Сегодня она снова увидела уже привычный, часто повторяющийся сон.
Он не имел содержания, а был лишь ощущением себя молодой,
двадцатилетней.
Проснувшись, она не торопилась открывать глаза, всё ещё находясь под властью этого ощущения. Она знала, что будет дальше. А дальше, как всегда после такого сна, мысли увели её в прошлое…
Первый год работы. Незнакомый город. Общежитие, комната на четверых – просторная комната с окном на проезжую часть улицы, вид из окна на дом напротив. На ЕГО дом. Окна его квартиры с балконом на третьем этаже.
ОН – её первая, неожиданная и всепоглощающая любовь.
Случайно встретившись с ним, едва прикоснувшись к нему в танце, она поняла, что давно-давно знала его, и только его и ждала, а вот теперь они встретились после долгой разлуки, и он здесь, рядом!
С этого мгновения она уже любила его, как будто были они вместе долгие годы.
Так начался их роман, продлившийся несколько лет.
Он был старше её, и так же любил свою очаровательную впечатлительную девочку. Гордился ей, знакомя со своими друзьями, и они, восхищаясь, называли её королевой.
А "королева" умирала от любви к нему. Она любила всё, что было, так или иначе, связано с ним.
ОН был для неё всем: жизнью, идолом, всей её сутью.
От огромности своей любви ей было больно.
Может инстинктивно она чувствовала, что его любовь несравнима с её .
И когда становилось слишком тяжело от избытка собственных чувств, она, будто решившись прыгнуть в пропасть, говорила ему, что слишком его любит, а потому должна уйти от него.
И уходила, меняла работу, квартиру, и, -
спрятавшись от него, жила, как мёртвая.
Но ОН находил её, и она снова оживала.
За такую любовь-болезнь её ругали друзья, сослуживцы, до неё доходили какие-то слухи о его прежних увлечениях, но сердце слепо любило и не хотело признавать то, что понималось в каком-то тумане умом.
В его семье она была своей давно. Его мать, властная женщина, не могла нахвалиться ей, всячески заботилась, с пристрастием допрашивала сына не обидел ли он её, если замечала малейшие изменения в её настроении.
А ОН уже дважды делал ей предложение, но ОНА почему-то всё не решалась принять от него то, чего и сама так хотела, и уже замечала неудовольствие матери, начинавшую, наверное, считать её нерешительность чрезмерной гордостью.
Наконец наступил тот день, их долгожданный день.
Сегодня они едут в ЗАГС.
В его доме накрыт стол, приглашены самые близкие люди, а у неё в общежитии волнения и сборы.
ОН приехал за ней с букетом цветов среди зимы, купить которые в то время было очень трудно, с извинениями за пятиминутное опоздание - (шёл чемпионат по хоккею!) и,
не в силах сдержать эмоции, виновато сказал: "Знаешь, вот это был матч!"
На улице их ждала машина со свидетелями.
Он заботливо усадил её на переднее сиденье.
Дверца машины захлопнулась…
А она, как заворожённая, не могла оторвать взгляд от рук шофёра, привычно взявших руль, от рук в кожаных коричневых перчатках. А потом, как в бреду, открыла дверь и вышла из машины.
Позже были капли валерианки уже в комнате её общежития, общее недоумение, врач «скорой», объяснивший ситуацию чрезмерным волнением.
А утром, подчиняясь какому-то инстинкту, она уехала к своим родителям, не простившись ни с кем, бросив работу, и прожила у них почти год совершенно больной при полном физическом здоровье, ничего им не объясняя, с трудом успокаивая мать, что она не больна.
Как позже она узнала, он тоже уехал далеко, - в Ленинград. Женился.
Больше они никогда не виделись.
Через два года она вышла замуж за уважаемого ею человека. Она знала, что никогда уже никого не полюбит, и её муж тоже знал это. Но он любил её. Они прожили хорошо и спокойно, вырастили детей.
С годами она перестала Его вспоминать, а если и вспоминала, то только потому, что не могла понять, за что же она его полюбила?
Теперь она была уверена, что ОН никогда бы не смог любить её так, как она его, а её жизнь была бы сплошной мУкой.
Ей стало понятно, что были они совершенно разными людьми и вполне вероятно, что брак их был бы недолгим.
То чувство любви, которое ей довелось узнать, стало для неё счастьем, и она была благодарна судьбе за это.
А иногда даже с каким-то страхом думала о том, что было бы, если бы это чувство обошло её стороной. И понимала, что тогда жизнь её оказалась бы пустой и лишённой чего-то главного.
Прошло тридцать лет. Ей стало пятьдесят.
Однажды, в силу обстоятельств, ей пришлось поехать в город своей юности. Город сильно изменился.
Она с трудом угадывала главные его улицы. Но осмотреть всё не было времени.
Приехав через столько лет в город, в котором прошла самая яркая часть жизни, её неудержимо потянуло увидеть знакомые места, оживить воспоминания, но страх всколыхнуть их останавливал.
И только в третий приезд сюда она решилась сделать это.
Она ехала навстречу с улицей, где жила, испытывая нетерпение, не веря, что через полчаса увидит, наконец, то, что хранила её память.
Она представляла, как зайдёт в общежитие и может быть даже в свою бывшую комнату, извинится перед теми, кто сейчас в ней живёт, и попросит разрешения побыть у них минутку.
Представляла, как подойдёт к окну и увидит, как и тридцать лет назад, Его окна и балкон.
Думая так, она, как наяву, «увидела» Его самого и почувствовала неимоверное волнение, почувствовала себя той – прежней.
Из каких-то глубин памяти всплывали всё новые и новые воспоминания.
Кондуктор объявляла сохранившиеся названия остановок, и названия эти оживляли что-то еле уловимое в её душе.
А она в возникающих ощущениях всё дальше и дальше удалялась от себя сегодняшней, приближаясь к себе той, юной.
Она начинала даже верить, что ТА-она где-то там ждёт её, и совсем скоро они встретятся, и она увидит ЕЁ-себя и торопилась к ней.
Перед выходом из автобуса, ещё не совсем освободившись от этого состояния, она автоматически продвигалась к дверям, но громкий голос какого-то молодого парня «Эй, тётка, ты выходишь или нет?» окончательно вернул её к действительности, а внутри что-то в один миг надломилось и стало так больно!
Её вдруг захлестнула жалость к себе - пятидесятилетней женщине с наметившимися морщинками в уголках губ, с пробивающейся сединой, обременённой житейскими заботами и практицизмом.
Ступив на асфальт и сделав несколько шагов в нужном направлении, она не замечала, как слёзы медленно текут по её щекам.
Каким-то фоном зрение фиксировало просторную красивую площадь вместо дикой травы на этом месте в прошлом, многолюдность, но это не имело в данный момент ни малейшего значения.
Она уже стояла на том месте, откуда просматривалась прямая часть её улицы.
Сделав глубокий вдох, она с решимостью направила свой взгляд вдоль улицы, сразу охватив её всю.
Здесь было всё иным.
А память продолжала выдавать многочисленные воспоминания, казалось, навсегда забытые, а сейчас как-то совмещающие её прошлое с настоящим.
Пятиэтажные дома по обеим сторонам стали будто ниже. Сливающиеся в одну сплошную линию, они были одеты снизу в пёстрый наряд ярких рекламных щитов и вывесок.
Только верхние этажи зданий остались прежними, чуть потемнев от времени.
Ей показалось даже, что они узнали её, как и она их, и молчаливо приветствуя, горько улыбнулись ей, извиняясь за несвойственные им яркие одежды нижних этажей.
Теперь она уже видела и Его дом, и своё общежитие.
Их очертания размывались расстоянием и то терялись на какое-то время, сливаясь с очертаниями других домов, то вновь отделялись от них просветами.
Чем больше она вглядывалась, стоя на одном месте, в улицу, тем ощутимее чувствовала нарастающее внутреннее сопротивление постороннему вторжению в то светлое, что жило в её памяти.
И этим посторонним вторжением, как ни странно, была она сама.
Далеко не молодая, приехавшая через столько лет, она была здесь из другого мира, несовместимого с прежним.
Она была в своём прошлом лишней и стояла, не имея сил двинуться дальше, будто придавленная непомерным грузом всех прожитых лет, испытывая шквал чувств, казалось, способных разорвать её сердце.
А совсем рядом, всего в нескольких шагах от неё и одновременно невообразимо далеко, в этом прошлом, на которое она сейчас смотрела, жила ТА-она, встреча с которой была так желанна и так невозможна!
Долгим прощальным взглядом посмотрев на свою улицу, она медленно стала возвращаться к автобусной остановке, чтобы уехать отсюда совсем, навсегда.
Возвращаясь домой, она всё время думала о своём новом внутреннем состоянии. Будто все её воспоминания отделились от неё, отдалились и стали существовать самостоятельно, будто уже не принадлежали, как прежде, ей.
Эти воспоминания стали другими, переместившись из чувственной части её души в умственную память, и жили теперь там, как живёт в памяти содержание прочитанной книги, как некая единица информации.
Она поняла, что отпустила свою юность и все чувства, связанные с ней, долгие годы существовавшие в каких-то тайниках её подсознания.
На вокзале её встречал муж. Она, подойдя к нему и предупреждая его вопросы поспешно сказала: «Не волнуйся, мои дела в порядке», и , крепко обняв его, добавила:
« Прости, что не полюбила тебя так, как тебе хотелось бы, но я старалась.
Спасибо, родной, за то, что ты у меня есть».
Он вёл её к машине и, удивлённый её словами, всё повторял:
« да за что же мне прощать-то тебя?»
А потом, уже сидя в машине, они продолжали взволнованно говорить какие-то слова, перебивая друг друга. И она впервые за долгие годы их жизни почувствовала себя свободной от существующей где-то в глубине её души привычной боли и,...потому, как никогда прежде, такой одинокой!
С момента возвращения из этой поездки чувство одиночества стало её новой болью. Размышляя она спрашивала себя
- Разве плохо прожила я свою жизнь? Муж внимателен и заботлив. Дети - моё счастье. Выросли хорошими людьми, у них свои семьи, а у меня три красавицы-внучки.
Что ещё надо?
Но внутри что-то не соглашалось, и она понимала, что обманывает себя, всегда обманывала, пряча своё одиночество в самых потаённых уголках своей души.
И вот теперь чувство это не хотело больше прятаться и заявляло о себе всё сильнее.
И она уже по-другому в ночных раздумьях смотрела на свою жизнь.
Да, муж внимателен и заботлив. Роднее его нет никого. Но разве вздрогнуло её сердце хотя бы раз от его голоса, от его походки? Разве испытывала она волнение от его ласк?
Разве она жила? Можно ли это назвать жизнью?
И чем больше она вглядывалась в себя тем сильнее росло её одиночество, получившее, наконец, свободу.
А жизнь прошла. Зачем же она так прошла?! Спокойная, благополучная, размеренная, но без любви!
Мысли, мысли… И некуда от них деться.