, я…
– Мяска молоденького захотелось? Получил, и мало показалось,  тебя что, минетиком отблагодарить?
– Подожди, еще вопрос, – Семен запнулся, – в магазин ходили,  ничего особенного не заметила?
– Ну, продавцов я и до того не знала, а вот, главное –  деньги те же, и цены относительно,  так что впросак не попадешь. А у тебя наличные есть?
– Немного, в основном, на счету и на карточке, тысячи две с небольшим.
  – И у меня тоже.
– Только не думаю, что наши карточки действительны здесь, – Семен задумался, и Татьяна прервала его:
  – Тогда у тебя еще один повод пристроиться к женушке, будешь иметь регулярный гарантированный секс, а что, она симпатичная, даже красивая, глядишь, приживешься, баблом обзаведешься. Девушка ехидно хмыкнула, – а я поеду к мужу, – как знать, может, он уж и не такой ненормальный, просто у них с той Татьяной не сложилось, но я же другая. Он не отреагировал, но в очередной раз стало тошно.
– Не обижайся, –  Татьяна склонилась к нему, обняла за шею и поцеловала, –  я ночью приду, если, конечно, –  хихикнула опять, – место не будет занято, да?
Семена непроизвольно вздохнул….
– Я чувствую, –  грустно сказала девушка, –  на переходе миров, помнишь, все искали виртуальные каналы и врата, чтобы перейти на нужный уровень, и не находили, и я тебя тоже, но что мы можем?
– Остаться здесь…
– Com back…
– Уже нет.
– Не хочу… без тебя….
И ему стало горько, такое слышал в первый раз в жизни. Мысли были неправильными, Татьяна никак не вписывалась в его размеренную жизнь, но он влюбился, и был в полной растерянности….
Но тут послышались голоса, из дома показались ни в чем не повинная Марина Ароновна с Леной.
…
Крыжовник был увешан ягодами – он помнил, еще неделю назад они были зелеными, плоды покрывали даже центральные ветви, рановато, для урожая. Осенью и ранней весной он вырезал много сухих веток, но появились засохшие уже летом. То ли от недостатка воды, то ли от плохой подкормки и отсутствия в почве каких-то микроэлементов.
Ягоды были крупные и сочные, но почему так рано?  Корзинка быстро наполнилась. Исполнив приятную миссию, женщины привычно отправились готовить обед, хотя никто не был голоден, но полагается по времени, а Семен решить в одиночестве совершить променад вдоль берега. И вдруг его осенило – как же так, крыжовник еще не должен созреть, в июне-то, стоп, неправильно? Уж не одновременно с клубникой.
Семен знакомых не встретил, и вообще никого, народ  попрятался от жары, и лишь несколько пасущихся на берегу коз приветствовали его радостным блеянием. Они пожирали практически всю оставшуюся траву, в полной уверенности, что их молоко будет востребовано, а сами не пойдут под заклание. Собаки не лаяли, и не пытались обозначить, скрывались в будках, не привязные же лежали в тени, искусно изображая плюшевых игрушек. “Интересно, – подумал Семен, – они местные, или тоже переместились?” Ответа ждать не от кого, и бесполезно. Семен сел на бережок, выкурил сигарету, и пошел домой. Домой?


Глава 3

Остаток дня прошел так же,  как и любой дачный.  Обед, послеобеденная лень, неизбежный вечерний полив, у влаги есть шанс проникнуть в почву, а не застыть плотной коркой на поверхности. Семену казалось, что растения оживают, и наливаются соком. Автоматическая работа была сильнейшим отвлечением, хотя в мозгу у Семена творилось черт знает что. Деваться некуда. Часам к десяти вечера так и не нашедший никакого решения Семен убрал шланг и закрыл парники, оставив окошки для проветривания, но мог этого и не делать, – ночи стояли теплые. Натаскал на берег несколько ведерок мусора, сухих веток и разжег костер – это место давно было облюбовано отдыхающими горожанами и местными. Искры весело убегали вверх к внезапно потемневшему небу. Вскоре подтянулись женщины. Компания уселась кружком. Девушки обсуждали предстоящий визит к научному руководителю, и Семен с удовлетворением заметил, что Татьяна проявляет определенную осведомленность о предмете разговора,  и опять подумал, что молодежи гораздо легче адаптироваться ко всему, – только быть естественным, и ничему не удивляться. Даже Марина Ароновна слушала их беседу с интересом. Она тоже расслабилась, глядя на костер, и облокотилась на Семена. Последний же заметил, какие ревнивые взгляды бросала на них Татьяна. Он понимающе подмигнул ей, но…
– Хорошо здесь все же, погода такая чудная, и ты спокойный. Черт его тянул за язык, но Семен сказал наугад:
– Конечно, а ты говорила, что деревня тебе уже надоела.
– Нет, – ответила жен2, – но к следующему лету надо присмотреть что-нибудь на заливе, у настоящей воды. Недорогой, скромный домик, тысяч за сто-двести. Согласен, милый? – с немалой долей ехидства, и Семен понял, что речь идет о долларах, и чуть не поперхнулся – у него не было и десятой части этой суммы, но послушно и с энтузиазмом ответил, ведь ни за что не отвечал:
– Обязательно, дорогая, я уже кое-что присмотрел.
– И не сказал? – немного обиженно, но нисколько не удивившись, произнесла жён2, – а где же, если не секрет?
– В районе голубых озер, там небольшой домик, прямо на берегу, и еще несколько озер рядом, полное приволье, пока не застроили, у хозяина, без посредников. Он там  не живет. Недельки через две посмотрим и окончательно договоримся, – фантазировал Семен; взглянув же на Татьяну, он заметил, как та закрывает ладонью рот, – не рассмеяться. Но его уже понесло, и он не мог остановиться, размечтавшись, – и от дороги недалеко, и есть место для вертолетной площадки. Но, главное, отдельный выход к Тарелочке – это озеро такое, прозрачное насквозь. Впрочем, Семену это было легко представить, – они с Машей там отдыхали, провели великолепные и сумасшедшие дни, оставшиеся в прошлом, увы. И на самом деле присмотрели домик,  скромный, и даже хотели приобрести, но как-то не сложилось – то ли из-за вечной инертности Семена, то ли из-за хронической нехватки времени и денег. Он часто вспоминал эти места, но больше с ностальгией. И был искренен, разве что совершенно не представлял будущего, в отличие от невестки, (имеется в виду Елена2), полная радужных планов и надежд:
– И что, там можно спокойно заниматься любовью под открытым небом?
– Прямо в воде, чистой, и прозрачной, как хрусталь – Татьяна искусно подыграла вновь обретенной подруге, – а, если не справиться, то утопить и не дать “Виагры”, правда, Семен Петрович? – и они прыснули от смеха. А Марина Ароновна, услышав такое от 2мужа, – по классификации Семена он был именно 2мужем, с нескрываемым сомнением спросила:
– Сема, ты не очень все придумываешь? А вы, бесстыдницы, – вам все бы развлекаться и веселиться, – но ласково. Семен чувствовал себя полной скотиной, ибо, чем виновата перед ним эта практически незнакомая женщина, не знавшая еще, что потеряла мужа, а сидящий рядом человек – не более чем пришелец. Или клон. 
И в очередной раз Семен почувствовал, что и его предшественник на столь ответственном посту, мало чем отличался от него самого, и Марине пришлось помыкаться с ним, как и его Маше. Которая, увы, не всегда имела от него необходимую поддержку, и сама принимала практически все важные решения, а он уходил в мир грез и пустых прожектов. Но, с другой стороны, неведомое доселе чувство подсказывало Семену, перспектива сменить образ в новой реализации не так уж и нереальна. Вдруг в этой реализации он сможет как-то сломать карту, и не совершить тех ошибок, которые привели к столь плачевному финалу? А старые привязанности и связи? Ну,… ничто не вечно. Впрочем, легко меняющий свои настроения Семен в данном случае себя явно недооценивал, и, возможно, дела были не столь уж и плохи, и это косвенно подтверждалось его внезапной связью с годящейся ему в дочери  Татьяной, хотя кто поймет женщин? 
Перед уходом дружно искупались, загасили едва тлеющий костер, и пошли пить кофе. Естественно, Марина Ароновна предпочла чай, и Семен тоже присоединился к ней, рассчитывая наверстать остатками содержимого нагревшейся бутылки. Жён2 извлекла из загашника бесподобный слоеный пирог, при виде которого у сотрапезников потекли слюнки. Нежные коржи, пропитанные коньяком и проложенные сбитыми сливками с клубникой, буквально таяли во рту. И Семен невольно подумал, что такую вкуснятину может приготовить только любящая жена, которой хочется не только, – ее стряпню оценили, и невольно ощутил чувство признательности. Наверное, 2Семен был неплохим мужиком, или же Марина Ароновна также притерпелась к нему, как в реальности Семена – Маша. И еще Семен оценил нежнейшую куру в кляре, также любовно приготовленную, в меру поджаристую, и тонко нарезанный салат, аккуратно разложенный по тарелочкам. Вообще Семен был неприхотлив в еде, но как-то получалось, что с удовольствием ел только то, что готовила Маша. У нее неизменно присутствовало чувство меры – не пересоленное, и не слишком сладкое, не слишком диетическое,  но все было съедобно, и просилось – ну-ка, съешь меня. Наверное, потому что Маша и сама не любила различных наворотов, адских смесей и тяжелых салатов, – последние изготовлялись только по праздникам, когда к их близнецам приходили приятели, и ватага мела все подряд. Семен  без последствий для организма мог обходиться любой пищей, но именно Машина стряпня соответствовала его вкусу.
Приготовленное Мариной, было несколько иным, но имело главное качество – съедобность. Такой была в интерпретации Семена наивысшая оценка. С удовольствием уминая пирог, Семен не мог не выразить своей благодарности:
– Ну, Марина, сегодня ты превзошла саму себя. Какой там “Метрополь!” Пальчики оближешь. Правда, девушки? Те согласно кивали головами, не в силах прервать столь вкусный процесс, как будто кто-то мог отобрать у них недоеденные кусочки. Марина же Ароновна, ничуть не смутившись, отвечала:
– Продукты свежие, и приготовлено с любовью. Съедайте сейчас, завтра будет уже не то.
Он почувствовал в ее голосе легкий укор, и Маша говорила  то же самое, невольно защемило сердце. Но вкусно, и Семен потянулся за очередным куском.
Немного позже, сославшись на духоту, Семен поднялся к себе наверх. Там он уже заранее припас несколько огурчиков, пару головок лука, пучок редиски, бутерброды с салом, извлеченные их холодильника. От своей привычки Семен отказываться не хотел. Под подушкой отдыхала укутанная в тряпки бутылка, из которой он прошлой ночью отпил граммов сто пятьдесят. За день та нагрелась, но пить было можно, а он ощущал неистребимое желание поскорей залить в себя не менее сотки, и заснуть поскорее, убежав от преследующих мыслей. Неизбежно насупит завтра, и ничто не перевернется обратно, уедут девочки, он останется с привычной, – но не ему, а 2Семену, Мариной. Уик-энд закончится, предстоит неминуемое возвращение в город, и что дальше?   Его чуть не бросило в холодный пот – если все изменилось, то он, может быть, и приживется, а кто живет там, где должен жить он?  С Машей и младшим из близнецов, поскольку старший уже женат, на очень худенькой и симпатичной Лене, не этой Лене-невестке2, жене Гриши, сына 2Семена. А теперь, получается и его – как правопреемника. И тут Семена осенило – а никак бросить все, рвануть в Питер, в тот дом, в котором он прожил более двадцати лет, и где его принимали в любом состоянии, часто даже не выговаривая. Но если все переменилось?  И там чужие люди, не знакомые люди. Незавидная перспектива. Но – сдержал свой пусть и мысленный, порыв, а как же Татьяна, решил первое время продержаться, определить свое место в пространстве, и лишь затем приступить к поискам пути в тот счастливый или не очень, но его мир.
Вполне вероятно, что между этими реальностями существует какая-то связь, и они где-то соприкасаются? Его взгляд снова упал на бутылку, и Семен приступил к задуманному.
Счастливо булькнула вырвавшаяся из бутылки огненная вода, наполняя граненую рюмку. Семен взял луковичку, макнул ее в завернутую в бумажку соль, опрокинул в себя содержимое, и с хрустом закусил. Благодарное тепло разлилось по телу, уравновешивая внешний жар, однако не принесло эффекта. Семен схрумкал огурчик, собственноручно выращенный, только пошли, и повторил. Вообще-то пить в одиночку Семен начал лишь с недавнего времени. Раньше он предпочитал делать это в компании, после определенной дозы все становились родными и близкими, и хотелось всех любить – до определенного предела, но вскоре наступала другая стадия, и начинались разборки, или еще нечто совсем несуразное, а назавтра – итог известен. Теперь же Семен чувствовал, сколько ему нужно для достижения эйфории, не отключиться, а поиметь кайф и ощущение легкости и эфемерного счастья.
Встал, поправил постель, и даже встряхнул ее, подумав, что надо бы, наконец, навести порядок на чердаке, то есть собрать весь хлам и сжечь к чертовой бабушке. А то зарос вконец. Но небо задернули облака, и стемнело. Делать  не хотелось, и Семен ограничился тем, что сгреб рухлядь в угол. Подумал и налил еще одну. Ему никто не мешал, кроме нагло жужжащей в углу одинокой осы, да и та вскоре угомонилась. Внизу тоже улеглись спать, и Семен не слышал ни звука шагов, ни скрипа половиц. Семен повернулся набок, но сон не шел. Втайне он надеялся, что, когда все заснут, Татьяна поднимется к нему. Одна мысль об этом вызвала возбуждение. Скорее всего, он искренне заблуждался, что судьба, была милостива к нему хоть в этом. Но, как оказалось, они с Татьяной физиологически подошли друг другу, и это он почувствовал сразу. Их отношения не были наигранными, и мораль ничуть не страдала. В глубине души было сомнение, однако. Что могло означать для него пресловутое ”однако”,  додумать он не успел – небольшая доза алкоголя и стрессы минувшего дня сморили не совсем юного Семена.
А Марине Ароновне не спалось. Привыкшая, как она полагала, к бесчувственности мужа (то есть, 2Семена), она была удивлена его внезапным порывом  хоть что-то изменить. А в сказки о мифической даче на берегу озера она не верила, лишь подыграла,  – к чему? Ведь они вскоре расстанутся навсегда. Они давно уже могли позволить себе значительные траты, и  Гриша был неплохо устроен, невестка имеет неплохую перспективу. Живут мирно.
Она представила, как они все устроят, если семья сохранится. Минимум посадок, вокруг – травка. И не корячиться на огороде. Так, лучок, редиска. Поставит навес, и белый столик, и такие же стульчики. Отдыхать в тени деревьев с книжкой или с докторской. Семен может для поддержания где-нибудь копать или колоть дрова, или работать с документами, рядом с ней, или на веранде, которая непременно должна быть устроена на втором этаже…. А можно ещё построить небольшую беседку, с деревянным полом, поближе к воде. Оборудовать место для шашлыков – кирпичи, жаровня – все, как полагается. И все чистенько покрасить в нежный салатовый цвет, а беленьким отделать. Никакой роскоши, вписаться в природу. Дорожку к воде посыпать камешками, нет, сначала гравием, а уж потом камешками. Песок не попадет в босоножки, и после дождя не будет скользко. А Семен, если захочет, пусть сидит в камышах со своей удочкой – вдруг чего да поймает. А она будет купаться в прозрачной воде, сидеть на берегу или в беседке и читать. Вместе с Семеном. И еще она подумала, что девушки в чем-то правы, и сама она в полном соку, привлекает внимание, взгляды не только ровесников, но и более молодых мужчин. Пока не допускала никаких задних мыслей, но это мало льстило самолюбию. И некоторые романы – свои, разумеется, она не принимала всерьез. Возможно, ей и самой нужно быть более ласковой с Семеном, а не демонстрировать сдержанность. Она так и не заметила, когда между ними началось охлаждение, и вполне искренне считала (как всегда, заблуждаясь), что ей это уже не нужно, смирилась, а делиться с кем-либо переживаниями считала ниже собственного достоинства. И еще она поняла, что просто устала. От монотонной жизни, сотен больных и симулянтов, которых ей приходилось принимать за смену, от хождения по квартирам, пусть ее должность впрямую не обязывала, от своей квартиры, и даже от Гриши и Семена. Заведующая отделением, могла принимать больных реже, но втянулась, и они шли к ней со своими болячками и невзгодами. А насчет дома – если Семен не заливает, то непременно надо съездить. Прямо сейчас, не откладывая. Потом ее мысли снова переключились на Семена. Непроизвольно Марина вспомнила,  как они были вместе, и он ласкал ее, и ей было удивительно и чудно, а она, дурочка,  считала, что это греховно. Может, она перестала ему быть интересной, как женщина? Вот сколько молодых вокруг, взять хотя бы эту Татьяну. А на работе, он же шеф и директор, в командировках и просто на улице?
Но вечером, приготовив заранее обед, собрав вещи, она почему-то вытащила приобретенные недавно на ярмарке облегающие слаксы, и скромную, но очень элегантную блузку, которых еще не показывала Семену. Немного повертевшись перед зеркалом, Марина осталась довольна собой, но только констатировала этот факт, и не более. Немного повертевшись перед зеркалом, Марина осталась довольна собой, но только констатировала этот факт, и не более. Она не подозревала, насколько привлекательна была в этом незамысловатом одеянии…. И вздохнула.
Стоя на платформе в ожидании электрички, она услышала обрывок разговора, и запоздало поняла, что речь шла явно о ней. “Смотри, какая женщина! Врут, что не бывает настолько сексапильных. И какой взгляд! Почти непорочный. Походка, сиськи.  Обалдеть, с такой можно сразу, не раздумывая, …. И ведь досталась какому-то лоху, видишь, грустная. А ведь будешь искать, рыскать по городу, и не встретишь. И попка что надо – все на месте и лишнего, я…”, – голос был молодой, и говорящий явно не рассчитывал быть услышанным.  Отвечающий вряд ли был старше: “Ну, ты даешь! Кто спорит, дамочка супер, но она же старая, посмотри, ей же лет тридцать пять!”  Марина огляделась по сторонам, не поворачивая головы и  не привлекая внимания – вроде никого подходящего к этим словам поблизости не было, – несколько суровых женщин и изможденных мужиков с сумками на колесиках – обитатели ближних и отдаленных садоводств, стайка подростков, выезжающих на пикник. Тем временем первый голос, продолжал: “Да нет, поменьше, а если и так, какое это имеет значение.  Лишь бы…”. – “Так давай, что ты теряешься?” Марина внутренне сжалась, с трудом удержавшись, – не обернуться, но тут двери вагона открылись, и ее внесло на место возле окошка по ходу поезда. На платформе оставался еще народ, ожидавший поезд другого направления – на Пупышево, или даже дальше. И среди них – два молодых высоких парня с рюкзаками. Заметив, как она ни старалась, ее взгляд, – один из них приподнял кепочку, и как-то с сожалением виновато улыбнулся. Марина внезапно покраснела и строго отвернулась, –  говорящему было не более тридцати, скорее, двадцать пять, и даже рассердилась на себя за то, что невольно дала повод, повод.... Для чего, в глубине души она представляла, и была недовольна даже одним появлением подобной мысли.    Теперь же она подумала – и опять к собственному неудовольствию – что, если взять и просто подняться к Семену? Ну и что из того,  что заявление о разводе лежит в мировом суде. Неужто, он сможет в очередной раз пренебречь ею, пока….  А сегодня он показался ей иным, незнакомым и даже ласковым. Ведь она имеет право. Девочки – она прислушалась, – тихо посапывали за перегородкой. А пойти к собственному мужу было вполне естественным. Какое имеет значение? Грядущий развод еще не повод, чтобы отказывать себе во вполне законных…. Желаниях, да. И то, что у нее любовник, которого, кстати, пора сменить на более молодого, или вообще отставить.
Нескромные мысли не нарушали гармонию, и не мешали Марине быть в ладу с собой. Но проклятая гордость вмешалась, и  женщина одернула себя, хотя ее тело, несмотря на внутреннее сопротивление, требовало…. Поддайся она внезапному порыву, все могло пойти по-другому,  но, будучи по природе сдержанной, даже при встречах с любовником, необходимо….. Отношения – временно, никто никому не обязан, получили разрядку и разбежались….
Но сделать первый шаг даже в отношениях с мужем – нет, это было выше ее сил, она лишь вздохнула, повернулась на бок и заснула в необъяснимой тревоге.
А 2Семен растворялся в небытии, или сам переместился в другую реальность, что, возможно, было лучше для всех, предоставив возможность Семену – тому, что занял его место, вживаться в незнакомый образ, постигать его сущность и как-то устраивать жизнь.

Глава 4

За утренним кофе Марина Ароновна была необычайно возбуждена, но никто, кроме Семена, этого не заметил.  “Что с ней происходит, – невольно подумал он, более всего озадаченный тем, что обратил на это внимание, – если это не обычная смена настроений, то непонятно”. Веселое и жизнерадостное  настроение Лены, то есть, невестки2, его нисколько не удивило, поскольку это было ее обычным состоянием. Татьяна же, напротив, была грустна и молчалива,  и немногословно отвечала на щебетанье Елены, о предстоящей встрече с шефом. Мифическим шефом, которого она не видела. После завтрака девушки стали собираться на электричку. Марина Ароновна с Леной пошли набрать овощей, а Семен остался наедине со своей возлюбленной – иначе он не мог воспринимать Татьяну, что, конечно, было неправильным по отношению к Маше. Но, увы, Семен не был идеален. Что будет дальше, он и не предполагал, а Татьяна с дрожью в голосе сказала, что приняла решение ехать вместе с Еленой, а там будь что будет.  “А дома?” – тон Семена был неуверенным, и он не мог договорить до конца.  “Что дома? Ну, трахнусь разок с Вовкой, если будет сильно приставать, может, он не такой противный, как говорила Лена, а потом выгоню. В конце концов, у меня родители есть, и живут там же, – я от нее узнала. Да, в этой жизни я с ним развожусь, а потом, если ты меня не бросишь”. Семен не стал убеждать ее ни в чем, но все же спросил: “А я не знаю ни твоего адреса, ни телефона, и даже фамилии”. – “Для занятия любовью это не обязательно, – горько вздохнула девушка, – спасибо, что хоть поинтересовался. Ну, это просто, Николаева Татьяна Владимировна, это от родителей, 24 года, – это здесь, замужняя. Фамилии и сама не знаю. Доволен? Адрес и  телефон запомнишь? – Семен утвердительно кивнул –  Это в нашей реальности, той, какая была позавчера”. – ”А паспорт смотрела?” –  “Черт, как-то не догадалась”. Девушка полезла в сумочку, пару минут порылась, и …. “Ой, смотри…. Числа, месяца,…. Зарегистрирован брак с Мухоловко Владимиром Анатольевичем, 19… года рождения. Блин, ну что за фамилия!” Запись в паспорте чудесным образом изменилась. “Ну, не хочу я быть мухоловкой!” –  “Адрес, адрес посмотри….” –  ”Я прописана у родителей, вот….” –  Но эта страничка была пуста. Девушка вздохнула –  ”А что ж теперь делать?” –  У него ответа не было, в его паспорте была такая же хрень –  женат на Марине Ароновне Файбисович, 19… года рождения, единственно –  несовершеннолетних детей нет. ”А ты адрес родителей помнишь?” – “Во даешь, да, Кирочная, дом,… квартира, ключи на связке, и таблетка, точно они, и еще –…. наверное, от семейного гнездышка, – Татьяна криво усмехнулась, –  e-mail…” –  “А мой. И еще зарегистрирован в социальных сетях и проектах”.  –  “Думаешь, они действуют?  А фамилия?” –  “Котов”. Девушка рассмеялась, – “Знаешь, а тебе подходит, ты такой ласковый, и мне, наверное, подойдет. Но я сначала осмотрюсь, попытаюсь наведаться к родителям – вдруг меня помнят, а потом... Потом мы с тобой встретимся. Если у тебя еще будет желание”.  “Сайгон знаешь?” – “Это раньше был, на углу Невского и Литейного, потом там унитазы продавали, а сейчас, то есть, до того, был ресторанчик, а… не знаю, – девушка всхлипнула, потом если еще не переименовали”.  – “Тогда?” – …. “Кафе “Бумбараш”, это по Литейному, сразу же за Невским, три ступеньки вниз, и курить можно. Небольшое, но очень уютное”.  Семен был не в курсе, напряг мозжечок – “А если и его нет?” – Девушка задумалась, но лишь на секунду, – “Тогда в больничном садике, имени Куйбышева, эта никуда не денется”.  – “Да, и, каждый день, с шести до семи вечера? А вдруг тебя ждет такой принц, что ты со мной и знаться не захочешь”. Но она подошла к нему, и он увидел такую внезапную боль и любовь в ее глазах, что дальнейшие вопросы были бессмысленны.
Встретиться, расставшись в изменившемся мире – возможно ли, но родители должны были остаться во всех вариантах – ибо дочка-то она их, и только. И уж конечно помнят. “Вроде в том мире, нет, в этом, где мы сейчас, – она с трудом подбирала слова, – я живу отдельно от них, поэтому…”.  И, совершенно неожиданно, продолжила: “А вот… Мы с тобой, да.  А ведь ты женат, я не имею в виду Марину Ароновну, а твою настоящую жену… Ты… Ты будешь ее искать?” Семен помедлил, слова не находились, но сам уже знал: “Да, я должен убедиться, что с ней и близнецами все в порядке, надеюсь, она более счастлива, чем со мной”. – “Признаешься?” – “Нет, этом мире мы незнакомы, и нарушать чужую жизнь?” – “Ты ее и так нарушил, кризис среднего возраста”, – голос девушки оставался грустным, а Семен был, слаб, не физически, но понял. – “Но здесь ты”.  Татьяна погладила его по руке, но что делать…
Вернулись Марина Ароновна с Леной и наполненными корзиночками – такими, чтобы было не тяжело нести.
…Семен взял корзину, мешки и мешочки, упаковал в рюкзак, и пошел на станцию провожать девушек. Они шли впереди, он искренне любовался обеими. Конечно, парочка была еще та, и вряд ли мог пройти мимо хоть один мужчина, не обернувшись вслед – обе стройные, ладненькие, в коротких – по сезону – юбочках-шотландках, легких белых кроссовках с дырочками по бокам, свободных почти прозрачных блузках на голое тело, на что суровая Марина Ароновна сказала укоризненно: “Я понимаю, еще в деревне. Не стыдно в таком виде в Университет?” На что Лена, смеясь, ответила: “А мы приедем в город, зайдем в туалет, и все-все оденем. И будем такими скромными-скромными”, – и попыталась сделать серьезное лицо...
На этой электричке народу почти не было – основная масса, нагруженная овощами и впечатлениями, или просто нагрузившаяся, уезжала вечером.
Они стояли на платформе, ожидая электричку. Она показалась из-за поворота, Семену было больно, физически, что с сердцем? И зачем оно, когда….
Семен постоял на платформе, пока не скрылся последний вагон, и зачем-то пошел назад, к почти чужой – ему, но не 2Семену, которого он сейчас представлял, Марине Ароновне. Зачем, он не смог объяснить. Возможно, по инерции, а может, и потому, что деваться было некуда. По дороге купил бутылку почти натурального коньяка неизвестной марки, не отходя от ларька, влил в себя полбутылки, свернул с дороги, сел на берегу и заплакал.
Кто сказал, что мужчинам это заказано? Но пора привести себя в норму и вернуться….  В свой дом, где хозяйничала знакомая, но совершенно чужая женщина, попытаться объясниться, или плыть по течению? Ведь Марина же не знала, что этот Семен не тот. И чем виновата? Семен посидел на скамейке возле колодца, закурил, смял сигарету. Небо оставалось чистым, только с севера тянулись легкие облачка. Приду, искупаюсь. А дальше? Сказать ей сразу – так не поймет, да я бы и сам не поверил. Ждать?
…
– Ну, как, проводил? – спросила Марина Ароновна. 
– Да, электричка не опоздала, все в порядке. Лена обещала вечером позвонить домой.
– Если успеет, они собирались на недельку в Новгород. Пусть отдохнут, гостиница хорошая, номера забронировали. Дел у него на пару дней, а у Лены вообще каникулы, – и, не прерываясь, – пойдем, окунемся разок, а потом я займусь огурцами. Семен согласно кивнул, думая про себя, что сдались ей (и ему) эти огурцы, но уж раз выросли, то надо с ними что-то делать, и хрустят хорошо, сам сажал. Надел плавки, помог Марине переодеться. Вот как поворачивается. Попытка же немного приласкать увенчалась неудачей, с какой стороны посмотреть – Марина ласково отстранила его, сверкнув, что было неожиданным и для нее, яркими черными глазами:
– Ну, подожди, Сема, какой ты….
Почти как Маша. Собственно, а чем, кроме внешности, могли отличаться женщины одного возраста, выросшие в одной среде и глобальном окружении? Ну да, темперамент, особенности характера…. Он представил 2Семена – наверняка и слабости, пристрастия, характеры, не сильно различались….
– И уже выпил, а завтра сложный день, ты хотел еще с бумагами поработать. Хотела еще добавить – за девчонкой ухлестываешь, раньше этого за ним не замечалось, кроме Аньки да секретуток, но те не в счет. Но посчитала, что ее слова ничего не изменят.
– Дома посмотрю, я и так практически все помню, – блефанул Семен, а Марина лишь с сомнением покачала головой,  и ничего не сказала…. 
– Поедем на восемнадцать сорок, прямая электричка, мне тоже нужно поработать.
…
После купания Марина занялась огурцами, – то есть Семен их собрал, а она приготовила рассол, в банки, помытые девушками, положила на дно вишневые и смородиновые листочки, укроп и дольки созревшего чеснока. Забила самыми маленькими огурчиками, залила горячим рассолом и поставила отдыхать. Семен привычно был на подсобных работах, – относил их и закрывал полотенцем. Потому что надо было что-то делать, ибо огурцы зрели и были действительно превосходными, не пропадать же добру. Эта совместная работа, впрочем, истинно Сизифов труд, – ибо стояли не тронутыми (у него, Семена), еще прошлогодние, как-то сблизила его с Мариной. Потом он курил на улице и слушал доносившуюся с веранды музыку, а жен2 прилегла отдохнуть. Он думал, что хорошо, что нашлось общее занятие, ибо совершенно не представлял, о чем говорить с Мариной. Возможно, знай, он ее раньше, легко нашлось бы много общих тем, а сейчас оставалось надеяться на авось. А еще он подумал, что скоро наступит вечер, и надо будет возвращаться в город, домой. Домой – куда? Об этом думать совершенно не хотелось, и он мог честно признаться себе, что такая перспектива его страшила. Семен, конечно, старался не подавать вида. Он плюнул на все, выпил пива, успешно отполировав утренний коньяк, и пошел в комнату. Марина дремала, укрытая простыней, и он присел рядом.
– Можешь отдохнуть, да, здесь, я пойду обед готовить.
– А разве ты проголодалась? – искренне удивился Семен.
– Нет, но тебе же надо пообедать, – Марина скрупулезно выполняла обязанности жены, главная – не оставить мужа голодным.
– Не возись, чаю попьем, и все. Пирог остался, лучше еще раз искупаемся, сомневаюсь, что на неделе получится вырваться.
– Ну, хорошо, тогда…..
В ее словах звучала неопределенность, и Семен, дабы не поддаться искушению, ушел в сторону:
– Пойду, соберу инструмент, повоюю с сорняками, пока облака набежали, а ты….  И одновременно Семен почувствовал, ничто не мешало ему пристроиться рядом, и, чем черт не шутит, повернуть жизнь, но… Стоящий перед ним образ Татьяны,… Маша…. Сердце непривычно защемило.… А если быть честным, то Семен не был уверен, что у него что-то получится, как в последнее время с Машей; спонтанное, непредсказуемое, с Татьяной – из запредельной сферы.
… 
Лягушка лакомилась клубникой, Семен не стал ее сгонять, в этом году урожай превзошел все ожидания. Надо бы собрать перед отъездом, уложить в корзинку, и полить. Принялся исполнять задуманное, подергал сорняки, схрумкал несколько огурчиков, собрал инструмент, разбежавшийся по участку, наполнил бочку над летним душем, пытаясь занять себя работой, отвлечься. И подумал – А Марина – хорошая женщина, заботливая, привлекательная, вызывающая желание, красивая, и жаль, что у них с 2Семеном не заладилось. И тут его осенило – он понял, где искать Машу…. Если он не ошибается…. А если? Если то, что они сотворили с Татьяной, и перевернуло мир? Подобное предположение было  невероятным и ужасным одновременно. ….   Семен пытался анализировать собственные действия, но к однозначному выводу прийти не мог. Ведь все началось гораздо раньше, он просто сидел на берегу, а девушка пришла позже, и тоже встревоженная. 
…
Жара не спадала, но откуда-то с запада потянулись….  Не легкое белое облачко, а фиолетовая грозовая туча, захватывающая небесную голубизну.  “Вот и хорошо, – прозаически подумал Семен, – пройдет дождик, и можно не поливать огород”. Вернулся в парник, сорвал несколько ранее незамеченных огурчиков, полил быстро высыхающую почву. Наполнил бочку, чтобы к следующему поливу вода нагрелась. И делал это машинально, так как не ведал, вернется ли сюда,  и вода в бочке переливалась через край.
Посетовав на исчезнувшую калитку, обошел дом и вышел на берег, встретил другого соседа Геннадия Анатольевича, возвращавшегося из магазина – на том берегу до него было метров сто, не более. Если, конечно, было на чем переправиться. Сосед посетовал на очередное подорожание, и Семен участливо закивал головой, заметив, однако, полную сумку, из которой призывно торчали разноцветные шляпки. Гена предложил расслабиться – самому-то на дежурство послезавтра. Семен с сожалением отказался, сославшись на трудный завтрашний день, и то, что они скоро уезжают, и полез окунуться. Но едва он вышел, как первые капли, крупные и круглые, принесенного тучей дождя, упали на высохшую землю. Небо затянуло полностью почти мгновенно, и Семену пришлось вернуться.
…
Марина проснулась и уже вскипятила чайник и разложила на столе закуску. Семен сделал пару бутербродов – очень тоненькие ломтики – с ветчиной, залил пакетики чая кипятком, достал давешний пирог, – еще по кусочку осталось, а потом вспомнил, что по дороге на дачу купил плитку пористого  шоколада, который так любила Маша.
– Вот, посмотри, что у меня есть.
– А как ты догадался, что именно его мне сейчас захочется? – искренне удивилась Марина, разворачивая серебристую фольгу. Семен не мог, естественно, сказать правду, – он была слишком ирреальной, и потому не ответил ничего, а лишь подвинул к ней маленькую тарелочку с бутербродами. Он еще вчера заметил, что Марина ест очень немного и аккуратно, и подумал, что она сидит на диете, раз себя ограничивает, но ей-то зачем? Ну, Марина возместила калории шоколадом, к которому Семен был равнодушен,  но ему было приятно. А она меж тем, так, мельком, спросила:
– А ты правду вчера говорил, ну, о домике на берегу,  ибо ей не верилось, что ненаглядный муженек способен подвинуться на такое, по крайней мере, для нее. Накануне развода, или вообще забыл, что им предстоит? И вообще она скептически относилась не только к Семену, но и к их затянувшемуся браку, на что у нее были свои причины, о существовании которых Семен, естественно, не мог знать, как и она о его предыстории. Хотя, думая так, Семен заблуждался. Сейчас же он смутился, но не мог не продолжить вчерашнюю линию. Фактически он ни чем не рисковал, подозревая, что завтра для него вообще могло не наступить, ибо никто не мог дать гарантию того, что мир заново не перевернется, и объясняться с Мариной Ароновной придется уже некоему Семену под номером 3, но ему было неловко за свой беззастенчивый треп. Посему оставалось гнать зайца дальше, что он успешно и сделал. 
– Да, то есть, нет, не совсем так. Домик и впрямь есть, но там работы невпроворот. От шоссе – километра два, по проселку, на машине вообще рядом, а выход на озеро действительно замечательный, и в собственности – метров двадцать, но свои.
Впрочем, Семен совсем не фантазировал – года два назад он действительно был там с Машей, и ей место очень понравилось, и они на самом деле хотели купить домик, и средства позволяли. Да как-то не сложилось, главным образом, из-за инертности самого Семена, и в окрестности было еще несколько похожих домов, хозяева которых желали от них избавиться, и по причине удаленности от дорог и по другим причинам, неведомым Семену, почти бросили их на произвол судьбы. И посему был какой-то шанс реализовать этот проект. Однако Семен совершил непростительную ошибку – пытаясь строить, пусть даже умозрительно, какие-то планы на будущее, и посвящая в них Марину, он смешал обе реальности. Умножил сущность. И теперь стало совершенно не ясно, в какой из них он присутствует. Впрочем, не было никаких параллельных миров – он был один, и развивался по своим законам, и та ничтожно малая в его масштабах  величина, которой был Семен, тривиальнейшим образом перемалывалась и исчезала в жерновах времени. Носитель же образа даже и не подозревал об этом. А был ли Сема? Но и рок не всесилен. Марина же на минутку загорелась, но потом ее глаза потухли, и она сказала почти безнадежно, но этого было достаточно, чтобы он понял, что между нею и 2Семеном не все его кончено:
  – Хорошо бы, а то мне кажется, что все будет, как всегда. Помнишь Солнечное? Ведь надо было только подсуетиться, и почти даром. Она осеклась и замолчала, зная, что никакие укоры не подействуют на мужа. Еще бы Семену не помнить! Марина, к сожалению, была права – как и Мария. Но это было еще раньше, и жен2 уж ни в коем случае не могла….  Но почему же так выходило?  Семен же, стараясь говорить как можно более убедительно, сказал, что да, тогда он был не прав, дела затянули, но теперь он выполнит свое обещание, и уже на следующей неделе они обязательно туда съездят. Жен2 с сомнением покачала головой, видно и она уже была сыта обещаниями, и ни на что не надеялась. Неужели и 2Семен был таким же? Констатировать это было чрезвычайно неприятно. В глубине души Семен сознавал, что испортил жизнь Маше, единственной женщине, которую он любил на протяжении многих лет, не сделал того, что должен был как любящий муж, мужчина, наконец, и даже в другом своем проявлении как 2Семен, точно также с Мариной. Семену стало тоскливо, но он ухватился за соломинку, – а, может, если так все и останется, то есть шанс – хоть задним числом, все исправить, и по-другому организовать жизнь? За себя и за того... За себя, и за того 2Семена, который не был его двойником, но был им самим, с другим жизненным опытом и обстоятельствами. Но достанет ли у него сил? Нет, не физических, а моральных. Жить, отыскать Машу? Подсознательно он еще надеялся, – вот откроется дверь, и она вернется. Пусть будет скандал. А вдруг она более счастлива, и он будет только помехой? Сейчас же все перемешалось в его сознании, как шары в лототроне, за исключением того, что тех бывает десяток, ну два, и пусть даже сотня,  а тут. И Маша, и жен2, и невероятная Татьяна, и две Елены-невестки, и близнецы, и неведомый Гриша – сын его в 2Семеновом образе, и родственники, и знакомые, и работа, и еще бог знает что, и завтрашняя неизвестность. И лишь сейчас Семену стало по–настоящему страшно.
Но Марина принимала его как 2Семена… Господи, если бы она заметила и почувствовала, то все разрешилось бы сразу. Тут он был не прав. Конечно, ей были знакомы любые нюансы его поведения, и в некоторые моменты она заметила некоторые изменения, но отнесла к непостоянному характеру мужа. В сущности, характер его был постоянным, но только эта постоянность заключалась в переменчивости. Уже давно она почувствовала, нарушилась подсознательная связь с Семеном, которая, хотим мы того или нет, вырабатывается за годы супружества. Что же такого он – 2Семен, сделал, или уже я? Не делать ошибок, быть естественным, шаг вправо, шаг влево, вправо.

Глава 5

До электрички пришлось идти под дождем. На даче обнаружился большой зонт, совершивший путешествие вместе с домом из другой реальности, он же ответил, что кто-то забыл в вагоне, и он на всякий случай прихватил. Она не очень-то поверила, но зонт оказался весьма кстати. Зонт несла Марина, оказавшаяся все же чуть выше ростом – потому, может, что он согнулся под тяжестью найденного на даче и забитого под завязку рюкзака – уже 2Семена. Песок на обочине намок, они шли  по асфальту, в выбоинах начали образовываться лужицы, отражавшие не утреннее свинцовое небо. Утешало знание – ливень пройдет, дождь не будет затяжным,  и станция, платформа с маленькой будочкой, недалеко. Но там уже укрылись застигнутые непогодой  граждане, нерасчетливо вышедшие без зонтиков, и нарядившиеся кто во что – старых куртках, плащах-болоньях, дождевиках, купленных у поездных коробейников.  Места всем не хватило, люди жались друг к другу прямо на платформе. Капли предательски стекали по ногам, одежда прилипала к телу, и Семен почему-то подумал, во что же он переоденется, когда они доберутся домой. Речь шла не о его доме, которого, как он небезосновательно полагал, у него теперь не было, но о доме, в котором проживала его жен2 со своим мужем. Она-то наверняка знает. К тому же было достаточно тепло, и можно было обсохнуть по дороге. Легкие босоножки Марины тоже промокли, хотя она старалась идти очень осторожно, и так держала зонт, чтобы и на Семена не попадал дождь. И не жаловалась. Но она-то знала, где ее дом. Интересно, а вдруг там настоящий 2Семен?
В вагоне по счастливому случаю нашлось два места рядом, Семен, забросив рюкзак наверх, усадил Марину у окна, а сам оказался прижатым к тетке с необъятной кошелкой, из которой выглядывали похожие на крокодилов кабачки цукини, тоже необычно рано по сезону. В проходах столпился народ, довольный хотя бы тем, что оказался под крышей. Было душно. В пятничный вечер жизненного пространства на одного человека приходилось поболее. Тяжелый воздух, впитавший и внесенный пассажирами дождь, и пот перегревшихся граждан, и выхлоп успевших причаститься перед выходом, –   все это создавало ощущение невообразимого дискомфорта. Наиболее сообразительные и умелые пооткрывали окна, и маленький сквознячок, когда поезд набрал ход, принес свежий, вместе с предательскими каплями, воздух.
– Как тебе, не душно? – побеспокоился Семен.
– Ничего, проветрится, потерпим. Только бы не продуло, – она кивнула в сторону открытого окна – и напротив тоже, видишь? Ну, достань мне книжку. Да, вот эту. Семен полез в пакет, и вытащил завернутую в газетку брошюру с закладками, торчащими между страниц. Обертка намокла, и он оторвал ее, мельком бросив взгляд на название “Лекарственные растения и их применение”.
– Я почитаю, – Семен передал ей книгу, и спросил:
– А у тебя какие планы на завтра? – Марина несколько удивленно, как ему показалось, ответила:
– Как обычно – у меня прием с утра, потом обход. Надеюсь, вызовов будет поменьше, летом все же не так болеют. Семен, соображая:
  – Неужто, есть такие, кто ухитрился в такую погоду прихватить ОРЗ? 
– Как ни странно, да. Вот посидят на сквозняке, как мы сейчас, – и готово. Животами мучаются,  едят,  как ты,  прямо с куста или грядки, а потом – ох, доктор, помогите! Нет, чтобы помыть, а если прихватит – элементарный фестал принять, активированный уголь, наконец, мизим. И к нам. Ага, значит, она – врач, в поликлинике работает. Участковый или заведующий отделением. Скорее, второе. В той, нормальной прежней жизни Семен не мог в страшном сне представить, что его спутницей может оказаться врач или педагог, в силу неосознанного предубеждения и детских страхов. Ибо любой поход к врачу для него был мучителен, чего он и сам не мог вразумительно объяснить, хотя пару раз его буквально вытащили с того света, когда он, абсолютно здоровый мужчина – тогда ему не было и тридцати, вдруг оказался на грани. Отношения же с педагогами и вовсе не складывались. Но 2Семен считал, по-видимому, иначе, или так распорядилась судьба. Или любовь оказалась сильнее всяких предрассудков? Это еще предстояло выяснить,  но, так или иначе, в получении знаний Семен продвинулся вперед. 
– Надеюсь, – он продолжил разговор, – летальных исходов не будет? – Его шутка оказалась явно неудачной, поскольку Марина совершенно серьезно ответила:
– Будут, и непременно, – сердечники, гипертоники, те же с животами – грибы пошли, а их-то едят, не разбирая. Не вываривают, не…. И клещи. Мажут маслом, к врачу не спешат. 
– Удивляюсь, как ты это переносишь, – искренне посочувствовал он, – а у меня даже от одних медицинских разговоров все внутри переворачивается. Марина понимающе улыбнулась, будто – ей стало странно – они не находились на грани расставания, сегодня все стерлось, думать о неприятном. Зачем?
– Ага, читай свою газету, у тебя со здоровьем пока проблем нет, только надо бросить пить и курить, и…..
Она не договорила, хотя вертелось на языке он случайно заметила спускавшуюся в чердака девчонку в едва запахнутом халатике, в чем необоснованно обвинила себя, но не подала виду, а сейчас же углубилась в книжку. Семен развернул газету, – у Марины оказался свежий номер “МК”, для него же он был абсолютно новым. Он стал листать газету, пытаясь отыскать как сходства, так и отличия – найдите десять отличий на картинках! Ведь у него был точно, или почти точно такой же, купленный в прошедший четверг. Однако номера оказались практически идентичны – по фактуре, структуре и содержанию. Отличия, не положив рядом и не сравнивая построчно, было найти невозможно. Подобной возможности Семен был лишен. Сделав вид, что увлечен чтением, и стал обдумывать ситуацию. Итак, известно, что его жён2 – врач, а он сам-то кто? По разговорам – не пешка, и что? Спросить невозможно….  Сбежать, снять гостиницу или комнату – его налички на пару дней, ну, на неделю, хватит, а потом бомжевать? Перспектива остаться вне игры его не устраивала, но он ехал, не зная сам, куда, и неизвестно, с кем. Нет, конечно, он ехал с доставшейся ему в наследство от 2Семена женщиной, привлекательной. Мало того, при определенных обстоятельствах он мог и сам выбрать ее или она сама. Если бы, конечно, не встретил Машу, или встретил уже после того. Он предполагал, что некоторое время сможет продержаться, а там будь что будет. А о себе он знал только то, что был по образованию инженером-механиком – в последнее время он носил с собой и диплом, и паспорт, – вдруг да понадобятся, если подвернется нормальная работа. Куда же он пойдет утром? Интересно, что бы подумала Марина, заглянув в его паспорт, особенно на страницу со штампом до того, как произошли изменения? Или же увидела маленький, всего на 24 фотографии, альбомчик, лежащий на дне его сумке? Семен прихватил его совершенно случайно, просто хотел сделать увеличенную копию снимка, на котором очень удачно вышли его жена и младший близнец. Он сфотографировал их на отдыхе, Маша с книжкой расположилась на травке под огромным валуном, а Андрюша забрасывал спиннинг. Да, конечно. “Наверное, и Марины должны быть такие же фотографии”, – он с сожалением посмотрел на нее, а она, перехватив его взгляд, удивленно спросила:
– Семен, что так смотришь?
– Да ничего, просто задумался. А ты как? – он не нашелся, как продолжить дальше, а она, поправив прическу, которая в этом не нуждалась, ответила:
– Хорошо, не беспокойся. Как раз успею дочитать статью, и скоро приедем.
Электричка вышла из полосы дождя, проглянуло не желающее заходить солнце, но, чем ближе она приближалась к Санкт-Петербургу, или к городу, называвшемуся так, тем тревожнее становилось Семену. А на какой станции выходить? Положиться на удачу? И как добраться до дома…. И адаптироваться к изменившемуся миру. В замкнутом мирке за пару суток ничего не узнаешь. Остаться бы….
А Татьяна? Молодая, и родители-то наверняка есть, и пресловутый Вовка, который ее помнит. Вернее, знает по этому миру. А вдруг будет так, как она говорила? И новый ее 2муж придется девушке по нраву? Мысль о вероятном неизбежном внутрь не загонишь, и все перемешалось – и Мария, и Татьяна, и жён2, странно поглядывающая на не совсем узнаваемого мужа. Что касается девушки, объективно Семен мог рассчитывать, что благосклонность Татьяны по отношению к нему не будет одноразовой, и это опускало на землю, “ее порывы благотворны” – но, на мгновение. Умом Семен понимал, что для девушки встреча с 2мужем со странной фамилией Мухоловко не худший вариант…. А он… Нормально выпадает в осадок. Пожалела – захотелось – испугалась. Происходящее вписывалось в эту схему, надо бы подумать о насущном, но уже миновали Колпино. Все. Еще пара остановок, и от него потребуются конкретные действия. И все закончится.
В Обухове – там, помнится, была станция метро, до которой нужно было идти по перекинутому над железнодорожными путями мосту – вышел почти весь вагон, и Семен привычно полез за рюкзаком. Марина не удивилась:
– Что, приехали? – повезло, нежданная подсказка.
– Да, почти, смотри-ка, и солнышко вышло. Он понял – им выходить на следующей.
И они, действительно, вышли на Сортировке. “А что, если?”. В кармане лежали ключи от Народной – они с Машей жили в двух остановках от моста, в небольшой и не слишком уютной, трехкомнатной, почти 137-ой серии, квартире. Нет, этого не может быть, если изменилось все (применительно к нему, Семену). Но Марина знакомо спросила:
– Пойдем через верх?  имея в виду подняться по ступенькам и выйти на путепровод, а затем спуститься вниз, или на кольцо? Путепровод оказался на том же самом месте, как метро «Обухово», и соединял Купчино с Невским районом, по нему по-прежнему лениво торопились редкие уставшие троллейбусы, забрызганные легковушки, в конце моста он плавно переходил в проспект Славы. Если бы они пошли на кольцо, то могли поехать как в Купчино, так и в Невский район. Теперь же он исключался, так как только там можно было сесть на сто сороковой.
– Давай верхом, не хочется ждать…..
– Если тебе не тяжело, – видимо, имея в виду набитый, но не тяжелый для него рюкзак, Марина, шедшая впереди, повернула направо. На этой стороне стояли сросшиеся дома, образуя целый квартал, напротив же – производственное здание, неизвестно как функционировавшее в период кризиса. Во всяком случае, по утрам туда спешили трудящиеся, покидавшие его лишь к вечеру. И новые небоскребы на Славе. Марина повернула вправо, – тем самым сужался круг возможных вариантов: скорее всего, 2Семен с женой обитают где-то в районе Софийской.
После дождя стало прохладней, и дышалось легко. Семен старался быть на полшага сзади Марины, как же иначе определить маршрут? На остановке – в сторону Бела Куна, так раньше называлась улица, – было много народа, маршрутки проходили забитые, и Семен предложил, пытаясь выиграть время:
– Давай, пешком прогуляемся? Вечер, какой чудесный.
Жен2 не возражала.  И что рюкзак! Семен интуитивно почувствовал, что идти не более двух остановок, и выиграл время, чтобы адаптироваться. Возле очередного киоска Семен остановился – ему опять захотелось пива. Так, по крайней мере, выглядело внешне для Марины. Взглянул на ценники, помня о том, что говорила Татьяна после посещения магазина. Все было в том же масштабе, стоящий перед ним мужчина расплатился точно такими же купюрами, которые лежали у Семена в кошельке. Так, и этот этап пройден. Семен взял пару бутылок одиннадцатой “Балтики” – новинка, углядел пористый шоколад, и для Марины бутылку минеральной. Женщина не возражала, он почувствовал.
Марина свернула под арку, и у него екнуло сердце – все! Еще оставалась возможность что-то сделать, но у него не хватило решимости. Если раньше, то есть на даче, и в электричке он был, так сказать, на своей территории, полностью ему знакомой и контролируемой, то теперь впереди была абсолютная неизвестность, ему предстояло действовать исключительно на ощупь, или ориентируясь не Марину. Вошли в подъезд, копию их на Народной, из подвала пахнуло сыростью и кошками, вошли в лифт, украшенный надписями “Зенит” – чемпион” и “Катька – дура”, Марина нажала на кнопку – у него руки были заняты, поднялись на шестой этаж. “У нас седьмой”, – подумал машинально Семен. Марина открыла и входную дверь, вернее, обе двери. Внешняя – металлическая, как и остальные на площадке, со сложным замком. Внутренняя – тоже стандартная, и здесь намечалось сходство.
И Семен последовал за жен2, думая, ну, неужели она до сих пор не могла понять, что Семен – не ее?
Квартира почти, что калькой с Народной, и туалет не прямо напротив входной двери, и ванна поперек, отдельные комнаты, – промелькнуло в голове Семена, пока он снимал рюкзак,  и ставил на пол тяжелый пакет. Свою же, оставшуюся из прошлой жизни, сумку, не захотел с ней расставаться, поставил под стоящую в прихожей вешалку. Обычную вешалку, с полочками для обуви, крючками для расхожей одежды и зеркалом, на тумбочке которой лежали одежные щетки. Под ней же стояла домашняя обувь, Семен выбрал не слишком поношенные, скорей всего, гостевые тапочки.  Марина тоже сменила не до конца просохшую на ногах обувь.
Вешалка эта выполняла вспомогательное, так сказать, назначение, основной гардероб располагался в застекленном шкафу, Семен машинально подумал, что им тоже нужно завести такой же, избавиться от хлама в коридоре.
…
Женщина первая, и после нее Семен направился в туалет. И здесь ему не пришлось удивляться, благодаря всеобщим стандартам. Разве что кафель на стенках и на полу был другого цвета – салатовый, в тон унитазу, и теплый пол. Семен заглянул в шкафчик, – и здесь чувствовалась его рука, то есть отсутствие, совсем привычно. Отнес рюкзак на кухню, поставил на пол и начал выкладывать на стол его содержимое. И здесь “deja view”, стандартное для достигших определенного уровня благосостояния семей, – корейский холодильник бежевого цвета, с большой морозилкой, кухня со встроенной керамической панелью, только у них с Машей совместная, а здесь раздельная панель, и управление сенсорное. Аксессуары знакомы, и здесь он не попадет впросак. А кухня просторней, со светлым овальным столом у стенки и четырьмя стульями, никаких излишеств, наверняка заслуга жён2. И недешевые, выбранные со вкусом, занавески, стеклопакеты двойные, у них с Машей простые, разница есть, но…..
Попав в почти родную обстановку, Семен немного успокоился. Открыл половинку окна, дав дорогу посвежевшему после дождя воздуху. Вроде нормально, но надо же во что-то переодеться, разузнать, где вещи лежат? Приходилось действовать наугад, опираясь только на свой жизненный опыт, обо всем не будешь спрашивать. Ту, которая уже успела переодеться – свободные шорты, размера так сорок восьмого, полупрозрачную облегающую футболку, и выглядела более чем привлекательно, для любого мужчины.
Семен мешкал, ткнулся во встроенный застекленный шкаф-купе слева от входной двери, и не ошибся – он проделывал эти манипуляции, пока Марина причесывалась в ванной, он нашел верхнюю одежду. Его предшественник 2Семен оказался обладателем отменного качества дубленки и кожаной куртки, которую хотел, но не сподобился купить из-за цены….   Наугад зашел в комнату, и ему повезло, на стуле валялись брошенные его предшественником тренировочные брюки и рубашка с коротким рукавом явно домашнего предназначения. Они пришлись ему впору, в чем не было ничего удивительного. То, в чем приехал, Семен аккуратно сложил на том же месте. А потом отправился на кухню помогать Марине, отметив, что в комнате всего одна полуторная кровать, шкаф, компьютерный столик и стол, заваленный бумагами – именно над ними предстояло работать его предшественнику. Подставка для компакт-дисков, темный, и очень дорогой дипломат. Семен подумал, что его содержимое окажется весьма полезным. Но, главное – кровать одна, и не видно присутствия женщины. Вероятно, в семье был заведен определенный распорядок, а, если…. Всегда можно договориться, или наоборот. Это упрощало задачу – супруги обитали и, следовательно, спали, раздельно, то есть, соединение невозможно без проявления активности заинтересованной стороны. Комната же Марины, как он понял, дверь была приоткрыта, но не успел заглянуть, примыкала к гостиной…
Вроде вместе – и каждый сам по себе. 
На кухне быстро разобрали овощи, рассовали их по полочкам и корытцам холодильника, Марина завернула зелень во влажные тряпочки. Огурцы и пару новорожденных кабачков сложили в мешок, Семен вынес его на лоджию, прямо из кухни. И пока что никто не мог усомниться, что Семен настоящий.
…
Гостиная. Разбитая на детали стенка, цвета венге.  У них с Машей похожая, но светлая, телевизор 32”, Philips, бра на стенках, люстра – он хотел подобную, светодиодную, с вариантами включения, аккуратные и не броские, двойные занавески на круглых карнизах, диван – натуральны, не кожзаменитель, уютные кресла по бокам, темный журнальный столик, с прозрачной и регулируемой по высоте столешницей, со следами от кофейной чашки.
Семен невольно задержался возле фотографии, без рамки, просто прислоненной к книжке в стенке. И увидел себя. Нет, конечно, не себя, а 2Семена, рядом с высоким, на удивление светловолосым, но с темными, как у Марины, глазами, молодым человеком, и своей, то есть 2Семеновой, женой. Однако разглядывать было некогда – инстинкт погнал его на кухню, помогать Марине Ароновне. Та встретила его вопросом:
– Ужинать будешь? Я быстро мясо поджарю, только подожди немного.
– А сама?
– На ночь? Ты же знаешь.
– Ну, обо мне не беспокойся, бутылка пива, бутерброд – и хватит на сегодня, и кофе, посижу до упора. 
– Что-то ты к пиву пристрастился, раньше совсем не пробовал, – явный прокол, нужно срочно придумать,–   как хочешь, а мне налей “Боржоми”, а потом, если не затруднит, принеси чаю, зеленого, можно из пакетика, мне надо сделать несколько звонков.
…
Марина пошла в гостиную, включила телевизор, и набрала номер, а Семен…. Семен начал потихоньку осваиваться – так, если бы он приехал в гости к родственникам, или, предположить невероятное, пришел к давнишней любовнице. Пока закипал чайник, он мельком исследовал содержимое шкафа. Несколько рубашек, три костюма, один из них светлый – для этого времени года, завязанные галстуки – чего Семен, к стыду своему, так и не научился. Оставалось выбрать, что надеть завтра. Собственно, костюм или рубашка – это еще куда ни шло, но надеть чужое белье – Семен подумал, что завтра, если оно наступит, обязательно прикупит себе пару комплектов, как и бритву. А потом усмехнулся про себя – вот какой чистюля выискался – бельем брезгует, а женой – нет.
Несмотря на отсутствие определенных близких отношений, Марина по-прежнему вела дом и заботилась о нем. Правда, вскоре это прекратиться, но как объяснить, и когда. У него в сознании давно укоренилось, что новая женщина – всегда  новая, даже если она была чьей-то до того. Хотя он понимал, что в его возрасте и прочее, это давило на подсознание. А убедить себя легко, если заранее знаешь ответ.
Послышался мелодичный звонок из кухни, и Семен понял, что это чайник. Марина все еще говорила по телефону, заварил чай, выбрал чашку – синенькую, с золотым ободком – наугад, но решил, что она подойдет жён2, налил примерно на две трети, на розеточку положил варенья, рядом несколько долек шоколада и два сухарика, все это поставил на поднос, и поставил на столик перед Мариной – абсолютно также, что и предыдущей жизни с Машей, на автомате. Но Маша предпочитала  кофе. А Марина, удивленно раскрыв свои огромные глаза, кивком, не прекращая разговора, поблагодарила Семена.
Он уселся в кресло напротив и уставился в телевизор,  будто никогда его не видел. На ХТВ (он заметил слоган в левом нижнем углу экрана) шли “Итогища”, и надменно-лощеный некто Компотов с видом проповедника вбивал в тупые, как он считал, головы сограждан одному ему известные истины. Но для Семена в данный момент было просто необходимо погрузиться в незнакомую среду, и понять, что от его перемещения, или варианта жизни, ничего в принципе не изменилось. Нет, изменился его, Семенов, мир, окружение, но все осталось по-прежнему. Это было обидно, но тут ничего не попишешь. Собственная незначительность огорчала Семена, но жить-то надо было, даже для этой, ничего не подозревающей женщины, ее сына, невестки, той же Татьяны…. И надеяться на то, что сможет отыскать Марию. Комментатора сменил прогноз погоды, и Семен в очередной раз услышал про дрейф Гренландии, предстоящее всеобщее потепление-похолодание и прогнозируемую жару на Северо-западе вплоть до середины сентября. Не очень-то доверяя услышанному, он, однако, подумал, что, худо-бедно, к жаре он приспособился, вечная ленинградская сырость достала его вконец. 
Марина Ароновна закончила, наконец, звонки, и сообщила, что Гриша с Леной уехали, и завтра позвонят ей на работу из Новгорода.
– А как в Университете? – вдруг обмолвится о Татьяне?
– Успешно, обе получили задание до октября, а в сентябре будет преподавательская практика. Это мало кому удается сразу. Семен проявил неподдельный интерес:
– А где, уже определено?
– На кафедре, и вести семинары вести в пединституте.
– Здорово, ничего не скажешь.
– А Гриша решил в аспирантуру на следующий год, сейчас у него очень хороший бизнес, заодно материалов поднакопит, и мы поможем.
Семен согласно кивнул, и постарался убедить себя в том, что и с Татьяной все в порядке, раз она так показала себя. А Маша, небось, в объятиях своего мужа2 – Альфа Семена, или 3Семена, или 2Ивана…. При этой мысли жуткое чувство ревности должно было бы охватить Семена, но….
Марина потянулась, и, сказав, что устала, и будет ложиться, пошла в душ. Семен собрал чашки, отнес их на кухню и сполоснул под тихой струйкой. Потом вернулся к телевизору, досмотрел спортивную программу, вернулся в “свою” комнату, сел за стол и начал разбирать бумаги. Он сложил их в стопочку – читать записки и заметки ему очень не хотелось. Правда, когда он  на одной из бумаг печать и подпись “Котов С.П., президент и генеральный директор”, сердце его екнуло – твою мать, придется соответствовать. Он вновь стал проглядывать бумаги, пытаясь-таки уяснить, чем занимается его фирма. Так, проекты приказов, несколько договоров на поставку, визитные карточки. Семен обладал достаточным запасом знаний, чтобы справиться практически с любой работой, что иногда это раздражало сослуживцев, это в прошлой реализации. Сейчас же ничего не оставалось, как попытаться впрячься и соответствовать, вероятность того, что он сможет узнать хоть кого-нибудь из сотрудников или партнеров, практически равна нулю. Причем абсолютному, ибо никого не знает в лицо. Путем сложных умозаключений он таки понял, что его фирма “Супермум” некоторым образом связана с робототехникой, и от того ему стало легче. Но чуть-чуть. То есть фирма разрабатывает некие приборы, манипуляторы, и осуществляет их продажу через дилеров. Напрямую – редко. “Разберусь, – подумал Семен, если доберусь до кабинета”. На фирменном бланке были и адрес, и телефон. Семен задумался, но мысли проходили насквозь. Его размышления были прерваны Мариной: “Семен, принеси, пожалуйста, полотенце!” Сколько раз он слышал эту просьбу от Маши! И ему очень нравилось выполнять ее, заглядывать в ванную, где она, как девчонка, пряталась от него, смущаясь. А он отдергивал занавеску и целовал ее бесподобно-нежную мокрую грудь, и с сожалением возвращался в комнату, унося с собой удивительно сладкий вкус. Семен встал, почти наугад открыл верхнюю дверцу одно из шкафов, и, о чудо! – выудил прекрасное махровое полотенце. Занавеска чуть отодвинулась и в нее просунулась тонкая рука: “Давай же, ну, не рассматривай!”– “Она стесняется, значит, у них уже практически все, или на грани, а женщина просто забыла полотенце”. И – неожиданно: “Ты не так смотришь!” А как надо? Не успел ретироваться, но почему тогда она на даче, он чувствовал, еще немного…. Нет, понятно, там невольно расслабляешься. Нет, компанию ей он составит не в этот раз, желания проводить эксперимент не было, – “Держи”. И вернулся в комнату к 2Семеновым бумагам.
Но голова отказывалась воспринимать, Семен лишь тупо смотрел на испещренные буквами и цифрами листки, тщетно пытаясь сосредоточиться. Но надо попытаться. Через несколько минут Марина вышла из ванны, в коротеньком, но запахнутом халатике, заглянула к нему:
– Спокойно ночи, не сиди долго, – он понял, по привычке.
Содержимое дипломата давало почву для размышления. Папки, каждая – со стикером, все аккуратно, ему понравился подход, блок сигарет, две пачки современных купюр, в рублях. Так, какой курс показали по телевизору? 50 за евро, 40 – за доллар, значит, и у них кризис, то есть, у нас, но в параллельном пространстве, или в перпендикулярном?  И, в отдельной коробочке, несколько упаковок презервативов. Что, Марина не догадывалась о содержимом дипломата. Или знала, но было по барабану? В этом тоже предстоит разобраться….
Прочитать все папки было нереально, он вернул их на место, и попытался отсортировать разложенные на солее бумаги. Поработал, если можно так выразиться, еще часок, а потом долго – минут пятнадцать – стоял под горячим душем, не забыв выстирать и повесить на трубу носки, он нашел несколько пар нераспечатанных, и потому ничейных с его точки зрения. Однако поздно, и необходимо выспаться, утром быть в форме, спать, значит. Тщательно вытерся, побрился найденным станком с тройным как бы плавающим лезвием…. И пошел к себе, посмотрел в окно на не знакомый пейзаж, и вздохнул….
Простыни были свежие, и даже немного похрустывали. “Как в гостях”,– усмехнулся про себя Семен, но ему было, как ни покажется странным, уютно в чужой постели. Но долго не мог заснуть – ведь много лет не спал один – разве что в командировках или иногда на даче. И в этом не было ничего странного – всегда чувствовать рядом нежное, до боли знакомое тело Маши. Обнять ее, прикоснуться – это было так естественно и необходимо. Одно ощущение ее тепла рядом снимали усталость и развеивали тревоги.
А теперь – где она, и чей сон сладок? Но, может быть, Семену плохо спалось на новом месте и его точил червячок сомнений? Но Семен был не совсем честен перед собой – Мысли его метались, и все большее место в них занимала Татьяна. А как же, устроился, и мог мечтать.
Утром Семен проснулся, как по будильнику. Ночь не в счет, что все происходящее – только кошмарный сон, и, он проснется в родной квартире, и все встанет на свои места.
Полежал несколько минут – часы показывали без двадцати восемь. Обычно он выходил на работу не позже половины восьмого. А теперь что? Куда идти? К себе в контору? А что, и пропуск есть, или просто бродить по улицам и искать где-нибудь пристанища? А если рискнуть? От их дома – то есть, дома временно замещаемого им 2Семена, до “Нарвской”, где располагался офис, примерно час езды. Но шеф, – он усмехнулся, – имеет полное право опоздать. Но инстинктивно понял, что сегодня ему необходимо приехать пораньше.
Марина еще спала, и он решил разбудить ее, не проспит ли? Зашел в ее комнату, нагнулся, не поцеловал в висок, и не погладил привычно через ночную сорочку. Но жён2 и так проснулась, недовольно повернулась, и спросила полусонным голосом: “Что, уже пора вставать? Сколько сейчас?” – “Без пятнадцати”. – “Восемь?” – “Да”. –  “Мне еще можно минут двадцать подремать, а за тобой Вадим приедет в половине девятого, и не забудь мобильник”.  И мгновенно заснула. Так, разбудить в восемь пятнадцать, а у него персональный водитель.
…
Семен долго умывался, почистил зубы, выдавив пасту на палец, побрился, и пошел ставить чайник, Семен сделал себе пару бутербродов с ветчиной, автоматически прожевал, и начал собираться на работу, удивляясь своей бесшабашности – терять нечего…. Но ведь день предстоял тяжелый, не говоря уже о возвращении…. Линию поведения выработает….
Надел выбранные с вечера рубашку, галстук и светлый костюм, в котором оказались и запасные ключи, и бумажник, паспорта не было – видно, перекочевал вместе с владельцем. Посмотрелся в зеркало и остался довольным собой, вернее, внешним видом. Но на душе было погано.
Так, теперь нужно кофе, без этого допинга никак. Снова сел за стол.
Семен слышал, как Марина встала, пошла в туалет, в ванную, и думал, что же их связывает, кроме иллюзии – с ее стороны, и безвыходности – с его? А, может, то же было и с Машей? А она, то есть Марина, вошла в кухню, длинноногая, в коротеньком халатике и с какими-то потухшими глазами. Он вопросительно посмотрел на нее….  Она же спросила, спокойно, без раздражения:
– Тебя во сколько ждать? Он не нашелся, что ответить, и произнес банальное:
– Как обычно.
– Значит, не раньше одиннадцати и пьяным?
Семену стало опять неловко, но только не за 2Семена, а за себя. Он помнил, как огорчалась Маша, когда он приходил, ну, мягко выражаясь, на автопилоте,….
– Ну, зачем так, дорогая! Ты же понимаешь. Что она должна была понимать, Семен предоставил определить Марине, изобразив заранее виноватый тон. Хотя перед Мариной – воспринимая ее в качестве жён2, он провиниться не успел. Про Татьяну ей, разумеется, знать не надо, но наблюдательная Марина могла заметить и не сказать, к чему?
Но возможно ли вообще начать отчет с нуля, пройдя все круги, будучи обогащенным (что сомнительно) некоторым опытом, и не делать необязательных ошибок, нет, не столько ошибок, от них никто не застрахован, но хотя бы того, за что потом бывает стыдно? Что ж, 2Семен также достал Марину, как и он – Машу. Чему ж удивляться?
Подъехала машина, Марина, испытывавшая непонятную неловкость, сказала:
– За тобой приехали, пока. Неожиданно для себя Семен обнял и поцеловал женщину, оставив в недоумении, что во всех отношениях не вредно, и вышел…

Глава 6

Семен не  пытался придать лицу суровое начальственное выражение. Молодой водитель, чуть старше близнецов, вышел из машины – черный джип, они поздоровались за руку, Семен кинул дипломат на заднее сиденье, пристегнулся и с интересом осмотрел интерьер. Ему впервые довелось сидеть в столь престижной машине, не его забитая девятка. Интересно, а какая что у 2Семена? Среди документов он обнаружил права, значит, есть и машина. Возможно, документы на работе, он сам иногда как бы специально забывал на работе документы, чтобы не садиться за руль, так почему бы 2Семену не поступать аналогичным образом? 
Дорога не заняла много времени – по Славе, Ленинскому проспекту, на Краснопутиловскую…. Вроде знакомо, но не совсем. И вот, по Стачек, они выехали на Старопетергофский проспект, оставили справа Нарвские ворота. А слева Семен увидел преображенный нарвский универмаг, а ним – еще какой-то гипермаркет. 
Но еще раньше Семен почувствовал непривычное возбуждение, как когда-то в молодости перед стартом.  Отступать поздно. Он взял наследованный дипломат, и, поблагодарив водителя – на счастье, то оказался неразговорчивым, направился к подъезду, на котором среди других красовалась и табличка с названием унаследованной фирмы. Теперь бы только добраться до кабинета, а там.…  Но как без посторонней помощи. Он мог предполагать,  и знать по прецеденту, что начальство обычно сидит на втором или третьем этаже. Значит, надо не пользоваться лифтом,  а подняться по лестнице, и завернуть в нужную сторону. Семен пошел уверенно, и ему помог случай  – двое молодых людей лет так около тридцати, в костюмах и при галстуках, несмотря на летнюю погоду, поздоровались и открыли перед ним дверь, пропуская вперед. Семен кивнул ставшему навытяжку охраннику, и пошел вместе с молодыми людьми. Один из них все время забегал чуть вперед, так что Семен имел возможность ориентироваться. По весьма пристойной, местами мраморной лестнице они поднялись на второй этаж, и пошли по коридору налево, здороваясь по пути с немногочисленными попавшими навстречу сотрудниками. И ориентироваться стало проще, так как они продвигались – именно продвигались, поскольку для Семена каждый шаг был равносилен прыжку через пропасть.
По обеим сторонам коридора были дверцы с табличками – сектор маркетинга, бухгалтерия, производственный отдел. Запомнить, все запомнить. Коридор освещался лампами дневного света, но сейчас горело всего несколько, и этого вполне хватало, так как он и без того был светлый и широкий,  недавно отремонтирован. Семен рассудил, то его кабинет должен быть где-то здесь, и немного замедлил шаг. И вовремя. Вот полированная дверь и табличка: С.П. КОТОВ, и безо всяких титулов. Семен взялся за ручку, пообещав молодым людям принять их в пятнадцать часов. То, что они говорили, пролетело мимо, и не осело даже в подкорке, – но это можно было легко объяснить занятостью директора важными проблемами. Наконец, он вошел в кабинет, в тайне надеясь просмотреть документы – хотя бы свои, личные, и не погореть уж сразу, а то и побороться.  Но эта, первая дверь, была ловушкой: у него, как и у всякого руководителя (то есть, конечно, не у него, а у 2Семена), кабинет предваряет предбанник, с восседающей за столом секретаршей, охраняющей покой шефа от простых смертных, и бесконечно любезной с важными гостями и посетителями. Из-за стола, в точности соответствующего представлениям Семена, поднялась приятная женщина средних лет, немного полноватая, но симпатичная и уверенная в себе, с заботливо уложенными волосами, в строгой белой блузке с приколотым к ней и ровно лежащим на высокой груди бейджем. Она не удивилась его появлению – в этом мире сбоев не было, а Семен, наконец, оценил достоинство бейджа, к которому ранее относился скептически.  Моментально разглядев имя-отчество, он приветливо поздоровался:
– Здравствуйте, Анна Павловна, как отдохнули? –удивившись должности “Начальник отдела кадров”.  Каких кадров, интересно, начальник?
– Ох, да Вы знаете, с моим-то давлением (преувеличивает, не похоже!),  мои-то не особенно хотят помогать, у них свои дела, но пока справляюсь.
– Ну, нам не привыкать. Отдохнули – и за работу. А не сложно ли будет личные дела этих молодых людей, – он не сомневался, что она сумела разглядеть его провожатых, и план на сегодня, а встречи до обеда отмените, пожалуйста.
Семен собирался некоторое время отсидеться в кабинете, чтобы понять уже на месте, что ему надлежит делать. Или все подскажут сами.
– А планерка? В одиннадцать тридцать.
– Перенесем на среду, в 10, а вопросы решим в рабочем порядке, – Семен не был готов к общению с широкой общественностью, но понимал, что должен говорить уверенно, как и полагалось шефу, пусть испытывая вполне объяснимую робость.
В кабинет вошел неспеша и солидно, подумав при этом: “Странно, почему это я – он уже начал ассоциировать себя с тем, другим, 2Семеном, посадил в приемной начальника отдела кадров? Ну ладно, время разобраться пока еще есть”. 
Кабинет, против ожидания, выглядел аскетично, – скромные панели до самого потолка, большой полированный стол, тумбочки по бокам, приставка с компьютером, всего два телефона, один – радио, шкаф-стеллаж с застекленными дверцами. Папки, какие-то книги, ага, техническая литература по специальности, на столике для заседаний, так окрестил Семен небольшой круглый стол, с восемью стульями, проспекты, газета “КоммерсантЪ”, и прочие  обязательные аксессуары.
Возле его стола – два кресла для посетителей, и около второго. Собственно на столе – две кожаные папки, “Текущие дела” и “Разное”. Набор руководителя с авторучками, заботливо заточенными карандашами, разноцветные маркеры и фломастеры. На окнах – вертикальные жалюзи с ненавязчивым геометрическим рисунком, закрытые на выходные от солнца. И первым делом Семен дернул за боковую веревочку, а потом приоткрыл нижнюю половинку окошка. Немного постоял возле него, – окно выходило на улицу, но шум блокировался стеклопакетами, а комфортная температура поддерживалась кондиционером. “Неплохо я устроился, – усмехнулся Семен, – высшая лига, но нужно вживаться, чтобы не вылететь”. Семен не был ни бойцом, ни игроком по натуре, или считал, что не был, но теперь у него была “семья”, коллектив, совершенно не подозревавший о его перевоплощении, исчезнувшая на неопределенное время девушка Таня, еще какие-то люди, о существовании которых он доселе и не подозревал.
…
Осматривая наследные владения, Семен заметил небольшую дверцу как раз между стоящим у окна стеллажом и его столом. Движимый естественным любопытством, прежде чем приступить к делам, он решил выяснить, что скрывается за ней. Повернув утопленную в дверце ручку, и она открылась вовнутрь. Маленькая, но уютная комнатка, с диванчиком, пуфиком возле него – все в светло-бежевых тонах, в тон им – задернутые шторки, маленький, но устойчивый журнальный столик. И миниатюрный бар в стенке, с несколькими рюмками и парой бутылок коньяка, малюсенькие кофейные чашечки и розеточки с золотыми ложечками. Но больше всего его поразила еще одна дверь – в углу.  “Меня решили в конец запутать, не выйдет”, незнакомый азарт овладел им. Одна из проблем решилась автоматически, – в его распоряжении оказался персональный санузел, а непрозрачная малиновая шторка скрывала душ и мечту любой советской женщины – превосходное биде одного с унитазом сиреневого цвета. “Да, живут эти новые. И местечко для любовных утех в рабочее время, но с кем?”, – без зависти подумал Семен. Испробовав унитаз в действии, помыл руки с душистым мылом,  вытер о белоснежное махровое полотенце, и вернулся к делам. Кинул пиджак на ближайшее кресло, и устроился в председательском.
Отмена совещания и отсутствие посетителей позволили ему выиграть еще немного времени. К тому же, как и в большинстве других фирм, понедельник представлялся днем тяжелым, он надеялся, что и внешних звонков будет не так много, и те пройдут через Анну Павловну.
На самые важные звонки постарается ответить как можно более неопределенно, это свойство генетически впитано несколькими поколениями, и вытравить невозможно. Еще интересно – дозволено ли некоторым сотрудникам, например, заместителям, входить, открывая дверь ногой, или же все посещения демпфируются в приемной?
Прошло уже минут тридцать, – настенные часы были точны, как хронометр, к нему никто не заходил, не тревожил звонками, но этот момент рано или поздно должен был наступить. И наступил. И оказалось, что это совсем не страшно. В кабинет, без доклада, вошла Анна Павловна с двумя тоненькими папками, и еще одной, прозрачной.
– Вот, я принесла план и личные дела, как просили, – и, помедлив, добавила – тут Лена звонила, извинялась, не смогла доехать, электрички отменили, они с мамой живут летом в N, пришлось добираться на маршрутках.
– Ладно, не буду ругаться, – рассмеялся Семен, дело молодое, и транспорт у нас, отмена электричек не такое уж редкое явление. Ему самому, бывало, приходилось испытывать изрядные неудобства, или на машине простаивать в пробках. А Анна Павловна:
– К Вам зам хотел, Лев Игоревич, зайти, так я его задержу, или Вы свободны?
– Анна Павловна, – Семен как бы удивился, – я же его жду! Предполагалось, что уж она-то должна была знать это наверняка. Так, Лев Игоревич. Посмотрим, что за зверь.
В кабинет ворвался, как вихрь, чуть не сбив Анну Павловну, невысокий, очень подвижный мужчина в светлом костюме, когда-то черноволосый, с начинающей уже действовать лысиной. Она только и успела, что сказать, уступая ему дорогу:
– Ну, Вы, Лев Игоревич, как метеор, все тут порушите, и меня, старуху, – из чего Семен заключил, что Анна Павловна не прочь пококетничать. А Лев, с разбегу чмокнув ее в щеку, плюхнулся в кресло, подав руку привставшему Семену, и начал сходу:
– Семен, так я поехал в “Анвар-Трейдинг”, как мы договорились. Они, суки, хотели задержать поставки, но мы их дожмем, ручаюсь. Семен, соображая на ходу:
– А как их условия, по-твоему, в интегральной оценке?
– Ну, понимаешь, конечно, немного дольше, и по качеству, но потом.
– А если так и поступим, развивая параллельно оба направления? – Семен импровизировал, а что еще оставалось?
– Хм, неожиданно, это что, тебя за выходные осенило?
– Да, на грядке, – отшутился Семен, – мозги прочищаются, будем вести переговоры с обеими фирмами, потом есть идея подключить еще кой кого, и уж потом принять решение. 
– То есть, стравим меж собой, как тигров?
– Положим, до тигров им далековато, но, – Семен посчитал эту линию поведения правильной, вроде и, не давая прямых указаний, но обозначая направление.
– Черт, – сказал Лев, – ну, я тогда все же поеду к Анвару, а потом потолкую с “Сигмой.
– Может, и третий вариант найдем, – глубокомысленно, молвил Семен, изображая проницательного шефа, – есть наметки, к среде должно проясниться. Лев кивнул, также энергично вскочил, и Семен успел заметить, как, проходя мимо Анны Павловны, хотел хлопнуть ее по заднице, но та увернулась, и, в свою очередь, двинула его по спине папкой. Тот рассмеялся и исчез. “Вот и познакомился с замом, – констатировал Семен, соображает, конечно, быстро, но в какую сторону?” Теперь бы узнать, что нам или им, “Анвару” и “Сигме” нужно, и как переплетаются наши интересы. Ночью он успел прочесть несколько документов, и понял, что они связаны взаимными поставками, на остальное же времени и понимания не хватило. 
Выяснить самостоятельно Семен не успел. Очередной посетитель был не так стремителен, но не менее настойчив. Бейдж гласил – ”Начальник производства” – оказывается, мы что-то производим, – подумал Семен, ставя подпись на документах. Его тезка, уже пожилой, но плотный и уверенный в себе, Семен Захарович,  что-то комментировал, предполагая, что директор в курсе, а тот тщетно пытался запомнить, и, в конце концов, попросил: “Снимите мне, пожалуйста, копии. Есть кой-какие соображения”. Причем сделал это с весьма глубокомысленным видом. То согласно кивнул, да, мол, обязательно, и отложил один из договоров, – Семен заметил, что тот не завизирован. Как раз по “Анвар-Трейдинг”. – “Здесь я не готов, как Вы просили, доложить сегодня. Можно перенести на завтра?” Семен милостиво согласился, это укладывалось в его планы: “Хорошо, я сам посмотрю.  Прошу  завтра в десять, одного.  Доложите”. И небезосновательно подумал – видимо, по поводу этого Анвара и у 2Семена были определенные сомнения.
Семен Захарович откланялся, и тут же вошла Анна Павловна с кучей бумаг:
– Тут заявления на отпуск, счета по канцтоварам, разная мелочевка.  Накопилось.
– Куда от этого денешься, – улыбнулся Семен, – давайте уж. Эти бумаги не требовали большого напряжения ума, и Семен легко справился с этим уроком. Вышел в приемную, и отдал документы Анне Павловне, спросив, между прочим, где главный бухгалтер. 
– Она ж с утра в налоговой, и раньше обеда не будет.
– Так попросите ее ко мне, пожалуйста, к двум, если вернется живая, – пошутил Семен, – с текущим балансом. Анна Павловна согласно ответила, и он удалился в свое заключение. Пока что явных ошибок не совершил. С трудом, подавив желание принять стопочку коньяка, а кто мог ему запретить,  Семен принялся за бумаги.
…
Если отбросить незначительные детали, то Семен уяснил, что его фирмам “Супермум” производит некоторую серию приборов, под странным кодовым названием Х-модуль, и самым большим писком является пользующаяся большим спросом модель Х32-супер, в просторечии, Семену было привычней, изделие Х32. Это что-то наподобие управляемых манипуляторов. И небольшие макеты, почти игрушки, пользующиеся хорошим спросом…. И не только производит, но и распространяет через дилерскую сеть, довольно-таки запутанную. Посредники же втюхивают, за определенный процент, продукцию конечным потребителям, или очередным посредникам. То есть, “Супермум” закупал комплектующие, что-то производил сам, осуществлял сборку, наладку. Причем львиную долю в поставках занимал как раз “Анвар-Трейдинг”. И доля эта составляла до 70%, что давало последнему возможность диктовать свои условия. Конечно, это не было прописано, и не следовало из документов, имеющихся в распоряжении Семена, но простая логика приводила именно к такому выводу. Фактически АТ монополизировала продукцию  “Супермум”, что было неправильно. Другим же фирмам доставалась всякая мелочевка.
Все, на первое время достаточно, надо заняться тем, чем планировал сразу. Почему не начал? Просто боялся получить подтверждение своим, увы, почти реальным, предположениям.
Перво-наперво он проверил, включен ли анти-АОН, и, с некоторым содроганием и щемящей болью в сердце набрал номер. Свой. Тот, с которым была связана вся его жизнь, оставшаяся в прошлом. Хотя кому звонить – ведь он, и,  Маша, если предположить совсем уж невероятное, что она живет там, должна была в это время быть на работе. Но нет, трубку взяли, и он, услышав тоненький детский голосок, позвал к телефону самого себя. “Бабушка, бабушка, там какого-то Семена Петровича спрашивают!” Секунд через десять голос сменился на старушечий, и Семен услышал то, чего и ожидал, и боялся. И продолжил звонки – родителям, близким – по той жизни, родственникам, но нигде его не хотели признать. Позвонил на работу – ту, на которой он прозябал в последнее время, но там о нем даже и не слыхивали. Он, о чудо! – узнал голос, но он был чужим – для восприятия его, и даже удивленным. На работе жены его внимательно выслушали, и даже посочувствовали, но тоже ничем помочь не могли. Семен клял себя за то, что не обладал фотографической памятью, не доверялся и записным книжкам, адреса и телефоны записывал на клочках, и никак не собрался свести в одно место и систематизировать. Кое-что он, конечно, помнил, однако с каждым новым звонком Семен осознавал, что из своего мира выкинут безвозвратно. И мир пока принял его другим, каким он в его представлении никогда не был,  но, возможно, мог быть, при другом стечении обстоятельств и поворотах судьбы. Лишь однажды перед ним забрезжил лучик надежды – слабый, и почти безнадежный. Когда он в очередной раз представился, то услышал гневный и недоуменный вопрос: “И ты осмеливаешься, звонить, сюда, после всего? Какой ты негодяй!” Семен даже не успел спросить, за что, и в чем он провинился, но трубку бросили. Он недоумевал, потому что не числил за собой грехов, заслуживающих предания анафеме. Все следующие попытки звонить по этому номеру привели к тому, что там просто перестали подходить к телефону. Он опять попытался вспомнить, что же такое могло произойти, и не мог, а вдруг – если это еще одна реальность, уже не с ним, а каким-то третьим Семеном? Две – это куда ни шло, но больше? Прекратив бессмысленные поиски, Семен обессилено откинулся в кресле. Внезапно прихватило сердце, и он полез в ящик стола, чтобы не беспокоить Анну Павловну, где, еще на старой работе, на всякий случай, хранил маленькую коробочку с валокордином, валидолом, ибупрофеном и энтеросептолом, прибегая к ним только в чрезвычайных случаях, а также медицинский клей БФ-6. Ставить в известность посторонних о своих хворях? Пока рановато. 
Удивительно, коробочка была на месте – обыкновенная, пластмассовая, но иного цвета, и размером  побольше. Гены, значит, и предрасположенность. Семен повертел ее в руках, но так и не открыл – в дверь постучали. Он быстро положил коробочку на место и задвинул ящик стола, будто боялся быть застигнутым за чем-то непристойным. А затем, сообразив, ухмыльнулся – все-таки пока он здесь хозяин, и сказал, уже спокойно: “Входите, пожалуйста!”
Дверь потихоньку открылась, и на пороге робко появилась, как награда за только что пережитое потрясение, скромно-потрясающая длинноногая девушка. Ровные светлые волосы спадали, чуть ли не до пояса, в максимально возможно короткой – как она ухитряется сесть, удивился Семен, – юбке, которую и юбкой можно было назвать с большой натяжкой, белоснежной блузке, беленьких туфельках-лодочках, от чего она казалась еще стройнее. Сказать, что девушка была красива, означало ее, по крайней мере, обидеть. И при этом с виноватым выражением на чистом и умном личике.
– Семен Петрович, я раньше не смогла выехать, – девушка Лена явно нервничала, – но потом электрички отменили, и вот.
– Ничего страшного, хорошо, что все же удалось добраться. А как мама? (Он запомнил, что говорила ему заботливая Анна Павловна, и вопрос естественный).
– Спасибо, уже немного возится на участке, врач сказал, что пошла на поправку. Но мне кажется, он чего-то не договаривает, – голос ее звучал ровно, тембр приятный. Семену показалось, что он ее где-то встречал, но разве мало молоденьких и хорошеньких, и чем-то похожих девчонок. Он понимающе кивнул, и больше ничего не сказал.
А девушка? Он задумался, она вышла из кабинета, а Семен…. Его прошибло…. Догадка была слишком невероятной. Чего-чего, а способности логически мыслить он не потерял, все правильно,  девушка приехала со станции N, через две остановки после того, как он вышел….  И, если она тоже не двойник, то…. Значит, он не один во вселенной, Семен усмехнулся.  Сердце отпустило, Семен решил, что просто перенервничал, что коньяк много лучше валидола, и пятьдесят граммов не повредят, открыл потайную дверцу…. Тепло разлилось по организму, и Семен, подумав, что с этого нужно было начать, вернулся к делам. Но судьба приготовила новое испытание.

Глава 7

Судьба приготовила новое испытание. Снова, теперь уже без стука, приоткрылась дверь. На пороге была Елена, его – то есть 2Семена, секретарша. Не проходя в кабинет, она спросила, опустив ресницы, отчего стала только милее:
–Семен Петрович, а Вы кофе будете? – именно то, чего ему не хватало, и Семен искренне обрадовался:
– Да, конечно. И очень горячий! – утром, собираясь на работу, он успел глотнуть чашечку, но на ходу, и безо всякого удовольствия.
Вскоре девушка вернулась с подносом, на котором, в соседстве с миниатюрными чашечками, возвышался фарфоровый же кофейник, распространяя ароматный запах. Рядом – дольки лимона, посыпанного сахаром на блюдечке, и немного мелкого печенья. “Все же есть что-то приятное в руководящей должности”, – успел подумать Семен, но девушка поставила поднос на приставной стол, и, как-то неуверенно и робко спросила:
– А кофе со сливками? Не подозревая ничего, Семен, раньше употреблявший исключительно черный кофе без сахара, и, естественно, без лимона, вдруг подумал, что сливки будут как раз кстати, особенно густые и тягучие, в которые очень приятно опустить хрустящую печенюшку.  Или налить их прямо в чашку, и они начнут медленно растворяться, создавая прохладную пленку на поверхности. И Семен решил, перво-наперво, выпить кофе со сливками, а потом, за сигаретой, ее можно выкурить в потайной комнатке, насладиться черным кофе. В кабинете пепельницы не заметил, и это правильно. Он сам не любил прокуренных помещений.
– Если так, то сначала со сливками, особенно, если они такие же прекрасные?  – тут он запнулся, решив, что комплимента вышел двусмысленным, ….
– Тогда придется немного подождать, – как-то загадочно произнесла Елена упавшим  голосом, и прошмыгнула мимо Семена в ту самую дверцу, за которой находилась секретная комната. Уже привыкший ничему не удивляться, Семен подумал, что же ей там понадобилось, а сливки, наверное, в холодильнике.  В который раз отложил в сторону папки, принесенные еще утром Анной Павловной, чтобы они не мешали, и будет неплохо, если прелестная секретарша составит ему компанию.  И еще он почти уверился, что она и есть та самая девушка из поезда, улыбнувшаяся ему, но образ нечеткий, хотя слишком уж много совпадений. А вдруг эта девочка окажется ниточкой,  связавшей его с тем миром, он найдет Машу, покается, если она его признает…. А если есть более достойный человек что ж, они мирно разойдутся. Но и с Мариной – тоже, только он будет 2Семеном, а та и знать не будет…. А дальше – тупик.
Не слишком веселые размышление были прерваны милым, но настороженным голоском, но тембр вызывал тревогу:
– Семен Петрович, Вы? – потайная дверца приоткрылась, и появилась светленькая головка…
– Ах да, извини, задумался. Семен встал, зашел в комнатку, недавно обследованную и оставившую массу вопросов.
…
Девушка сидела на том самом диванчике, прикрывшись махровым полотенцем. А ее одежда была аккуратно сложена на пластиковом стульчике…. Но…. Глаза – опущены, но она подняла их, увидев Семена. Страх, мольба, готовность, неуверенность? Полотенце как бы само съехало…. Но девушка сжалась, Семен это почувствовал…. Екнуло в груди, потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя …. Образ запечатлен, но что из того? Он понял, что девушка готова к тому, что ее будут использовать…. И совершенно беззащитна…. Как же так? Неужели его предшественник дошел до подобного? Нужно что-то сказать, сделать. Семену было стыдно, что он, что ему…. В случае с Татьяной он не испытывал ни малейшего угрызения совести, получилось естественно, и еще предполагая, что не сегодня-завтра окажется вместе с Мариной, но тут….  Он выдохнул:
– Девочка, я же просил кофе со сливками, а не тебя. Понятно? И чтобы больше никаких глупых шуток. И…  Он сглотнул, – чтобы через десять минут на моем столе были сливки, купишь пирожных….
Вышел, прикрыл дверь, вытер пот. Такого с ним никогда не случалось, и, видимо, именно поэтому он сумел найти подходящие слова. Или не очень, но постарался. И ничто не помешало ему перенестись на сутки назад, когда у него подобных мыслей и не возникало….  А сейчас было стыдно, даже за 2Семена, или он чего-то не понимал, и так и должно быть? …
– Деньги возьми, вот. Мне – буше, Анне Сергеевне и себе – по вкусу…. И про запас. А сливки – кто ж их не любит, это твоя обязанность предусмотреть, и чтоб были натуральными….
Но все равно было тошно. Но неужто она его не признала, или он ошибается?
–Да, и не задерживайся…. Вроде приказа…. Посмотрел вслед – ну, куда смотрят организаторы всяких конкурсов, и….   
А все же Семен порядочная сволочь, осталось узнать, кого он еще обихаживает…. Анна Павловна? Реальный кандидат, тут уж…. А почему бы и нет? По всем параметрам подходящая женщина, но наверняка, она и подкладывала под 2Семена девчонок, но зачем? Ей было достаточно своего обаяния и форм. Сложно, закручено, и замы тоже весьма непросты….
…
Девушка вышла, Семен обессилено откинулся в кресле. Рубашка предательски прилипала к взмокшему от напряжения телу, в висках снова застучало, и он чувствовал себя полностью опустошенным. Какая уж тут работа! Все же он поднялся, заглянул в соседнюю комнату, и прямо из горла хлебнул несколько глотков коньяку.  И наслаждением закурил. Отодвинул шторку. Окна выходят в маленький закрытый дворик, навес, две лавочки, цветник. На одной из скамеек что-то бурно обсуждали два молодых человека, напротив сидела девушка и лениво курила сигарету, с интересом поглядывая на них. Но тем было явно не до нее. “Нормальная жизнь, кипит, а мне еще парочка посещений, и инфаркт обеспечен!” И еще он понял, что шеф – то есть он, и здесь замещающий 2Семена, имеет неограниченную власть, и может не считаться ни с кем и ни с чем. Не то чтобы Семена это не устраивало, но было противно жизненному опыту и его собственным установкам. Он вернулся к недавнему инциденту, понимая, что должно было быть, если бы на его месте был 2Семен. Ритуал был отработан. Значит, дело не в нем – 2Семена признали, а в самой девушке. Не могла же она измениться так за пару дней. И холодок пробежал по спине Семена. Оставалось надеяться, что ее сегодняшний поступок был вынужденным, Семену не хотелось огорчаться. Но… образ девочки…. Не она, но та, которой, быть может, и самой…
А зачем ему заморачиваться, и пытаться исследовать моральные принципы?  Ладно, пора за работу. Он вернулся в кабинет…. Проблемы сами найдут. Он не ошибся, одиночество его было недолгим. В кабинет вплыла Анна Павловна, предваряемая своей грудью, и Семен, настроенный на определенный лад, обратил внимание, что она весьма подходит к ее удивительно нешироким бедрам. Но про себя, конечно.
Анна Павловна села в кресло напротив, и, было жарко, иначе чем объяснить, расстегнула еще две пуговки…. Симптом. И вдруг,  с некоторой долей ехидства:
– Что, не вышло сегодня? – он понял, о чем дама, ну, посмотрим, послушаем. Тогда пошли…. Он понял, куда, и что должно произойти.  Кивнул….
– Ты вообще привык не иметь отказа, – она не понимала, почему Семен медлил, – пронеслась картина….
– Ты как хочешь? – Анна Павлова могла и не спрашивать, чай, невпервой.
– Все. Сними…. 
Великолепная задница на узенькой кушетке, внешне покорная, но что за этим кроется? 
Если по полной схеме, и со старанием, …
– Давай, перевернемся… 
Не худший вариант, замещающий любовь, и пару минут совместно душа….  Как выкручиваться? Оставить великолепную женщину, или задуматься о любви? А если Марина знала, или подозревала, был намек, как дальше?
 …
Заманчиво, ничего не скажешь. Совершенно неожиданно Семен оказался перед непростым выбором – отыметь женщину, красивую и привлекательную, превратиться в 2Семена…. Анна, кто бы сомневался, была в курсе всех дел, и отношения с ней естественно вписывались в созданную предшественником структуру. Он мог вплыть в нее, лишь следуя не им установленным правилам игры. Что осточертело еще в предыдущей реализации…. Но и проигнорировать слова любовницы 2Семена, с непредсказуемыми последствиями, так просто не мог. А о желаниях Анны догадываться не было необходимости.
– Никто не придет, а тебе, бедненькому, нужна разрядка, живешь с такой мегерой, как Марина, и как только выдерживаешь….. Не мудрено, что на свежатинку потянуло….
Семен не претендовал на звание носителя идеала нравственности…. Но последняя фраза…. Из памяти – “за державу обидно”, именно так. Он вовсе не считал жен2 мегерой, красивая женщина, и, если в отношениях супругов что-то не складывалось – разве повод для комментариев посторонних? И Семен не хотел, и не мог слышать подобное о приютившей – она не подозревала, но что из того, женщины. И вообще, никто не имел права вмешиваться во внутрисемейные отношения, и привлекательная Анна перешла грань…. Что ж, придется…. Сменить курс…. А там посмотрим….   
– Нет, Аня, не сейчас, – постарался сгладить, понимая, что реакция женщины вряд ли будет положительной, – проблемы, и нельзя расслабляться….
Анна Павловна машинально застегнула обе пуговки, но тоже не стала обострять ситуацию – шеф есть шеф, мало ли что…. Утешила себя, а тут, кстати, подошла Елена….
Та была в хорошем настроении, но несколько не уверена до сих пор.  “Пройдет, – подумал Семен, – у молодых все проще…”  И она действительно принесла сливки.
И чудная получилась компания – прекрасно провели время за ленчем. Если бы кто посмотрел со стороны, то не обнаружил бы и следа недавно бушевавших страстей. Но уж такова жизнь. Семен исподволь расспрашивал девушку, не забывая при этом Анну Павловну, чтобы и та могла сказать свое веское слово…. Мысли же Семена невольно возвращались к той встрече в поезде, сомнений не оставалось.
Девушка же, оживившись, рассказала про маму, даже несколько извиняясь, а Семен, уже как бы официально, спросил у Анны Павловны, можем ли мы помочь с оплатой учебы, и не только Лене, но и другим сотрудникам. На что та ответила, да, и не так уж и много средств понадобится, согласуем с главбухом,  скидки по налогам….  Да, ребят толковых много, после третьего-четвертого курса, если хорошо работают, незачем учится на дневном. Семен тоже придерживался подобного мнения….
– Вот и поможем, Анна Павловна, распорядитесь, думаю, что и финансовый директор не будет возражать. Переключились на всякую мелочевку,  бытовые условия. Семен невзначай спросил:
– И как у нас по отделам? – Анна Павловна не поняла, о чем это он, – ну, с чайниками, посудой, кофе, чаем, – будто не знал, что во всех конторах сие является прерогативой начальства, а простым смертным приходится довольствоваться принесенными из дома разнокалиберными чашками, старыми чайниками, и ни о каком спонсорстве со стороны фирмы речи и быть не могло. Анна Павловна повела плечами – тебе что, неизвестно?
– Ну, так дайте указание, чтобы к завтрашнему дню, ведь у нас бывают гости, все было приобретено, и надлежащего качества, и чай с кофе – тоже, регулярно.
– А средства?
– Мы много тратим на представительские, – невозмутимо продолжил Семен, – можно урезать, я так решил. Все мы – лицо фирмы, о сотрудниках позаботиться надо.
– Ну, уж если мне поручено.
– Вам-то зачем? Есть хозяйственники, пусть и занимаются, просто возьми на контроль. Жесткий. И чтобы завтра к обеду, я проверю. Сложностей нет, всего в избытке, и не экономить. Та, покачав головой, мало ли что взбрендится шефу, вышла в приемную, и о чем-то поговорила по телефону. Вернувшись, сказала, что завхоз поворчал-поворчал, но бросился исполнять, зная крутой нрав директора.
…
А Семен неспроста начал именно с простого, казалось бы, поручения – проверка исполнительской дисциплины начинается именно с мелочей, особенно вспомогательных служб. И чтобы те не чувствовали себя главной движущей силой, а тем, чем были по своему назначению. Определению. Помогать и оставаться незаметными. Наверняка штаты раздули, а работать некому, все так знакомо, но как с этим бороться?
Анна Павловна отправилась заниматься делами. А Семен думал, правильно ли он поступал сегодня, но Маши рядом не было, как и возможности переложить на нее ответственность за собственные решения. Понятное дело, не обо всем он мог ей рассказать. Знание не всегда есть благо.
Прошло всего несколько часов, но Семен полностью обессилел – не столько физически, сколько морально. Однако обе женщины, и Семен Захарович, и Лев – приняли его, и это давало определенную надежду. Семен не думал о том, как он будет выкручиваться, и поступал так, как игрок в блиц – решение – первое, и, пусть не оптимальное, принято, и время выиграно. До обеда, – а Семен привык соблюдать распорядок, он пролистал оба личных дела, туманно и неопределенно ответил на пару звонков, назначил и отменил встречи, записав вопросы, чтобы впоследствии разобраться. И, если представится возможность, исправить невольно допущенные ошибки и не развалить дела.
В обед же Семен, не зная здешнего, заведенного им самим в лице 2Семена, распорядка, вышел прогуляться и перекусить. А еще больше – побыть в одиночестве, чтобы никто не приставал с расспросами. Здороваясь и отвечая на приветствия, вышел на улицу, отпустил ожидавшего водителя – вдруг 2Семен проводит сиесту с очередной зазнобой, а того он, то есть Семен натуральный, вынести никак не мог. Огляделся – а, вот и его машина, определил по номеру, щелкнул пультом. Все правильно, наверняка, 2Семен принял и не решился сесть за руль, и Марина Ароновна прозрачно намекала,  и сейчас он не мог сесть за руль – сто граммов коньяка прошли незаметно, но отнюдь не для гаишников, все, да вечера – ни грамма, поедет без водителя, вспомнит город – не изменилось ли что? Пока времени не было даже попытаться выйти в Интернет. 
А он мог подвести бабки – признан, в конторе ведутся интриги, контрагенты и смежники пытаются урвать кусок, финдиректор вряд ли принадлежит к его лагерю, как и Лев, а вот Семен Захарыч – да, плотный трудяга, далекий от интриг, и весьма порядочный человек. Но первые впечатления могут обманывать. И что расскажут молодые люди? Надо постараться внимательно выслушать, ибо те не так часто попадают прямо к руководителю. Тут что-то кроется.
Семен прошел по Нарвскому проспекту, не столь оживленному, каким он знал его раньше. Летняя жара выгнала граждан за город, редкие, оставшиеся по делам, тоже не спешили высыпать на улицу. Возле Кировского же универмага было многолюдно. И Нарвские ворота, такие же зеленые, стояли на прежнем месте. У подземного перехода тусовались появившиеся в последние годы нищие, сидели на корточках подозрительные кавказцы, а мимо струился народ, не желая и не замечая их. Рядом – лотки с мороженым и пирожками, торговки с полными сумками, набитыми привезенным из третьих стран барахлом, и ленивые милиционеры, собирающие регулярную дань. На парапете пристроилась компания молодых людей, живо дискутирующая между приемами пива. Метро оставалось неким центром, притягивающим публику, спешащую по своим делам или просто бездельничающую. Семен не умеющий быть вальяжным и представительным, вполне соответствовал, никто не показывал на него пальцем  и не интересовался.
В былое время он с интересом посетил бы новый центр, но прошел мимо, бывшая фабрика-кухня, в которой он даже в самые непростые годы ухитрялся затовариться зефиром – бело-розовым, или черничным. Но родным запахом не пахнуло, в следующем доме – магазин “Потеря”, ага, инвертировали, его Семен обходил стороной и прежде, немного вернулся и перешел на другую сторону проспекта. Обратил внимание на табличку с названием улицы – М-да, ничего себе! “Демократический проспект”. Надо бы знакомиться, мало ли что еще изменилось. Он прошел еще дальше, забрел в какое-то кафе – а здесь знают 2Семена? Надо выбрать надежное место, спустился по ступенькам вниз,  съел четыре слоеных пирожка, запив сладковато-приторным чаем, купил газету “Комсомолка+”, вот тебе еще изменение. Первая страница, чуть не рассмеялся ……президент МОК, лидер партии…….. триединая, во имя отца, сына и святого духа….. Перекреститься, что ли. А кто президент? Вторая страница должна рассказать. Так и есть, президент и премьер- министр, Владимир Ф. Волков прокомментировал…. Встретился с… фамилии почти знакомые, но не очень. Поехали. Из этого Семен сделал элементарный вывод – поменьше говорить и побольше слушать, не задавать лишних вопросов, читать газеты и смотреть телевизор…. А как же девушка? Если она присутствовала в иной реализации, то была не она, а 2Елена, по аналогии с 2Семеном, и была выброшена через портал, неизвестно где находящийся, следовательно, предыдущих отношений не было. Хоть это, и не исключено, что девчонка тоже вынуждена играть чужую роль. А как помочь? Семен вздохнул и направился назад, пытаясь впитать новые впечатления и найти различия. И здесь его постигла неудача – для того, чтобы иметь возможность сравнить, необходимо, как минимум, помнить предыдущее состояния. А с этим было напряженно. 
Но нужно было зайти еще в универмаг, сделать покупки. Смешавшись с толпой, он вплыл в двойные и неведомо почему, открытые двери. В помещении работал кондиционер, и не пришлось искать нужный отдел. На том же втором этаже он, не особенно выбирая, приобрел по две пары белья и носков, с намерением переодеться при первой возможности. Очаровательная, как и все молодые, продавщица в форменной одежде – неизменной белой блузке – модели сезона, с бейджем, видимо, ставшим обязательным аксессуаром,  аккуратно упаковала покупку в пакет с фирменным знаком. Семен подумал, что ныне белые рубашки, рубашонки, блузки и кофточки вытеснили почти всю другую деловую одежду, и хорошо смотрелись и в магазинах, и офисах, и просто на улице – мечта Остапа Бендера, шли молодым, и не очень. Для нашего сумрачного города это было необычно. Особенно усердствовали мелкие клерки – белые рубашки, темные брюки – упаси боже, никаких джинсов, непременно – галстуки и дешевые пластиковые папочки с несколькими листками незначительных документов. Занимающие же более высокое положение, и считающие себя относительно независимыми, или же еще не влившиеся в когорту мелко служащих, предпочитали джинсы или слаксы, легкие футболки, свободные рубашки или топики, оборванные шорты. Не принадлежащие к этим категориям экипировались в имеющееся. Но таких становилось меньше. 
Двое бородатых художников неопределенного возраста раскинули свои мольберты на краю тротуара. Семен подошел поближе – так и есть, те же Нарвские ворота, но у каждого художника свой ракурс и тона. Семен подумал про тысячи моек, нарвских ворот, александрийских столпов, каналов Грибоедова и медных всадников. У каждого свой талант и рука, стиль и видение. А потом – горькое разочарование и пьяные жалобы на невостребованность. Увы. Но Семену, искренне считавшему, что можно научиться всему, а вот петь и рисовать – нет, все это нравилось. Между художниками стояла маленькая девушка в обтрепанных шортах и немыслимой блузе, и все они живо обсуждали рождающиеся картины. Семен постоял несколько минут, наблюдая за священнодействием. Тут его и застала Анна Павловна:
– Тебе нравится? –  Семен обернулся:
– Всегда завидую, но сам не могу, не дано.
– Да, можно и в офис купить, совсем по теме, если не возражаешь, – она подошла к художникам, что-то сказала, и сообщила, мол, завтра будет готово. Семен подивился ее умению улаживать дела, и подумал – ему повезло, что он встретил Анну Павловну – при случае она может взять инициативу на себя, а ему останется соответственно отреагировать. Уж это ему приходилось делать за прошедшие два дня неоднократно, и пока – с успехом. Но продолжать так называемые отношения он не мог. Пока. И плавно перешел к делу, спросив, а что это за молодые люди – Виктор Николаев и Павел Рохлин, чьи дела он прочитал буквально перед обедом – с ее, разумеется, точки зрения. 
– Ну что, вроде обычные ребята, возятся с техникой, с другими не очень контактируют. Да и лаборатория у них, сам знаешь, без начальника. Но Семен Захарович отзывается очень хорошо. Толковые, но не выпячиваются. Иначе бы не держали. Что-то в своей мастерской построили, показали начальству, Лев с ними и говорить не захотел. Потому и к тебе и пошли. А для Семена это был определенный симптом.
– А как ты считаешь, – у них что-то получилось стоящее? – Анна Павловна усмехнулась:
– Если б не получилось, то их бы никто не тронул, – возятся себе на перспективу, делают текущую работу, и ладно. А так кому-то поперек горла встали.
– И мне не доложили?
– Нет, я как-то у Льва спросила, он только отмахнулся, мол, никакой практической пользы. Но я в технике не специалист.
– Зато в других отношениях… – ласково и с намеком, не всегда, зато потом. А потом может и вовсе не наступить.
– А ты меня и не спрашивал. У тебя теперь одно увлечение, и ничто больше не интересует, – она явно намекала на Лену, и в ее  тоне опять появились обиженные нотки, и Семен подумал, что она это ему еще припомнит. Чисто по-женски. Виноват сам, с женщинами нужно поаккуратнее. А в отношении ребят…  Семен иногда соображал туго, но тут почувствовал, что вокруг их – то есть Виктора и Павла, работы образуется важнейший для существования фирмы узел, и пересекается слишком много интересов.
– Конечно же, сейчас все хотят в Гренландию, а еще в среду приедут из комиссии, ООН, понимаешь, заинтересовалась, зачем лишние конкуренты? Захарыч, и тот. Ну, представим, как всегда, нечто вторичное. Главное – конкурентов задвинуть, подчеркнуть достоинства, недостатки – ты сам знаешь лучше всех. Получим финансирование, совсем другое, в долларах или евро, а там трава не расти. И что спрашиваешь? Гм, Анна Павловна скромничает, и далеко не профан в технике, четко уловила суть, а дальше его вопрос. 2Семен не откажешь в умении подобрать кадры. И, более того, завел великолепную любовницу. Но нынешний Семен был другим, и прекрасно помнил что Анна Павловна сказала про его жен2. Но, при этом, была его союзницей. И опять Семен оказался перед выбором, увы, не обладал гибкостью, этому предстояло научиться.   
– Мне твое мнение не безразлично, Аня, ты же ближе к народу, и общаешься чаще, – Семен, естественно, слышал это впервые, и, разумеется, не стал этого афишировать, – а мы сможем конкурировать, если взглянуть со стороны?
– Ты – хозяин, тебе и решать, – пожала плечами Анна Павловна, – но ребят послушай внимательно. Упустим, с такими наработками с руками оторвут, не сомневайся, а с кем тогда работать? 
За разговорами они подошли к фирме, раскланиваясь по пути с коллегами, и, когда они поднялись на свой этаж, он еще раз напомнил Анне Павловне:
– Да, они придут в три, а где-то к половине четвертого попроси Елену организовать кофе, с пирожными, на ваш вкус, чтобы выбор был, и пусть девчонка тоже, не ревнуй. Я на тебя надеюсь.
Анна Павловна  согласно кивнула, и они приступили к делам. Она, не стала обижаться, да, Семен сегодня какой-то не такой, но привыкла к его переменчивому настроению. 

Глава 8

В начале третьего пришла главный бухгалтер, она же – финансовый директор, и с порога стала возмущаться порядками в налоговой, наглостью и просто садизмом сотрудников. Он устало, но, не перебивая, слушал Софью Моисеевну, предположив, но, только предположив ее желание выговориться и снять стресс, а сам думал: “А ты, голубушка, не так проста, тебе наверняка передали, что я просил-таки баланс”. Она же продолжала говорить о чем угодно, но только не о балансе, а он решил подождать и дать ей выговориться. У его главбуха было совершенно открытое лицо и честные глаза. И одета Софья Моисеевна была стандартно по жаре, однако он обратил внимание на довольно-таки дорогие сережки, видимо, с бриллиантами, кулончик на золотой цепочке, не говоря уж о нескольких не худеньких колечках. Это должно было свидетельствовать как о процветании фирмы, так и в не меньшей степени самой обладательницы. И еще – женщина была баснословно красива, при взгляде на нее практически у любого мужчины перехватывало дыхание.  Вполне обоснованно производила впечатление абсолютно уверенной, знающей себе цену женщины, несомненно. Семен же, испытавший почти все возможные стрессы, был начеку. “Интересно, с кем она в фирме? Уж точно, не с 2Семеном – подобная женщина ни в коем разе не могла смириться с наличием у шефа как минимум двух официальных любовниц, следовательно, Софья либо ведет свою игру, либо”… этим предположения Семена ограничивались, приходилось быть ровным и любезным, и действовать по ощущениям. А они пока его не подводили. Улучив момент, он таки спросил, напрямую, решив, что комплименты излишни, для такой женщины, необоснованно полагал он, лучшим будет…. Однако производственные отношения
– А как же все-таки с балансом? Меня интересуют основные статьи, расходы, можно ли подумать об экономии – и удержался от того, чтобы не направить взгляд в весьма соблазнительный вырез ее блузки. Да, лучший комплимент – разорвать ее по вертикали, горизонтали, и пошло остальное на фиг, и….. Но перед кем-то Софья раздевается сама, предоставляя…. Семен в очередной раз ошибся. Изучение главбуха – мельком, сосредоточится….
По роду прошлой деятельности, не ведомой, естественно, Софье Моисеевне, он имел дело с бухгалтерской отчетностью, в большей степени, нежели его визави могла бы предположить.
– Ну, вот, Вы знаете (ага, он прав, хоть здесь отношения не слишком близкие, Анна Сергеевна зовет 2Семена на ты), там, конечно, присутствует небольшой бардачок; пора уж навести в порядок, (а что же она возила в налоговую инспекцию?),  но сальдо положительное, еще немного подработаю, и тогда представлю в самом лучшем виде. Что касается представительских, Вы правы, мы тут переходим грань – ей уже сообщила Анна Павловна, понятно, – и урезать можно. И автотранспорт. Что наши руководители зарабатывают мало? У всех права, зачем лишних водителей держать? Намек понят, накладные расходы….
– Достаточно одного, для шефа, и еще развозчиков, после корпоративок, – она покраснела, что сделало ее еще привлекательнее, да….
И правильно, он тоже может, пить на работе не обязательно, иначе давай-ка на метро. А так – сам за руль, и вперед.
– Вы правы, но людей надо трудоустроить, подумайте вместе с Анной Павловной.
Софья вспыхнула, внутри, но Семен почувствовал и также незаметно усмехнулся про себя. Тетки не переносили друг друга на дух. И еще он понял, что  2Семен этим точно не интересовался  и не владел вопросом, и она об этом была осведомлена, и не беспокоилась. И эта женщина не могла знать, что перед ней был совсем другой Семен. И посему настойчивый интерес шефа стал для нее неожиданностью. Ведь платежи проходили своевременно, с балансом полный порядок, а что касается некоторых нюансов, то она была способна их объяснить, правда, далеко не все, но кто же будет тщательно докапываться, если даже  для налоговой инспекции все тип-топ. Но ведь и сам шеф был заинтересован в прямом получении кеша. Странно. Семен, по-прежнему приветливо улыбаясь, поднял трубку, и набрал номер: “Светлана Ивановна, сбросьте мне на компьютер, пожалуйста, сводный баланс. Да, и одиннадцатую форму, можно в Excel. И график платежей, по основным поставкам, с разбиением по фирмам, конечно. Спасибо”. Несомненно, он весьма рисковал, обращаясь к незнакомой ему заместителю главбуха, но, резонно предположив, что между ними не исключено соперничество – так бы поступил он сам в иной реализации, но кто его спрашивал, и, по всей видимости, 2Семен тоже, просто руки не доходили. Человеческие возможности не беспредельны, и он почувствовал, что отпускать Софью Моисеевну неразумно, он перевел разговор на постороннюю тему, и пригласил Анну Павловну выпить вместе кофе. Его уже мутило от неимоверного количества выпитых чашек, но что поделаешь. Тетки пусть посидят, поболтают, а он опять выиграет время, дождется условно независимого баланса – доверять и Светлане Ивановне не было оснований, между главбухом и замом дружбы не бывает, оставалось сыграть на неизбежных противоречиях.
А Софья Моисеевна…. Скорее всего, ее интересы распространялись отнюдь не на замкнутый коллектив не слишком известной фирмы. Семен невольно сравнил ее с другими, окружавшими его до и после, женщинами… Она вполне могла быть топ-моделью, далеко не все предпочитают драных кошек-вешалок, а сколько ей – тридцать пять, чуть больше? Но кто знает, что у женщины на уме?
…
К кофе и коньяку не притронулся, и ждал файл с балансом. Семен не питал иллюзий – разобраться, однозначно, сразу не сможет, но сам факт должен посеять нервозность и сомнения. На это он и рассчитывал,  других вариантов не было. И не важно, что в этом файле.
…
Компьютер пискнул, сообщив, что файл пришел, Семен не прореагировал, продолжил беседу, успешно сымитировал заинтересованность и растерянность, и отклонил предложенную Софьей Моисеевной помощь.
– Спасибо, не буду Вас затруднять, – вроде беседа закончена... У него есть немного свободного времени, и он поразмыслит…. Гм, ему понравилось заметное смущение главного бухгалтера и финдиректора в одном лице.
…
До трех оставалось еще минут десять, и Семен думал поинтересоваться у завхоза, как обстоит дело с выполнением его поручения, но подумал, что рановато будет, незачем вмешиваться. Что еще? Ведь в среду их офис посетит весьма представительная делегация….
Доложили, что конференц-зал почти готов, в столовой, после окончания рабочего дня, естественно, подготовят столы для фуршета, без излишней роскоши, но…..
И – неожиданно, на всякий случай.
  – А Семен Захарович готов? – будто бы это входило в компетенцию технического специалиста, вызванного к генеральному по специальному вопросу. Тот замешкался, но честно ответил, что не совсем в курсе, но вроде бы все продвигается успешно. Семен оценил это, и пообещал окончательно распорядиться завтра. И подумал, что сначала переговорит с молодыми людьми, оставив на беседу своего тезку, и с самой Анной Павловной, которая играла в конторе не последнюю роль, с учетом сложившихся отношений с 2Семеном, и грех было это не использовать.
Они не заставили себя долго ждать, и ровно в три, пропуская друг друга, с достоинством вошли в его кабинет. Но Семен с ужасом почувствовал, что выжат настолько, что не способен что-либо воспринимать. В обычных обстоятельствах, или имея достаточно времени на адаптацию, он чувствовал бы себя намного комфортнее, но такой возможности не было. Он мобилизовался, старался быть весь внимание, но ресурсы, отнюдь не безграничные, как моральные, так и физические, были на пределе. Инженеры принесли массу материалов, аккуратные распечатки и графики в цвете. Результаты тщательно проведенного системного анализа деятельности фирмы. И выходило, что в последнее время средства с нарастающим итогом уходили в “Анвара”. Напрямую это понять  чрезвычайно сложно, значительная часть средств, шла не напрямую, а через промежуточные, посреднические фирмы типа упоминавшегося “Сигма-консалтинга”, основным акционером которой был все тот же “Анвар”, и еще через неведомую Семену фирму с претенциозным названием “Новые технологии+”, около которой роились всякие “Альфы”, “Беты” и прочие. В том числе и дочерние фирмы самого “Супермум”. Графики красноречиво говорили об этом, как о свершившемся факте. Семен, еще по прошлой жизни, глубоко подозревал, и даже знал, но не имел доказательств, что через дочерние фирмы проводилось финансирование определенных услуг – вышестоящих чиновников, администрации, контролирующих служб и просто нужных людей. И опять не напрямую – заинтересованным лицам светиться ни к чему, задействовались родные и близкие, специальные люди, за ничтожное вознаграждение, ну, и в довесок – непосредственные разработчики и исполнители. И бороться с этой заразой невозможно, не входя в конфликт с системой…. Ни одному правительству не удалось, или не хотелось. С другой стороны, возможно, подобным методом фирма обеспечивала собственное выживание, но сколько это могло продлиться? Наступило злобное время засилья топ-менеджеров, не понимающих ни бельмеса ни в работе, ни в том, чем, собственно, они руководят, и не отвечающих за результат. Как саранча, готовая сожрать все, что угодно, и где угодно. Возможно, проникли и в его фирму. Сможет ли он разворошить этот пласт?
…
Семен, выслушав молодых людей, взглянул на экран монитора, где сухие цифры и почти похожие графики вырисовывали схожую картину. Почему ему удалось схватить это сразу, впоследствии он и сам не смог себе объяснить, но он скорее почувствовал, чем понял, что такая перекачка активов может быть опасной для фирмы, а, значит, и его самого, пусть он временно исполнял обязанности 2Семенаю. Такого допустить было нельзя. Семен закурил сам, предложил молодым людям, а потом внезапно спросил:
– А откуда у вас такая информированность? Те немного замялись, а потом менее робкий Павел ответил:
– Ну, у всех есть свои люди, да и котелки варят немного. Мы просто сопоставили данные, и все. А многое вообще лежит на поверхности. Неплохо, и плюс, ему понравилось, что молодые инженеры не намерены выдавать свои секреты, зачем давить на них? И он только мягко попенял:
– Так почему же вы раньше не пришли? Так поезд может уйти. Без нас. Это ведь не только деньги, но и престиж. Настала очередь Виктора:
– Понимаете, Семен Петрович, мы готовились к демонстрации, загружены до предела, к среде. (Семен кивнул головой, уже понимая, о чем речь.)  А результаты, по правде говоря, не очень. Для обычной работы, в обычных климатических зонах, при полной управляемости – вроде бы и сойдет, но в экстремальных условиях – возможны серьезные проблемы. Никто не спорит, серийную модель берут хорошо. Но это только пока, а так мы топчемся на одном месте. И еще – мы не до конца уверены, что и Вы к этому не причастны.
Рискованный шаг…. Хотя…. Наоборот, имея подобные наработки, они легко найдут подобающее место работы, наверное, ими двигало нечто большее. Творческие амбиции, и желание получить результат…. Все правильно, перед ним сидели молодые, уверенные в своих знаниях возможностях. И наверняка знал, что они ответят: “Ну, к перекачке финансов через “Сигму”. Он лишь кивнул головой – мол, продолжайте, я весь внимание, и неожиданно услышал:
– Все же Лев Ваш…, – осекся Виктор.
– Продолжай, коль уж начал, – усмехнулся Семен, почти зная продолжение. На помощь другу пришел Павел:
– Но мы просмотрели ряд финансовых документов, и поняли, что это проходит мимо Вас, но не решались не только из-за Льва. К тому же у нас еще не было конкретных результатов. Теперь же…
– А как ваша собственная разработка – тот самый манипулятор? – Семен блефовал, а что ему оставалось, двигался вперед исключительно по наитию.
– А откуда? – теперь пришла очередь удивляться молодым людям, и Семен, в свою очередь, усмехнулся,
– Да уж знаю, у меня тоже свои каналы.
– Ну да, – Павел замялся, – мы, к сожалению, в этом вопросе больше теоретики, а основная реализация – действующий макет, и наработки прототипа – это дело наших знакомых, толковые ребята.
– И что, в сравнении? – задавая подобный вопрос, Семен практически не рисковал, ему хотели сообщить нечто важное, главное – слегка подталкивать ребят, чтобы они все выложили, и показать свою заинтересованность.
– Если довести до промышленного образца, то результат будет на порядок выше, и никаких технических конкурентов, … Семену, обладающему определенным опытом и знаниями, было понятно, в чем загвоздка – многие прекрасные проекты на его памяти оставались не реализованными или были проданы за бесценок из-за элементарной нехватки денег, поэтому, ничего не обещая, он спросил:
– А можно ли посмотреть в действии? Хотя бы макетный образец?  Молодые люди переглянулись:
– Да, но если кто узнает, то ребятам крышка, и нам тоже. Семен подумал вслух, под потрясенным взглядом Анны Павловны – в ее понимании происходила настоящая революция. Что ж, он не имел предыстории, риск…. Но, если предыдущие годы для него прошли почти мимо, а сейчас он выплескивал накопившееся….
– Если вы мне доверяете, то пусть готовятся, мы все рискуем, но для создания промышленного образца необходимо посмотреть в действии.
Но незаданных вопросов было еще больше. Полигон? Меры предосторожности? Что он может сделать, и как помочь? И обеспечить молчание присутствующих…. Транспорт? Слишком много проблем, пусть подумают. С финансами – на то и соответствующая служба, и загашник у него в столе и сейфе….
– Мы место выбрали, но пока…. И транспорт есть, все разместятся, и Вы тоже….
Он понял, что персональный водитель является нежелательным свидетелем, и это правильно. Кивнул – может и сам сесть за руль. И еще загадка. Водитель, с которым 2Семен, судя по всему, ездил почти каждый день …. Что за человек?
Откуда Семену было знать, что его водитель, мягко говоря, спит с главным бухгалтером и в курсе всего (вот вам и Софья Моисеевна, пути господни неисповедимы). А пароль “налоговая инспекция” был всего лишь легендой, его сотрудники улучили момент, чтобы заняться любовью, именно это не могло не отразиться на возбужденном лице прекрасного финдиректора. И он не знал и еще одного секрета – что именно скромница Людмила Ивановна, – ее зам главбуха, частенько захаживает в кабинет напротив, чьи окна выходили на другую улицу. И апартаменты Льва оборудован таким же образом, как и его, и что в круг их интересов входили не только рабочие проблемы. И совсем никто не знал, что прекрасную Софью Моисеевну в прошлом году бросил муж, отсудил сына и увез за границу, а она ухаживает за старой больной матерью, и что ей стоит неимоверных усилий держаться в форме, не поддаваться соблазнам, и сдерживать своего зама. А что касается молодого любовника – она не содержала его, и не строила далеко идущих планов, но была женщиной, регулярный секс необходим…. На попытки ухаживания со стороны высокомерно пожимала плечами.
Для Семена же случайная фраза была откровенной новостью, запоминать не надо, так, Лев – его шурин, двоюродный, если можно так выразиться, создание хитроумных комбинаций является лишь выходом его брызжущей и неуемной энергии. Пусть не без пользы для себя, кто бы сомневался….  И еще Семен не знал, что, иногда, то есть, каждый день, – они со Львом встречались в неформальной обстановке,  распивали ни одну бутылку, после чего 2Семена, доставляли домой, чем была весьма недовольна прекрасная Марина Ароновна. Какой женщине может понравиться выпивший муж и запах чужих духов? И не всегда Анны Павловны, которую она приняла как данность и не рассматривала как соперницу, как и ту, молоденькую подстилку. Но –  противно, терпение жен2 иссякло, и уже полгода доступ в супружескую постель для 2Семена был закрыт. И знал Семен, что отношения Марины с братом были испорчены напрочь, по это самой причине.
…
Семен действовал интуитивно, но это была редкая возможность, когда он действовал, исходя из собственных представлений. И хотел узнать как можно больше, осматриваясь, и вообще не задавая вопросов. Так, пора перейти к непосредственно к производству.
 – Кстати, а где главный инженер? – Семен имел в виду Леонида Ивановича Морозцева, чью фамилию извлек из списка сотрудников, – я же его приглашал.
– Так он нас озадачил, и отправился к поставщикам – реле оказались ненадежными в критических условиях, превышение задержки более 20 процентов от номинала. А мы сегодня – то есть, все производство, будем готовить макет на завтра, не очень, но впечатление произведет. Мы постараемся.
– Хорошо, значит, скоро и поедем.
– Да, только у них условия – то есть у Макса и Дениса, наших…..
– Понимаю. Главное, чтобы было на что посмотреть. Кстати, у нас тут отдельная лаборатория, а штат еще не укомплектован, – Семен взглянул в блокнот, где было что-то начеркано, и сымпровизировал:
– А что говорит Леонид Иванович, это его епархия? Коль его нет, спросим Анну Павловну, – Семен переключился,  как бы давая понять, что здесь ему все ясно, но, ставя перед собеседниками очередную задачу, но еще не по их уровню, – я же давал поручение. Опять риск, блеф, но Семен мог рассчитывать на любовницу 2Семена, доставшуюся ему по наследству. Придется отрабатывать, но не в первый же день…. 
Натикало 15-30, и Анна Семеновна была готова. Бросила, между прочим:
– Да…. Вопрос решим…. 
– Ну, молодые люди, предлагаю продолжить в неформальной обстановке, если нет возражений. Они слегка засмущались, но куда денешься, раз шеф…. И, вообще, все нормально. Появился столик на колесиках,  с пирожными, кофе и коньяком, а также, несомненно, украсившей застолье девушкой Еленой. Молодые люди удивились, но не подали виду – мало ли что придет на ум шефу. Они же наверняка были в курсе неформальных отношений….
…
Елена, расставив все по местам,  хотела, было выйти – утренний стресс не прошел бесследно, но ведь никто не знал, что она была, так сказать, заместительницей 2Елены, с совсем иными жизненными установками. …. Семен задержал девушку:
– Посиди, пожалуйста, здесь такая молодая компания, будет интересно, и разговор по твоей специальности. Анна Павловна, угадав желание своего любовника (заметим, только 2Семена), наконец-таки подвинула ему папочку со штатным расписанием. Две незаполненные вакансии по интересующей Семена лаборатории, и еще одна – его заместителя. Он с укоризной посмотрел на Анну Павловну:
– Ну что же, Анна Павловна, мы тут думаем, как развиваться, а Вы? – зная, что упрек его ну совершенно неуместен, надеясь, что она почувствует, и подыграет ему. Но та обиделась, воспринимая это как продолжение утренних разборок:
–Так Вы же сами троих отправили, после собеседования, их и Лев рекомендовал, и Софья Моисеевна, а Вам не понравились. И с улицы приходили. Не подошли, значит. А теперь… (подразумевалось – сегодня грубо ко мне отнесся, а сейчас все сваливаешь на бедную женщину).
– Упущение, согласен, я сам этим займусь. Как, молодые люди, шеф ведь тоже инженер?
– Ну, если начальство велит. Но нам бы еще программиста хорошего, на это сил не хватает, не разорваться, и есть проблемы с устойчивостью системы управления.
– А сами-то искали? – у Семена уже было решение, но он хотел первоначально осведомиться у молодых коллег.
– Искали, но мало кому можно доверять – приходят, вроде толковые ребята, но пробьешь по базе – чисто кроты, медузы.
– Казачки засланные?
Ребята переглянулись, не поняв…. А, он же в другом мире!
– Вроде того…. Смысл поняли.
– А среди своих?
– Да кроме Ленки, все вообще тундра, но она же…. невольно покраснели.
– Ну, я-то переживу. А ты как? Он обернулся к девушке. 
Девчонка вообще пунцовая, чашечка с кофе в ее руке дрожала….
Павел, казалось, не заметил, или не хотел замечать:
– Нам бы не хотелось, чтобы изделие Х40 попало в чужие руки. Тогда ни мы, ни фирма никому нужны не будут, а нам это надо? – Не так, они не пропадут. Семен взглянул на Анну Павловну, та же одобрительно кивала головой, посматривая на ребят – заметно было, что она испытывала к ним симпатию.
– Согласен, не все и не всем надо знать, – глубокомысленно подытожил Семен, разлил коньяк и перевел разговор перешел на общие темы. Дескать, информация получена, официальный разговор окончен, и  требуется время на размышление, что вполне соответствовало действительности. Молодые люди стали вести себя более раскованно, Елена тоже вступила в разговор, и он с удовлетворением отметил, что она отнюдь не выпадала из него….
Улучив момент, специально спросил:
– Елена Сергеевна, а как у нас с учебой? Небось, одни хвосты? – откровенная подначка.
– Четвертый закончила, а как дальше – не знаю, будет ли возможность.
– И как? 
–Без четверок,– девушка отвечала с достоинством.
– Неужели одни тройки? Ай-ай-ай, – глупо, что было шефу простительно,  пошутил Семен, уже чувствуя, что это далеко не так.
– Обижаешь, начальник, – Елена тоже осмелела, – и красный диплом грозит. Семен, сразу став абсолютно серьезным – он знал специализацию Елены (да, жизнь его спрессовалась так, что ему приходилось опираться не только на свой жизненный опыт, и мельком успел просмотреть досье девушки), и, обращаясь уже к Анне Павловне, сказал:
– Если молодые люди не будут возражать, то им и все карты в руки, – и вписал в пустые строки штатного расписания себя – в качестве завлаба, а потом уж и Елену. Подумав немного, перечеркнул старое название, и написал директивно “Спецтехника”. Это было и прогрессивно, и не раскрывало сути. А уж затем, посмотрев на цифры, отражающие оклады, перечеркнул их, и написал новые, умноженные на пять, и поставил свою подпись. И добавил строго, – а если у кого возникнут вопросы, то прямо к Анне Павловне, с заявлениями, и за ворота. Понятно? Кто бы из присутствующих возражал…. А Семен продолжил, обращаясь к девушке:
– Лена, приступайте с завтрашнего дня, пока посидите здесь, Виктор и Павел помогут оборудовать рабочее место поближе к себе, у них все полномочия, кстати – проверьте, чтобы доступ к вашим сетевым ресурсам был ограничен, и заблокирован личными паролями, я проверю. Вы правы, ни к чему обнародовать результаты, а потом подумаем, как все оформить, отдельно.
– Так что, Семен Петрович, – Анна Павловна была явно удивлена, хотя поняла ситуацию однозначно, – мы их выводим из-под Леонида Ивановича? – Семен только пожал плечами:
– А что, я не достаточно ясно сказал? В этот момент у него появились планы ми относительно самой Анны Павловны – ее выдержанность, манера держаться вызывали уважение, да и сама она была красивой женщиной – он даже испытывал – в качестве Семена, конечно, а не 2Семена, угрызения совести за столь неделикатное отношение к ней. И, главное, у нее было самообладание – то качество, которого недоставало ему самому. Но посмотрим. – Вам же, – теперь он обращался к молодым людям, – нужно срочно подготовить план, и не обязательно тщательно оформлять и вылизывать, и еще – введите Елену в курс дела – хватит ей возиться с бумагами, пора делом заняться.  Мы с Анной Павловной пока и так справимся, пока не подыщем подходящую кандидатуру. 
Когда все покинули кабинет, и задержалась одна Елена, не понимая изменений  в ее судьбе (так предполагал Семен, но ошибался), спросила:
– А как же… – недоговоренность могла относиться к чему угодно, – но Семен прервал ее, чтобы покончить с этой темой, довольно-таки жестко:
– Что ж,  сначала придется трудно, да, но я в тебя, девочка, верю. С учебой проблем не должно быть, переведешься на платный, вечерний, или как его, организуем и профинансируем. – Семен уже вошел в роль, хотя и сам ясно не представлял, какую. – Выбора у нас нет. Докажи, что твои пятерки кое-чего стоят. Поможем, Анна Павловна распорядится, а ты не стесняй себя ни в чем.
Девушка ушла, а Семен совершено безвольно откинулся в кресле – для него все происходящие казалось даже не фантасмагорией, а чем-то сверхъестественным, уходящем за границы понимания. Между тем он поступал сообразно своим реальным представлениям, опыту, который на хрен был нужен, и даже не естественному желанию выжить. Так, попал мужик, и надо было что-то делать. Он и делал. Конечно, он шел на немалый риск, затевая все эти мероприятия, проще было схватить капусту и съебать куда-нибудь, извините за выражение, но он не мог этого себе позволить, не осознав причины. И еще он понял, что события назревали и без его участия, все равно надо было что-то делать. И не открыл, а подтвердил известную истину – стороннему человеку проще принимать решения, он не связан ни обязательствами, ни пристрастиями, ни долгами и родственными связями. Да, свежая кровь. И, в конце концов, он не разрушал, а только начал неизбежную перестройку,  начавшего загнивать производства, начал анализировать по иному ситуацию, приводить в движение скрытые пружины, которые и без его участия могли выстрелить. Весь вопрос – куда.

Глава 9

Метро, пожалуй, одно из немногих мест, где люди – особенно в час пик – полностью поглощены сами собой и автоматически передвигаются по привычному маршруту. Опытного метроездца не раздражает ни мелькание лиц, ни случайно задевшая чужая сумка, ни шелест газет, ни даже разного рода попрошайки и продавцы неликвида, снующие по переполненным выгонам. К тому же в метро тепло зимой и прохладно летом. Только в такую жару, когда раскаленный воздух пробивает несильный condition, метро на какое-то время нагревается, и не успевает остыть за ночь.
Семен отпустил водителя, не без основания решив, что метро – один из индикаторов городской жизни, наряду с Интернетом. Но это – дома, временного или постоянного, он не мог предполагать. А завтра точно воздержится от возлияний, опробует унаследованную машину, ведь за руль Rang rover садиться ему не доводилось. 
…
Семен приобрел несколько жетонов, практически не отличавшихся от известных, та же буква, а что на реверсе, он не помнил. И зачем? Лишь спустившись вниз по эскалатору, и зайдя в вагон, Семен понял, как катастрофически устал за день, проведенный в новом облике. Поезд нырял в тоннели, и перегоны казались короткими – “Балтийская”, “Технологический институт”, “Пушкинская”. Он хотел продвинуться к схеме метро, однако и летом вагон оказался переполненным, и пожалел, что прошел мимо раздатчиков рекламных календариков и приглашений на распродажи.
На “Владимирской” Семен вышел…. Осталось дойти до “Сайгона”. Ноги несли вперед, а мысль тормозила. Остановился возле входа в церковь, постоял пару минут, был атакован завсегдатаями паперти…. Подумал – не зайти ли внутрь и поставить свечку? Но за чье здравие? Мысленно – хотя считал себя атеистом, попросить Господа, каким бы он ни был – дать добра его Маше, возможным близнецам, тем, кого оставил в ином измерении, тем, кто окружал его сейчас. Но был неверующим, точнее, язычником, и не посчитал возможным. И медленно двинулся вперед по Владимирскому, пересек Колокольную, прошествовал мимо театра имени уже не существующего Ленсовета с выгоревшими афишами. Ближе к Невскому машины привычно скопились у светофора, загорелся зеленый, но ему не нужно было на другую сторону.
…
Однако ни “Сайгона”, ничего напоминавшего о его существовании, не было. Даже магазина элитной сантехники, или ресторана, он что-то припоминал, – глухая стена. Свернул на Невский, – вход в новый отель, название – смесь русских букв и латиницы. И это все? Постоял в нерешительности, снова дождался зеленого, и перешел на другую сторону. Ведь должно же быть нечто, где им удастся встретиться с Татьяной? Сердце опустилось, но возле второго дома от Невского, номера он не помнил, почему-то врезался в память лишь номер дома, где располагались  “Академкнига” и магазин подписных изданий – Литейный, 57. Так вот, почти напротив, не доходя до больницы, увидел новую вывеску “Шанхаj”… Скорее всего, Татьяна – именно так она ассоциировалась в его сознании, не Таня, Танечка, вот как получилось, если придет,  то именно сюда.   
…
У входа тусовались неопрятные волосатые личности, естественно и логично вписывающиеся в состояние общего праздника. Значит, переехали? То есть, переехала тусовка. Семен почувствовал свое несоответствие этой странной гармонии, но вошел, и удивился, увидев почти тот же, но заметно обновленный (с того времени, когда он посетил его в последний раз) зал – новодел, сохранивший если не облик, то неповторимый дух. Мыслеперенос? Какая разница! Но, если ждать девушку, то именно здесь. Семен удивился, заметил лестницу, ведущую на второй этаж, спрашивать не стал – разберется по ходу дела.
Татьяны не наблюдалось, у него образовалось время на передышку. Семен, взяв кофе с коньяком, две чашечки, бутылочку минеральной, уселся за полированный и только что вытертый столик, выбрав место так, чтобы с него просматривался вход. Кофе он сегодня выпил столько, и не притронулся, глотнул из бутылочки…. Попросил достать из холодильника.
Кофе же был настоящий, сваренный еще по тому рецепту, который и ранее выделял это кафе среди многочисленных других, запах….. Но это лишь моментально зафиксировалось в его сознании, ибо он пришел сюда с одной целью, а ожидание бывает если не вечным, то неизбежно томительным. От уверенности, которую он вынужденно демонстрировал в течение дня, не осталось ни следа. За столиком сидел усталый, уже не молодой мужчина, но сердце его билось, как перед первым свиданием, или от передозировки возбуждающих напитков. Семен попытался погрузиться в мысли, но как можно это сделать, если ничто не шло в голову….  И не расслышал, как к нему обратилось незаметно подсевшее за столик волосатое создание.
– Послушай, да, вот ты – зачем здесь сидишь? Я-то понятно, а вот ты, такой лохматый дед? Весь та-акой. Чистенький, и при галстуке, – и, сбившись с мысли, – а хорошо сидеть, не то что там, у грязных. Все в кайф. Ну вот, скажи, я ведь здесь? И создание затянулось чем-то, отчего у Семена запершило в горле. “Это Вы мне?” – хотел культурно спросить Семен, но почувствовал, что всякий диалог бессмыслен. 
– Дерьмо, – проворчала его соседка – все же она была, скорее, девушкой, судя по комплекции и неосознанной расслабленности, и раздавило сигарету о пепельницу. А та продолжала дымить, – я не могу словить образ, понимаешь? Структура распадается, и не собрать. Он, конечно, может, но.… Но. Ведь ты не понимаешь, как выделить. И зачем ты здесь?
– Прежде всего, определить концепцию, – Семену понял, что его слушать не будут, проще бросить нечто отвлеченное, можно пообщаться, ожидание казалось вечным, –  выделить главное, и лишь потом раскручивать идею.
– Вот, думаешь, я знаю, но образ не собирается. А почему ты говоришь? Ты тоже из них, да? – речь ее могла показаться бессвязной, из оторванных рукавов джинсовки выпадали тоненькие ручонки, которыми она помогала себе, жестикулируя. Из кого – “из них” – Семен не хотел додумываться, а девушка продолжала, и он подумал, что он не такая уж невменяемая.
– Да, это все полутона, я знаю, – ей нужен был собеседник, и Семен "попал", – смотри. Она извлекла из холщевой сумки, пристроенной на полу, завернутую в газету небольшую картину. Несмотря на некоторую небрежность, то, что было на ней изображено, впечатляло. Синий, изломанный юноша с безнадежным взглядом.  Вцепившись в раму, он как бы пытался выскочить из картины,  убежать. А та, в чем Семен определил девушку, стремилось к нему оторванными руками, растворяясь в розовом фоне, но и как бы выплывая из него, и протягивала ему, – Семен осознал это особенно остро – свою сущность, и желание ее было выражено несколькими краткими, но резкими мазками. И такое же безграничное отчаяние. Суровая абстракция, и в то же время реальность картины потрясали. – Это гениально, да? – создание говорило как-то заискивающе, не веря, но ища если не подтверждения, то хотя бы одобрения. Семен, на которого картина произвела шокирующее впечатление, не искал нужных слов, и лишь кивнул:
– Несомненно.
– А он говорит, что это чушь, вторизм, и никакой техники.  Нелестный отзыв неведомового критика явно не соответствовал действительности, и Семен сказал автоматически:
– А ты пошли его подальше.
– Я и послала, – девушка чуть не заплакала, а он ушел.
  – Ну и хрен с ним, другой придет.  Нечто вроде улыбки проступило на ее лице, и она извлекла откуда-то из недр нечто среднее между карманными часами и будильником, глянула и произнесла беззлобно:
– Нет, эта сволочь не придет. И опять затянулась, откинулась назад, – ну, угостите даму, ха-ха! Семен подвинул ей коньяк, который она выпила одним махом, и, указав на картину, сказала:
– Это я, ты понимаешь? – уже беззлобно и без скорби. Но ему и без того было ясно.
Время шло, Татьяна все не появлялась, и, по правде говоря, Семену было сейчас не до чужих тревог, своих вполне хватало. Что с ней? Мысль это преследовала его весь день, между другими, и теми делами, которыми он был занят. Возможно, тот самый Вовик, с которым у нее было неладно в другом измерении, будет для нее на новенького, и могут возникнуть совсем другие отношения. Он же в стороне, чего следовало ожидать. А если все наоборот – тогда останется уйти в сторону, и пожелать счастья. Заочно. Меж тем девушка, заметив отрешенный взгляд Семена, проявила завидную проницательность, взяла его за руку – он подивился нежности ее, хотя, в сущности, его собеседница была еще ребенком, в его, Семена, восприятии. И сказала, более серьезно, и понимающе:
  – Да брось ты ждать, не огорчайся. Если старая, как ты, то вообще, – она встряхнула лохматой головкой, – а молодая – да на хрен ты ей нужен. Нет, ты симпатичный, не огорчайся. Я бы сама….
Семен молчал. Ему было все равно, и совершенно безразлично, что говорит это небесталанное дитя поп-арта и андеграунда. Кто спорит, он выглядел несколько нелепо в своем светлом костюме, элегантном галстуке среди этой единой тусовки, как случайно заглянувший прохожий и еще вынужденный выслушивать черт знает что. Действительно, все посетители, нет, обитатели “Сайгона” – несмотря на смену вывески и территории, Семен воспринимал именно так, представляли самодостаточную среду. То один, то другой вставали из-за своих столиков или от стойки бара, подходили к своим давним знакомым, и, как заметил Семен, продолжали как будто только что прерванные разговоры. Преобладала молодая поросль, но порой проявлялись и его почти ровесники, так и не выросшие из детских штанишек, с всклокоченными бородами и вываливающимися из драных джинсов животами. Они составляли единое братство, чтобы потом, выйдя на улицу, не раствориться в потоке, а нести свою узнаваемость. И это его не волновало. Случайно забредшие посетители нет, не изгонялись, но и не принимались этим странным сообществом. Выпив свою чашечку кофе, они растворялись в небытии, чтобы потом, когда-нибудь появиться снова, также случайно, и исчезнуть вновь. Им, по определению, невдомек непонятные, наивно-диссидентские разговоры постоянных обитателей, которые бессильно пытались отринуть неумолимо надвигающийся мир, который также не особенно любезно принимал их. И это было принципиально. И во времена Семена, и 2Семена, здесь велись пустые и бесполезные разговоры, образовывались и обрывались связи, и в воздухе витала свобода, с которой, однако, никто не знал, что делать. Менялись интерьеры, курсы инвалют, правительства, но дух оставался.
– А то пойдем со мной, мне надо, а тебе – стресс снимешь, я уж помогу, – девушка нарушила затянувшуюся паузу. Семен не отвечал, ему было не до того. Но девушке идея, видимо, понравилась. Или она просто зациклилась,  А что, и ты. Да, пойдем, на халяву, кто нормальный откажется. Но Семен не был нормальным – адаптация была в процессе. “Навязалась на мою голову, – раздраженно подумал Семен, – день сегодня, что ли, такой?” Мельком бросил взгляд на часы – протикало семь, и решил подождать на всякий случай минут двадцать, мало ли что могло произойти, но уже слабо надеясь. Меж тем соседка дергала его за рукав:
– Ну что, пойдем, а? Мне уже здесь надоело, или ты тоже? Он не понимал, что значит последняя фраза, и не хотел понимать. “Отшлепать бы тебя, да в угол поставить”, – зачем все?  Девушка, пожалуй, пришла в себя, и глаза ее лихорадочно блестели. “Как Нехаева, – подумал Семен, – только из другого времени, и симпатичней”.
– Завтра, нет, через неделю.
– А ты не врешь….
Он знал, что делать с взрослыми сыновьями, по крайней мере, думал так, но как обходиться с капризными девчонками? И не у кого спросить. Семен встал, подошел к стойке, взял еще кофе с мороженым, расплатился и поставил на столик перед  собеседницей. Потом достал из бумажника визитную карточку 2Семена, и положил сверху:
– Позвони завтра, после трех, с картинами помогу.… Но девушка уже не слышала его, положив голову на руки, неподвижно уставилась в одну точку пространства, куда уносил ее неломкий кайф.
Семен огляделся на живший совершенно чужой жизнью абсолютно левый “Сайгон”, и, протиснувшись, вышел на улицу. Время вышло, но день продолжался.
Повернув направо, к “Маяковской”, и сделав всего несколько шагов по горячему асфальту, он как бы глотнул свежего воздуха. То, что было естественным в его 20 лет, теперь представлялось диким, остановившимся, и застывшим во времени. И вырваться оттуда было не просто. Семен чуть не пожалел, что выбрал “Сайгон” для свидания, но, пожалуй, это место было единственным островком, сохранившим неповторимость на его памяти.
Семен не рискнул ехать на такси или ловить машину, с суммой, находящейся в его дипломате. А в кафе что-то не беспокоился. И метро, как обычно, выручило – всего две остановки до “Елизаровской”, и на маршрутке до самого дома. Дома 2Семена, обязанности которого он исполнял, и Марины Ароновны. Вошел в вестибюль, достал жетон, и спустился шагом по эскалатору, так как по давней привычке не любил ждать, пока его довезут. В половине восьмого в вагоне не было толчеи, он уселся в одиночестве в уголку, и с необыкновенным вниманием стал читать совершенно несуразную, и, главное, не изменившуюся ничуть нелепую газету “Вечернее Метро”, вытянутую с лотка при входе. Все то же. Опять городской администрации не хватает средств на восстановление аварийного участка, рухнувших козырьков, мелкого пошиба начальнички рекламируют свои успехи на ниве строительства городских туалетов, а городской голова Овценюк (это вместо мэра или губернатора), на первой странице пожимает руку начальнику Санкт-Петербургского ордена Андрея Первозванного метрополитена имени академика Лихачева. Портрет лучшего форварда “Зенита”, забившего в сезоне аж целых шесть мячей и привычно тупой кроссворд на последней странице.  Ничего не изменилось, – вздохнул Семен, и обратил внимание на схему….  Да, те же самые линии, новых станций всего три, продленная ветка до Купчино. Он прочитал названия – блин, а что это? “Лихачевская”, “имени Липтона”, “Слава”…. Семен задумался, а метропоезд подъезжал к площади Александра Невского, но вот следующая. Бесстрастный голос объявил: “Осторожно, двери закрываются, следующая станция – ”Жертв большевизма”.  Так, “Елизаровскую” замылили, что еще?  А, заголовок – “Схема линий городского метрополитена” – вроде раньше было “Ленинградского” или “Санкт-Петербургского”? Вот, результаты толерантности – “Азербайджанский проспект”, “Новочуркино” – это в конце ветки.
В голове укладывалось с трудом….. В его предыдущей реализации можно было предположить, но чтобы уж так.
На б.”Елизаровской” Семен понял, что сегодня выпил слишком мало. Ибо голова отказывалась воспринимать действительность. Еще внизу. В торце, где когда-то – он не помнил точно, но была картина с революционным пейзажем…. Роскошнейшая современная мозаика, стилизующая в совершенно непотребном стиле – вечный гуру Михалков в образе.  В обнимку с адмиралом (которым, в сущности, тот никогда и не был, и не командовал ни одним кораблем), а вдали,  как бы на фоне…. Русалки в интерьере Смольного института. … Стоп себе, не удивляться и не оборачиваться. Поднимись спокойно, спокойно, по эскалатору, посиди на лавочке, перекури и подумай. И помни о содержимом дипломата…. А дома – влезай в компьютер и попытайся адаптироваться, иначе кирдык.
Нет, все нормально, остановка маршруток – там же,  перейдешь проспект Колчака, подъезжают одна за другой. Но вот, блин – маршруты…. Наименования улиц вводили в шок, но проспект Славы – это никак не могли переименовать, если распараллеливание миров произошло в обозримом прошлом.
Семен заглянул в цветочный магазин… Ему неосознан захотелось сделать приятное жен2. Цветы? Иногда он приносил их Маше, та слабо, но благодарно улыбалась. Изменилось ли что? И на даче… растут….
Он выбрал симпатичные, свежие, похожие на большие ромашки, не торговался, заплатил, достав деньги из кармана брюк. Так надежнее, почувствуешь, если кто посягнет. Выбрал подходящую маршрутку, выходящую на проспект Славы, надеясь добраться без приключений. Все было нормально. Рядом с домом обнаружился магазин, со странным названием “Друг дома” – прежде под таким ником регистрировался одинокий мужчина, порой – почти официальный любовник…. Купить шампанское? Почему он не заглянул в бар? У 2Семена, занимавшее далеко не последнее положение в обществе, подобного должно быть в избытке. Если не был полностью поглощен работой. И в холодильник… Он элементарно проголодался, дома есть что? Недолгого знакомства с Мариной ему хватило, чтобы понять, что она заботливая хозяйка, пусть отношения с мужем зашли в тупик, но как все наши женщины, следует своей карме. До окончательного разрыва. Размышляя так, Семе купил любимое крымское, полусладкое. Присовокупил минеральной и торт-мороженое, решив, что уж зеленый чай в доме есть.
…
Зачем, Семен и сам не мог четко представить. Поскольку это подобало бы больше молодому человеку, идущему если не на первое, то на решающее свидание. Подспудно, несмотря на дневные перипетии, это было совсем недалеко от истины. Хотя объяснил бы тем, что хотел сделать приятное своей супруге, благо, в средствах ограничен не был. А, в общем, потому, что ехал домой, именно домой, поскольку эта трехкомнатная квартира на Софийской, волей судьбы стала его пристанищем. На неопределенное время.
…
Марина испытала шок, увидев Семена с цветами и шампанским, но виду не подала. Первая мысль – опять пустился во все тяжкие, и пытается искупить грехи, а там посмотрим. Однако трезвый и….  Но и Семен, тоже волновавшийся перед первым возвращением, хотя еще час назад ждал совсем другую, молодую женщину, лишь заметил, что ее и без того огромные глаза стали поистине бездонными. Он сдержанно поцеловал в щеку, поставил дипломат, надел домашние тапочки 2Семена. (Завтра же куплю все новое, – решил он, испытав неловкость от необходимости облачаться не в свои, а унаследованные вещи). Скинул пиджак, с которым успел сродниться, но не бросил, а повесил в шкаф на свободную деревянную вешалку. Марина  поставила цветы в вазу, и перенесла в комнату, не вымолвив ни слова. Так, значит, отношения, действительно, подошли к пределу…. Но Семену было необходимо время, чтобы вжиться в роль 2Семена, осмотреться в новом, пусть и дружелюбном, мире, найти тех, кто мог оказаться безвозвратно потерянным.  И постараться не огорчать милую и хорошую женщину, которая вынужденно или по привычке, сохраняла брак…. 
Семен подспудно подумал, что определенно сделал бы, придя свободным на свидание к той же Марине, но ситуация была явно нестандартная. Сейчас же у него не было физических сил…. Несмотря на то, что женщина была, как он понял, в традиционной летней домашней форме – свободной футболке на голое тело и коротких шортах – под ними, если присмотреться, тоже ничего не было. Он только подумал – ну и идиот 2Семен…. Или работа и бесплатный привилегированный секс высасывали все силы? А чем отличался он в иной реализации? Начать исправление ошибок?
…
Семен понял, что безнадежно вляпался в неразрешимую ситуацию. Если… если он не наплюет на остатки морали и нравственности. Но что они стоят? Одно – выиграть время.
…
Женщина, как всегда, пришла на помощь.
– Ужинать будешь? – короткая нейтральная фраза чуть сняла возникшее, Семен почувствовал, напряжение, именно такой фразой должна встретить мужа супруга, вернувшаяся с работы несколько раньше.
– Конечно, только приму душ, минут через десять, – честно ответил Семен, и поспешил скрыться в ванной комнате, чтобы выиграть время на размышление.
…
Минут десять стоял под душем, в который раз убеждаясь, что это изобретение человечества в очередной раз сослужило ему добрую службу. Семен не любил ни холодный, ни контрастный душ, и даже в самую сильную жару предпочитал удары тяжелых, но горячих капель. Он и не думал приводить мысли в порядок, а просто отдыхал, зная, что через несколько минут, чистый и свежий, спокойно поужинает, и будет говорить о чем-нибудь нейтральном, если жен2 не изнасилует телефон. И пробьется в Интернет, дабы погрузиться в новую реальность.
А Марина хотела спросить, с чего бы это так, цветы, шампанское да еще в понедельник. И не могла не заметить необъяснимого изменения, произошедшего с мужем. Начавшегося – она чувствовала, еще на загородной даче. А вдруг он исправится, и их отношения смогут восстановиться. Пока ровно исполняла домашние обязанности, не давая повода, чего?
Марина вздохнула, достала из холодильника несколько заранее приготовленных кусочков свинины, и бросила их на сковородку. Немного подумав, сервировала столик не на кухне, а в гостиной, напротив телевизора. Она делала это привычно, механически, однако, не переставая думать о том, что означало это его необычное внимание, и те неожиданные знаки расположения….  И по-своему старалась идти ему навстречу. Нет, так нельзя, она не должна показывать слабость, коль решение пока не отменено. А, что думать? Мысли обоих были схожи. Все же столик переместился в кухню, а тарелки – на стол-близнец из кухни Семена, но ведь не знала…. Она вздохнула, взяла тоненькую сигарету, и вышла на балкон. По Бакинскому проспекту, Семен не обратил внимания на смену вывесок, неслись машины по направлению к центру города, но женщина не обращала внимания на шум. С Семеном было что-то неладное, и она это чувствовала, но объяснить не могла, но этот Семен был ей ближе…
…
 Всякое бегство от реальности имеет свой конец. Семен, постирав под душем носки и плавки, повесил их на веревочку рядом с Мариниными….
…
Дымилась свинина с зеленым горошком, петрушкой и лучком. Ему было неудобно от этой заботы, которая предназначалась явно не ему, а 2Семену.  Но ведь и Маша всегда вкладывала душу во все, что ни делала. Марина открыла сковородку,  положила горячее в большую плоскую тарелку, поставила миску с салатом, заправленной сметаной. Себе же – совсем немного, успела перекусить, а есть на ночь не в ее правилах. Лангеты – так он определил жареную свинину, – были превосходны. Он с удовольствием поужинал, не забыв искренне поблагодарить Марину. Она же приняла это как должное, но все равно улыбалась, и Семен не мог сопоставить ее сдержанность с явной расположенностью к нему.
Составил тарелки в мойку, откупорил бутылку шампанского, и разлил по фужерам, чудом ухитрившись не расплескать. Они выпили, и Семен снова заметил блеск в ее глазах. Может, мороженое в гостиной? Возражений не было. Покатили столик, включили телик. Он что-то вещал по своей программе, а они сидели рядом и ели мороженое, и пили шампанское, и Семену уже не представлялось невозможным любое продолжение. Марина забралась на диван, а он устроился рядом, и гладил ее исходившиеся за день ноги, как и в жизни с Машей. И выглядело это вполне естественно.
– Много было вызовов? – не в тему, но что он еще мог спросить у врача.
– Да как обычно, ты же знаешь. И по всему микрорайону. Где лифт не работает, где вызов ложный. Так бы еще ничего. Да не здесь, икры помассируй, пожалуйста.
– Что, машину опять не дали? – догадался Семен.
– Да ну их. То сломается, то бензина нет, то водитель запьет.
– Но мы же собирались, –  Семен рисковал, – купить тебе машину, а, пока не выберешь, можешь взять Range Rover.
 – А ты? Нет, она для меня слишком большая, и не удобно по микрорайону.
– Как знаешь, но не будем откладывать, завтра….  – Семен задумался, – нет, ранее четверга – утром и съездим, летом не так много желающих, у тебя как с графиком?
– Вечер, а ты-то? – на автомате, опять посеялись сомнения, что-то не так.
– Полдня можно выкроить, а какую ты хотела бы?
– Семен, мы же говорили, – с укоризной, “Мазда”, красненькая, модель не помню.
– Пороюсь в Интернете, по-моему, шестерка (из прошлой жизни), а потом мне надо поработать. Ничего страшного не произойдет, если они купят машину, ведь 2Семен обещал, нет, они планировали вместе. Ну, а деньгами из стола, принадлежащими предшественнику, он мог распоряжаться, одна пачка двадцаток…. Усмехнулся – процесс пошел. Оставалось переспать с Мариной, увериться в преданности сотрудников и любовниц. Если первое зависело исключительно от двоих, со вторым было гораздо сложнее. И еще не плохо бы выяснить, в какой стране он очутился.
…
Пошли семейные разговоры – он слушал, кивал и впитывал, интересовался, старался запомнить. Но всего не мог… Они выпили немного шампанского, и Семен почти не заметил, как его рука оказалась на плече жен2, и та не отдвинулась… Неловкая ситуация… Спасение пришло в виде трели чайника, а после чая они разошлись по комнатам – Марина засела за медицинские книги, отвечала на бесконечные звонки. Семен усмехнулся – однозначно, жен2, как и Маша, была телефонным донором…. Сегодня же она говорила механически, ибо мысли ее были поглощены Семеном. Таким же, но изменившимся. Новые шорты, футболка – раньше он вообще не обращал на подобное внимание, и похудел. От него исходили неведомые ранее флюиды, возбуждавшие – она не могла не признаться себе то уж, и притягивающие. Неужели незначительного смещения, а Семен не мог быть полностью идентичным 2Семену, оказалось достаточным? Именно этого не хватало для достижения гармонии, к которой Марина стремилась всю жизнь? Но откуда ей было знать?
Марина отбросила грешные мысли, вернее, заставила себя, отложила книжки и отправилась в ванную. Критически оглядела себя в зеркале – да вроде ничего еще, и не дура. Умылась, вздохнула и пошла спать.
…
  А Семену было, что поискать в Интернете, и просто подумать…. Политические и городские новости вызывали неоднозначное отношение, что было привычно, Гренландия, действительно, дрейфовала и льды грозились растаять, – да, важно…. И родной город назывался иначе, но к этому можно привыкнуть, и много чего, сразу не укладывающегося в голове. Он думал, выходил покурить на балкон, – помимо лоджии на кухне, в 2Семена комнате имелся отдельный. Но никаких сведений о родных, близких и просто знакомых. Может, он плохо искал, нужно зарегистрироваться в социальных сетях, но пароль ему был неизвестен, а под своим именем – как? И насущные проблемы поджимают. В половине третьего Семен понял, что ресурс его исчерпан…. Возможно, Марина могла бы помочь, но скажи он ей?
…
Марина слышала его шаги, пусть он старался не шуметь, думала, наконец, ей удалось задремать, когда Семен, совершив вечерний туалет, вернулся к себе, скрипнув дверью.… Но, не надолго.… А, почему, собственно, она одна и здесь? Ну, и к чему дурацкие принципы? Достаточно сделать несколько шагов, она имела на это полное право и реализовала его.
Пусть виртуально, зато во второй раз…
Да, он сегодня проявил интерес к ней, ее работе, был внимателен, подобное давно не наблюдалось, если не всегда. Но он не мог не знать, что она не бегает по вызовам, не по рангу, разве что во время эпидемии, когда мобилизованы все, или для поддержания формы, и что ей не дают машину – у них в штате вообще нет водителя.…  Но…. Уж завтра. Сам он не придет. Она вздохнула, натянула одеяло, и заснула в одиночестве….
 




Часть 2. Натуральное состояние


Глава 1
 
... Лифт без приключений довез меня до 7-го этажа, и я оказался на стандартной лестничной площадке, с дверью, ведущей во внутренний коридор. Она была закрыта на кодовый замок, код которого карандашом был написан для забывчивых жильцов прямо над наборником. Легко преодолев эту преграду, я попал внутрь. Нужная мне дверь была справа. По принятому стандарту она была обита обожженной вагонкой, скрывающую стальную основу, и запиралась на два замка. Звонок, болтающийся лишь на проволочке, на удивление,  работал.
Я вздохнул, помешкал, – отступать было уже поздно, и позвонил. Несколько отвлекаясь, скажу, что в свое время нас связывали довольно-таки непростые отношения….  Обстоятельства некоторым образом изменились, и вот я здесь. Меня ждали, и просто распахнули дверь.
– Здравствуй, – хозяйка посторонилась, пропуская меня.
Условный рефлекс сработал, я скинул туфли и под вешалкой в прихожей обнаружил домашние тапки. Кейс кинул на пол, а букет – астры или что-то подобное, но весьма свежее, comme il feaout – вручил по назначению.
– Спасибо, я пойду, поставлю, а ты пока раздевайся и проходи. – И отправилась на кухню.
Я повесил пиджак на вешалку, взял свой дипломат  и прошел внутрь квартиры за вышедшей из кухни хозяйкой, которая уже поставила цветы в хрустальную вазу. Сегодня на crazy  (…) было темное платье из плотного ситца, на пуговичках, не доходящее до колен, с мелкими цветочками, и строгим, но элегантным воротничком. На ногах – столь же элегантные кремовые туфельки. Недлинные волосы на этот раз были аккуратно расчесаны, без всяких потуг на прическу, что шло ей гораздо больше.
Мы вошли в комнату, задернутые занавески не слишком спасали от солнечных лучей, но создавали обстановку, приближающуюся к интимной. Недостатком самоуверенности я не страдал, и сразу же охватил главное – комната не была напичкана мебелью – лишь полузакрытый шкафчик типа серванта, пара полок с книгами, на которых стояли кактусы в горшочках,  небольшой, но широкий диван песочной обивки, с креслом напротив телевизора. Второе кресло стояло возле придвинутого к дивану столику, на него она водрузила  принесенную вазу, естественным образом  дополнившую  натюрморт из кофейника, двух чашечек и вазочек с печеньем и конфетами. Кофе недавно вскипел, crazy любила натуральный, с чем я вполне согласен,  и потребляла его сверх всякой меры. А сбоку притаилась бутылка “Аиста”, укомплектованная двумя рюмочками на тоненьких ножках. Удовлетворенно посмотрев на дело своих рук, она повернулась ко мне, и случилось то, что не могло не произойти, раньше или позже. Нет смысла говорить о ее внешности – пусть каждый представит себе сам объект своих вожделений, мне же делать этого не надо. Зачем?    
.. Это было ее ошибкой (?).  Crazy оказалась прямо напротив меня, я обнял ее и притянул к себе. Она несколько удивленно взглянул на меня, но сказать ничего не успела – я осторожно приник к ее губам, восхитительно вкусным и нежным. Она не оттолкнула меня, и, с некоторым опозданием, но все же  ответила на мой поцелуй. Я еще крепче прижал ее к себе и почувствовал, как бьется ее сердце. Она не оттолкнула меня, наши, еще защищенные одеждой тела стремились друг  к другу, или мне так показалось? Однако правой рукой я спустился ниже ее талии и стал ласкать ее попку, усиливая наше соприкосновение. Не встретив сопротивления, приподнял край платья и начал проделывать то же самое, но уже ощущая бесподобную нежность ее бархатной кожи….
…
Этим мои фантазии не ограничивались, но… Я останавливал полет, не решаясь продолжить. Однако образ crazy неотрывно преследовал меня, и я, понимая, что это сущий бред, ничего не мог поделать с собой. Иногда в мой больной мозг проникали и другие образы. Наверное, если бы кто покопался в нем, наверняка определил бы высокую степень сексуальной озабоченности. Подсознательный миксер перемешивал их, и я не мог представить, где реальность. Наверное, я далеко перешагнул порог девяноста шести видений, приписываемых каждому нормальному мужчине. Избежать этого можно было единственным способом, как представлялось мне, и посему все чаще приходилось увеличивать дозы – сначала сознательно, а потом процесс вышел из-под контроля.
Итак, я, тщетно искал успокоения. Но наоборот, ощущение безысходности только усиливалась. Сначала я ограничивался небольшим запасом – только на один раз, но через некоторое время этого стало не хватать, мне приходилось либо сразу же покупать большую емкость, либо спускаться вниз, к ларькам, потреблять нечто уж совсем несъедобное, но мне было все равно. Потом я начал делать запасы, прятал в квартире, забывал, в нужный момент выискивал по углам. Такие периоды до поры до времени оставались лишь только периодами, но интервалы между ними, увы, сокращались. Понимая это, я давал себе зарок, но бесполезно…. 
Сон был ужасен, но не сравним с тяжестью пробуждения. Возможно, во сне я кричал, по мне еще не прыгали маленькие зеленые человечки, но вспомнить пошедшее мне было не под силу. Утром, пока я лежал неподвижно, и, казалось, чуть не возносился, сознание было очищенным и просветленным. Но, стоило мне сделать лишь  одно движение, как оно начиналось. Члены наливались неимоверной тяжестью, случайные шумы блуждали в голове. Даже одна затяжка чуть ли не убивала, а заставляла вновь замирать в неподвижности. Это было бы не слишком страшным, ибо меня почти приводила в себя бутылка пива или чего-нибудь вроде кефира. Брожение в организме не прекращалось, но я мог все же двигаться и как-то существовать. Пусть условно. Но ощущение моральной тяжести не отпускало. Особенно, если вечером был не в одиночестве. Услужливая память стирала нежелательное, но, в то же время, порывалась что-то вспомнить. Как, что, где, когда, с кем – только одни вопросительные местоимения. И ни единого ответа. К середине дня, посетив несколько раз туалет, я мог даже выпить чашечку кофе. До того, смешавшись с остатками алкоголя, любимый напиток вызывал еще более неприятные ощущения.
Но физические страдания ничто по сравнению с моральными…. Я клял себя, давал зарок, что такого больше не повторится…. И нарушал. Я мог бы утешить себя мыслью, что все это только мое, никого не касается, и никто этого не узнает. Но от себя-то не утаишь, не так ли? И несколько дней после срыва окунался с головой в работу, пахал по двадцать часов, – помогало, но не надолго, и опять срывался. Моя должность, не маленькая, позволяла свободно планировать рабочее время, в выходные я мог оторваться. Но в понедельник, кровь из носу, – должен явиться чисто выбритым, в свежей сорочке, и, упаси боже, без выхлопа. И давалось с трудом…. 
Легко свалить вину на зацикленность на crazy, но соврать себе невозможно, помочь себе мог только я сам.
Я лежал в постели, боясь пошевелиться, предполагая, что за этим последует, несвежая рваная майка валялась на полу, и белье – не припомню, когда менял в последний раз. Но зачем? Коль мне суждено прозябать в ней одному. И я не хотел вставать, поскольку взял на работе отгул, заранее чувствуя приближение рокового часа. Вчера мне не удалось отключиться до конца, я остался дееспособным, мог предаться грустным размышлениям. Солнце показывало, что уже одиннадцать, двенадцать? Выходит, я проспал часов десять, а то и двенадцать. В холодильнике оставалось пиво, стратегический запас, в достатке…. Выпить немного, изнурительными физическими упражнениями, пока позволяло сердце,  привести себя в норму, или почти, отмокнуть под душем, и снова отоспаться, с надеждой на завтра…. Например… Ничего путного не приходило в голову, crazy надоедливо маячила перед глазами. Я еще немного подремал, не имея никакого желания вставать, но сон мой был тяжек. Или тяжёл?
Я мобилизовал редеющие резервы, доплелся до туалета, долго сидел на унитазе, пытаясь собрать глаза в кучку и освободиться. Увы, такой натурализм. Поплескал на физиономию воды, свинтил крышку и глотнул пивка из холодильника, открыл окно проветрить застоявшийся дух…. Хотел вернуться на одинокое ложе,  но получил сигнал свыше, неимоверным усилием заставил себя сдернуть простыни, освободиться от пододеяльника, отнес белье в ванную и засунул в переполненную коробку.


Глава 2

Неумолимо и настойчиво звенел звонок. Какого лешего меня беспокоят?! Никого не ждал, но вернулся к реальности. Кто бы то ни был, но, если он звонил так настойчиво, значит, ему было до меня дело. На стуле –  мятые тренировочные, нехотя натянул их, нашарил тапочки и, решив, что ежели появлюсь в несвежей майке, то для визитера это не будет шоком. Каких-то особенных посетителей я не ожидал, и так сойдет. В голове гудело, и меня подмывало забежать на кухню и глотнуть чего-либо для поправки, но звонок по-прежнему дребезжал. Взглянув в глазок, я увидел Василия Петровича, соседа по лестничной площадке, тоже в тренировочных, пузатых на коленях, штанах, и майке, но не грязно-серого, как у меня,  а грязно-розового цвета, и с котом подмышкой.
– Сейчас, Вася, ну подожди, – я завозился с цепочкой. Руки не слушались, мешая справиться с нелегкой задачей. Но дверь сдалась, и я оказался в его мощных объятиях.
– Ну, ты даешь! – это он ко мне, – такая рань, а ты уж, блин, такая пьянь! – сосед заговорил в рифму.
– Да, есть чуток, – проходи, продолжим, что время терять.
И мы прошли на кухню,  где,  среди грязных, обнаружилось и пара чистых стаканов. Василий отвернул черепушку литровой “Охты” и винтом плеснул в ожидающее стекло, и ему с утра было не сладко. В холодильнике нашлась и закуска, я же не бомж, сало с горчицей, чего еще желать? Мы чокнулись за успех дела, и показалось, что не все так уж и плохо. Василий стал что-то говорить о международной обстановке, футболе, не давая, практически, мне вставить и слова. Я согласно кивал, а он не останавливался, и вновь наполнял стаканы, и мне становилось все лучше, и проклятые кошки разбежались, зажав в зубах белочек, и я подумал, что опохмеляться не так уж и вредно. Вот в чем наша национальная идея! Мы перекурили и выпили настоящего кофе. И тут сосед приступил к главному:
– Да ладно, братан, не печалься, это все из-за нее, да? Брось ты эту мочалку, они, бабы, не понимают, чего им надо. А то совсем забурел, вот, нах, небритый, занедужил.
Кто бы говорил –  от него самого недавно ушла жена по причине участившихся запоев, и забрала детей. Он весьма болезненно переживал ситуацию, но сейчас же он утешал меня. Ведь от меня и уходить было некому. Русская душа, тебе хреново, другому – хуже, так утешь….
Я не рассказывал ему про crazy, но, как-то раз он увидел меня вместе с ней, причем лучше бы этого не было, ибо вид мой был жалок и однозначен. Василий был гламурным философом и мастером, это его и сгубило.  Легко оценить кого-то, но не себя.  А, если есть такой друг Вася, он врежет всю правду-матку, врежет без сомнений. И оттого на душе становилось легче.
– Да нет, вчера брился, на работу ходил, сегодня в отгуле. Вроде пятница, и кто мне помешает? Две недели отпуска еще не закончились, никто не решается тревожить.
– Ну и как оно, платят? – вопрос так, для проформы, он знал, что платят и неплохо, однако требовал ответа. Сам же, опытный модельщик, не бедствовал, ибо мастера нужны всегда, что бы в стране не случилось.
– Да, пока ничего, пока, – я понимал, что подобное положение не может долго не продлиться, ибо пагубное, так сказать, пристрастие не могло остаться незамеченным, несмотря на мой статус, а куда ж им деться? О чем тут говорить? Но на работе я был свежим, сейчас же произошел выброс…. И ты все расслабляешься, и тебе ничего. Работа дворника тоже почетна….
Я покачал головой, она, на удивление, послушалась, и налил еще.
– Жара у тебя, однако, Василий нетвердо встал, подошел к окну и распахнул его. Нет, чтобы валяться где-нибудь за городом, удочку в камыши, и пропади все пропадом.
– А ты сам, как? – удар за удар, но в подушку.
– Я – совсем другое дело. Мне теперь все равно….
– А разве поздно, – ты еще в самом соку! – Василию было чуть за сорок, мощный мужик, почти два метра, и немереного веса. Его  безразмерное пузо с трудом вмещалось в пятьдесят шестой размер.  Правда, сейчас он выглядел ненамного лучше меня.
– Да, в сорокаградусном, мать их. Из-за них все, вот маюсь, и ничего не могу поделать. Ходил сегодня, как приличный человек, а она на порог не пустила, – хватит, говорит, намаялась с тобой, и полный отлуп.  А мне  что – хоботать мочалок?
– Ну, рыбку полови, – парировал я.
– А что, это идея, – ухватился Василий, сейчас и поедем.
– На чем и как? До первого ГАИ или перекрестка?
Мы помолчали, решив отложить до лучших времен, и продолжили наше горестное занятие. В соответствии с количеством выпитого настроение наше улучшалось, и мы перешли с политики на футбол, посетовав на бесперспективную игру “Зенита”, необъективность судей и кочковатость полей. Хорошо сидим, говорим “за жизнь”, капли пота стекают по волосатой груди соседа, глаза начинают слезиться, и все беды, настоящие и мнимые, уходят далеко в подсознание, чтобы вынырнуть в самый неподходящий момент. Пустеет банка с солеными огурцами, даже сосиски кажутся почти съедобными, только полосатый тезка моего соседа не хочет их жрать, а воет и просится на улицу. “Надо бы его кастрировать, – думаю я, – да заодно и себя”,  выпуская кота.  И тот с громким воем бежит вниз по лестнице,  вниз,  в подвал, где его уже ожидают разномастные подруги.
– Вишь, как устроился, – с некоторой завистью произносит Василий, и, чуть погодя, – а ты все страдаешь. Давай, сейчас позвоню, придут бабы, расслабишься, а то, небось, из-за своей стервы вообще импотентом станешь.  Я слабо хочу возразить, что crazy вовсе не стерва, а я сам чудак на буку “м”, и надо было, но покорно молчу. Типа согласен, Василий идет к телефону, по пути сворачивая стул, кому-то звонит, и, удовлетворенный, возвращается с сообщением, – через полчаса будут. Ага, сидят и ждут. Тоскуя по своей бывшей половине, он времени не терял, и я искренне ему позавидовал. Нет, не тому, что он кого-то завел, а я пребывал в одиночестве, а неистребимой жизненной силе, которой мне так не доставало. Делать нечего. Я с сомнением осмотрел свое жилище и взялся за веник, получил одобрение соседа, посуда помыта, стол вытерт, наведен определенный блезир, принимаем гостей. Все на автомате, ну что, нах? Какие женщины? Я привык обходиться без них, погружаясь в фантазии, в пьянство, – когда оставалось время от работы, на которой меня чудом держали. А если кто придет без них ну, просто неудобно, собрал диван и разбросанную по углам одежду.
Вышло совсем неплохо. Облачился в более подобающее, надел тренировочные, случайно оказавшуюся чистой футболку. Василий же вызвался сбегать в магазин, ибо честь принимать гостей предоставил мне, поскольку его квартира имела еще более непрезентабельный вид. На что я сказал, что выпивки у меня вдоволь, он принес несколько банок с соленьями и еще пару литров. Чего еще желать, если не придут? Приговорим и помрем.
Открыли маринованные огурчики, хлебнули прямо из банки, из бутылки, из банки, помогло или как?  Физиономию без них под душ, нашлась расческа. А что, приличные мужики. Даже конфеты. Оглядев помещение, я с удовлетворением констатировал, что жилье мое выглядит вполне пристойно, и, с сожалением подумал, что вот сейчас припрутся совершенно незнакомые и не нужные мне тетки, придется что-то говорить, и не факт, что кого-то удастся опрокинуть в койку, и что-то выйдет подобающее.  Лучше бы сразу вмазать и залечь, Мобилизоваться, прийти в себя на службу. А там от меня кое-что все-таки зависело. Однако предательское сердце поддалось ожиданию чего-то необыкновенного, – а вдруг? И учащенно билось в предвкушении,  хотя это было маловероятно. А Василий уже накрывал стол, и я думал, что это настоящий насос, и тягаться с ним тяжеловато. Он тоже облачился в ковбойку, но даже в ней ему было жарко. Естественно, гостьи запаздывали, и мы с Василием пропустили по одной, после чего мне и в самом деле не было не нужно ничего.  В очередной раз переключились на футбол, благо его показывали по телевизору, и принялись ругать все и вся – наше типично российское состояние, но и матч был скучным. Игроки не играли, а отрабатывали немалые контракты, немногочисленные болельщики тянулись к выходу. Василий чертыхался, а я думал, что и наши перспективы, увы, мрачны. Голова опять начала шуметь, и мне хотелось только одного – забраться в койку, причем одному и немедленно.
Но тут позвонили, я встал, чтобы открыть, Василий меня опередил, и первым встретил гостей. Которыми оказались две удивительно милые женщины. Они немного замялись, а потом одна, именно пассия Василия, такая же крупная и фигуристая, явно крашеная блондинка, сказала, всплеснув руками:
– Ох, мальчики, вы уже все приготовили! А я-то думала! Итак, я стал мальчиком. Вот тебе вставят, и тогда посмотрим…
– Дай познакомить сначала, – перебил Василий, – вот это, сам понимаешь, Надежда, это – Федор, (так меня зовут),  и – он замялся. Надежда пришла ему на помощь:
– А это Катя, – прошу любить и жаловать! 
Я не остался в долгу, выступив в роли гостеприимного хозяина, сказал, изобразив подобие улыбки:
– Проходите, садитесь, пожалуйста.
– Ой, нет, мы сначала приготовим, без горячего никак, – женщина Надежда показала на раздувшийся полиэтиленовый пакет, ее товарка согласно покачала головой, на что Василий не терпящим возражения тоном сказал:
– Нет уж, сначала вмажем, и так заждались, а потом уж идите, строгайте, есть из чего. – Он-то заждался! Как бы не так, но дамы безоговорочно послушались, приземлились за стол, на котором закуси на первой хватало. За квадратным столиком моей соседкой оказалась Екатерина. Как и Надюха, это была женщина лет тридцати пяти, или  около того, но худенькая, с короткой стрижкой под мальчишку. Обе дамы были одеты в легкие цветастые сарафаны, но, если он едва сдерживал Надюхины прелести, то Катерине сорок шестой размер был великоват. Симпатичная женщина, я отметил чисто автоматически, ибо мысли направлены на призывно отблескивающие стаканы.
– Ну, давайте, за знакомство! – предложил тост, единогласно поддержанный, Василий. И мы приступили. Вспомнив о роли хозяина, я попытался слегка ограничить себя, в такую жару мне хватит немного, вдобавок к принятому до того с Василием. И завязался душевный разговор, о чем-то, меня вовсе не интересующем, Василий подливал и подливал, и после третьей женщины решили приготовить чего-нибудь посущественней, ведь еще немного, и об этом забудется, а мы с Василием высунулись в окно и закурили.
– Ну, как? – спросил он, желая услышать мое одобрение.
– Нормально, а твоя Надюха – о-го-го, где сыскал-то?
– Места знать надо, да ведь и Катя! Так ты не теряйся, слышь? Бабы-то в соку, им тоже мужика надо, а тут все есть. И все дела.
– Ладно, за меня не бойся, – я рассмеялся, еще не зная, как выберусь из этой передряги, отдохнем, а там видно будет. Появились наши дамы с чем-то горячим – видно, мясо было приготовлено заранее, и застолье продолжилось. За окном было по-летнему светло, свет выключать бессмысленно, ибо он и так не зажигался. Василий откровенно лапал свою временную половину, та отвечала полной взаимностью, хитровато подмигивала мне – мол, действуй, ничто не мешает. Но я был, к сожалению, пассивен, пары алкоголя не до конца вытравили crazy из моего сознания, и мог лишь пассивно поддерживать беседу с Екатериной. Мне помогло, что женщины включили ящик, и поводов для обсуждения стало предостаточно. У нас выявились некоторые схожие взгляды, а на расхождениях мы не акцентировали свое внимание. Иногда вставлял веское слово Василий. И все были счастливы и довольны. Но жара донимала. Сквозняк, так опасный в прохладную погоду, не действовал, хотя время скатилось к десяти. Наконец, разомлевшая Надюха предложила:
– Может, сходим на озеро? – буквально в двухстах метрах от нашего подъезда располагались карьеры, в которых при желании можно было макнуться, вода была чистой, и подпитывалась подземными ключами. Сие разумное – но при других обстоятельствах, предложение, не прошло, потому что покидать стол было влом, идти куда-то в таком состоянии, и, не дай бог, нарваться на неприятности.
– Нет уж, никуда не пойдем, что, своей воды нету? – Василий был упорен, и неколебим, как мамонт.
– Ладно, тогда я пошла в душ. А то пот градом, правда, Катя?
Та опять согласно кивнула, но глаза у нее горели, и несколько иначе, чем вначале. Возможно, вначале она чувствовала себя неловко в незнакомой обстановке, но к этому времени уже освоилась.
– Давай, а я потом, – Василий, как всегда, перехватил инициативу:
– А можно и сразу, квартир-то две, правда, Надюха? – той, что возражать, по всему невпервой, и она согласилась:
– Хорошо, как ты хочешь, а вы пока оставайтесь здесь. И Екатерине, будто бы меня и не было:
– А ты, подруга, не теряйся, он (я то есть) парень холостой, мужчина хоть куда (на свалку), да и ты свободна. Василий хлопнул ее по заднице:
– Не встревай, сами разберутся, – и мне, – мы скоро. Хлопнула дверь, я услышал, как он возится с замком своей двери, а Надюха озорно повизгивает. Небось, жамкали по ходу дела.
Оставшись вдвоем с Екатериной, я почувствовал неловкость, но  куда ж денешься, и предложил:
– Действительно, жарковато,  душ в порядке, и к Вашим услугам.
– Да, пожалуй, – согласилась она, – полотенце есть?
– Найдется. И халат, правда, женского размера нет, и шампунь.
Женщина удалилась, я вынес использованную посуду, но мыть не стал, чтобы не переключать воду. Глотнул “Нарзанчика”, что, правда,  не помогло протрезветь до конца, но шум в голове на некоторое время прекратился. Надо бы выставить и гостям, будет не вредно. Вздохнул и подумал, что сегодня мне вряд ли придется ночевать одному, нужно разместить гостью, нашлось чистое белье, пусть ляжет кровати, а мне уж придется на маленьком диванчике, если вообще смогу заснуть.
Посмотрел в окно. Было относительно тихо, только возле пруда веселилась припозднившиеся компании, да стоял милицейский УАЗик. Мы правильно сделали, что не пошли на карьеры, иначе непременно вляпались бы в историю – таких клиентов для ночной стражи еще поискать. Хоть одно верное решение за сутки. Я закурил бессчетную сигарету и приложился к нарзану. Поставил чайник –  подошло время пить кофе с мороженым, отдыхавшем в морозилке с прошлого года.  Почему, и по какому случаю я прикупил его?
Но тут шум воды прекратился, и в комнате появилась Екатерина, с еще мокрыми волосами, немножко обновленная, в моем же халате. Он существовал исключительно для проформы, и вот, пригодился.
– Ничего, что я его надела? – немного смущаясь, спросила она.
– Конечно же, – если так удобнее, – ответил я, смекнув, что халат явился единственным ее одеянием,  и пусть его. Разбираться недосуг, и я занял ее место, слабо надеясь на целительные свойства воды. И убедился, что был прав – ажурный черненький бюстгальтер и трусики преспокойно отдыхали теплой рогульке, типа к утру высохнут. Намек очевиден, но я – абсолютно нулевой.
…
Через некоторое время, я едва успел обналичить кишечник и закончить водные процедуры, в квартире материализовались славно отдохнувшие Василий с Надюхой. Времени они не теряли, женщина раскраснелась еще больше, а Василия так и распирало. От гордости.
– Ну, так как, продолжим? – Василий привычно взял быка за рога. Кто бы возражал, мы выпили за успех дела и за дам. Небольшая передышка, что ни говори, пошла на пользу, дневная жара спала, веселье возобновилось с новой энергией. Василий искренне травил анекдоты, женщины смущались, Надежда посылала Екатерине двусмысленные и ободряющие взгляды. Видно, ей пришлось по вкусу переоблачение подруги, за которую она искренне переживала. Алкоголь неутомимо делал свое черное дело, или не черное,  и я понял, что, если я надеюсь проявить свои способности, пора остановиться. Надежда же, оприходованная, но еще не по полной схеме, разошлась, и стала почем свет крыть мужиков, которые ей испортили всю жизнь, за исключением, конечно, присутствующих. И, наконец, перешла на Катю. Я понял, что это специально для меня, и с интересом слушал. Катя же больше скромно молчала, что, однако, ни о чем не свидетельствовало.
– Ты только посмотри, какая девушка! И всем хороша, и стройна, и глаза, – нет, ты обратил внимание?
Я, конечно, заметил, что у Екатерины большие и очень красивые глаза, и сама она ничего, и согласно кивнул. В некотором смысле я с ней косвенно познакомился посредством того же халата.
– Вот, и ты сразу заметил. А какая скромница, и хозяйка. Про меня-то что говорить, – пожила со своим, так уж лучше совсем одной, чем с таким мерзавцем, – не забывая прислоняться к Василию, – а она-то, вообще ни с кем. Ну, по молодости чего не случается. Кстати, как Алешка-то? Звонил из лагеря?
Я понял, что это ее сын, все нормально.
Екатерине нужно было отвечать:
– Да, там хорошо, – и пояснила, – лагерь под Сосново, природа, большая территория, стадион, бассейн. На следующие выходные поеду, родительский день будет, – она спокойно говорила об этом, не задумываясь о реакции потенциального бой-френда, меня, то есть, и только в плюс.
– Что сказать, ты молодец, а мой – с бабкой на даче, считай, что без присмотра, – а тебе, – это она ко мне обратилась, – своих пора заводить.
– Ну что ты ее сватаешь, сама маленькая, что ли? – Василий вмешался, – женщина правильная, – и, не находя продолжения, снова предложил выпить. И пошло. В какой-то момент я успел сообразить, что мне хватит, и лишь пригубливал из стопочки. Катя прислонилась ко мне, и я бы не сказал, что это вызвало отрицательные эмоции. Если я был способен что-либо воспринимать. Уже напустились сумерки, за окнами совсем стихло, только из нашего окошка по округе разносились русские песни. Женщины немного всплакнули над своей долей, но это было последствием выпитого. Когда было съедено мороженое, Василий со своей пассией собрались уходить, резонно предположив, что Екатерина останется у меня, а что дальше – это уже наше дело. У меня же все желания отсутствовали напрочь, хотя при других обстоятельствах, кто знает. Ибо я и формально, и морально был свободен. Причем абсолютно.
Проводив Василия, и вернувшись в комнату, я заметил, что Катя клюет носом, да и это было немудрено после такой выпивки, особенно при ее комплекции.
– Подожди немного, я сейчас постель разберу, хорошо? – она тихо кивнула, и осталась сидеть в той же позе. Я разложил диван, постелил чистое белье, похвалив себя за предусмотрительность, и повернулся к женщине:
– Ну, все, устраивайся, я выйду. И собрался идти на кухню, немного покурить, хотя тяжесть в голове была неимоверная, и я знал, что делать этого не следовало, на этой стадии кофе только усиливает эффект. Я был уже никакой, нарзан, и как его? – поздно пить боржоми. Однако в любой ситуации неизбежно находится тот, кому еще хуже – таков закон. Я услышал, как Екатерина встала с диванчика, на котором мы сидели на протяжении вечера, на котором же я собирался ночевать. Нетвердыми шагами  она направилась к туалету, и через пару минут я понял, как ей в действительности было плохо. Будь я сам трезв, как сокол, я бы сказал много чего положительного, но, увы.
Все-таки кофе. Но я промахнулся и залил порошок холодной водой, с отвращением выплюнул, заметил остаток бутылке, влил в себя из горла – теперь уж все равно, утром наступит расплата. Нет, рассол из банки, голову под раковину в кухне….
А женщина застряла в совмещенном санузле. И  я решил проверить, что там и как, какое здесь стеснение.
Катерина стояла, наклонившись над унитазом, и с трудом расставалась со ставшей ненужной пищей. Халат же мой был в таком состоянии, что. Ну ладно, не жалко, как-нибудь отстирается или выкину нахрен. Женщина не заметила моего появления, но чувствовалось, что ей нужна помощь.  Я нашарил в аптечке нашатырь – говорят, помогает, намочил ватку и сунул ее под нос. Она вдохнула и на мгновение пришла в себя – подняла голову и посмотрела на меня мутным взглядом, явно не осознавая себя во времени и пространстве. Я освободил ее из халата и перекинул в ванну, благо, что Катя была на самом деле очень хрупкой. Она безвольно повисла на моих руках, мне пришлось посадить ее на дно, придерживая за голову… Вот п…ц! Снял рожок со стояка, включил чуть теплую воду и стал поливать, чтобы привести в чувство. Капли скатывались по ее телу, маленькой, но аккуратной груди – что есть, то есть, выступая не в роли наблюдателя, но фельдшера.
Вскоре  ее снова прорвало, и пришлось повторять процедуру, будто я для этого нанялся. Посчитав, что сделано достаточно, я пошел в комнату за другой простыней, промокнул и вытер женщину, и отнес на диван. Уложил и накрыл сухой простыней, и она сразу же отрубилась.
Небольшое приключение взбодрило меня, насколько было возможно, я замочил халат в тазике и немного прибрался. За труды мне вполне обоснованно полагалась дополнительная стопочка, принял, и прикорнул на маленьком диванчике с полной уверенностью, что утром будет плохо. И не только физически.

Глава 3
 
Я не ошибся. Уже на стадии просыпания ощутил ужасную тяжесть. Во рту – как кошки насрали, в душе – полная опустошенность. Так часто бывает после сильных попоек, что со мной случалось все чаще и чаще, остается ожидать, когда пройдут роковые двадцать четыре часа, по истечении которых, если не откажет печень, алкоголь выводится из организма. Я и понял,  что я залежался, и солнце напоминало. Мышцы непривычно ныли, диванчик, послуживший местом успокоения, был несколько маловат. Условно встал и с трудом потянулся. Бросил взгляд на соседнюю постель, находящуюся в другом конце комнаты. Она была уже застелена, белье аккуратно сложено в стопочку. Почему, и кто там был? Вспомнил, напрягши почти бесполезные мозги. А, женщина, оклемалась, значит. Из ванной слышался шум и плеск воды. Жива, и, слава богу. Пошел на кухню, потянулся за сигаретой, но первая же затяжка хлобыстнула по мозгам. Нарзан закончился, восемь бутылок в хаотичном беспорядке стояли возле двери на балкон. Кирдык. И с рассолом было напряженно. Ага, есть горошек, пойдет, и прижилось с пятидесятью граммами, тонус начал восстанавливаться, но смотреть в зеркало не хотелось.
Из ванны появилась Катя – в ней ничто не напоминало о вчерашнем, выглядела она весьма и весьма, если я был в состоянии чего-либо воспринять. Да, женщины, если и отключаются, то восстанавливаются гораздо быстрее. Такова природа, мозгов-то нет. Женщина отыскала в шкафу мою рубашку, а об остальном не заморачивалась. И славно.  Раз так, значит, так. Мужские рубашки на женщинах выглядят исключительно сексуально, – особенно, если ножки стройные и рубашка не слишком длинная, и нижние пуговки не застегнуты. Специально?
– Извини, пожалуйста, что вчера так получилось, – сказала Катя, как бы оправдываясь, – Вы, – она замялась, – то есть, ты, наверное, рассчитывал на другое, а я вот…. Если хочешь, можно прямо сейчас….
Вот блин! Видно, считает обязанной, если провела ночь в квартире мужчины и не смогла доставить ему, но мне-то этого не надо. То есть, надо, но не так.
– Да ладно уж, я не стал развивать тему, – как ты, спалось-то нормально?
– Не помню, спасибо, что уложил и не воспользовался…. Завтракать будешь? – вот суки, беззлобно, восстанавливаются быстрее, и, не исключено, что ее прозрачный намек был более чем намеком.
Это был вполне естественный вопрос, про завтрак, что еще женщина может спросить утром?
– Обязательно, только умоюсь. После душа стало легче, на веревочке сушился выстиранный халат, я побрился и почувствовал себя почти цивилизованной особью.
На столе в кухне уже дымилась яичница с беконом, –  присутствие в доме женщины бывает не таким уж бесполезным. Пива не было, мы обошлись зеленым противным чаем, усугубив… Натурально остограммились, и полегчало. Милою почти по-семейному, завтракали, пока не появился Василий  боевой и энергичный, как слон.
– Ну что, едем? – что-то не припомню, чтобы мы договаривались о какой-то поездке, но возражать не стал. Располагал временем, ни от кого не зависел. Василий не дал мне времени на размышление:
– Ну и хорошо, а для Катюхи, у тебя чего-нибудь найдется, в смысле одеть, – ну, спортивный костюм, тапки?
– Поищем, – неуверенно ответил я, но откуда у меня женские вещи?
– Так удочки я захвачу, через полчаса будьте готовы, – и хитро подмигнул.
Ага, припоминаю слабо, значит, мы договаривались поехать на рыбалку. Я тщетно пытался вспомнить, но плюнул –  рыбалка так рыбалка, все нормально. У Василия был старенький двухсотый “Мерседес”, и, если он решится сесть за руль…..
Я пошел смотреть свои запасы – вот, еще один спортивный костюм – немного, пожалуй,  поменьше размером, может ей подойти, футболок вообще пропасть, а с обувью – ну не пойдет же она на шпильках! Ладно, это можно купить и по дороге, было бы на что. А на что – было. Пока. Девушка вернулась, и я показал ей на то, что мне удалось извлечь:
– Вот, посмотри, должно подойти, мы почти одного роста. Катя стала перебирать вещи и, наконец, остановилась на простой однотонной футболке и шортах:
– Можно, вот это?
– Конечно, если подходит.

– Отвернись…. Совершенно излишне. Вот от чего я не смог отвернуться, так от белоснежного фаянсового приятеля, поделился, так сказать, нажитым. Остатками соображения я все-таки понял – ее фраза являлась не более чем формальностью, предполагается, что я могу действовать по собственному разумению, наблюдать процесс, но, если убог и стеснительный настолько, могу выполнить случайное пожелание.
– А смысл?
– Действительно, все равно ты…
То есть, она таки помнила, пусть с трудом, как я ее раздевал и пытался помыть, небезуспешно, заворачивал в халат, укладывал и прочее…. Но это не считается.
Я не претендовал на особый статус, не ловил момент. Только с удовольствием наблюдал, как халатик сполз с ее спинки….  Идеальная, почти девичья фигурка…. Дальше…. Либо сразу в койку, либо выбрать более подходящий момент. Я поцеловал ее в плечико, и пошел собираться, не желая использовать свое положение. 
Уложил в сумку снедь, и был готов. Моя дама – тоже. Ей шли и шорты, и чуть великоватая футболка.
– Отлично, – прокомментировал я, – все ладно, и вполне. А тренировочные возьмем с собой, если пойдем гулять в лес, в шортах будет некомфортно. Кстати, все же куда мы едем?
– Не помню, – честно созналась Катя, – наверное, рыбу ловить.
– Ну, это нам сказали, – мы рассмеялись, и обнялись по-дружески. Но … женщина плавно растеклась по мне, я…. К счастью, времени не достало. Василий со своей пассией был тут как тут, и все прояснилось. Упаковались в старенький “Форд”,  Надежда заняла место рядом с водителем, а мы устроились сзади, что меня вполне устраивало. Прислониться к даме, подремать, а послушная печень излечит остаточные явления….
Короче, Надежда повезла нас к себе на дачу, в один из массивов близ Ладоги. Там, как утверждал Василий, прекрасная рыбалка, и отдохнуть можно. По пути, как водится, мы сделали резервные запасы – взяли несколько упаковок “Невского”, прикупили тапочки типа кроссовок для меня и Екатерины. А потом была скучная дорога, скопление участков и почти прилепившихся друг к другу домиков. Катя задремала, прислонившись ко мне, знак особого доверия, и обещания. Или аванс, который предстоит отработать. Обоим.
…
Наконец, мы приехали. И я увидел то, что, в общем, и ожидал, и посему не хочу никого утомлять своим рассказом. Нас встретила Аделаида Ивановна, мать Надежды, и ее сын. Они были рады гостям. Мы  помогли по хозяйству, физический труд способствовал вымыванию алкоголя, вместе с потом. Но я понимал, что, поскольку возвращаться завтра вечером, сосед непременно постарается возместить упущенное время. Однако возлияния решили отложить до вечера, и мы настроились ловить рыбу, иначе как объяснить соль подготовленный, гм, выезд?  Василий приготовил снасти, я накопал червей, Василий выдал банку опарышей, все, пора. Мы перекусили, ничего горячительного, немного пивка, и Василий повел меня к одному ему известным местам, где, по его предположению, должен был быть зверский клев.
Мы шли по дачным дорожкам, потом свернули на лесную тропинку. В тени, недоступные жарким солнечным лучам. Каждый, кроме удочек, нес по маленькому ведерку и полиэтиленовому пакету для вероятной добычи. Я, в принципе, был не против посидеть с удочкой и поразмыслить о том, о сем. И о развитии отношений с Екатериной, о пользе вреда пьянства и алкоголизма. А на рыбалке я не был с незапамятных времен. Дорожка раздвоилась, мы пошли вправо, еще с полкилометра. Вышли на берег аккуратного озера с уютными местечками, так и предназначенными для рыбалки, хочешь, – лови с косы, хочешь – с камней. Либо в камышах, либо на глубине. Разошлись, чтобы не мешать друг другу, каждый выбрал себе подходящее место. Я снял часы и положил их в маленькую сумочку на ремешке, вместе с ключами, деньгами, зажигалкой, сигаретами, запасными крючки, грузилами, блеснами и поплавками. Очень удобно.
Сначала клев шел неплохо, я поймал штук пять плотвичек, а когда он прекратился, сменил место. Обогнул каменную гряду и пристроился возле камышей. Василий оказался прав – начался настоящий жор, и я потерял счет времени. Наверное, и Василий тоже. Вечером будем хвастаться, кто кого. Судя по всему, на этом участке берега мы были в одиночестве, а противоположного и вовсе не видать. К вечеру опустился туман, приходилось пристально всматриваться в покрывающуюся рябью воду. Поплавок был почти не виден. Я попытался посветить его фонариком, но рыбка реагировала слабо, лишь задевая леску и грузило….
Все, пора завязывать. Свернул удочки, замотал и пошел вдоль берега навстречу Василию. Но на старом месте его не было, наверняка, тоже сменил в поисках удачи. Я покричал, но никто не отозвался. Тогда стал искать дорожку, по которой мы вышли на берег. Но их было несколько, и в темноте выбрать нужную было проблематично. Особенно для меня, бывшего тут в первый раз, все они представлялись одинаковыми. Я проорал в пустоту, надеясь, что он меня услышит, но тщетно.
А туман настолько сгустился, что я с удивлением подумал, что мне будет не выбраться, и придется куковать до утра. Сел на камушек и перекурил, что за дела. Не вернусь, народ будет волноваться. Ночь выдалась исключительно теплой, но в душе было тревожно. Походил вдоль берега,  собрал сушняка, и развел костер. Все, в незнакомом месте сориентироваться невозможно, оставалось не слишком удаляться от берега.
Костер разгорелся, я наломал еще веток, устроил подстилку возле валуна, на постройку шалаша меня не хватило,  вырубил пару кольев и организовал неплохой навес. Хоть малейшая защищенность…. Спать, противопоказаний против этого не было, все…. Усну и скоротаю время до утра. Спасибо печени.
…
Стояла пронзительная тишина. Было слышно, как плескалась в озере рыба, ухали ночные птицы, отбрасывающие странные тени в лунном свете – было уже за полночь. Мне не доводилось ночевать вот так, под открытым небом, да еще в незнакомом месте. Я прислушивался к каждому шороху, порой казалось, что из-за камня появится мохнатое и лохматое чудище, и утащит меня в тартарары. У страха глаза велики,  невольно оборачивался, услышав что-нибудь, показавшееся подозрительным. Почти до тридцати я боялся оставаться один даже в квартире, не то, что в незнакомом месте. Вдруг кто-то начнет ломиться, и я, не отошедший ото сна, не смогу дать отпора? Я укутывался с головой, оставляя только узкую щелочку для дыхания, и спал тревожно. А тут – некуда спрятаться, укрыться – только костер, как живой друг.  Но выхода не было. И еще я волновался, так как представлял, каково моим знакомым, потерявшим на ровном месте взрослого мужика. Небось, тоже еще не спят, ищут. Но разве можно найти в таком тумане? В общем-то, места спокойные, и они запросто могут посчитать, что к утру-то я обязательно вернусь, или Василий снова пройдется по знакомым дорожкам. Это было крайне неприятно.
Итак, вторую ночь я проводил некомфортно, с грустью вспоминая об оставшихся на даче упаковках пива, и возможных ласках Екатерины. Да, вот уж я такой. Она стала ближе, а может, это только усугубилось ощущением одиночества.
Удивительно, но вскоре я адаптировался к обстановке и благополучно заснул, а когда проснулся, то перед моим взором раскрылась ровная гладь спокойного озера, ничем не напоминающая о вчерашнем тумане. Было около половины восьмого, я еще с полчасика порыбачил, пополнив свой улов несколькими проголодавшимися окушками, весьма приличных размеров, прикрыл рыбу папоротником, искупался и попытался, наконец, найти выход. Однако той самой дорожки мне найти так и не удалось. Иногда казалось, что вот она, есть, но, пройдя сотню-другую метров, я упирался в тупик, приходилось возвращаться. Поняв, что это занятие абсолютно бесперспективное, я пошел по наиболее утоптанной тропинке, резонно решив, что уж она-то куда-нибудь да приведет, а там уж и разберусь. То есть, положился на авось, а русских это никогда не подводило. И, действительно, через полчаса я вышел на деревеньку, не имевшую, впрочем, ничего общего с дачным массивом. Попытался выяснить кое-что у местных жителей, но вся загвоздка была в том, что тех практически не было, и я не знал, куда мне надо. То есть, мог описать и домик, и парочку соседних – слева, зеленый, с крышей, покрытой рубероидом, а справа? Да, но я не знал даже названия садоводства…. Меня привезли, и все тут.
Случайно встреченная сердобольная старушка, подозрительно посмотрев на меня,  посоветовала мне выйти на дорогу, вот так, пойдешь прямо, потом свернешь, мол, там ходит автобус и несколько маршруток. Я поблагодарил старую женщину, и последовал ее совету. Но шоссе было пустынным – местный час пик не наступил, те, кому нужно было уехать, сделали вчера, а дачники? Ездят ли они по этой дороге?
Мне повезло. Вскоре, то есть, часа через полтора-два, я уже мчался в город на микроавтобусе, голодный, но с уловом, надеясь повиниться перед своими спутниками, когда те вернутся. По дороге погода внезапно испортилась, пришлось проехать сквозь стену дождя. Что бы то ни было, часам к пяти я подходил к своему подъезду, довольный окончанием приключения, и озадаченный не столько предстоящими объяснениями, но необходимостью почистить и сохранить наловленную рыбу. По пути я таки приобрел еще одну упаковку пива, решив, что повторю вчерашний завтрак, а уж потом примусь за работу. 
Не успел я набрать код, чтобы открыть входную дверь, как нос к носу столкнулся с выходящим из дому Василием. На этот раз его сопровождала Наталья, его бывшая жена, и было видно, что они оба в прекрасном настроении, и направляются куда-то вместе. Он обрадовался, и спросил, поздоровавшись:
– Что, с рыбалки, что ли? Я буквально обалдел, шокированный его явлением, да еще и с женой, но – друг есть друг, и автоматически подыграл, приподнимая еще не успевший завянуть папоротник:
– Вот, смотрите! – Василий с восхищением и некоторой долей зависти покачал головой:
– Ну, ты даешь! А далеко? – и, не дожидаясь моего ответа, обратился к жене, – видишь, как люди ловят? А мы все никак не можем выбраться! Как же так, хотел я сказать, а не ты ли сам меня вчера вывез и на место привел, но осекся – настолько искренне и непосредственно звучали слова Василия. И вообще, что бы ни случилось, я не хотел подводить соседа. Поздравив меня с удачей, Василий удалился вместе с супругой, и, что удивительно, они выглядели абсолютно счастливыми, будто так и было всегда. Но вчера?
Недоумевая, я поднялся к себе на пятый этаж открыл дверь, похвалив себя за предусмотрительность, то есть что взял ключи с собой на рыбалку, а не оставил на даче, выгрузил улов в раковину и отправился принимать душ, смыть дорожную пыль, да. Еще не успевший высохнуть халат – надо бы его на балкон, висел на прежнем месте, факт пребывания здесь Екатерины подтверждали черный ажурный бюстгальтер, и входящие в комплект трусики. Не фиг заморачиваться, вечером придет, и все разъясниться, но Василий каков! Я позавидовал его удивительной жизнеспособности. Но все равно, не складывалось. В отличие от вчерашнего, голова работала четко.  Допустим, Василий, отчаявшись найти меня, бросает компанию и мчится в Питер, хотя я сомневаюсь, чтобы он был способен оставить такую женщину. Продолжим. Не обнаружив меня дома, чудным образом успевает помириться с бывшей женой, получить прощение и бонус на будущее. И еще имитирует искреннее удивление, встретив меня у подъезда. Не слишком ли? Допустим, все может быть. Но как же тогда? “Форд” у подъезда стоял, будто никуда и не отъезжал – под ним было сухо, несмотря на прошедший днем дождь. А в моей квартире – полно бутылок. Кстати, их надо бы вынести. Так размышлял я, сидя на диванчике перед телевизором с дымящейся яичницей и несколькими баночками пива. Перекусив, я, ничтоже сумняшеся, творчески задремал, совершенно забыв о рыбе. Разбудил меня неожиданный  звонок, около одиннадцати.
– Это я. У тебя все в порядке? – я узнал сразу, ибо мало кто мне мог позвонить, кроме Екатерины, а, если по правде, то и никто вообще. Но в ее голосе звучала тревога.
– Да, а что? – мои сомнения подтверждались, хотя я еще не врубался.
– Ты уверен? – ее голос дрожал.
– Ну, в общем, – ответил я, не зная, в чем именно должен быть уверен. Сомнения были, но мало ли…. Не мог же я говорить по телефону о странной перемене Василия.
 – Я из автомата. Можно, я к тебе приеду?
– Жду.
– А ты сможешь заплатить за такси, у меня денег нет, – голос девушки был необычайно робким и даже просительным.
– Конечно, в чем разговор! Лови машину, и приезжай, а я спущусь и буду ждать возле подъезда. Быстро оделся, спустился вниз, сел на скамейку напротив, закурил, и стал ждать, напряженно думая, что такое могло произойти, но не находил ответа. Нет, вру – на все наплевать, главное – ко мне приезжает женщина, очень и очень…
А тут как раз вернулся Василий с женой и покупками, из ближайшего универсама, метров двести наискосок, так как не взяли машину, а он работает почти круглые сутки, светлая летняя полночь скрадывает время. Мы приветливо улыбнулись друг другу, и Василий спросил:
– Что, не спится? – ни малейшего намека на вчерашнее приключение, я подыграл, но не мог понять, что к чему.
– Да вот, погода шепчет, вышел за сигаретами (я действительно купил их в соседнем киоске), подышать свежим воздухом.
– Ну, так всего доброго, – они поднялись наверх, а я посидел еще немного, и стал прогуливаться возле подъезда, пытаясь сообразить, что за метаморфоза произошла с Василием, и с его бывшей женой…. Но ведь отнюдь не случайно.
Минут через двадцать подъехала “Тойота” c желтым клетчатым набалдашником; из нее вышла Екатерина, одетая по–прежнему в мои футболку и шорты, и купленные по дороге кроссовки. И с той самой сумкой, которую я собирал перед отъездом.  Я машинально сунул водителю два стольника, и он, кивнув в знак согласия, уехал. Катя в это время неподвижно стояла рядом, вцепившись в меня обеими руками. На ней лица не было. Не говоря ни слова, я подхватил ее на руки, ибо она не могла идти, но не по той причине, чем давешним вечером, и донес до лифта. Она прижалась ко мне, а ее плечи содрогались от рыданий. За свои тридцать пять я так и не привык к женским слезам, и был в полной растерянности.
Мы зашли в квартиру, я усадил ее на диванчик, и быстро налил стопку коньяка, ибо в пятницу истребили не весь запас. Она выпила, вынужденно прервав рыдания, и попросила сигарету. Руки ее дрожали, и она долго не могла прикурить.  Я же молчал, ничего не спрашивая, но чувствовал, что произошло нечто ужасное. Выкурив сигарету, и выпив еще одну стопочку, она встала и сказала тихо:
– Я в туалет и в душ, можно? – как будто на это требовалось разрешение. Пока она занималась своими делами, я решил, что сейчас она умоется, переоденется, все будет нормально, посидит немного, выпьет и расскажет, что ж такое приключилось. Но сердце мое забилось учащенно, и я не мог уяснить причины. Не потому, что я предвкушал неизбежное – об этом речи не шло, но меня удивило то, что женщина пришла именно ко мне, и в таких расстроенных чувствах. В сочетании с более чем странным поведением Василия, это вызвало беспокойство, но что из этого следует?
Я полез в шкаф за очередной рубашкой, достал мягкую уютную фланелевую, и тоже коротюсенькую. Ей впору и мне приятно. И махровую простыню, обернуть Екатерину. Засунул рыбу в морозилку, не до нее, поставил чайник, сел на диванчик и откупорил очередную банку с пивом. Мысли сместились, я вспомнил, что завтра-то мне на работу, и в какое-то другое место, полез в записную книжку, запомнить адрес и проверить выписанный временный пропуск. Слава богу, не надо тащиться к себе в контору. Как пить дать, у смежников очередные неприятности, в четверг я даже не поинтересовался, поглощенный мыслями о crazy, ну, да бог с ним, на месте разберусь.
Странно, но за эти два дня я вспомнил о crazy в первый раз, что было хорошим предзнаменованием.
…
Шум в ванной прекратился, дверь немного приоткрылась. Длин, я же полотенце так и не повесил, быстро вскочил, взял махровую простыню, и без стеснения вошел, накинул ее на стоявшую в ожидании Екатерину, не подумавшую прикрыться. Та и не подумала отвернуться, уж не знаю, почему, я снова растер ее, закутал и отнес на диванчик. Она с благодарностью посмотрела на меня, а я притянул ей рубашку. Катя откинула простыню и набросила фланельку, укутала ноги, будто ее знобило.  Нет, ее знобило натурально.
Катя  снова закурила, дрожь ее унялась, и она стала говорить более спокойно, подбирая слова, и делая мелкие глоточки  горячего кофе.  Я разве не сказал, что заварил заранее?

    
Глава 4

Рассказывала Екатерина обстоятельно, как и должен был делать человек, попытавшийся вникнуть в суть происходящего, но не имеющий ни малейшей зацепки. Она не перескакивала в своем повествовании, а излагала все тщательно и последовательно, как могла делать только женщина. Мне же вряд ли удастся точно передать ее рассказ,  но все же постараюсь. Я сидел в кресле и слушал, время от времени не удерживаясь и посматривая на ее стройные ножки. Моя рука на ее коленке смотрелась вполне пристойно.
– Итак, почему я пришла к тебе? Это было, пожалуй, единственным отступлением от хронологии, но могло хоть что-то прояснить. Нет, не вообще, а именно сейчас. И так бы пришла, но вряд ли сегодня, потому, – она смутилась, – сам знаешь, не маленький. Не охотница за мужиками, да, хотела…. Я понимающе кивнул, как бы говоря, что все понимаю и не тороплю события. Так вот, сегодня – она это подчеркнула, я пришла, потому, что идти мне было абсолютно некуда. Нет,  я все равно бы пришла, не сегодня, но пришла бы, – Катя повторилась, – потому что мой дом оказался не моим, и там меня просто нет, понимаешь?
А я мог только слушать, ведь сказанное женщиной вполне укладывалось, не знаю, только во что.
– Ну, так вот, когда вы с Васей пошли на рыбалку, мы повозились в огороде, и занялись ужином. Запасов хватило бы человек на десять, а еще свои овощи и все такое. Алешка, сын Надежды, куда-то умотал с ребятами, и тоже обещался к ужину, да разве их удержишь? Так вот, мы все приготовили, сходили на пруд – он почти рядом с их дачей, и довольно-таки чистый. Искупались, и обратно. А вас все нет и нет. Ну, думаем, клев, мужиков не оторвешь. А Надежда пристает с расспросами – ну как тебе он? – это про тебя. Я отвечала, что нормально, но куда ж мне с ребенком рассчитывать. Да ты не бери в голову, все понимаю, кому интересно. Я вставил: “Это уж только нас касается, на то уж пошло”, не знаю, зачем я это сказал, ибо нас ничто не связывало, кроме вчерашней пьянки, но надо было как-то отреагировать. Ну ладно, проехали, – продолжала Екатерина, обсудили по-бабски, за временем не следили, глядь, – а уже к одиннадцати, и туман сгущается. Начали беспокоиться – время неспокойное, вдруг что приключилось. И ведь не знали, куда вы пошли, – Надежда сказала, что озер в окрестности много, а сама далеко не ходит. Вышли на всякий случай с фонариками на дорогу, но далеко зайти побоялись – лес все-таки, заблудишься в один момент. Вернулись, кое-как поужинали, и снова стали ждать. Заполночь пришел Василий, и вид у него был такой, будто пробирался сквозь бурелом – исцарапанный весь, брюки порваны, но ведро с рыбой при нем. Он как узнал, что тебя нет, завелся, выехал на машине до развилки, фарами светил, гудел, и мы с ним, – опять кричали, но никакого ответа.  А дальше бесполезно, не проехать. Ну, думаем, может, тоже заплутал, утром вернешься. Ты нас в самом деле не слышал? Я отрицательно покачал головой. “Нет, все, наверное, глохло в тумане, раз мы с ним так разминулись, хотя ловили не более чем в ста метрах друг от друга”. Вернулись, народ пошел спать, Василий не пил, за рулем все-таки, поставили будильник на шесть. А я сидела на крыльце, и думала, что, может, ты все же выберешься. Нет, не подумай, что я себя рекламирую, просто так было на самом деле. Я ей верил.  Утром кофе глотнули, да пошли тебя искать. Опять доехали до развилки, а дальше – пешком, Василию дорога знакома, вышли на берег, а тебя и след простыл. Пошли влево – так, по идее, ты должен был идти навстречу Василию, и через пару километров наткнулись на недавно погасший костер. Походили вокруг, Василий сказал, что, скорее всего, ты здесь и ночевал. Нашел кусок лески и знакомый поплавок. И свежий лапник. Следы на песке к озеру. Это так? Я кивнул. Да, утром я искупался, и с полчасика половил рыбу. Тогда мы подумали, что с тобой, наверное, все в порядке, и мы просто разминулись. Решили вернуться и подождать. Но тебя не было и к обеду, а около четырех мы все же решили вернуться в город, потому что было уже пора, а ты, наверное, так сказал Василий, вышел на шоссе и добрался сам. Так и было. Катя взяла новую сигарету, и продолжила. Я подумала, приедем в город, я позвоню тебе, и все выясню.
Вышла за квартал, зайти в “24” за хлебом, но вспомнила, что деньги оставила в сумочке, а ее – у тебя. А Василий уже уехал. Хорошо, что ключ у меня был с собой – я его машинально засунула в твою сумку. Ну, думаю, обойдусь черствым, ничего страшного, неохота было обратно возвращаться. Подхожу к подъезду – смотрю – кусты подстрижены, и травка между ними. Это показалось мне странным, ведь раньше этим у нас никто не занимался. Неужели, думаю, появились энтузиасты, и все за один день. И дверь в парадную новая, с домофоном. А я-то не знаю, ну, подождала, пока кто-то не вышел, и – шмыг. Это в свой-то дом! Поднялась на третий, – в нашей пятиэтажке лифта нет, достаю ключ. Мать родная, и собственную дверь не узнаю. Соседние – на месте, а моя – другая, но я-то хорошо помню! Сразу налево от лестницы, и табличка с номером тем же, но другая. И ключ мой не подходит. Я пытаюсь вставить, руки дрожат, и он вываливается. Представляешь, каково мне? Приходишь домой, а там…. Нажимаю на звонок, никто не открывает. Я – к соседям. Так, мол, и так, Мария Ивановна, объясните, что здесь происходит? Домой не попасть. Стоит уехать на пару дней, и на тебе! Та смотрит на меня, как на сумасшедшую, мол, чего тебе надо, девушка? И чего Вы сюда ломитесь. Они на даче, вернутся через неделю, и вообще, кто Вы такая? Я называю себя, а она за грудь хватается, и мужа зовет, – смотри, аферистка, и еще меня по имени-отчеству называет. А он будто видит в первый раз, в ту же дуду. Уходите, пока милицию не вызвали. Я звонить к другим соседям – и все с таким же результатом. Сговор у них, что ли? А сама – без денег, без документов, вся в слезах, убегаю, и ничего не могу понять. Хорошо, телефон твой запомнила, и жетон в сумке нашла. Бегом – к автомату, а сама осматриваюсь – нет, дом – мой, и номер, но что-то неуловимо изменилось, какие-то отличия, на которые я сразу не обратила внимание. И занавесочки другие, и ларьки не совсем так стоят. И павильон на остановке – все то, что не сразу бросается в глаза. Все так и не так одновременно. Позвонила тебе – документы хоть живы, и ты тоже, и вот я здесь. А ты сам не обратил внимания, что конфигурация вашего двора тоже изменилась? А ты нет.
Она слабо улыбнулась, а я нагнулся и через столик погладил ее волосы.
– И ты ничего не заметил? Мне хотелось рассказать о своей встрече с Василием, которая, судя по рассказу Кати, не могла произойти ни коим образом, и с его женой, но воздержался. А в остальном, – я был под впечатлением ночного происшествия, добирался домой исключительно на маршрутках, пересаживаясь там, где не бывал много лет.  И не мог уловить изменений, если они и произошли. Но Василий. А если спросить – может, ты просто район перепутала, а дом просто похож, но соседи? Не верить Кате не было ни малейшего основания. Что делать? Я нашелся:
– Слушай, а Надежде не поздно позвонить?
– Я пробовала, но у нее все занято, хотя сейчас – она посмотрела на часы – половина двенадцатого, давай, еще раз попробуем. Я принес трубку, Катя набрала номер:
– Алло, Надя, это ты? … Да, это я, Катя. У тебя все нормально? Ну и хорошо. А я где? Да у Федора. … Как чем? –  она попыталась говорить веселее. Ну, конечно, не так сразу. А что ты думала. Василий? Нет, не заходил, и, закрыв трубку рукой, мне – ты его не видел? – я помотал головой, – да, Если узнаем, то сразу, и ты звони. Пока.
– Слышал, у Надежды все…. также. Это, видимо, я такая, и тебе достанется, если со мной свяжешься. Как пить дать.
– Ну, не говори. Пока ведь ничего не случилось.
– Значит, только у меня одной сдвиг. Я не стал ее переубеждать,  ее рассказ лишь подтвердил мои опасения. Катерина была абсолютно вменяема, и рассуждала вполне логично, – Приперлась к тебе, Надежда меня уговорила, мол, есть парень, друг Василия, одинокий, и все такое. А потом набедокурила, – она повинно склонила голову, и опять. Может, мне куда-нибудь податься?
Я пересел к ней. По мне, Катя была женщиной привлекательной, и  незаурядной. Или это я, по привычке идеализировать, а потом расстраиваться?
– Сейчас еще кофе, – сказал я, и мороженое мы не доели. Утром – разберемся. Может, тебе действительно показалось, а если и не так – то … Я не договорил, ибо в дверь позвонили. Кто бы это мог быть так поздно? Но мое предположение оправдалось – на пороге стоял Василий.
– Проходи, – сказал я, – выпить хочешь?
– Ты что, издеваешься, – возмутился он, ты же знаешь, что я в завязке. Судя по нашему предыдущему застолью, я бы этого не смог утверждать, однако отыграл, – ну пошутил я. Тут он увидел Екатерину почти в неглиже, и смущенно сказал:
– Здравствуйте, – будто видел ее впервые, мы прошли на кухню, он продолжил:
– Извини, я не знал, что у тебя дама, но приперло. Слушай, Федя, сейчас мне звонит какая-то Надежда, и говорит такое, что у меня яйца поседели. Мне-то ладно, но Наталья, ты ж понимаешь, что она может подумать. Будто мы вчера вместе пьянствовали, и всех телок перетрахали, хоть ты помоги оправдаться! Ну да, в пятницу я был на халтуре, но у нас с этим – он провел рукой по горлу, – строго, и никаких баб. А тут, ****ь, звонит, и грозиться приехать. А я ничегошеньки не понимаю! Голос у соседа был отчаянный, он совсем не походил на давешнего женолюба. Действительно, что-то на самом деле сместилось! Или у меня от выпивки поехала крыша?
– Так не расстраивайся, может, номером ошиблись, или не так записали, все бывает, и теперь тебя достают.
– Вот-вот, только как объяснить это Наташке-то, а?
– Ну, хочешь, я с тобой пойду, если что.
– Да пока не надо, но если уж приспичит, тогда…
– Можешь на меня рассчитывать, алиби тебе обеспечено, да и отходчивая она у тебя.
– Ну, спасибо, друг, я пошел, сейчас Гренландию будут показывать, там что-то происходит. Он пожал мне руку и удалился.
Катя сидела в оцепенении в той же позе, в которой я ее оставил. Глаза были широко открыты, и она не могла выговорить ни слова.  Наконец, она, медленно, как будто только научилась говорить, сказала:
– Он … меня … не узнал.  Ты понял? И Надежду тоже – я все слышала. Так, значит, и он – тоже?
– Но я-то тебя признал, – я попытался пошутить, но неудачно, а более серьезно сказал:
– Похоже, не они, а мы, так выходит.
Она снова заплакала, и уронила голову, и мне снова пришлось сесть рядом и обнять. Слезы текли по ее лицу, а у меня слов для утешения не находилось.
– Все образуется, но мы вместе, и все знаем. И потом – Надежда. Она ведь тоже, нет, у нее тоже ничего не изменилось.
– А вдруг она еще не подозревает? Да нет, Василий. Они при мне не ссорились, и он звал ее, но ей рано на работу, да овощи перебрать, с дачи, нет, тут что-то другое.
– Ну, и мне тоже на работу – я пытался играть бодрячка, хотя на душе было тревожно. И тебе нужно выспаться.
Она покорно согласилась:
– Да, конечно. Действительно. А будет ли завтра?
– А уже, утром проснемся и увидим. Кстати, на полочке – новая щетка, розовая, дождалась хозяйки, – попытался сделать комплимент, но получилось коряво. Катя опять пошла в ванну, я принялся раздвигать диван и стелить его.
За полночь стемнело, я включил ночник, мало ли что могло понадобиться женщине. Она же не позаботилась застегнуть рубашку, маленькая грудь с аккуратным соском непроизвольно выскакивала, притягивала, но…. Только не спешить.
– Можешь укладываться, я скоро.
Я тщательно побрился, завтра идти в другую фирму, умылся, и, редкий случай – остался доволен собой, решил выкурить последнюю за вечер сигарету и глотнуть холодного пивка – это моя слабость. Посмотрел на банку – и расхотелось. И курить тоже. К чему бы это?
…
А завтра Катю надо оставить здесь, дома, пусть отдохнет и оклемается, снабдить деньгами, мало ли что…  Вот выясню… После непрекращающейся серии кризисов я перестал верить банкам, и почти всю наличку хранил дома. Правда, периодически проводя конвертацию.
В кухонном шкафчике, наглухо пригнанном к стене, я оборудовал подобие сейфа, с кодовым замком и сигнализацией. Обычная задняя стенка из имитации плитки легко сдвигалась в сторону, и обнаруживала только обои. Но стоило набрать определенный код, срабатывали сенсорные клавиши, и дверца открывалась. А за ней – собственно тайник с кодовым замком в полой стенке, десть на двадцать, вполне достаточно.  Просто и надежно. Я проделал знакомую процедуру, достал, на всякий случай, две штуки – малую часть находившегося там содержимого. Запросы мои были невелики, жил я один и не гулял, а на выпивку хватало текущих. Работа, что ни говори, приносила неплохой доход, ибо трудился я в престижной фирме и не на последней должности.
…Катя уже спала, и я слышал ее ровное дыхание. Возможно, она почувствовала защищенность, или просто устала. Вот и отлично, не нужно принимать никакого решения. В иных ситуациях никто не мог пожаловаться на мою нерешительность, однако с женщинами всегда получалось сложно. То есть, не получалось совсем.
Поставил будильник на половину восьмого, рассчитывал утром пройтись пешком, разделся и собрался было пристроиться на диванчике, как услышал тихий голос, нет, скорее, шёпот.
– Ты опять уступаешь мне, да? – оказывается, Катя еще не спала, а сам опять не выспишься. Иди, здесь места обоим хватит. В этом я не сомневался.
– Понимаешь, – признался я, у меня очень давно не было женщины, так что я за себя не ручаюсь. И тоже говорил тихо-тихо.
– У меня тоже.
– Кого, женщины? – здесь шутка моя была уместна…
…
Смешная фраза сняла возникшую неловкость. Мы были вполне реальными мужчиной и женщиной, и выдержать мне удалось минуты полторы, а потом… Мы оба были скованы и даже робки, нежные слова застревали внутри, ибо уверенность еще не пришла, дыханье сбивалось.  Но в тот момент никто не смог бы оторвать нас друг от друга. 
А утром я был свеж и бодр, Катя встала проводить меня, и не хотела отпускать. Я наказал ей никуда не ходить, никому не открывать. Оставил ключи и деньги и пошел пешком по бывшему проспекту Стачек. Строгий костюм, положенный мне по регламенту, я сегодня сменил на легкие брюки и рубашку с коротким рукавом, но все же белую, а вместо дипломата прихватил демократическую сумку через плечо, хотя запросто мог обойтись и без нее. И мне было все равно,  изменилось ли что в этом мире, или нет. По крайней мере, в моей жизни изменения произошли, и я с удовольствием шел вперед, совершенно не заботясь о том, что может меня  ожидать. Нет, я, конечно же, думал, но мои мысли все же оставались слишком далеко от этого. Я вполне допускал, что меня могут встретить закрытые двери, однако известный запас прочности, трезвое сознание и великолепная ночь вкупе с профессиональной состоятельностью придали мне уверенности.
Я не сомневался, что смогу победить свой тайный порок, ведь причина его улетучилась, и я почувствовал некоторую ответственность не только за себя. Быть может, впервые в жизни.
Ну, допустим, пошлют меня, объявят дефолт. Или вообще даже здания того не существует, хотя в советское время мне доводилось там ремонтировать часы. Если не ошибаюсь, там располагался Дом быта. Подошвы разные, сумки, ключи, замки. И часы действительно после ремонта ходили более года, до тех пор, пока не порвался ремешок, и я где-то потерял их. Такие несуразные мысли проносились в моей голове, я невольно расслабился, вместо того, чтобы сконцентрироваться и мобилизоваться. Но, повторяю, какие-то сдвиги произошли во мне самом, и появилось давно неведомое ощущение легкости, спокойствия и свободы….

Глава 5
 
Итак, я шел по проспекту Стачек, в радужном настроении, и мне было глубоко, сами понимаете, на все происходящее вокруг. Ранние прохожие – лето, все на дачах, или уже на работе, казались мне прекрасными, немногочисленные девушки – красавицами, но не шли ни в какое сравнение с ворвавшейся в мою жизнь Катей. Случай, и все. Я подумал, что мои бесплотные фантазии относительно crazy реализовались, но в других условиях, да еще так, как я и не мог подозревать – и действительность оказалась куда лучше, нет, не подумал, а элементарно осознал. Тем временем я подошел к бывшему дому быта, где располагалась нужная мне фирма. У новой проходной я достал временный пропуск и подал его приветливо поздоровавшемуся вахтеру.
– А Вам уже и постоянный готов, – сказал он, и, порывшись в ящичке, достал книжку темно бордового цвета, и протянул мне. – Все, пользуйтесь. И больше не теряйте. Я, было, хотел удивиться, но ведь изменения могли коснуться практически всего, не стал артачиться, и принял из его рук документ. С неподдельным интересом я развернул его – все точно, мои фотография, фамилия, имя, отчество. И должность, в которой я работаю в этой фирме ЗАО  “Супермум”: бригадир. Чуть не рассмеялся, но что ж, попробуем играть по новым правилам. Еще одна неожиданность, так что посмотрим. А разбираться будем после. Если захочется. Повторюсь, настроение было настолько благостным….
Правую сторону пропуска, на которой были представлены эти реквизиты, перечеркивала красная полоса, а сверху – иконка с изображением портфеля. По моим представлениям, подобный гаджет должен означать свободный проход и разрешение на хождение с портфелем. Что ж, и на этом спасибо. В квалификации своей я не сомневался, а жизнь продолжалась. Оставалось решить маленькую, ну очень, проблему – куда ж двигаться дальше? Я невольно замешкался, но халява продолжалась, меня похлопали по плечу, поздоровавшись, пожали руку…
Наша, вернее, моя бригада, базировалась здесь же, на первом этаже. И помещение, надо сказать, было оборудовано прекрасно. У каждого – свой ящичек, с соответствующей табличкой, душевая и туалет рядом. А, вот и мой. Здоров, что на каждой бирка, иначе сложностей не миновать. Посмотрим, что дальше. Я будто попал в компьютерную игру, некий квест, что ж, тем интереснее. И переоделся в удобный комбинезон, чистый, будто из прачечной, с нашивкой, соответствующей данным пропуска.
В бригаде, кроме меня, было еще трое – двое совсем молодых – до тридцати, Николай и Алексей, и еще один пожилой гегемон, которого звали Петровичем, наверняка ветеран и любимец. Я не удивился, что он поинтересовался, как прошла рыбалка. А мне было, чем поделиться – процессом, уловом, погодой, остальное останется при мне. Петрович, я узнал его фамилию – Самохвалов, искренне позавидовал моему успеху, и обещал, отыграться на следующих выходных.  Ну, уж нет, в этом деле конкуренция, прежде всего.
Пора приступать к работе, но, чем предстояло заниматься конкретно, я не представлял, и это была главная проблема.
Мы перешли в соседнее помещение, “Участок регулировки”. Теплее. Выходит, наша бригада занимается регулировкой какого-то оборудования. И мне стало по-настоящему интересно.
Регулировочный участок был оборудован на славу. Мало того, что по полупериметру располагались удобные стеллажи с приборами и принадлежностями, так и окна закрывали вертикальные жалюзи приятного кремового оттенка, и на полную мощность работал кондиционер. Я про себя поблагодарил руководство и своего предшественника, за прекрасные условия труда, и задал коллегам тривиальной, но необходимый вопрос:
– Ну, так в чем загвоздка?
– Да это у…бище совершенно не хочет реагировать на команды, и еще на бок заваливается. Всю пятницу прокурочились, в субботу тебе звонили, но не застали.  А завтра, кровь из носу, он должен быть готов, иначе всем кирдык. (Интересно, что бы я им ответил, находясь в состоянии после нокдауна). Так, Федор, соображай. Ведь тебя неспроста послали в эту контору, значит, рассчитывали, что именно ты сможешь разрулить проблему. Согласен, но только обозначенную, и в ином измерении. Так, я должен быть специалистом в неизвестном мне вопросе.

Искренне сыграв серьезное и задумчивое выражение, я посмотрел на странный сигарообразный агрегат – он напоминал управляемую танкетку УТ, и попросил схему. Ого, это не просто УТ, это еще и робот-манипулятор. Для каких он целей предназначен, я решил выяснить потом, и с головой ушел в работу – мне, на самом деле, было интересно, ибо моя диссертация была как раз по этой теме, и не только абстрактной теории, но и практической реализации. Но об этом потом, если хватит времени. Пока я разбирался в схемах, подошло обеденное время, к этому моменту агрегат, наконец, подал признаки жизни – стал перемещаться ругами на площадке, подобной цирковой арене, из него вылезла антенна. Оставалась только приторочить лазер, и все. По технике – понятно, но зачем лазер, и для чего предназначен этот device?
– Ну, Федор, ты даешь! Доцент прямо! – одобрительно сказал Петрович, не подозревая, что попал в точку, переодеваясь в цивильное, – пойдем, по пивку, а? Мне не хотелось его огорчать, но…. Вчерашнее продолжалось и держало меня – никакого желания, но что делать? 
– Ты давай, а я ограничусь соком, рыбалку отметили, и проблемы. Меня поняли, мы затоварились, через мостик зашли в парк, оставив слева стадион, и уютно устроились на травке. Петрович мне поведал, что этот агрегат под условным названием “изделие Х40”, будто я не знал – в облике предыдущего бригадира, должен быть подготовлен к среде, срок сдвинули только на неделю, а потом, если все пойдет путем, фирма получит выгодный контракт, и грозит поезда в Гренландию, в пятницу сказали. Ты же знаешь, придется попотеть за аккордную оплату. Лев приходил, лично. А, ты же был в отгуле. Блин, ситуация из прошлого настигает.
По поводу контракта я ничего не имел против, уже второй раз слышал про Гренландию, и никак не мог понять, с какого они тут бока, и почему народ зациклился на этой теме. Необходимо уточнить, не демонстрируя полное неведение.
– Так ты тоже считаешь, что с Гренландией совсем хреново?
– Ну да, еще немного, и Штатам кирдык, затопит к е… матери! Вот они и дергаются, на корню через ООН хотят перекупить все, что поможет. Нам-то по …, лишь бы платили, а Лев….  И еще наезжают, какой-то крот сливает информацию, но это дело начальства, нам бы….
Ах, вот оно что! Надо бы поинтересоваться, газеты пролистать, в Интернет зайти. Если все так изменилось, то не вредно посмотреть телевизор, и определиться, где я все-таки нахожусь. Если изменения коснулись только меня, Кати, соседа, то ничего страшного, все нормально, адаптация началась.
Обеденное время заканчивалось, и вернулись в офис, контору, в общем, в фирму. В нашем помещении был телефон, и я позвонил домой. Почему-то мое сердце отчаянно билось, а вдруг? Но Катя взяла трубку:
– Это я. Как, все нормально, никуда не ходила?
– Нет, не решаюсь. Только позвонила на работу, но там обо мне и не слыхивали. Прямо в отчаянии. Хотела поехать в Лагерь, к Димке, но боюсь, вдруг и его там нет. А у тебя как?
– Да, пожалуй, точно также. Но место работы есть, нормальное. А к сыну вместе съездим, я думаю, вряд ли на него что могло повлиять. Ты же его родила, и потому ему просто некуда деться. Так что не волнуйся, жди, перед уходом позвоню. Да, запиши номер моего рабочего телефона. Да, еще – посмотри телик, что там с Гренландией, и вообще, только не беспокойся. 
Петрович, не прислушивавшийся к разговору, но понявший, что я говорю с женщиной, тут же спросил:
  – Ты что, за выходные и бабу успел завести, лицо у тебя такое довольное. Я пожал плечами – мол, только меня касается. Ага, и здесь у меня были проблемы со слабым полом, и, значит, вести себя надо соответственно.
– Ну, тогда все, молчу, молчу, – Петрович удалился, оставив меня наедине с телефоном, и я решил проверить, существует ли моя бывшая фирма и я в ней. Взял и позвонил, и спросил самого себя. Реакция была удивленной, я уточнил название фирмы, и мне сказали, что да, такая была лет пять назад, но давно уже не существует. Мне оставалось только удивиться и порадоваться своей предусмотрительности в плане хранения сбережений дома. М-да. Удивительно, но, сей факт, меня ни в малейшей степени не расстроил, – концы обрублены, можно начинать с нуля, то есть, с Кати, а чего еще я мог желать до того? И остальное складывалось нормально, даже слишком. Сразу после обеда пришла какая-то дама из бухгалтерии и вручила нам по конверту. Вскрыв его, я обнаружил более чем пристойную сумму, по крайней мере, не меньшую, нежели я получал в своем сгоревшем “Фениксе” за месяц. Петрович же принял выражение моего лица за неудовольствие, и поспешил добавить:
– Это только половина, остальное, в пятницу сказали, переведут на карточку. Видишь, как вредно сачковать – так многое можешь пропустить.
– Ну, тогда ладно, – решил я отыграть, и убрал конверт, – имеет человек право взять отгул, по уважительной причине.
  До конца рабочего дня нам с Петровичем удалось привести агрегат в пристойное состояние, а ребята наладили пуль управления. Несколько раз забегал главный инженер, интересовался, как обстоят дела с его детищем, я же с удовлетворением рапортовал о проделанной работе. А Петрович был прав, назвав изделие Х40 тем, чем назвал, – как ни крути, в нем было столько устаревшего и, по сути, кустарного. Не хочу хвастаться, но вряд ли в “Супермуме” были специалисты моего класса, пусть пораженного похмельным синдромом, – я занимался робототехникой лет двенадцать, и знал практически все, отечественные и зарубежные разработки не были для меня секретом. А здесь об этом никто не подозревал, и вряд ли читал мои статьи. Занимательно, не правда ли?
Преждевременно высовываться я посчитал неразумным, решил вначале притереться, а там видно будет. И попробовать восстановить прежние связи, если кто меня помнит.
…
Уже около шести мы отвезли изделие Х40 в стендовую, где  должны были проходить испытания. Мне повезло, мы были слишком заняты, других контактов за день у меня не было, но это не означало, что так и будет впредь. Всяко на испытаниях будет множество народа, и придется держать ухо востро. Странно, но это не вгоняло меня в панику, было более чем занимательно,  интересно, как я смогу выпутаться из незнакомой ситуации…. Но – был дом, средства, Катя. Остальное не имело ни малейшего значения. Повторюсь, в своем профессионализме я не сомневался.
  …
Я распрощался с коллегами, не остался пить пиво, на что Петрович понимающе подмигнул. И опять пошел пешком, опять, по странному стечению обстоятельств, довольный жизнью. Лишь немного пожалел, что не договорился встретиться с Катей где-нибудь по дороге, необходимо зайти в магазин и купить ей чего-нибудь из одежды – ведь не могла она ходить в одном платьице, в котором пришла в тот вечер ко мне в первый раз, и дачном спортивном костюме.
Она ждала меня, все в той же фланелевой рубашке и шортах, и мне было приятно увидеть, как лицо ее расплылось в улыбке…
– Цветы. Как мило и ….
Несколько штрихов, и холостяцкое жилище преобразилось. Я обнял Катю, поцеловал ее заплаканные глаза, и едва удержался…. Но сначала – дела, необходимые и неотложные…
– Одевайся, пожалуйста, и пойдем.
– Куда? – она была удивлена, – я боюсь….
–В магазин, прикупить тебе что-нибудь на первое время. Я работой обеспечен, знатный бригадир, которому платят соответственно, как гегемону. А то половине девятого закроется.
– А ужинать? Я твою рыбу пожарила, и уже попробовала. Очень вкусно.
– Верю, – рассмеялся я, теперь-то она не уплывет. И мы пошли.
По дороге Катя обратила мое внимание на ряд деталей, которые остались мной незамеченными. Как странно, я живу здесь сколько лет, и не удосужился запомнить, а она за пару раз ухитрилась все ухватить незначительные детали. И расположение остановок, те же ларьки, газоны, входные двери – все это проплыло мимо меня, но зафиксировалось в ее сознании.
– Ну, ты даешь! Я бы и не догадался.
Катя не прореагировала, и продолжила:
– А ты хоть знаешь, где мы живем?
– Дома, квартира пока на месте, и ключи дверь открывают.
– Нет, ты не понял, в каком городе?
Нам к переименованиям не привыкать, старожилы называли Питер, потом, временно – Ленинград, СПб, вряд ли что могло измениться.
– В Питере, – уже это точно.
– Может, и так, только он называется просто – Город, или СПб-имленск, только так неудобно…
– Не понял…
– Ну, был референдум, – она прижалась ко мне, – и, представляешь, фифти-фифти, и решили, что будет просто Город. И улицы переименовали, и президент другой, прежний стал президентом МОК, и.…  Много чего.
Рядом – любимая женщина, а другие проблемы решим.
– Я люблю тебя, – мне было, извините, наплевать на происходящее вне нашего конкретного бытия, – а как они там, разберемся.
– И я… – но не слишком ли… и знала ответ, вполне однозначный. Катя улыбалась, зачем остальные вопросы?
 И мы пришли. И удивились. На месте старого магазина вырос новый жилой квартал, стоп, я же сказал, ничему не удивляться, освоимся…. Спешить некуда. Идем, гуляем, необыкновенное чувство наполняет сердца…. А в следующем квартале обнаружился новый гипермаркет. Не без робости мы вошли, и….
Ходить с женщиной, даже любимой, в магазин – испытание не для слабонервных. Катя долго выбирала, смущаясь и оглядываясь на меня, можно ли. Тактично не спрашивала, почему я дал ей карт-бланш, просто иногда улыбалась. И это было особенно приятно. Получив конверт, я увеличил свою платежеспособность, посмотрел на ценники, не пришлось трогать загашник, и вскоре вышли, нагруженные под завязку. Катя раскладывала покупки, примеряла обновки, как и полагается женщине, а потом мы сели ужинать, благо кухня выходила на северную сторону, и там было не так жарко. Рыбка оказалась действительно превосходной, и была приготовлена с любовью. Мы  пили гранатовый сок, никакого алкоголя – у меня что-то сместилось в сознании, а женщине и подавно не нужно, Катя рассказывала, а я больше слушал.   
– Так вот, стала я звонить по телефонам. Звоню на работу – голоса знакомые, а меня как будто вообще не существовало. После вчерашнего не слишком удивило. Позвонила подругам, но тех либо не было на месте, либо то же самое – никто меня не узнал. А ведь их не так то их много, работа, Димка, – тон ее голоса был виноватый, будто она могла заниматься чем-то иным, – стала домоседкой, почти старой девой. Вот Надя вытащила меня к тебе, и тут я с непривычки опозорилась. Хотя старалась тебе понравиться, вне зависимости от продолжения…. А тебе не было противно возиться с пьяной теткой?  – она сменила тему.
– Все бывает, мы не ангелы, сам едва, что вспоминать, зато воздалось сторицей, – я погладил женщину по руке, тонкой и нежной, она продолжила.
– Так вот, ты позвонил, а я боялась брать трубку, – вдруг произошло нечто страшное, мне не вынести. Но справилась с собой, и решила, что все равно, терять нечего. Слава богу, это был ты. Я хотела поехать к Димке, спасибо, что деньги оставил, даже слишком много, но, честно говоря, побоялась – а вдруг и там неладно, вот тогда совсем конец. Завтра поеду.
Я покачал головой:
– Не уверен, что так нужно делать, хотя решить можешь только ты. Лучше подождать до субботы,  поедем вместе. А если поедешь, скажи, что у тебя выдался свободный день, и ты решила его навестить, так? Она согласилась:
– Хорошо. Но через две недели смена кончится. Нужна ли я буду тебе, с ребенком, пока свободна, можешь со мной поразвлекаться, ничем не связан, а дальше?
Ответ на этот вопрос этот и меня заводил в тупик – как объяснить пацану, что у него нет ни дома, ни, возможно, друзей-приятелей, что жизнь так изменилась, и ему придется жить с незнакомым дядькой. Об этом я и сказал Кате, добавив, что жилищный вопрос мы постараемся решить, а вот со средой обитания сможем справиться только вместе. Катя обладала вполне здравым умом, не навязывалась, давая событиям идти своим ходом. И не скрывала сомнений и эмоций. Действительно, как встретит любовник ее сына, как…. Вопросов тьма. А ее откровенность привлекала меня еще сильнее. 
Но требовались определенные действия.
Первое время мы здесь разместимся, а потом? Я прикинул, сколько кеша, и хватит ли на расширение площади, нет, вроде должно, но не сразу….
– Проблемы есть, кто спорит, и будут еще, так будем решать их по мере из поступления. Пусть прозвучало излишне казенно, зато точно, – так ты согласна?
Ответ я прочитал в ее глазах:
– Спрашиваешь, – и мы пошли заниматься любовью, и не торопясь, как ночью, а, постепенно, познавая друг друга, и я опять подумал, что внезапная перемена оказалась счастливой. Наверное, так думала и Катя, заснувшая в моих объятиях, хотя еще не было одиннадцати. А через час я ее снова разбудил. Нет, она проснулась от моей ласки, и повернулась принять меня. И откуда у меня столько энергии и желания?…. И вдохновения?
Я осторожно высвободился, укрыл любовницу и включил телевизор – про Гренландию-то так ничего и не узнал. Действительно, диктор вещал о чем-то ужасном, показывал на карте, как остров смещается к югу, и что будет, когда его ледяная шапка начнет таять.  В масштабе и перспективе. Но, добавил он, в ряде стран, в том числе и России, идет разработка приборов, которые позволят проанализировать процессы, происходящие в ледяной корке – в частности, роботов-манипуляторов, которые смогут проникнуть вглубь, что позволит сделать более точный прогноз движения материка. Делегация ЮНЕСКО уже прибыла в нашу страну. Дальше мне было неинтересно, но, выходит, это пресловутое изделие Х40 и есть та панацея, которая предлагается обществу?
Но даже мне, пусть и как специалисту по робототехнике,  были очевидны его изъяны. Неужто нет конкурентов, способных предложить лучший товар? Или не умеют продать?
Ведь брать в качестве базового, или прототипа, данный агрегат нельзя. Разве что отмывались огромные деньги, или я что-то не понимаю. И что делать? Понятно, наша задача наладить изделие, довести до определённой степени готовности, и все. Да, попал. Я стал искать журналы и свои записи, но вдруг обнаружил, что все отнес на работу в свой бывший “Феникс”, там обо мне вообще не ведали, с намерением на этой неделе интенсивно потрудиться. Придется полезть в компьютер. Включил. Экран слабо мерцал, наверное, Катя его не выключила. Интересно, я ведь даже не удосужился спросить, чем она вообще занимается, в смысле рода деятельности. Ладно, это не убежит.
Мне удалось кое-что отыскать, и я засиделся, просматривая схемы и вспоминая параметры, которые и раньше предпочитал не афишировать, ограничиваясь символическими обозначениями и ссылками. Неделька-другая, и, если хорошенько поработать, можно получить приемлемый результат. Но кому скажу? И есть ли заинтересованные лица, или главная задача – спихнуть и получить грант и кеш, а там – хоть трава не расти. Кстати, в Гренландии-то трава растет, и пасутся стада тучных коров, но только на юге. У меня же пока руки у меня были связаны.   
В половине третьего я пошел спать. Катя повернулась во сне, обняла, и притянула к себе…. На себя.
Будильник. Да, будильник выручит. Но с прочим вышел прокол – старые мобильники не работали, никаких МТС и “Мегафонов”, надо срочно подключиться.
Умывшись, я стал тормошить возлюбленную, любуясь ее нежным и стройным телом, – если уж собралась ехать, то лучше с утра, днем не дождешься ни электричек, ни автобусов. Если мы живем в той же непредсказуемой стране.
– Милый, мне так необыкновенно… – она улыбалась, и мне потребовалось достаточно самообладания, удержаться от соблазна непросто…
Выходить из дома с уверенностью, что будут с нетерпением ждать твоего возвращения – ни с чем не сравнимое чувство. Несколько смешно внезапно почувствовать себя в роли бригадира и отца семейства, в прошлом меня ничто не держало.



Глава 6

День начался бурно и суматошно. В последний момент обнаружились еще кое-какие неисправности, и мы провозились с ними вплоть до начала испытаний. Я исподволь выяснил, что основное действие будет проходить завтра, сегодня же наше высокое начальство хотело лично посмотреть, как функционирует агрегат. В назначенный час скопилось много народу, особенно нервничал главный инженер, видимо, это было его любимым детищем. Мне прислали в помощь двух ребят, Павла и …., которые, как я заметил, тоже относились к агрегату скептически, но довольно-таки грамотно отрегулировали свой узел. Заместитель генерального, Лев, сразу не запомнил его отчества, все время суетился, желая продемонстрировать свою значительность, только непонятно, перед кем, ибо, как я выяснил, он приходился то ли шурином, то ли каким-то другим близким родственником директору и президенту. Признаться, сначала было не до подробностей. Одного дня для изучения демонстрируемого объекта недостаточно, внешне – да, систему управления оставалась черным ящиком. И показалась мне громоздкой, и отнюдь не мобильной – в других условиях, кроме стендовых, представлялось нереальным использовать несоразмерно большой, пусть и навороченный, пульт. Да, слеплен он был по всем правилам эргономики – функциональные клавиши разного цвета и размера, что, действительно, минимизировало возможность ошибки оператора. Безусловный плюс при стационарном расположении комплекса, но о мобильности можно забыть напрочь. 
И я столкнулся с первой существенной загвоздкой – не спросишь, кто приложил руку к проектированию и изготовлению агрегата, именуемого “изделие Х45”. С другой стороны, я не сомневался, что разработчикам был известен дистанционный способ управления агрегатом, но почему был выбран не он, для меня оставалось загадкой. Но, возможно, в систему заложено, только, как всегда, не успели довести до нужного состояния.
Агрегат успешно преодолевал препятствия на своем пути, огибал их и выполнял несложные команды, выдаваемые с пульта. За ним трудился тот же Павел, с видимым напряжением и написанным на лице презрением ко всему происходящему. А присутствующих поглотила шаровая волна чисто советского энтузиазма. От успеха зависело их будущее, да и некоторым образом, мое тоже, пусть при желании, на моем лице можно было прочесть отрешенность и элементы сомнения. Но никто не обращал на это внимание, а если бы и обратил, то мог принять за сугубую сосредоточенность. Всегда бы так. Указанное обстоятельство не мешало мне рассматривать присутствующих, запоминать их данные, заботливо обозначенные на бейджах. Но я, даже во время демонстрации, невольно отвлекался на мысли о Кате, и не те девяносто два раза, которые мужчина жаждет секса в течение дня. А о том, как она добралась до пионерлагеря, (я не могу принять другое название), долго ли пришлось ждать автобуса, если они вообще ходили, и существует ли на самом деле этот лагерь? Что будет с ней, если она не найдет своего сына, ее слабая защищенность могла  вызвать глубокий стресс, погубить душу и тело. Я представлял даже в этот напряженный момент ее объятия, в которые мечтал вернуться вечером. Перекрыв среднестатистическую норму, я не переставал следить за процессом.
…
Наконец, изделие достигло поставленного рубежа, развернулось, и прожгло стальной лист вынырнувшим из его чрева лазером, все зааплодировали, стали поздравлять дуг друга, и меня в том числе. Я же еще раз осмотрелся. Главный инженер, был, без сомнения, взволнован. Но кто мог назвать его главным инженером – разве еще больший дилетант, и то, с большим допуском. Петрович намекнул, что его хобби – управляемые мини-роботы. И они производили впечатление, но даже я понял, что это только прелюдия. По Льву вообще было определить что-то сложно, ибо его суетливость можно было принять за что угодно, не ясно, какие функции выполнял тот. И на этом фоне немного выпадала фигура Генерального директора, в строгом светло-бежевом костюме. Он наблюдал за происходящим более чем отрешенно, и, как мне показалось, с некоторой брезгливостью. Он явно был недоволен, но почему?
…
Он показался мне знакомым, но, вероятно, у всех скептически настроенных часто бывает одно и то же выражение лица.  Генеральный первым покинул стендовую, в сопровождении замов и прочих руководителей рангом пониже. Мне же стыдиться было нечего, наша бригада сумела обеспечить испытания. И, значит, как просветил меня Петрович, опять получим заветные конверты. В предвкушении этого Петрович послал гонца, и в оставшееся время мне было очень непросто сдерживать благородные порывы новых коллег. Ведь завтра ожидался еще более напряженный день, а работы невпроворот. Я добрался до комплектующих. И в этой реализации практически ничего не изменилось – те же Тайвань, Малайзия, но появилось несколько отечественных микросхем впечатляющего размера. Прогресс. Наверняка, это интегрированные приемники и блоки управления лазерами. А пульт, блин?
…
Мне самому хотелось завтра посмотреть на диковинных представителей международной организации, не ударить в грязь своей, только что отошедшей от запоя физиономией. И при случае попрактиковаться в английском. Периодические запои, вызванные необъяснимой тягой к crazy, я надеялся, остались в прошлом, а знания не успел растратить, но афишировать преждевременно, познания пока лучше оставить при себе.
…
После обеда произошло настолько экстраординарное событие, что я никак не могу не коснуться его. Примерно в половине четвертого, наши задницы торчали из приборов (мне приходилось, на самом деле, действовать на ощупь, ибо времени на внедрение новых идей не осталось),  к нам заявился начальник хозяйственного отдела, некто,… вот забыл фамилию, нельзя расслабляться. Да не один, а с колоритной симпатичной фигуристой дамой по имени Анна Павловна, с бейджем начальника отдела кадров. Это импортное слово “бейдж”, созвучно тюркскому “пайцза”, то есть золотой табличке, имеющей значение типа “Проход всюду” и неограниченные полномочия” ее владельца, пришедшее к нам вместе с татаро-монгольским игом.  И, странное дело, все этим гордились, а мне – помогало. Так я узнал, по меньшей мере, два десятка людей. Генеральный же директор вообще не имел никакой таблички, и не нуждался в ней, “начальство нужно знать в лицо”. Да он и так был отличим. Для всех. Но вернусь к  хронологии. Так вот, эта Анна Павловна вела себя так, как будто сопровождала секретный груз. И, действительно, сие было необычным явлением. По крайней мере, на моей памяти. Завхоз вкатил в нашу обитель небольшую тележку, с упакованной коробкой, из которой извлек повлекшее в шок моих сослуживцев, а именно – кофейный сервиз, собственно кофейник типа электрического чайника “Moulinex”, банку “Nescafe” на двести грамм, упаковку чая в “Rison” в пакетиках и даже мельхиоровые ложечки. Мои стояли, разинув рты, а Петрович, первым пришедший в себя, спросил со свойственной ему прямотой:
– Это, за какие, мать вашу, заслуги? Едренть, тридцать лет не видывал подобного ноу-хау!
Завхоз, тоже, видать, не слишком вразумленный, но желающий сохранить честь мундира, ответил:
– Это шеф распорядился, хотя я лично вам, бездельникам, ни х…  пардон, здесь дамы.
– Спасибо за заботу, Анна Павловна, – я обратился к даме, оправдаем, – но, увидев ее радушную улыбку, перестал ёрничать, и сказал скромно, – это правильно, еще одной заботой меньше, и приятно, что руководство.  На самом деле, здорово. Я подумал, что так бы сделать и у нас в “Фениксе”, но это проблема оставшихся в ином измерении.
Она улыбнулась в ответ:
– Да, Федор Иванович, шеф правильно решил, но я ему передам, и гордо, но не надменно, удалилась. А механически произнесенное Семен Петрович засело у меня в мозгу, и я стал сопоставлять прошлое и настоящее, то, что я знал ранее, с тем, во что окунулся. Дело в том, что, оказавшись в незнакомом мне мире – то есть, знакомом, но без друзей, знакомых и связей – шел-то всего второй день, я подсознательно всматривался в лица встречающихся мне людей, пытаясь найти хоть одно знакомое. Исключение составляли изменившийся на сто восемьдесят градусов Василий, и да Катя. А с остальными соседями я не сталкивался, пока мои контакты ограничены, но я пытался тщательно отфильтровывать все, что могло касаться моей предыдущей жизни, хотя о ней не жалел совершенно. Ибо Катерина, сама того не подозревая, смогла излечить меня от бесплотной страсти к crazy, и ее скромные ласки оказались несравнимы с самым безудержным полетом фантазии. Для меня зажегся свет, я промолчу и задерну шторы…
Даже если я и попал в некий параллельный мир, то и хрен с ним. Потому что он был не то чтобы параллельным, ибо многие персонажи –  я сам, Катя, Надежда, условно – Василий, каким-то образом неизменно присутствовали здесь. А, возможно, он и вовсе не был кривым и не параллельным, а выпрямился специально для меня. А вдруг и не только для меня. После знакомства, пусть и столь нелепого, с Катей, мне было все равно, где оставаться, и, так как я достаточно молод, все представляет для меня интерес, и я уверен в себе. А уж из прошлого я постараюсь вытащить то, что казалось мне ценным. Наверное, я проявил самонадеянность.
…
… что среди всей вновь появившихся в моей жизни  персонажей, один показался мне до боли знакомым. А именно – тот самый Семен Петрович, выступавший здесь в роли Президента и Генерального директора. 
Дело в том, что, при всех своих недостатках и достоинствах, я обладал одним, наиболее ценящимся в настоящее время, при множестве встреч и контактов – прекрасной зрительной памятью на лица, имена, род деятельности. И, если хотя бы раз я с кем-нибудь соприкасался, то долго его образ не выветривался из моего сознания, и как бы хранился в файле прямого доступа. Это часто помогало мне. А сейчас мои чувства естественным образом были обострены, не взирая на то, что помыслами моими полностью владела Катя. Но это разговор особый, и сугубо личный.  Так вот, мне сразу показалось – это я не преувеличиваю, что Семен Петрович и ранее появлялся в моей жизни. Он не принадлежал к моим близким знакомым, но, судя по всему, мы с ним сталкивались по роду профессиональной деятельности. То есть, возможно, где-то на научной конференции, либо, на деловых встречах. Имеется в виду моя прошлая фирма…
Итак, из тех людей, с которыми мне пришлось общаться в последние дни – включая и встреченный на улице, компьютер моего мозга отобрал именно его. Возможно, что я переоценил свои возможности, но мог сказать точно, что Семена Петровича встречал где-то до того. Но где?  К сожалению, я никак не мог подтвердить свое предположение, и даже наблюдать за ним. И потому начал сканировать недавнее прошлое, день за днем, пытаясь совместить изображение с реальным человеком. Ведь времени на раздумье практически не оставалось, нужно было все-таки готовиться к ответственной среде. Работали мы дружно, и только около пяти сделали небольшой перерыв. В новом чайнике вода закипела быстро, мы, похваливая начальство, выпили дарового кофе, и Петрович не преминул отметить:
– Ты заметил, что Семен, – так он назвал директора, наверное, имея на это право, – вел себя не так, как обычно? Я пожал плечами, пустив шара:
– Ну что, шеф свое дело сделал, наблюдает и делает выводы, – нейтрально, но настраивает на продолжение разговора, что и случилось, Петрович был склонен поговорить:
– Нет, раньше он всегда вмешивался, даже если все было идеально, а сегодня только смотрел отстраненно, и я не понял, то ли он верит в успех, то ли предчувствует всеобщий пипец.
– Что уж тут сделать, за день,… – я был немногословен, и больше всего мне хотелось вызвать Петровича на откровенность.
– Ну, неужели ты сам не видишь, что мы стараемся подсунуть фуфло, и он этого не понимает?
– Я думаю, что понимает, но поезд-то уже ушел. Разве что потом мы попытаемся сделать лучше, время еще есть. Ага, не только мне были очевидны недостатки нашей конструкции, но я гнал зайца дальше:
– Но мы ж только регулировщики, и ты прав, разве что, где-то потом. Мы же не знаем всей подноготной и его соображений.
А Петрович продолжал сомневаться:
– Что-то идет не так. Это я только про шефа. А Лев, да и главный инженер, похоже, имеют свои интересы. Но наше дело маленькое. Но постой. К чему вся эта затея с чашками кофе и прочая.  Как это он смог уломать Софью?
– Да нам жаловаться не приходится.
– Что верно, то верно. А кофейку попить не вредно, правда, ребята?
Алексей и Николай были полностью согласны, уплетая пирожные, за которыми мы их сгоняли в перерыве. Похоже, здесь если и попивали, то, в основном, пивко, и не переусердствовали. За исключением меня, но я своего прошлого не представлял, и ограниченностью контактов была только на пользу.
После работы, никуда не денешься, традиция, мы с Петровичем прихватили по паре банок “Невского”, открыли, но даже запах выплеснувшегося напитка вызвал, так сказать, не совсем приятные ассоциации….
– Скажи-ка, – Петрович сокрушенно покачал головой, – тебя, видать, достало. Я уж и не надеялся, что…. Разобрался со всей бабой, выходит. И правильно, от нее одни неприятности, от твоей мочалки. Он повторялся, наверняка, сознательно.
Я кивнул.
– И ладно, давай тогда минералки…
Мне стало стыдно, видать, и в этой жизни, я закладывал, не меряно, что не оставалось незамеченным, в прошлой, – должность как бы предполагала использование печени, а личные неурядицы являлись катализатором.
…
Я пошел домой по бывшему проспекту Стачек, наказав себе ничему не удивляться, и пытаясь вспомнить, где это я мог видеть раньше Семена Петровича, пока же не удавалось, но в окончательном положительном результате я был уверен. Только вот кто раньше – я или он.
А затем мои мысли полностью переключились на Катю. Она еще не вернулась. Что ж, мне готовить ужин, вчера мы позаботились о наполнении холодильника. Я вскрыл упаковку куриного филе, порезал на дольки, размял и обвалял в тесте, получилось просто, осталось бросить на сковородку. И еще я сделал картофель фри, нарезал салат из свежих овощей. Остудил минеральной. Все, с пивом я завязал, и уже не было необходимости искусственно поддерживать себя в подвешенном состоянии. Зачем?  Приготовление ужина заняло не так много времени, я уселся перед телевизором, новости всяко должны отличаться от привычных, будем проходить неизбежный процесс адаптации. Но тут послышался звук открываемого замка, и на пороге материализовалась Катя. Я прижал ее к себе и долго не выпускал из объятий, будто боялся, что она исчезнет. Зачем, раз она вернулась. И настроение у нее было хорошее, и весь ужин она мне рассказывала, как добралась до лагеря, как радостен и удивлен был Алеша внеурочному приезду.
– Но ты знаешь, – она как бы извинялась, – я ничего ему не сказала про нас, и про то, что все будет иначе. И не знаю, как смогу это сделать.
– Ничего страшного, в выходные мы поедем вместе, ты меня представишь, постараемся найти общий язык. А к осени переведем в другую школу – новые друзья, приятели.
– Да, оно так. Но скажи – разве тебе легко с новыми коллегами, неужели в каждый момент ты не чувствуешь напряженность?
И мне пришлось рассказывать Кате, с завидным аппетитом поглощавшей ужин, о том, что произошло за два дня на работе, и что, по воле случая, род моей деятельности близок к тому, чем я занимался до того, и что мне приходится присматриваться, но это не главное. Потому что все мои мысли поглощены ей, то есть Катей, и как мы будем жить дальше. О своих предположениях относительно Семена Петровича я пока предпочел умолчать. А она сказала, что не знает, куда ей самой пристроиться, без документов, только паспорт, знакомых, лишенной привычных связей. И тут был подходящий момент поинтересоваться, чем она занималась до встречи со мной.
– Ты не поверишь, – сказала Катя, – я была вполне обеспечена, и даже больше. Скромная юридическая практика в полугосударственной конторе – регистрация предприятий, ведение гражданских дел юридических лиц. Ты, наверное, подумал, что мы с Надеждой обыкновенные швабры, не так ли? Ну, не смущайся, – вели-то мы себя соответственно.  Мне до сих пор неудобно. Но, если бы мы не оказались тогда вместе. Послушай, не это ли было причиной? Как бы расплатой за прошлые и будущие прегрешения?
– Тогда я готов грешить, сколько угодно. С тобой, – я не сводил с нее глаз, она смущалась, а я думал, что ни за что не согласился бы открутить часы назад, – все нормально, для тебя главным был и есть сын, с ним все в порядке, мы вместе. И как там поворачивается, это неважно.
…
– У тебя завтра как, время вечером будет?
– Да, а что?
– Тогда сходим в мой гараж, ключ у меня на колечке, вдруг он существует, в этом мире для меня тоже есть место. Нет, я оговорилась – если ты меня не бросишь, – она подняла свои огромные глаза – и, наконец, я не заметил в них неуверенности. Я ведь должна где-то жить и работать. Я тут посмотрела, – но не нашла CD с адресами. У тебя есть? – я покачал головой, – откуда, – а вдруг я миллионерша, у меня шикарные апартаменты, личный самолет и дом в Гоа? Что тогда скажешь?
– Только порадуюсь, если ты меня не бросишь, – цитируя Катю, я подсознательно хотел услышать нет. А твоя идея хороша, вполне вероятно, что окружающий мир изменился не весь, а какими-то зонами, и, возможно, мы можем найти точки соприкосновения. Будем выяснять вместе. Кстати, попробуй позвонить Надежде, как у нее дела, были ли какие-нибудь изменения? Катя последовала моему совету, и они битых полчаса насиловали телефон, после чего она сказала, что у подруги все в порядке, она опять жалуется на судьбу и неверного Василия, который не хочет ее признавать. Но я же не могла ей сказать, как все есть – она ни за что не поверит. Ведь она женщина основательная – коммерческий директор, а ты что думал? И тоже жизнь свою никак не устроит.
– Почему – тоже? Я попытался в шутку обидеться, но Катя взяла меня за руку:
– Извини, но мне до сих пор трудно поверить. “Я раньше, кажется, моложе, и лучше, кажется, была”. Еще недавно – сидишь в конторе, посетители полируют тебе грудь взглядами, и чувствуешь себя обезьяной в зоопарке. Повезло, что шеф не приставал – специализировался больше по мальчикам, – она хихикнула, – а меня, сам понимаешь, это устраивало.
– Что ж поделаешь, мы так устроены – в смысле полировки, а что ты хотела? Она понимала, что я могу ее засыпать комплиментами, и улыбалась.
… Она пошла в ванную, через некоторое время я последовал за ней. Сначала он стыдливо отвернулась, а потом… Понятно, что я не только потер ей спинку.


Глава 7

От автора. Радужное настроение Федора, объясняется, пожалуй, двумя причинами.

Во-первых, фантастически случайная и нелепая встреча с Катей легко излечить его от придуманной и неразделенной любви к crazy. Он непрерывно моделировал и конструировал ее в своем воспаленном мозгу. Природная скромность в отношении с женщинами и несколько тяжелых неудач породили в нем комплекс, не столь заметный со стороны, но глубоко засевший в душе. В свое время Федор чуть не женился, но эта попытка закончилась крахом – его элементарно отставили без объяснения причин. В самый последний момент. Последовала пару неудачных романов, его имели и использовали. Либо… либо,  он с головой ушел в работу, успешно продвигался по службе, что объяснялось не только высокой работоспособностью, но и желанием проникнуть в суть процессов. Федор поддерживал со всеми хорошие отношения, с женщинами-коллегами был предупредителен, в компаниях и на корпоративах не уклонялся, и со стороны производил впечатление вполне устроенного человека. И свободного мужчины, что немаловажно. Ему тщетно пытались сосватать незамужних подружек, но он только отшучивался, и показывал карточку очаровательной девушки. Ее он просто вырезал из какого-то западного журнала, отсканировал, обработал в Photoshop и отпечатал.
На работе он как-то держался, а дома тоска снедала его, и Федор шел к соседу, Василию, или наоборот, Василий заходил к нему, и они вместе пьянствовали. Недолго, ибо жена его, Наталья, активно возражала. Василий же злоупотреблял не только в компании с Федором, но и где-то еще, притом не пропускал ни одной юбки, и  она не выдержала. Василий обрек полную свободу, которой и распоряжался соответственно. Дух его не парил в эмпиреях, и он, вполне по земному, пил и гулял в свое удовольствие. Ибо его многочисленные халтуры предоставляли возможность, вести свободный образ жизни, а мужик он был видный. Другое дело Федор. Он не был таким мощным, хотя и крепким, и пьянство не проходило бесследно. Пока на работе это не сказывалось, но тревожный звоночек прозвенел. И вот, на одной из презентаций, превратившейся в банальную пьянку, он познакомился с crazy, представлявшей одну из фирм-смежников, и понял, что попал. Именно в этот момент, согласно кармическому графику, ему было суждено познать состояние влюбленности. И он потерял голову. Федор не бросился завоевывать ее сердце, душу и тело. Но... проклинал телефон, хотя визитку ее выбросил, номер нестираемо врезался в память.
И еще раз он с ней случайно встретился, но она была дама замужняя, и решила сделать вид, что не поняла бредней полупьяного Федора. Он оставил свои попытки, даже не сделав первой, но его виртуальная близость с crazy заменяла ему реальность…. Устояла бы crazy, если бы Федор не оставили своих попыток? Сие неизвестно, и не представляет ни малейшего интереса…. Разве что судьба пойдет на попятную, и выбросит его в предыдущее измерение….
…
Федор понимал, что добром это не кончится, но остановиться не мог. То, что он должен был посетить “Супермум”, явилось определенным выходом, ибо, решив поработать дома в пятницу – как бы для более тщательной подготовки, он начал в четверг вечером, и неизвестно, что могло произойти, если бы не счастливое явление Василия. И опять мы вынуждены обращаться к сослагательному наклонению, но проанализировать все возможные варианты развития событий не в силах, и нам остается уповать только на волю господню, под которой в России подразумевается авось. Именно явление Екатерины, и столь неприглядное – со стороны – нет, она была скромна, поведение, и ее полная беспомощность в какой-то мере вынудили Федора, бросить бесплодные мечтания и, наконец, реально позаботиться о более слабом. Стечение обстоятельств как бы поручило ему Катю, и он с удивлением заметил, что это доставляет ему удовольствие. А ее робость и стеснительность при явном к нему расположении оказались тем, что было необходимо Федору. И он исцелился. Казавшийся материальным образ бесследно растаял в эфире. Кроме того, Катя ему просто понравилась. Вряд ли бы он подошел к ней на улице – он вообще не мог решиться на подобное.
Во-вторых, посторонние еще могли заметить, Федор начинал испытывать и творческий кризис. Он еще выдавал и генерировал идеи, но ему стало скучно, и личные переживания не причем. Ему приходила в голову пожарная мысль сменить работу, но один кризис буквально наезжал на другой, и, казавшиеся вчера реальными предложения на следующий день превращались в авантюру. Попав же в “Супермум”, привыкший ничему не удивляться Федор воспринял ситуацию как должное, ибо почувствовал, что пахать здесь придется, а с его запасом знаний именно в этой области... Окажись он на каком-нибудь металлообрабатывающем предприятии или бизнес-центре, например, по продаже квартир или организации презентаций, исход был бы иной. Но судьба направила его туда, где он не почувствовал себя инородным телом. И Федор воспрянул духом. Он получил возможность для анализа, и не только своей личной жизни. Должность или положение в обществе его сильно не интересовали, а он попал в родную стихию.
Но он не мог не задуматься, как это могло повернуться, что его приняли как своего на фирме – выходит, он на самом деле здесь работал? Или же его клон, предшественник? Федор особенно не верил в существование параллельных миров, скорей, если отмотать назад по ленте времени до определенного момента, там могло произойти ветвление, как раз и определившее его судьбу. Да, но квартира, и обстановка, остались неизменными. То есть, как бы присутствовали вне зависимости от произошедших изменений. Также и Катя. Выходит, один и тот же вихрь захватил их? Тогда как же явление нескольких знакомых – показалось? – лиц? И Федор пришел к выводу об избирательности процесса. Но каков критерий отбора? Что-то смутно проклевывалось, но скорлупа еще была достаточно толстой.
…
Что бы ни говорили сведущие люди о возможности самоконтроля, отрешенности от происходящего, я был захвачен всеобщим ажиотажем – как-никак, должна состояться важнейшая для фирмы презентация. И, даже понимая ущербность предлагаемой модели, я, как большинство сотрудников, надеялся, что все пройдет успешно, и нам удастся впарить Х40 потенциальным заказчикам. Со своей стороны мы-то были готовы – то есть, агрегат должен проехать по стендовой, найти объект, выпустить лазер, и тому подобное. Не удивительно, предстартовое волнение я чувствовал даже по пути на работу. Уже привычно подойдя к проходной, уже третий день, я заметил всеобщее оживление – столы в холле, разноцветные буклеты, снующие туда-сюда молоденькие девушки, явно назначенные к презентации, суетились. Но одна девушка сидела за столом, изучала документы. Не обратить на нее внимания мог разве каменный столб, и скромно… Коллеги,  здороваясь со мной, спрашивали, как, готовы отработать по программе, я соответственно отвечал. Переодевшись, мы все бригадой направились в стендовую. Изделие Х40 занимало назначенное место, и, по мнению разработчиков, олицетворяло собой достижение передовой научной мысли. Вернее, должно.  Ребята из соседей бригады – я понял, что они занимаются ширпотребом, если можно так назвать производство мелких манипуляторов, тоже выставили свою симпатичную продукцию, но все понимали, что главное таки – Х40. Хотя мне показалось, что на этих штучках-дрючках можно неслабо заработать, если пустить на поток и продавать, например, в качестве учебных пособий или игрушек. Но, понятно, все было затеяно ради Х40. Как это говорится – “внесет свой вклад” М-да…
К десяти в стендовую потянулись гости, и я встал поближе к пульту, хотелось не отсвечивать, но быть в курсе происходящего. Среди них были и смежники, и представители администрации, подтянувшиеся на халявную выписку, ну, и подзаработать, а собственно делегацию возглавлял здоровенный негритос (нет, правильнее сказать, афро-американец) в ослепительно белом костюме с белой же рубашкой и совершенно непроницаемой физиономией. От такого вряд ли можно было ожидать чего хорошего. Шеф больше молчал, а переводила, в основном, та самая девушка. В строгой белой блузке и темной юбке, с длинными светлыми волосами, она вполне гармонировала с официозом, как и та дама, которая давеча раздавала нам слонов.  Руководили процессом главный инженер, и безмерно энергичный Лев, с пайцзой первого зама. Наш непосредственный начальник, заведующий производством, Семен, организовывал работу так, чтобы избежать мелких накладок, и это показалось очень грамотным.
Не скрою, больше всего я присматривался к шефу – во время демонстрации он не комментировал работу агрегата, но, казалось, придерживался определенного мнения – это мог видеть только я, человек, так сказать, со стороны – что Х40 отнюдь не шедевр, но он уже не волен управлять процессом. Возможно, я ошибался, или принимал желаемое за действительное. Гости дружно хлопали, когда аппарат, прорезав в стальном щите дырку, достал из нее заранее заготовленный предмет и вернулся на исходную позицию. Но работал в полуавтоматическом режиме, ибо операторам приходилось управлять его действиями. Ни о каком распознавании образов и адаптации к условиям речи и не могло быть. Понятно, не все сразу, возможно, конкуренты еще более отстали. Но внешне все были довольны, особенно чиновники из администрации, получили свои презенты, и направились на фуршет. Но не это мне было интересно, и я то и дело бросал взгляды на приглянувшуюся мне блондинку, что не ускользнуло от внимания ехидного Петровича:
– Что, нравится? – Я кивнул, ибо иной ответ не мог быть правдивым, – это новая пассия нашего шефа. Откуда он их берет, ума не приложу. Это у нас чуть более двух недель, а уже. А вообще, верить слухам не следует, наш народ, знаешь. Я знал, и отговорился:
– Я что-то раньше не замечал.
– А как, – согласился он, те наверху, а наши задницы торчат из приборов. Ну, бог даст, познакомишься, если шеф позволит. Я-то думал, что он Павловну, с ней тоже амуры, попрет, ан нет, вишь, замом сделал. А ты что, не знал?
– Ох, Петрович, ты как Штирлиц, и откуда все узнаешь. Вроде и работаем вместе, я не знаю, а ты – в курсах.
– А ты зеваешь. Вот потому и холостой, что ушел в работу, музыку слушаешь, компьютер там. Ну и что? А вот тут какие. Тебе что, не надо? А, ты ж нашел.
– Да, уже не надо, – рассмеялся я, девушка мне понравилась, но не Катя, ибо посмотреть и полюбить – это не одно и то же. Петрович, наверное, прочитал это по моей физиономии, и сказал:
– Ну, отвезем изделие, закроем помещение и примем по такому случаю, работы все равно не будет.
Он как в воду глядел. На втором этаже, в малом зале, уже стояли накрытые столы. Анна Павловна распоряжалась и следила за порядком. Начальство угощалось вместе с высокими гостями, а люд попроще тоже не отказывался от халявы. Петрович быстро пришел в норму, трудящиеся, сгруппировавшись по одному им известному принципу, фланировали по конторе, не забывая пропустить стопочку-другую. Но я обратил внимание, на то, что шеф практически не потреблял. Девушка, выполнявшая роль переводчика, куда-то исчезла, и Семен Петрович непосредственно общался с гостями. Видно, что ему это удавалось без труда, но он не показывал уровня знания английского – значит, так ему надо было. Гостей погрузили в автомашины, начальство куда-то слиняло, видно, на штуцер к шефу, и веселье приняло еще более необузданный характер. Все дружно поздравляли себя с успехом, хотя, как мне показалось, шеф был иного мнения. Решив присоединиться к общему веселью, нужно понаблюдать и узнать свой рейтинг в ЗАО “Супермум”, я спустился к себе на первый этаж, где чуть не спугнул уединившуюся парочку. Усмехнувшись, я переоделся в светлые брюки и белую рубашку, к которым у меня некоторая слабость, и вернулся в зал. Кто-то уже включил музыкальный центр, и я подумал, что вкусы молодежи инвариантны относительно каких-либо изменений. Все те же … при полном отсутствии советской, пардон, отечественной попсы. По моим представлениям, резвилось человек тридцать-сорок, и все казались счастливы. Я оставался пассивным наблюдателем, пока меня не подхватила какая-то резвая дамочка, чему я не очень-то сопротивлялся. Потом меня звали то к одному столу, то к другому, я что-то говорил, но отставлял рюмку в сторону, после догадался, налил в фужер минеральной, и расхаживал с ним в обнимку. Примерно через полчаса появилось начальство, но без шефа. По их физиономиям можно было прочитать, что они получили приличную взбучку. Я уловил краешком уха ненароком брошенную фразу: “Ну что, сам-то он раньше не знал, что этим все и окончится?”, и ответ: “Да, в последнее время он что-то переменился”. Случайно услышанная фраза стала наводящей мыслью – мои предположения основаны не на пустом месте. Народ продолжал ликовать, мне удалось незаметно смыться. Я спешил домой, к Кате, у нас был план на вечер….
…
Я уже говорил о том, что в сложнейшие моменты, если дело не касается женщин, мне неплохо удается сконцентрироваться. Правда, в последнее, не очень простое для меня время, я несколько утратил это качество, но неожиданная перемена встряхнула меня, и обострила чувства. Если абстрагироваться, я мог рассматривать каждого как перемещенное лицо. Прошу прощения за столь канцелярское выражение и тавтологию, перемещение состоялось.  Вряд ли оно могло коснуться тех, с кем я непосредственно соприкасался и кто, не зная меня до того, признал. Петрович, мои ребята из бригады (видите, я уже говорю – мои), тот же сосед Василий, еще сотрудники и коллеги, здоровавшиеся со мной утром и пожимавшие мне руку. Водители троллейбуса, продавцы в магазине, хозяева ларьков, милиционеры –  те, с которыми мы общаемся ежедневно, являются общим жизненным фоном, массой, как и глядящие на нас с голубых экранов дикторы и политические деятели. Для них мы – электорат или просто покупатели и население, а они для нас – некие материализованные и обезличенные носители определенных функций. И посему смена тех или иных персоналий практически не затрагивает нас, если не происходит массового изменения в сознании. И изменения собственно функций. Политики будут произносить речи, призывать, искренне заблуждаться и врать, водители – водить, продавцы – торговать, а метро, хоть и носящее нынче имя строптивого академика, также является метром с его жетонами, поездами и эскалаторами. К смене вывесок нормальный гражданин привык, и лишь вскользь обратит внимание на ставший “Polem” “Метрополь”;   новое  бистро  вместо закусочной.  Спокойно пробежит мимо по своим делам. То есть, в рассматриваемом случае мы имеем дело с условно стабильным обществом и пространством и человеком-винтиком внутри него. Ибо такие изменения касаются нас только опосредованно, не затрагивая привычных связей и общения. Даже Гренландия с ее вечными льдами кажется так далеко, как и ночное светило. К подобным изменениям мы как-то адаптируемся, волнуемся при смене денег или правительства, клянем олигархов и свое непосредственное начальство. Копошимся, значит, размножаемся и строим планы. И привыкаем. Но если происходит то, что касается нас, наших привычных связей, нарушает их, вносит дисбаланс – никогда не проходит незамеченным. Мы невольно пытаемся восстановить связи, выяснить причины, нарушившие их и окружающую среду, сходим с ума или продолжаем жить, отыскивая следы прошлого.
Так вот, среди всей этой массы неразличимых мною лиц именно Семен Петрович, шеф ЗАО “Супермум”, показался мне знакомым. Но что я мог сказать? “Семен, а ты меня помнишь? А как ты здесь оказался?” Совсем не так. Но мои смутные догадки, несколько брошенных коллегами фраз, прояснили мне ситуацию, и я вспомнил те обстоятельства, при которых ранее мы встречались. Но он, решающий внезапно свалившиеся на него задачи, вряд ли успел обратить внимание на меня, ибо я старался держаться в тени, в прямом и переносном смысле – то есть не отходил далеко от пульта во время испытаний, не лез на глаза, и сам ни с кем не заговаривал по собственной инициативе. И был пока не в состоянии проанализировать причины осуществления выборочного перемещения – я подозревал, что этому подверглись не только мы. И принципы, по которым были выбраны определенные объекты. Или же это было другой возможной реализацией жизни? Мне это было необычайно интересно, и даже занимательно. Я надеялся, что рано или поздно найду своих немногочисленных друзей, восстановлю временно потерянные связи. Но вдруг меня облило холодным потом – а как связи нынешние? И что с ними делать. И посему я буквально был вынужден идти к Семену Петровичу, …
И меня посетила догадка… Озарение? … А что, если? Если от каждого, так сказать перемещенного лица, исходят определенные флюиды или воны в эфире, по которым мы сможем найти друг друга? Или все случайным образом сконцентрировались на ограниченной территории….
…
А встретились мы с ним совершенно тривиальнейшим образом. Это произошло примерно полгода назад. В то время дела в нашем “Фениксе” шли неплохо, количество заказов росло, и мы процветали. Я еще не был знаком с crazy, и полностью отдавался работе. В мои функции входило именно организация процесса, осуществление технической поддержки наших разработок, взаимодействие со смежниками. Их приходилось привлекать часто,  своих специалистов не хватало, а специализированные организации выполняли свою работу на приличном уровне, и стоило дешевле расширения штатов. Среди наших контрагентов были всевозможные “Спецавтоматики”, “Компьютер-Сервисы”, “Аяксы”, “Ахиллы” и тому подобное конторы.  Да и наш “Феникс” оригинальностью не отличался, мир праху его. И вот однажды, когда наша система управления начала давать сбои, мы вызвали группу специалистов их сервисного центра. Неполадки оказались довольно-таки серьезными, и бригаде пришлось провозиться весь день, с утра до позднего вечера. Я при том не присутствовал, но все же обмолвился несколькими фразами с их руководителем. Это был мужик лет сорока пяти, в толстом по зимнему времени свитере, который он впоследствии снял, оставшись в плотной фланелевой рубашке. Я особенно не интересовался ни его фамилией, ни должностью, но его тоже звали Петрович, а во временном пропуске стояло имя Семен. Мне было трудно извлечь это из памяти, поскольку минимум пару раз в неделю происходили подобные встречи на разных участках, а Петровичей всегда пруд пруди. И сложно было признать в элегантном руководителе давешнего регулятора. Разве что проницательный взгляд, характерная отстраненность, граничащая с холодностью – мне так показалось, – остались при нем.  Хотя он живо беседовал с потенциальными заказчиками – спонсорами, со стороны, особенно мне, было заметно. Странно, но выяснилось, что одеты мы практически одинаково – те же белые рубашки и светлые брюки, т.е., отнюдь не униформа мелких клерков. Но, в отличие от меня, Семен Петрович выступал в роли руководителя, мне выпала несколько другая участь, что устраивало меня в гораздо большей степени, нежели можно предположить.
Что скрывать, в походе к шефу заключался определенный риск, мало ли, человек решил завязать со своим прошлым и поставить жирный крест, и я – не исключение. В том числе и на тех, кто мог ему чем-то напомнить о прошлом. Возможно, не очень благополучном, и безо всякого базара развести ненужных свидетелей? Но его явное недовольство результатами испытаний – как вчерашних, так и сегодняшней презентации – по крайней мере, с чисто технической стороны, оставляло шанс. И я решился. В принципе, не решиться я не мог, а тривиальный интерес перевесил все остальные соображения.
 

Глава 8

Если вы думаете, что я….  Да ладно, не в моих правилах  говорить экивоками. Мне с детства вбивали казалось, непреложные истины, я внимала и только во вполне взрослом возрасте осознала, что мама только следовала традиции –  еврейская девушка не должна, не имеет права и прочее….  Позже, а профессия предполагала неизбежные контакты с таким количеством жителей города, что родители пудрили мозги и казашек, и хохлушек, народностей Поволжья, урожденных вологодской и бывшей ленинградской областей. Не могу сказать за Прибалтику…. Я поняла, национальная принадлежность не играла никакой роли, родители пытались, и выходило плохо….
А сейчас молодые плюют на старые заветы, и это правильно, но с рождаемостью проблемы, секс исключительно для удовольствия и по Интернету. Но Гриша мальчик, тут все иначе, и я уже была научена. Практически не вмешивалась, больше наблюдала и не лезла с советами, только один раз, – когда он попал под влияние одной из экстремистских групп. Видите ли, – все евреи – в Израиль, попыталась ему объяснить, где его настоящая родина, и что он имеет возможность посещать любые страны, общаться с людьми и не быть чужим в любой обстановке. А для этого нужно выучить язык, да, английский, иврит, французский, чтобы не чувствовать свою неполноценность. Семен поддержал меня, профинансировали сына, и сами попытались, с грехом пополам освоили английский, Гриша же превзошел все наши ожидания, оказался способным к языкам, более того, пошел на курсы фарси, где и познакомился со своей будущей женой. Сейчас принято татарок, пусть и светленьких, причислять к мусульманкам, но, подозреваю, веры в них –  ни на грош, да откуда? Лишь бы любили друг друга. В общем, я не имела оснований быть недовольной своим сыном. И невесткой. Хорошая пара, а что будет дальше? Ведь мы с Семеном….    А я не хочу возвращаться в прошлое, зачем?
…. 
Вы понимаете, я ухожу в сторону, никак не могу преодолеть заскорузлый советский менталитет. А почему? Могу ли я позволить себе выразиться натурально, передать то, что произошло в реальности? И без чего, извините, остальное не имеет ни малейшего смысла?
...
Да, я сама пришла к мужу, но через неделю, в течение которой произошло много чего интересного…. И оказалось, что Семен вполне адекватный, понимающий, только…. Натворили глупостей.
И разве я должна отказываться от прикосновений, проникновений, улыбок, понимания, желания поскорее вернуться домой и увидеть…. Не только увидеть и прикоснуться, а ощутить необыкновенную ауру, исходящую от…. Я даже не знаю, как точно выразиться. Рассчитывать на возобновление мужа, не прикасавшегося ко мне…. Естественное охлаждение после десятков лет? Ну, да, но – я врач, к.м.н., скоро защита докторской, личный доход, извините, повыше среднего, не важно, муж, должен решать. Я почти окуклилась.  Да, любовник. Но…. Съемные номера, пусть люкс, снятие стресса и напряжения. Страх, стыд – кто узнает, какой позор. Иногда мне казалось, что тот имеет меня лишь потому, что я…. Да, сто семьдесят восемь, почетно. Он мог гордиться, что имеет такую высокую и красивую женщину. И не дуру. 
Похоже, правда, что любовник мой имел еще какой-то финансовый интерес, и, самое смешное, был мужем.…. Но, об этом узнаете в свое время. Только зачем? И, вообще, я завела его из медицинских соображений –  не может нормальная женщина оставаться…. Если ее игнорирует собственный муж. И еще в пику. Я понимала, что ко мне неизбежно будут клеиться в относительно общих компаниях, но что поделаешь. Во-первых, жена генерального, можно получить профит, кто спорит, и, во-вторых –  почетно записать в любовницы нестандартную, скажем так, интересную женщину. Высокую и красивую. Конечно, я не волейболистка сборной, и не теннисистка из первой десятки. А в своей возрастной группе – один из лидеров, по бадминтону. Любовник же….  Интересно, знает ли он, а мне докладывали, что мой любвеобильный муженек проделывает с его дражайшей половиной? Наверное, все же знает, уровень моральной устойчивости спблимленцев  упал ниже плинтуса.
Я могу понять Семена, профессия. Анна – полная моя противоположность, фригидная, по мнению моего любовника, он, конечно, врет, объясняя причину похода налево, то есть, на меня. Посему он, по определению, сволочь, от таких женщин гулять. Если бы сам соответствовал…. А ведь Анна Павловна –  красивая, яркая, какой мужик не западет? Ужас, о чем я думаю. Наверное, девчонок к Семену приплели так, за компанию, но все равно неприятно. По гороскопу я – львица, и готова загрызть каждую, но зубки затупились….      
…
Посиделки у телевизора, за кофе, немного шампанского, заинтересованность мужа, почти случайно оказавшаяся на моем плече его рука, рядом, тепло и спокойно. Я возвращаюсь назад…. Завтра –  тяжелый день, презентации, договора…. Он говорил об этом спокойно, без нервотрепки, я не вытягивала из него. Чувствовала неуверенность и напряженность. Это ерунда. По сравнению с тем, как он обнимал меня. Не механически, теплотой, я уже забыла, когда…  Он не то что бы обнял, а положил руку на плечо, и это предполагало продолжение – мне невольно пришлось подвинуться ближе, и не важно, о чем мы говорили. Я инстинктивно почувствовала, что меня увлекает его новая, незнакомая и вибрирующая аура… Мужа? Он что-то говорил, восприятие мое было на нуле, скорее бы уж вернуться к книгам, залезть в Интернет, завтра… Он будто бы понял, чмокнул в щечку – нужно еще поработать, взял с собой чашку зеленого чая…
…
Семен ушел, я почувствовала некоторое облегчение. Выяснять что-то? А завтра – тяжелый случай, пока е представляю, смогу ли разобраться. Книги – одно, пролистала и окунулась в Интернет. Но чутье подсказывало, – пациента мучил обыкновенный синдром неуверенности, а преодолеть без сотрудничества невозможно, разве…. Ну его, своих проблем, сто ли, не хватает. Я слышала, как Семен нервно ходил по комнате, курил на балконе, запах проникал и в мою комнату. Улегся, ворочался во сне. …. И опять не завернул в мою комнату. Он что, думает, что я должна сделать первый шаг? А если она прав, и это отнюдь не привилегия мужчин, а мы должны покорно ждать, пока властитель соблагоизволит? 
И кто может мне помешать зайти в его комнату первой, отбросив? Отбросив – что? Но я выдержала почти неделю…
Семен спал, разметавшись по постели, одеяло сбилось в сторону. Мне…. Вечером он был традиционно и ужасно мил, нормален, ласков и заинтересован. А то, что не сам уволок меня в постель, не явилось ли его собственным ощущением неуверенности?  Или… поимев несколько женщин, недееспособен?
…
Утром я не была в состоянии оценить произошедшее ночью, в половине одиннадцатого, наконец, проснулась…. Боже, у меня в половине второго частный прием, в три – пациенты в поликлинике, а я тут, прохлаждаюсь. Погрузилась в работу, но…. повторится ли подобное вечером? Я –  женщина, очень красивая, и отдаваться налево ради негарантированного оргазма? Все, больше никаких хождений. Усмехнулась – а я ведь напрочь забыла, что обещала позвонить любовнику.
…
Я отбросила сомнения и вошла в комнату мужа. Имела полное право, а сегодня –  и желание. 
Семен спал, и сон был беспокойным, я помедлила, положила руку на его плечо. Он уцепился за нее, я стояла, не зная, что делать. Вернее, знала, но не могла решиться. Наконец, его дыхание успокоилось, но по-прежнему не выпускал моей руки. Что могло сниться ему? Почему он иногда вздрагивал? Увы, я отвыкла от совместного, извините, ночлега, ограничения свободы…. Сейчас же, когда солнце находилось с другой стороны земли, оставляя неясный свет….
Очертания приняли…. Думаете, меня это занимало? 
Было просто элементарно потерять ориентацию…. Подобное произошло со мной, и было предопределено свыше, и о чем я не жалею. Летом, а температура не падала ниже +25,  я не обременяла себя одеждой, скинула свободную футболку и пристроилась рядом….
…
Привычное тепло согрело меня, нет, расплавило. Привычно, и незнакомо. А ведь он не спит, и что может подумать? …. Муж не спал, но не сознавался в этом, находясь в стадии латентного пробуждения…. Неуверенно – прошло минуты две, провел рукой по моей спине, снизу вверх, замер, помассировал плечи – действо уместилось в несколько секунд, но расслабило меня окончательно…
Что может чувствовать женщина, когда ее ласкают, ненастойчиво, но уверенно …. И незнакомо.
…
Уходя, он…. Обнял меня, и мы так стояли, и сердце мое не билось ровно.
    …
Реальность застала меня в небольшом перерыве между пациентами….
Я должна, просто обязана, привести в соответствие с реальностью свои чувства и ощущения…
Итак, что мы имеем?
Факт, что меня …, именно так, несмотря на постоянную самоцензуру, … причем, по полной схеме, и я не возражала, а потворствовала. А потом….  Или прежде?
На даче, когда он…. Так необыкновенно прикасался ко мне, возможно, идеализирую, но не сделал попытки возобновить отношения. И девчонка, … он же ее не переносил….  А она была у него наверху, или невестка? Кто поднимался по лестнице?   Я становлюсь мнительной. Но тело помнит прикосновения.  … Я совсем не подумала о том, что опасный день, могу забеременеть, наоборот, занималась любовью, и  будто заново изучая собственного мужа…
Мужа? Как холодный душ….
…
Нужно проанализировать и сделать выводы…
Ласковый и понимающий?
Вернуться в осмысленную реальность ох как непросто. Хотя бы с того, момента, как я села в электричку. Что было необычного? Ну, да, ночь. Неспокойная, –  гроза, зарево  над городом, моментальный и высыхающий в воздухе ливень, метро, бегом с сумками на  электричку, вокзал на месте, – ничего не обычного, лето, движение атмосферных массы, катаклизмы.  Сумки я могла и не тащить, но – привычка.  Все, послезавтра купим мне машину, и буду независима. Так, это можно отбросить, как и молодых людей, так и не решившихся подойти и познакомиться. А почему? Я как раз была открыта для новых контактов и связей.
Все, Марина, не отвлекаемся, последовательно.
Семен…. Почему он стал прыгать  через забор? Что, не помнит, как получил травму, ему зашивали ногу, месяц в больнице и еще легко отделался.… До сих пор шрам. А…. да, ласкала мужа, но никаких следов на бедре…. Все…. Мысли спутываются…. Он… ведь не сразу, а изучал. Да, именно изучал, пока она…. Марина покраснела…. Он непривычно не спешил, хотя ее желание было очевидно. И белье. Она не могла припомнить, чтобы он покупал его сам, а тут – и трусы, и шорты, носки, майки и даже две, нет, три рубашки…. И шрама нет, уж то она знала наверняка.  А потом …. Неужто её Семен сподобился на такое? И трезвый после работы, с цветами….
И еще – несколько раз не совсем адекватно ответил на ее вопросы…. Тетя, работа, машина, наконец…. Он что, забыл, что у нее служебная, и Марина, кроме отделения, дает консультации в нескольких районах города? И бред по поводу приобретения дачи. Ну, это можно отнести к желанию пофорсить  перед девчонками…. Так, шрам, одежда, девчонки, сбой…. Почему он так с ней? Изголодался? Но она точно знала, что у Семена, как минимум, две любовницы, одна наверняка, про девчонку могли наговаривать, а тут – не похоже…. И неужто Семен похудел килограммов на пять за день, так, внезапно?      
Я пришла к выводу, что….
Семен – не мой муж, а другой мужчина. Хотя бы потому, что не взял носки из стопки, я же, несмотря на почти разрыв, по-прежнему выполняла хозяйственный обязанности, а он надел новые, тоже купил сам, и совсем непривычного для ее мужа качества и расцветки. Сменил белье, даже рубашку и галстук, ну что я привязалась, в самом деле... И не вспомнил, что через неделю юбилей ее отца, Арона Ивановича, а подарок так и не куплен. Но интересовался Гришей. Что еще? Провести дополнительный тест? Зачем? Спросить, на что он не сможет ответить?  Но она не сомневалась в результате.
А в сознание закралась предательская мысль…. Если ей так хорошо, то зачем? Принять, и все…. Марина подошла к зеркалу. И удивилась? На нее смотрела высокая, красивая, удовлетворенная и очень привлекательная женщина…
…
Вечером я едва волочила ноги, пациент пошел…. Терпеливо беседовала с каждым, не весеннее, а уже летнее обострение. Надо бы зайти в магазин, купить продуктов. Я забыла, что есть в холодильнике. Ладно, обойдемся овощами и заморозкой, а Семен? Нет, не Семен, все скажу. Как же так, меня обманывают, а я….  Покраснела опять. Вот такого спутника, мужа, я хотела – доброго, понимающего, и…. И чтоб каждые день и миг. Ужас, я уже думаю, знаю, жду…
Но вдруг он опять….
Нет, Семен (?) встретил меня спокойно, из кухни доносился ароматный запах, стол накрыт. Обнял, я уже начала привыкать, я не почувствовала запаха алкоголя, и его машина стояла припаркованная возле подъезда. Мы поужинали, я завелась и рассказывала о работе, забыв, признаюсь, сознательно, о том, что высказать, было как-то не вставить, и мне показалось, что незачем. Не было подходящей паузы, но я еще более уверилась – нет, это Семен, но другой. Дубль, клон, близнец – не знаю, а как быть? Ни у кого не спросишь совета, почтут, что крыша у меня съехала. Аллочка, мы дружим уже, не буду выдавать тайну, наверняка сказала бы – ну, подруга, ты совсем. У тебя такой мужик, каждая может мечтать, ну и что? Семен – Семен, домой приходит? Трезвый? Тебе хорошо и покойно? Так что ты, подруга…. – Но все-таки? – Что еще? Ты ведь сама ждешь, и надеешься. – Ну да…. – Пусть  ты права, почитай, что банально развелась и снова вышла замуж… – А как же? – Да не заморачивайся ты, все нормально…. 
И еще я вспомнила – на прошлой неделе мы поехали покупать мне машину. Не торговались, но получили скидку, жаль, не могла сразу же сесть за руль, неделя уйдет на подготовку и регистрацию, и прочие неизбежные действия.….  Он отвез меня на работу, признаться, я ему подсказывала, и мои подозрения усиливались …. Так, он не знает, куда! Разве что по типичному зданию….
…
А потом я опять забыла принять таблетки, решила – забеременею, аборт делать не буду, дитя по любви должно быть счастливым, ну и что мои почти сорок пять?
И на работе…. Марина Ароновна, Вы такая обновленная, будто…. С намеком… Я же старалась напустить на себя серьезный вид, но…
…
А в пятницу все же решилась…
Мы сидели на кухне, пили кофе с мороженым, мирно беседовали, лениво – рабочая неделя закончилась, собирались утром на дачу, пораньше, часов в шесть – своя клубника вкуснее, если ее не успели приватизировать летающие и квакающие, а я так люблю свежую, прямо с грядки…   
Я расслабилась, мне было хорошо и спокойно. Но… черт дернул меня за язык, и я спросила в лоб, иначе бы опять упустила момент:
– А теперь скажи, что вы сделали с Семеном?   




Конец первой книги

 



Оглавление



Пролог .……………………….………………………………………………………………………………….3

Часть 1. Переходный процесс…………..……………………………………………….…22

Часть 2. Натуральное состояние……………………………………………………….123



 



Литературно-художественное издание


Митюк Владимир Владимирович


ГРАДИЕНТ – 2П

Роман. Книга 1.

Издано в авторской редакции