А.Н. Одиноков
Новое в эпистолярном наследии Н.Г. Порфиридова:
письма С.Ф. Платонову.
(1919 – 1925)
(Опубликованно в №8 Новгородском архивном вестнике.
Великий Новгород. Май 2010 г. С. 73 – 86).
Николай Григорьевич Порфиридов (1893 – 1980) (1) был весьма заметной фигурой в послереволюционном Новгороде. С 1918 г. он являлся одним из главных организаторов музейного дела в Новгородском крае. За молодым Порфиридовым закрепилась слава не только толкового организатора, но и подающего большие надежды исследователя истории и культуры древнего Новгорода и публициста.
Весь ход событий послереволюционных лет в Новгороде, безусловно, складывался для Н.Г. Порфиридова непросто. Вследствие его молодого возраста, трепетного отношения к историческим памятникам города, произведениям древнерусского искусства, исследованиям и охране которых он собирался посвятить всего себя, порой ему было сложно сохранять самообладание и стойкость духа, удерживать себя от необдуманных и чреватых последствиями поступков. Ему многое удалось осуществить: организовать музеи не только в Новгороде, но и губернии, в 1925 г. открыть свое детище – Картинную галерею. О Новгороде заговорили как о центре археологии, реставрации и новых открытий монументальной фресковой живописи. Музейные работники стали публиковать свои научные труды, возрос их вклад в пропаганду исторического и культурного наследия Новгорода. Тем не менее, Н.Г. Порфиридову не удалось избежать гонений и преследований сталинского режима. В 1933 г. он был арестован по сфабрикованному и заведомо ложному делу и до 1936 г. был вынужден отбывать срок в лагере НКВД. Только воля, вера в лучшее и, безусловно, школа духовного воспитания способствовали продолжению его деятельности в последующие годы.
С 1938 г. Н.Г. Порфиридов являлся членом Новгородской секции института истории Академии наук СССР. В августе 1941 г. он принимал участие в эвакуации ценностей Новгородских музеев. В годы войны он преподавал в Тюменском педагогическом институте, а с 1945 г. и до конца своей жизни работал в Государственном Русском музее.
В этой публикации представлены письма Н.Г. Порфиридова и некоторые другие документы, проливающие свет на его биографию и события, которые происходили в послереволюционном Новгороде с его участием.
В отделе рукописей РНБ (фонд 585 «С.Ф. Платонов») хранятся семь писем Н.Г. Порфиридова к его учителю и наставнику по Археологическому институту в Петрограде С.Ф. Платонову. Сергей Федорович Платонов (1860 – 1933) – видный российский историк, академик (1920 – 1930). В период революции он преподавал на двухгодичных курсах для слушателей института с высшим образованием, которые в 1918 г. окончил Порфиридов (см. ниже «Автобиографию» Н.Г. Порфиридова, 1924 г.).
В письме, написанном Платонову в 1919 г., вчерашний студент Порфиридов обращается за поддержкой и сочувствием к своему учителю. Заметив склонность Порфиридова к публицистике и, оценив его трепетное отношение к делу сохранения памятников древнерусского искусства, Платонов способствовал публикации в 1920 г. его статьи «Письмо из Новгорода» в журнале «Делай дни», главным редактором которого он являлся (2).
В 20-е гг. Порфиридов был связующим звеном между Платоновым и Новгородским обществом любителей древности, почетным членом которого, являлся маститый ученый, неоднократно выезжавший в Новгород для чтения лекций. Письма тех лет свидетельствуют о том, что Порфиридова и Платонова особенно занимал вопрос о сохранении библиотеки Новгородской духовной семинарии. При их деятельном участии ценнейшая часть этого книжного собрания была передана в отдел рукописей Государственной Публичной библиотеки (фонд № 522). Основная часть собрания поступила в ГПБ в 1928 г., несколько единиц хранения в 1926 г., одна – в 1929 г. В книге поступлений отдела рукописей библиотеки за 1928 г. собрание Новгородской духовной семинарии не зарегистрировано. Однако в фонде находится список книг, входящих в данное собрание, составленный В.В. Майковым в 1928 г. и дополненный позднее В.Г. Гейманом (3).
Письмо Н.Г. Порфиридова С.Ф. Платонову от 4 февраля 1919 г.
Новгород.
Глубокоуважаемый Сергей Федорович!
Простите, что я решаюсь Вам писать, но Ваше всегдашнее участие и интерес к новгородским делам дают мне основание думать, что Вы не посетуете за несколько минут, отнятых письмом.
Прежде всего, хочется поделиться новостью, вероятно, одинаково приятной и для Вас: во главе Нашей Художественно-археологической секции – теперь Подотдела – согласился стать Михаил Валерианович Муравьев, притом, по приглашению самого Отдела.
Наконец, по-видимому, странные отношения между Отделом и Архивной комиссией, в основе которых лежало не то недоразумение, не то что-то иное, – уладятся совершенно. Ведь, собственно говоря, и делить-то было нечего; но дело иногда принимало такой острый оборот, что Михаилу Валериановичу при его появлениях в Отделе делались едва ли не выговоры. И добро бы функции охраны самим Отделом выполнялись в полной мере удовлетворительно, но, ведь, на этом деле они имеют только нас двоих – с Н.В. Лишевым. Конечно, мы оба готовы работать и уже по своей молодости обладаем большим запасом энергии, однако, по той же самой причине, оба лишены и опыта, так необходимого особенно теперь. Наш председатель, человек очень интеллигентный и сам по себе милый, безусловно, честный, в делах проявил себя несколько излишне мелочным и, я бы сказал, неспособным по своей натуре к широкой деятельности в губернском масштабе. По этой своей мелочности... и честности он считал долгом входить во все наши специальные дела, ему вовсе чуждые, и так или иначе оказывать свое воздействие. Из этого выходило часто то, что, как говорится, из-за деревьев мы не видели леса, отращивали комара и поглощали верблюда. В довершение, на наши «археологические» начинания не давалось денег. Отдельной сметой по нашему подотделу председатель представлять не разрешал, а общая смета по всему Отделу – Бог знает, когда еще будет готова.
В конце концов, создалось такое положение, что работать стало очень трудно и оставалось, пожалуй, только уйти. Я лично собрался уже сделать это, несмотря на любовь к археологии или – благодаря ей, отказался уже от звания члена Отдела, но был оставлен все-таки специалистом-агентом по охране памятников при Отделе.
Н.В. Лишен стал Заведующим Подотделом (до того мы оба служили на равных началах). Дело от этого не улучшилось ни на йоту, т[ак] к[ак] для того, чтобы удовлетворять создавшемуся положению вещей, в Подотделе нужны, по крайней мере, несколько человек и опытный руководитель. Ник[олай] Всев[олодович] Лишев – человек, безусловно, очень хороший, до фанатизма предан интересам археологической науки, но, по характеру, слишком «художник», не способный к систематической, планомерной работе. Человек-порок, по малейшему пустяку выходящий из себя и собою не владеющий. В качестве тарана в стычках с комитетами бедноты, с местными властями – там, где требуется не дипломатия, а нажим, – он незаменимый человек; но в будничной работе...
А, кроме того, что можно двоим сделать на пространстве целой губернии? Обернешься в одну сторону, – неладно уже в другой, затыкаешь одну прореху, – трещит в другом месте... Ведь, в каких условиях мы сейчас живем: не о созидании чего-либо приходится думать, а хоть о сохранении лишь того, что еще остается. Но и это – о, как трудно!
Вместо определенного и обдуманного плана работы, все время приходится отталкиваться от новых и новых случайных поводов, выдвигаемых жизнью. Занимают под клуб Грузинский дворец Аракчеева (4), – нужно его отстаивать: ехать туда, разговаривать и уговаривать местных властей, – грозить... А в это время уже замышляют чайную и кинематограф в Голицынском «Марьине» (5). Сунешься туда, – у себя, в Новгороде, Отдел по отделению церкви от Государства приступает к проверке церковных ценностей, описывает и берет на учет Софийский собор (!). Пока участвуешь в этой комиссии, узнаешь, что в Валдае Чрезвычайная комиссия конфисковала ризницу Иверского м[онасты]ря (6), Карательная экспедиция разгромила имение Горемыкина, ген[ерала] Коссаговского... Да разве все передашь? Вы понимаете, конечно, и так, что это за выматывание нервов.
Мне кажется, – не знаю, насколько я прав, – что в столицах не совсем ясно представляют себе почти непреодолимые трудности этой черновой работы, созданные временем, по крайней мере, поскольку я могу судить об этом по сношениям с Петроградской коллегией по делам Музеев и охраны памятников и ее представителями, бывающими в Новгороде. Слишком много надеются на «бумаги», не учитывая того, что теперь даже не с каким-либо приставом или урядником приходится иметь дело, а с темными и зачастую небезупречными элементами, для которых памятники старины – звук пустой, которые видят в тебе часто просто узурпатора их местных прав и «защитника попов и монахов», контрреволюционера. Совершенно серьезно: дело по обвинению Н.В. Лишева именно в контрреволюции, в связи с охраною Юрьева м[онасты]ря, и посейчас еще не окончено в Чрезвычайной комиссии.
В этих-то столкновениях с местными властями бумаги и самые категорические предписания Центральных учреждений – почти нуль. Просто не считаются с ними. Толстую кожу Юрьевского комитета бедноты не могли мы пробить даже таким тяжелым орудием, как телеграмма самого Луначарского. Или, напр[имер], дело с Церковным Древлехранилищем. Ведь его, страшно сказать, чуть было вовсе не выкинул внезапно приехавший штаб 7-ой армии, и это – несмотря на определенную охранительную телеграмму Н.И. Троцкой, на личные переговоры с начальником штаба П.П. Покрышкина и И.Э. Грабаря.
Недавно я получил неожиданно на свое имя полномочия от Главного архивного управления на охрану монастырских архивов. (Кстати, не знаю, чем это объяснить: в Главном управлении меня знают чуть-чуть Н.А. Пыпин и добрейший А.С. Николаев, Вы же видали меня лишь несколько минут, когда я неудачно у Вас экзаменовался, и рад был провалиться от стыда). Я не знаю, как пригодится эта бумага, уж очень много сейчас набралось у монастырей хозяев: местные комитеты бедноты, приходские общины, взявшие на свое попечение данный м[онасты]рь, Земельный отдел, Отдел социального обеспечения и, наконец, на самую верховную роль претендует недавно создавшийся Отдел по отделению церкви от государства. У семи нянек дитя без глазу... Сейчас в монастыри приходит, конфискует что надо, нагоняет страху всякий, кому не лень.
Впрочем, что касается монастырских архивов, то должен сказать, что с ними все-таки дело обстоит лучше, чем, напр[имер], с частновладельческими (7). Предпринято выяснение их размеров и состава (об описании пока не мечтаем), и в этом, главным образом, работают Ив[ан] Васильевич] Аничков и Ев[гений] Васильевич] Скородумов.
Но возвращаюсь снова к работе в Отделе. Очутившись в условиях, которые выше немного охарактеризованы, я не нашел иного выхода, как прибегнуть к своего рода маленькой дипломатии: стал намеренно уклоняться от некоторых работ, напр[имер], по разработке смет и т. п., быть может, поставляя иногда коллегу Н.В. Лишева в неловкое положение. Но зато мог все с большим и большим правом настаивать на приглашении в Отдел опытного и авторитетного руководителя. Н.В. Лишев, со своей стороны, предпринял возможные шаги в Петрограде, и вот, благодаря счастливым обстоятельствам, нам удалось собрать в Новгороде (27 янв[аря] н[ынешнего] г[ода]) большое и авторитетное Совещание по вопросам местной организации охраны памятников. На нем, кроме представителей своего Губернского отдела, присутствовали из Петрограда: П.П. Покрышкин, Н.П. Сычев, Л.А. Мацулевич, П.И. Нерадовский, Н.А. Околович, Удаленков и Келлер, из москвичей – А.И. Анисимов и Юкин. Кроме того, в этот день как раз прибыл и специальный уполномоченный Петроградской коллегии Е.С. Рахлин-Румянцев.
На совещании было признано, безусловно, необходимым организовать в Новгороде автономный, независимый от Отдела народного образования, Отдел по охране и регистрации памятников старины и искусства и срочно провести его смету.
Конечно, самым – и даже, пожалуй, единственно – подходящим человеком к тому, чтобы стать во главе этого Отдела, является Михаил Валерианович Муравьев. По счастью, он уже теперь, ранее создания этого Отдела, приглашен в Отдел народного образования и сможет подготовить почву для образования нового большого и самостоятельного Учреждения.
Не знаю, но думаю – по своему опыту, что с наличным составом Отдела нар[одного] образования Михаил Валерианович уживется. Лично же я на опытность, такт и административные способности Михаила Валериановича возлагаю большие и последние упования. Если и ему условия не дадут, как следует наладить дело охраны и регистрации памятников в Новгороде, то всем нам не останется ничего больше, как только уйти.
Еще раз прошу извинения за разросшееся письмо. Думал многое передать – и не передал сотой доли.
Искренне уважающий Вас Ник. Порфиридов.
ОР РНБ. Ф. 585. Д. 3926. Л. 1 – 4 об. Рукопись. Подлинник.
Письмо Н.Г. Порфиридова С.Ф. Платонову от 17 октября 1921 г.
Новгород.
Глубокоуважаемый Сергей Федорович!
Вчера я получил от Татьяны Ивановны Шевренковой посланного Вами «Бориса Годунова» (8). Не знаю, как и чем могу благодарить за этот ценный подарок и еще более - за Ваше внимание, которым Вы меня дарите. Оно меня и радует и смущает, так как чувствую, что я его ничем еще не мог ни заслужить, ни оправдать.
Кажется, Вас же следует благодарить и по другому поводу? С возвратившимся из Москвы, с Архивной конференции, Е.В. Скородумовым прислал ряд книг В.К. Клейн; в числе их Следственное дело об убиении царевича Дмитрия. Его я передал в библиотеку Древлехранилища, которая, слава Богу, т[аким] о[бразом], все пополняется и пополняется.
Пользуясь Вашим любезным вниманием, решаюсь обратиться к Вам с одним вопросом. В мои руки случайным образом попал интересный том документов, принадлежавший, очевидно, к Грузинскому вотчинному фонду, хранящемуся (в одной его половине) в нашем Музее древностей. Когда-то, должно быть, этот том был взят в Об[щест]во любителей древности и там затерялся. Мы нашли его при разборке библиотеки Общества. Том содержит в себе собственноручные приказы гр[афа] А.А. Аракчеева по Грузинской вотчине, числом 417, за время с 1802 по 1822 годы. Сколько я успел ознакомиться, материал интереснейший и ценнейший. Конечно, издан он не был; но был ли использован кем-либо из исследователей? – не знаю, по незнакомству с соответствующей литературой. Вряд ли. Если так, то может ли представлять интерес издание этого материала и мыслимо ли оно?
Еще раз приношу мою глубокую благодарность и прошу принять уверение в искреннем уважении и преданности.
Ник. Порфиридов.
ОР РНБ. Ф. 585. Д. 3926. Л. 5 – 6. Рукопись. Подлинник.
Письмо Н.Г. Порфиридова С.Ф. Платонову от 8января 1923 г.
Новгород.
Глубокоуважаемый Сергей Федорович!
Примите приглашение на маленькое наше торжество – 10-летие Новгородского Древлехранилища (9). Увы, ни основателя музея – митроп[олита] Арсения – в Новгороде нет, ни самого Церк[овно]-археологического о[бщест]ва (10), при котором оно учреждено было, не существует. Но в тесном кружке членов наших научных обществ возникла мысль все же собраться в этот день и «помянуть дни древние». Анат[олий] Вас[ильевич] Никифоровский, неизменный хранитель музея, поделится своими воспоминаниями за 10 лет, и прочтет доклад Евг[ений] В[асильевич] Скородумов. Думаю, что удастся устроить к собранию однодневную Выставку новых поступлений в музей.
Вы очень обрадовали бы всех своим прибытием.
Искренне преданный Вам
Ник. Порфиридов.
ОР РНБ. Ф. 585. Д. 3926. Л. 7. Рукопись. Подлинник.
Приглашение на юбилейное собрание,
посвященное 10-летию со дня основания
Новгородского церковного епархиального древлехранилища
16-го января 1923 года исполняется 10-летие со дня основания Новгородского Древлехранилища, учрежденного в 1913 году при Новгородском церковно-археологическом обществе. Новгородский Губернский комитет по делам музеев и охране памятников искусства и старины (Губмузей) просит Вас прибыть на юбилейное собрание, имеющее быть по этому поводу 16-го января 1923 года, в помещении* библиотеки Древлехранилища, в 7 час. вечера.
ОР РНБ. Ф. 585. Д. 3926. Л. 8.
*Слово вписано от руки.
Письмо Н.Г. Порфиридова С. Ф. Платонову от 19 февраля 1925 г.
Новгород.
Глубокоуважаемый Сергей Федорович!
Вчера я получил письмо от Мих[аила] Валер[иановича] Муравьева, в котором он просит переслать Вам справку о деятельности его по Обществу любителей древности.
Такого рода «формуляры», как то видел Михаил Валерианович, мне пришлось в недавнее время сделать для всех членов О[бщест]ва, в это предприятие вылилось первоначальное намерение просто выяснить и уточнить личный состав Общества, довольно порастрепавшийся за последние годы. Перерегистрацией членов начало свою работу новое правление О[бщест]ва, выбранное на последнем годичном собрании, 30-го января.
Новые задачи, в связи с триумфами краеведческого движения, с действительною необходимостью несколько оживить работу общества и приблизить к современным запросам, породили в недрах О[бщест]ва известное движение, проявлявшееся первоначально в довольно неясном беспокойстве и желании что-то сделать. Последняя конференция краеведения едва было не сбила нас совсем с толку (надо откровенно сказать, в Обществе осталось мало людей с определенной линиею и таких осмотрительных и вдумчивых, как был Ал[ексан]др Ив[анович] Капгер).
Поднимались толки об изменении характера Общества, в смысле преобразования его в чисто краеведческое, или, по крайней мере, слияния с местным о[бщест]вом изучения края. По счастью, вовремя осознали, что это не выход из положения. Общество краеведения, правда, существует на бумаге, в действительности же является нулем. А при соединении, в силу самого смысла реформы, этот нуль должен будет стать не позади, а впереди нашей, какой ни на есть, единицы...
Новое правление сокращено в числе против прежнего наполовину: вместо 10-ти, только пять членов. Во главе Общества, председателем, стал Е.В. Скородумов; его товарищем – Ал[сксан]др Васильевич] Смирнов, педагог шк[олы] II ст[упени]; секретарем – Мих[аил], Васильевич] Миролюбов, б[ывший] преподаватель Д[уховной] семинарии, работавший одно время в Губархиве.
Сейчас печатается и вскорости будет разослан членам отчет о деятельности о[бщест]ва за 1924-й год, – довольно конфузный, по совести, отчет, наполненный наполовину старыми добродетелями (список остающихся на складе изданий, список имеющихся в архиве о[бщест]ва трудов и т. п.), и по характеру уж очень «провинциальный».
Возможно, что вслед за отчетом будет напечатана небольшая брошюрка Михаила Валериановича «Введение к изучению Новгородских древностей» (его доклад в об[щест]ве), – он сейчас, в связи со своим положением, очень заинтересован в ее издании.
Желаю Вам всего доброго.
Искренне преданный Вам Ник. Порфиридов.
ОР РНБ. Ф. 585. Д. 3926. Л. 9 – 9 а. Рукопись. Подлинник.
Письмо Н.Г. Порфиридова С.Ф. Платонову от 10 августа 1925 г.**
Новгород.
Глубокоуважаемый Сергей Федорович!
Простите, что беспокою Вас своим письмом. Позволяю себе это, в расчете запастись в Вашем лице авторитетным союзником и защитником на случай опасности, могущей создастся в отношении одной нашей большой культурной ценности.
Это – т[ак] н[азываемая] Фундаментальная б[иблиоте]ка быв[шей] Новгородской Дух[овной] семинарии, находящаяся в Антоньевом монастыре. За революционные годы в Академии Наук; однажды уже возникал вопрос об охране ее, но тогда – по недоразумению (в связи с пущенным кем-то слухом о намерении заведывающего тогда Отделом нар[одного] образ[ования] т. Пипера сжечь богословские книги б[иблиоте]ки).
Вы, конечно, знаете это большое и ценное книжное собрание, по счастью, уцелевшее до настоящих дней в полной сохранности и цельном виде. Оно имеет большую литературу (М. Евгений, арх[иепископ] Филарет, П. Строев, М. Коркунов, В. Иконников, Г. Геннади, В. Передольский) и даже специально ему посвященные труды (проф[ессор] П.В. Верховский, Б[иблиоте]ка Новгородской Духовной семинарии и ее сокровища. Варшава. 1913).
Библиотека распадается на две части – старую и новую. Основное значение и составляет именно старая часть, образовавшаяся в свое время из книжных собраний Новгородских владык ХVIII-го ст[олетия]. По сохранившемуся каталогу б[иблиоте]ки от 1779 года, в ней уже к тому времени значились книжные фонды:
1. еп[ископа] Феофана Прокоповича (+1736 г.) – 3 180 томов,
2. Амвросия Юшкевича (+1745 г.) – 525 томов,
3. Стефана Калиновского (+1753 г.) – 834 тома,
4. Дмитрия Сеченова (+1767 г.) – 494 тома,
– всего 5 033, а вместе с некоторыми другими поступлениями в этой старой части б[иблиоте]ки насчитывается 6 859 томов, по инвентарю.
В их числе очень много книг на латинск[ом] языке, менее на славянских и русском, еще менее на французском и немецком, и совсем немного – на греческом. Помимо своего значения в целом как собрания определенных лиц, перечисленные фонды заключают много безотносительно интересных изданий XVI, XVII и XVIII в[еков].
Однако и новая часть б[иблиоте]ки, насчитывающая каталогизированных 7 180 томов (а на самом деле гораздо более), среди прочего материала содержит такие ценные отдельные собрания, как б[иблиоте]ка еп[ископа] Арсения (Иващенко), издателя греческих текстов, – весьма богатый подбор литературы по византологии до 900-х г[одов].
Все это книжное богатство, остававшееся в цельном и нетронутом виде в формальном ведении Новгор[одского] Педагогического Института (теперь – Техникума), в начале нынешнего лета было передано Губмузею. Провести передачу, о которой я давно мечтал, удалось – не без труда благодаря разумной и твердой поддержке бывшего нашего завед[ующего] Губоно Н.А. Бровцына, сразу согласившегося с несомненным «Музейным» характером библиотеки.
Но не успели мы вступить в обладание этой новой единицей, едва произвели кое-какой небрежный ремонт здания и начали приводить в порядок самые книги, как свалилась неожиданная напасть. Новый заведующий Губоно, А.И. Балуев, особенно увлекающийся Пед[агогическим] техникумом, кстати, и живущий в Антонове, возымел намерение использовать помещение б[иблиоте]ки под... мастерские «Дома юношества». В связи с этими видами, он уже имел со мною разговор об очищении библиотечного здания, путем перевозки книг в Губмузей, а если не так – то путем передачи всей б[иблиоте]ки целиком Академии наук или Ле[нин]гр[адской] Публичной б[иблиоте]ке.
И то, и другое кажется ему чрезвычайно легко осуществимым делом. После моих возражений он, правда, не возобновлял этого разговора – (в глубине души рассчитываю, что эта фантазия нового барона, м[ожет] б[ытъ], так же легко – исчезнет, как появилась...), – но следует быть готовым ко всему, – и вот почему я обращаюсь к Вам. Мне очень хотелось бы снестись с Вами по этому вопросу предварительно.
По существу, конечно, передача б[ывшей] семинарской б[иблиоте]ки, скажем, Академии наук, была бы неплохим выходом. Верно, что здесь это книжное богатство осуждено пока на слабое использование.
Но почему бы и Новгороду не обладать хорошей библиотекой, – с каждым летом количество работающих здесь ученых становится все большим и большим? Главное – осуществима ли практически такая передача? Будет ли в состоянии Академия убрать целиком эту массу книг?
На своем месте здесь, в специальном здании, б[иблиоте]ка, видимо, обеспечена спокойным существованием и сохранностью, если только не будет тревожима подобными посягательствами. Я хотел ее сделать, раз уж она теперь перешла под руку Губмузея, центральным хранилищем для всего нашего запаса старых книг, которых поднакопилось-таки за эти годы и при Новгородских, и при уездных музеях. Главным образом, это – б[ывшие] помещичьи б[иблиоте]ки и отчасти книги из других «Фундаментальных» Новгородских библиотек (б[ывшего] Дух[овного] училища, Мужской гимназии и пр[очих]. При музеях им становится тесно.
Мне очень хотелось бы знать Ваше мнение и получить совет, какой держаться позиции, в случае нового натиска на б[иблиоте]ку? Соглашаться ли с предложением немедленной передачи ее в Ленинград или лучше настаивать на оставлении ее пока в Новгороде, на своем месте?
Позвольте, хотя и с опозданием, выразить искреннюю благодарность за Ваше несомненное содействие в деле предоставления Новгор[одскому] Губмузею изданий Археографической комиссии. Они теперь получены все, какие были отпущены комиссией. В нынешнем лете у нас здесь чрезвычайно большой наплыв научных и худож[ественных] работников из Москвы, Ленинграда, даже провинц[иальных] городов, и б[иблиоте]ка работает вовсю.
Желаю Вам всего доброго и еще раз извините за беспокойство.
Искренне преданный Вам Ник. Порфиридов.
ОР РНБ. Ф. 585. Д. 3926. Л. 10 – 12 об. Рукопись. Подлинник.
**В левом верхнем углу карандашная помета: Глаафор? Главнауке? В тексте есть строки, подчеркнутые синим карандашом.
Письмо Н.Г. Порфиридова С.Ф. Платонову от 25 августа 1925 г.
Новгород.
Глубокоуважаемый Сергей Федорович!
Только что сегодня хотел Вам писать, как получил Ваше письмо, посланное с немецкими учеными.
Их устроил, как мог, при музее (11). Немного досадно, что нынешний «бойкий» сезон совпал у нас с ремонтами – и в музее, и в ряде памятников, – и многое нельзя показать, как следовало бы.
Возвращаясь к библиотеке, – конечно, можно только радоваться, если вопрос об ее охране разрешится прочно и окончательно. Что же делать, если это и будет сопряжено с вывозом ее из Новгорода? Когда-то еще сам Новгород будет обладать своей Академией?
Находимся мы в ведении Главнауки, по Музейному отделу, которым заведует Нат[алья] Ив[ановна] Троцкая. Так как, наверное, Музейный отдел запросит в Новгород, не следует ли теперь же туда послать отсюда соответствующую бумажку, с изложением обстоятельств дела? Или лучше прямо обращаться официально в Академию, предоставив ей оформить дело в Главнауке?
Вероятно, передача Фундаментальной б[иблиоте]ки должна будет ограничиться одною ее старою частью, представляющею собрание новгородских владык XVIII столетия? Она наиболее ценна для Академии. Новая часть, накопленная семинариею в XIX веке, состоит из книг, с одной стороны, неинтересных и не нужных для академии, с другой – чрезвычайно ценных для Новгорода. Я думаю, что эту часть было бы целесообразно слить с нашей рабочей научной библиотекой, при Губмузее, (насчитывающей сейчас до 6 000 томов).
Если дело будет решено принципиально, все практические вопросы, вероятно, легко разрешатся на месте, в присутствии представителя(лей) Академии, которые, конечно, будут командированы в Новгород.
Может быть, хотя бы в связи с этим делом, в котором Вам, как видите, приходится принимать участие, когда-нибудь осенью, после юбилея Академии, и Вы лично побываете в Новгороде? Это было бы лучше всего.
В начале сентября, в связи с музейными делами и Академическим праздником (на который Губмузей имел честь получить пригласительный билет), рассчитываю побывать в Ленинграде, но, вероятно, в сутолоке трудно будет найти время переговорить о «библиотечном деле»; да положение его сейчас, по-видимому, не вызывает особой срочности.
Желаю Вам всего доброго.
Прошу поверить мне, глубокоуважаемый Сергей Федорович, что я глубоко ценю Ваше внимание и расположение ко мне, но стесняюсь без особого повода и писать Вам и тем более бывать лично.
Искренне преданный Вам Ник. Порфиридов.
ОР РНБ. Ф. 585. Д. 3926. Л. 13 – 14 об. Рукопись. Подлинник.
Письмо Н.Г. Порфиридова С.Ф. Платонову от 17сентября 1925 г.
Новгород.
Глубокоуважаемый Сергей Федорович!
Простите, что я еще раз беспокою Вас делом «О Фундаментальной библиотеке». Приходится его, так или иначе, кончать. Охранять библиотеку становится Губмузею уже не по силам. Меня очень закрутили с этим делом и даже познакомили с учреждением, куда за все свои семь лет музейной работы ни разу не попадал. Конечно, преступлений за собой не знаю и потому бояться ч[его]-л[ибо] не приходится.
Но я боюсь за библиотеку, и вот в каком отношении. Заведующему Губоно, т. Балуеву, хочется скорее освободить здание б[иблиоте]ки, и он настаивает на скорейшем распределении и вывозе книг (в ценность которых, видимо, не особенно верит). Так как Губмузей не соглашается этого сделать, возможно что б[иблиоте]ка будет от нас изъята и передана в Публичную нашу библиотеку. Последней, кажется, хочется этого.
Единственно, чего я смог добиться – это запросить Академию о скорейшем командировании представителя для осмотра и приема б[иблиоте]ки. (Копию бумажки, посылаемой сегодня же в Академию, я прилагаю.)
Но если до приезда кого-либо из Академии т[оварищ] Балуев распорядится приступить к распределению библиотеки, Губмузей сам будет настаивать на предварительной передаче б[иблиоте]ки кому-нибудь другому, т[ак] к[ак] не возьмет на себя ответственность за поспешное и непродуманное распыление ценного книжного собрания.
Еще раз извините за беспокойство и желаю Вам всего доброго.
Искренне преданный Вам Ник. Порфиридов.
ОР РНБ. Ф. 585. Д. 3926. Л. 15 – 15 об. Рукопись. Подлинник.
______________________
Примечания:
(1). Великий Новгород: История и культура IX - XVII веков: Энциклопедический словарь. СПб., 2007. С. 395.
(2). Порфиридов Н.Г. Письмо из Новгорода//Дела и дни: Исторический журнал. Пг., 1920. Кн. 1. Переиздано: НИС. Вып. 7 (17). СПб., 1999. С. 323 – 334.
(3). Градова Б.А. Из истории поступления библиотеки Новгородской духовной семинарии в Государственную Публичную библиотеку // Лихудовские чтения: Мат. науч. конф. «Первые Лихудовские чтения». Великий Новгород, 11-14 мая 1998 г. Великий Новгород, 2001. С. 187 – 191.
(4). О Грузине, которому в 1919г. был присвоен статус музея-усадьбы, см.: Порфиридов Н.Г. Новгород, 1917-1941: Воспоминания. Л., 1987. С. 86 – 87.
(5). О Марьине, также преобразованном в 1919 г. в музей-усадьбу, см.: Там же. С. 8.
(6). В 1918 г. по постановлению Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины в Иверском монастыре был создан историко-архтектурный музей. Музей возглавил Д.Д. Франц (1870 – 1940). В 1922 г. музей был реорганизован в краеведческий.
(7). Н.Г. Порфиридов имеет в виду дом-музей В.С. Передольского и усадьбу-музей Грузино: «В первые послереволюционные годы, как известно, требовалась обязательная регистрация всех частных собраний. Передольский (сын В.С. Передольского Владимир Васильевич – А.О.) не думал этого делать, а в его отсутствие жена отказывалась вести разговоры по поводу музея...» (Порфиридов Н.Г. Новгород... С. 97).
(8). Платонов С.Ф. Борис Годунов. Пг., 1921.
(9). О Новгородском епархиальном церковном древлехранилище см.: Великий Новгород: История и культура... С. 161 – 162.
(10). О Новгородском церковно-археологическом обществе см.: Там же. С. 360 – 361.
(11). Музей древнего и нового искусства (ул. Луначарского, д. 4).