Бойся желаний

Волкова Надежда Александровна
В свое время я заметила, что если исполняются два моих желания подряд, с третьим я обязательно попадаю впросак. Воистину: язык мой – враг мой! Как ни пытаюсь сдержаться – все-равно что-нибудь пожелаю не лучшее. Последние якутские полевые сезоны роль церберов вынуждены были взять на себя мои коллеги. И не от хорошей жизни – надо признать: опыт научил!
Помнится, по окончанию сезона мы все здорово повеселились, когда в ответ на мое высказанное за обедом желание к нам  на базу залетел незапланированный вертолет. Мне хотелось задержаться в Хатыми – не помню сейчас что за дела были!  – но я мстительно заявила, что все-равно мне билетов не достанется! И действительно, билеты на ближайшую дату смогли купить себе только мужчины! Вообщем. как констатировала я вслух: теперь жди гадости!
Женька Бахтеярова тоже попыталась улететь, но, посидев в Чульмане, вскоре вернулась. Нам билеты достали  с вылетом почти на неделю позднее коллег. Выезжать мы планировали рейсовым автобусом, который шел довольно рано, и сидеть предстояло в аэропорту достаточно долго. Но тут выяснилось, что в нужный день в Чульман идет партийная машина. То есть не надо мучится с рейсовым автобусом и долгим ожиданием в аэропорту. А главное – попутно, никого, вроде не обременяя.
Не знаю, как называются эти машины, у которых вместо кузова – отдельный комфортабельный салон для транспортировки людей. Когда машина заехала за нами, мы погрузили вещи и от души порадовались, что поедем в таких замечательных условиях. Единственный минус  фургона – изнутри своими силами открыть дверь мы не могли. Водитель или сопровождающий груз закрывали и открывали дверь в салон снаружи. А так – окна как в автобусе, только плотно закупоренные, сиденья из кожи – ну просто глаза радовались: светло, чисто, просторно!
Мы колесили по Хатыми, собирая то, что следовало отвезти. На окраине поселка, пока получали и грузили в хвост салона тюки с грязным постельным бельем, мы вышли из машины и стоя рядом любовались открывшимся видом. День был солнечным, а природа…  Кто не видел осенней тайги – тот красоты подлинной не видел! То, что я сейчас попытаюсь передать словами – бледный отсвет того чуда.
Основанием являлись крупные глыбы курумника, окатанного ледником камня, жемчужно серого цвета. На нем как бы небрежно брошенная шаль плотного сине-зеленого мха, мох был невесом и пружинист. На нем – кусты голубичника и еще какие-то, листья которых пылали от бледно-желтого до темно-бордового. Дальше – подлесок, который на фоне плотной стены иззелено-черного пихтача выделялся каждой золотой березкой, оранжевой осинкой, бордовой рябинкой, кисти которой оказывались светлее листьев. А там, дальше – сосны да кедры. И все это разворачивается постепенно на вздымающимся скальным выходом, высвеченное ясным осенним солнцем. А ближе к нам, почти у маленькой сейчас речушки, оторочка крупных густо-фиолетовых ирисов. Таких крупных, что было трудно поверить в их естественное природное происхождение.
И вот, буквально задыхаясь от восторга, я ляпнула не подумав:
- Я не хочу лежать в Александровской земле, я хочу умереть тут!!!
Почему пришло это желание – не знаю. Просто восторг, вызванный этой сказочной красотой, требовал как-то себя обозначить.
Женька покосилась на меня, фыркнула: она была не любительницей пафоса. Тут нас позвали. Мы поднялись в салон и заняли удобные места. Женька прошлась по поводу геологического молотка, который я не упаковала в рюкзак, а везла отдельно.
 Кстати, она оказалась права и в конце следующего сезона я его в дороге посеяла.
Машина выехала на трассу, и мы молча смотрели в окна. Неожиданно Женька сказала:
- Смотри-ка, а пыль все-равно в салон проникает!
Я оглянулась: из-за сидений действительно просачивалась тонкая белесая струйка. Но сказать «да» я не успела: струйка неожиданно начала стремительно разрастаться. Причем горело явно что-то химическое, так как салон быстро превратился в душегубку. Опомнившись, Женька бросилась нажимать кнопку сигнала – но та то ли не работала, то ли нас просто не слышали. При этом мы хорошо слышали играющую в кабине музыку, а наш свист и крик их явно не достигал. Я повисла на ручке двери и дверь – о чудо! – распахнулась. Но… в метре от нее шла скала. Трасса с этой стороны шла по прижиму, выпрыгнешь – попадешь под колеса. Женька, схватив мой молоток, молотила по передней стенке. Как она сказала позднее:
- Еще бы минута – и я бы разнесла в дребезги весь салон!!!
Мы боролись за жизнь, как умели. Но нас все же услышали – машина остановилась. Сопровождающий, не выходя из кабины, крикнул:
- Ну что там у вас?
Верно, решил: девочки в кустики захотели!
Мы же, как только остановилась машина, буквально вывалились из салона и, согнувшись, пытаясь отдышаться. Нас буквально согнуло от спазмов. Из открытой двери столбом поднимался густой белый дым.
- Там… там у вас что-то… горит, - наконец смогла выговорить я.
Тут он сподобился выглянуть, ахнул и они с водителем бросились тушить. Мы это не наблюдали, как только чуточку легче стало дышать – а дыхание упорно не хотело восстанавливаться! – мы попросту сели у колес.
- Если ты выскажешь еще одно желание – я тебя убью! – с мрачной решимостью выдавила Женька.
- Жень, ты что? – испугалась я, напрочь забыв о своих словах.
Когда пожар был ликвидирован, мужчины подошли к нам и молча, с каким-то испугом и чувством вины остановились неподалеку. Мы переглянулись: ехать то все-равно надо было - и молча поднялись в салон. В нем стоял резкий удушливый запах.
Нас подвезли к маленькому зданию аэропорта, мы выгрузили свои вещи и коротко попрощались. В аэропорту быстро выбрали группу собратьев по несчастью, привычно подкинули свои вещички, и отправились в ближайший поселковый магазин за водой. Купив, тут же напились. Подкупили продуктов и не спеша – время еще было – отправились назад. И тут навстречу нам попался летчик, который нес несколько новых махровых полотенец. А надо сказать, что были они тогда в жутком дефиците.
- Жень, полотенца, я хочу…
Увернуться от Женькиного тумака я успела! Сразу все вспомнила!
- Я что сказала: никаких желаний! – буквально прорычала она. А это было для нее совершенно не типично!
-Жень, - это для летного состава, - виновато промямлила я,- Жень, я больше не буду!
Но идти в магазин проверять мы не стали…Зачем искушать судьбу, верно?!
Боюсь, окажись я в салоне одна – сбылось бы мое желание…
А Женька, спустя несколько часов, задумчиво спросила:
- Почему люди так покорно шли в газовые камеры, ведь им уже нечего было терять, почему они не боролись?
Я понимала, что вопрос риторический и не мне на него отвечать.