Глава 7.
1.
Жерар остановился в президентском номере гостиницы «Нувотель». Это была центральная гостиница в столице африканского государства, граничащего с его страной. Он был уверен, что его появление здесь не пройдет незамеченным, и не ошибся.
Отношения между двумя странами были неровные. Несколько лет назад на границе обнаружили залежи урана, и сразу возникли споры за территорию. Сейчас отношения между двумя президентами были напряженно-дружелюбными.
Жерара сопровождало несколько чернокожих женщин, секретарь, слуги, два вестовых офицера.
Он сидел в большой гостиной и ждал. Он знал, что ждать придется недолго. В дверь постучали:
- Послание от господина президента. Вас просят быть в президентском дворце через час.
Всё шло так, как он и предполагал.
Ровно через час Жерар вошел в кабинет президента.
- Господин президент.
- Господин Жерар.
Жерар не занимал никаких постов в государстве, поэтому его звали просто «господин Жерар», но как сын президента и один из племенных вождей он пользовался огромным влиянием.
- Я рад видеть вас в нашей стране, господин Жерар. Почему не известили заранее?
- Я здесь неофициально. Более того, мой отец не знает, что я здесь.
- Вот как? Что же вас к нам привело?
- Я хотел с вами встретиться.
- Прошу вас.
Они сели в кресла.
- Я слушаю вас.
- У меня к вам конфиденциальный разговор, господин президент. Я могу быть уверен?
- Знаете что, господин Жерар? У меня есть час свободного времени. Не хотели бы вы прогуляться со мной по парку?
- С удовольствием, господин президент. Сегодня чудесная погода.
Они вышли в парк, окруженный со всех сторон высокой стеной.
- Я вас внимательно слушаю, господин Жерар.
- Что бы вы сказали, господин президент, если бы я без всяких условий предложил передать вам спорные территории?
Президент вздрогнул и остановился.
- Я понял, что ваш отец не уполномачивал вас, господин Жерар…
- Вы правы, господин президент. У меня нет полномочий от моего отца. У меня есть свои собственные полномочия.
- Что вы имеете в виду?
- Я буду с вами откровенен, господин президент. Пока у власти мой отец, территориальные споры между нашими странами будут продолжаться. Как только я стану президентом, я передам вам спорные территории.
- Насколько мне известно, ваш отец здоров, как бык.
- Есть много людей недовольных его правлением.
- Всегда есть недовольные, в любой стране.
- Большая часть офицеров считает, что следует обновить кровь, дать дорогу молодым.
- А что я могу для вас сделать, господин Жерар?
- Если при поддержке вашей армии я двинусь на столицу, меня поддержат и остальные.
- Это авантюра.
- Только не в Африке. Вы же знаете, я пользуюсь влиянием в своей стране.
- Это война.
- Ни в коем случае. Если вы занимаете силой спорные территории, это война. А если ваши войска сопровождают меня до столицы и отходят назад, то это так – прогулка, эскорт.
- У меня с вашим отцом дружеские отношения.
- Я знаю, господин президент. Но урановые рудники стоят любой дружбы.
- Это очень неожиданно, господин Жерар.
- Вся наша жизнь состоит из неожиданностей, и, тем не менее, все они предопределены, господин президент.
- Я должен всё обдумать.
- Конечно, господин президент.
- Вы намерены долго у нас пробыть?
- Пока не получу вашего ответа, господин президент.
- Вы не собираетесь вернуться домой?
- Я вернусь домой только как победитель и въеду в президентский дворец на белом коне.
- А если я не смогу вам помочь?
- Я найду другие возможности. Только боюсь, господин президент, у нас сохранятся те же проблемы, что и у вас с моим отцом.
- Вы не боитесь, что я прикажу вас арестовать и передать вашему отцу?
- Он будет вам очень благодарен, но никогда не отдаст вам урановые рудники.
- Вы смелый человек, господин Жерар.
- Я хорошо знаю человеческую природу, господин президент.
- А вы уверены, что вас поддержат дома?
- Я в этом уверен, господин президент. Нужен только маленький толчок.
- Я был рад познакомиться с вами поближе, господин Жерар. Я дам вам ответ.
- Я буду ждать, господин президент.
Через два дня Жерару передали конверт с гербом и президентским вензелем. В конверт была вложена записка, состоящая из одного слова: «Согласен».
С этого дня Жерар не знал ни минуты покоя. Он был энергичен, собран, требователен. Он продолжал жить в президентском номере гостиницы, но этот номер был теперь скорее похож на штаб. Он еще два раза встречался с президентом и некоторыми полковниками. Он выезжал в армию. Вестовые офицеры пересекли границу и передали несколько посланий. У Жерара на самом деле были надежные люди в его стране. Были получены ответы из дома: из армии и из правительства. Он не опасался утечки информации: Жерара боялись и предать не посмели бы. Его отец был обречен. Дни были расписаны по минутам: встречи, доклады, донесения. Курьеры курсировали через границу и обратно. Несколько офицеров нашли возможность лично прилететь к нему и доложить о настроениях в армии. Они обращались к нему «господин президент». Ручейки информации стекались в поток и ложились на стол его кабинета выстроенным планом действий. Все рычаги были включены, машина запущена. Обратного хода не было, да Жерар и не думал об этом. Он двигался вперед с неотвратимостью скорого поезда. За три недели всё было подготовлено и решено. Выступление было назначено через неделю. Жерар был спокоен и уверен в себе, как гроссмейстер в шахматной игре. Оставалось сделать решающий ход: шах и мат королю.
2.
Жерару было тринадцать лет, когда в деревне появился белый человек. У него было необычное имя – Николай, не Nicolas, а Николай. К этому времени Жерар уже стал воином – избранным, и приобщился к тайным знаниям Нгума. Люди в джунглях взрослеют рано, а Жерар в свои тринадцать лет знал только этот мир – мир ежедневных опасностей, охоты, ритуальных обрядов, добрых и злых духов, мир затерянной в джунглях деревни на берегу священного озера. Он слышал от отца, что за сотни километров отсюда есть большой город, где в белом дворце когда-то жили его отец и дед. Он знал, что происходит из знатного рода, и что еще до его рождения его отец бежал в джунгли, а дед и много других родственников были казнены. Но до прихода белого человека он не задумывался над этим. До этого дня он никогда не видел белых, и этот старый человек, а Николай был старше его отца, представлялся ему выходцем из другого мира, олицетворением духов, о которых рассказывал Нгума. Когда Николай остался жить в деревне и стал воином, он как бы сошел на землю, стал понятнее и ближе. Жерар не прислушивался к беседам своего отца с Николаем, но много раз, когда они сидели вдвоем под навесом в центре деревни, пробегал мимо или останавливался невдалеке и невольно слышал, как Николай уговаривает отца вернуть свой большой дом в городе. Жерар уже тогда понимал, что Николай прав, что своё надо возвращать или отнимать, а отец стал слишком осторожным и боится потребовать назад то, что принадлежит ему по праву. И это понимание возводило уважение к Николаю на еще большую высоту. И когда они, наконец, стали жить в этом городе, в белом дворце, и сказка стала реальностью, Жерар много раз думал, что всё это благодаря Николаю, и что только умом и силой можно взять то, чего ты достоин, то, что тебе предназначено. За прошедшие двадцать лет он получил многие знания, приобрел невидимого покровителя, чьё имя табу, вошел в круг избранных, приобщился к вечным тайнам, недоступным пониманию простых смертных. Но его миссия на земле, для которой он был предназначен, была предопределена еще двадцать лет назад на поляне у священного озера. Пройдет еще неделя, и он сделает первый шаг к выполнению этой миссии, решающий ход: шах и мат королю.
Оставалось еще одно нерешенное дело: маска. Две половинки были разъединены, так и должно было быть. Его хозяин испокон веку вкладывал в умы людей: разделяй и властвуй. Этой истине следовал он сам.
«Люди – как муравьи, - думал Жерар. Они ползут по замкнутому кругу и не ведают того, что над ними, что выше их. Они хотят обустроить свою жизнь и не знают, что над ними нависла палка или огонь, или нога высшего существа, которые в один миг разрушат, если захотят, их существование. Я – эта палка, я – этот огонь, я – эта ступня, и мой повелитель знает, когда сказать: «Наступи на них, разрушь их, раздави их, сожги их». Разделяй и властвуй – вот вечная истина. Муравьи бегут по своим делам и никогда не понимают точно таких же муравьев, которые бегут рядом и творят то же, по образу и подобию всех муравьев. Разобщать, разделять, разъединять, разлучать, разводить – не так уж много надо, чтобы муравьи бежали по кругу, и кругов этих миллион, и не будет ведать один, что вершит второй и десятый, и тысячный. В этом суетливом копошении муравьев, чье предназначение видно только свыше, и есть суть мироздания. А моя миссия – смотреть на них сверху, обуздовать их, управлять ими и не дать им увидеть то, что держит их и разделяет, что властвует и управляет ими. Ибо правильно сказано: не ведают они, что творят.»
Жерар прошел в кабинет своего президентского номера: «Итак, последнее – маска, а потом три дня отдыхать».
Он сел за длинный стол напротив черной маски с кривыми рогами, зажег две свечи по краям и приступил к последнему обряду.
Он увидел маску. Она висела на дощатой стене бревенчатого дома, а рядом он увидел Андрея. Тот был один.
«Раз по-другому нельзя, пусть он сгорит вместе с маской», - решил Жерар. Он нарисовал на столе круг, а внутри треугольник. Он взял несколько свечей и, зажигая их одну за другой, расположил по кругу, пока круг не замкнулся. Потом взял воск и стал лепить фигурку. «Вспомни знание, которое вошло в тебя, - шептал он. Вспомни всё, что ты видел, теперь можно. Очерти огненный круг и войди в него. Возьми с собой в огонь то, что тебе дорого. Возьми с собой маску. Вспомни знание и принеси жертву. Ты будешь жертвой. Сгори и очистишься.» И при этих словах он положил фигурку внутрь круга. Огонь придвинулся вплотную, и голова фигурки стала плавиться. Тогда он посмотрел сквозь огненное кольцо и увидел, как вспыхнули занавески, как огоньки побежали по полу, и пламя охватило стены и крышу деревянного дома. Он увидел в дыму Андрея с маской в руках. «Вот и всё». Огоньки свечей на столе вздрогнули и погасли.
Жерар вышел из кабинета и рядом с дверью увидел девушку, одну из сопровождавших его. Она или проходила мимо, или подслушивала. Как и все, она была одета в тонкий поясок на бедрах, на котором болтались полоски украшений. Не говоря ни слова, он схватил ее за волосы и бросил на пол. Потом снял со стены плетку и начал ее бить. Девушка молча обняла руками его ногу и смотрела на него снизу вверх испуганными глазами. На темной коже стали проступать черные полосы, потом выступили капельки крови. Она вздрагивала при каждом ударе, потом опустила голову и затихла.
Жерар также молча переступил через нее и вошел в гостиную. Девушки его ждали. Он сел в широкое кресло. Две девушки, встав на колени, обняли его ноги с двух сторон и прильнули к нему лицом. Он хлопнул в ладоши, и остальные встали в ряд перед креслом. Зазвучала восточная музыка. Девушки стали танцевать, кругообразно изгибаясь всем телом.
Жерар закрыл глаза и расслабился.
Глава 8.
1.
Андрей сидел в комнате один. Рядом на кресле висело Ирино платье.
Доктор и Наташа ушли на озеро.
«Вот теперь всё кончено», - опять подумал Андрей. В который раз он представил себе ее улыбающееся лицо. «Всё кончено».
И вдруг с донышка памяти всплыл образ. Он увидел себя в большом темном зале средневекового замка, и перед ним на каменном полу широкий светящийся круг, образованный десятками горящих свечей. А в центре этого круга, в каких-то пяти шагах от него, лежит обнаженная Ира с закрытыми глазами. Он пытается встать, но не может, старается поднять руку, но она тяжела и недвижима. Хочет крикнуть, но язык не подчиняется ему. А потом он вспомнил голоса:
- Гость очнулся.
- Пусть смотрит.
- Он узнает.
- Он не поймет.
- Он расскажет.
- Он всё забудет.
- Он помешает.
- Он не сможет.
- Он чужой.
- Он будет наш.
- Он не посвящен.
- Знание войдет в него.
- Зачем он нам?
- Он должен видеть.
- Кто он нам?
- Он мой гость.
Он вспомнил председательствующего в черной маске с кривыми рогами на этом сборище теней. Он вспомнил и узнал его голос. Это был Жерар.
- Откуда ты пришел?
- Из тьмы.
- Куда ты идешь?
- Во тьму.
- Кому ты служишь?
- Повелителю тьмы.
- Зачем ты здесь?
- Принести ему жертву.
Андрей вспомнил всё, всё, что провалилось на дно сознания, что он тщетно пытался вытащить за тоненькую ниточку памяти, что было спрятано за непроницаемой переборкой и так тревожило его в Париже. Ира была обречена, ее должны были принести в жертву. На ее парижских фотографиях не было тени. Мозаичный узор сложился и стал понятен.
Андрей вспомнил, как Жерар наклонился над Ирой и, взяв камешек в руку, стал читать надписи на ее африканском обереге. Он вспомнил, как четверо могильщиков унесли Иру, а потом принесли и положили в круг Софи. Он отчетливо, будто всё происходило в этой комнате, увидел, как Жерар низко склонился над Софи, совсем закрыв ее от чужих глаз, и что-то шептал ей. А потом резко выпрямился, встал и поднял вверх правую руку. Сквозь сжатые пальцы капала кровь. Тогда он разжал кулак. На ладони у него лежало сердце.
Андрей вздрогнул от ужаса. «Это Жерар убил Софи», - закричал он.
И снова услышал голос Жерара, нашептывающий ему:
- Знание войдет в него. Очертите место для жертвы. Вот ваша жертва.
Андрей перевел взгляд на платье, висевшее на кресле. Платье стало распрямляться и обрело объем. Из него выросли ноги и руки, появилось Ирино улыбающееся лицо.
- Очертите место для жертвы. Вот ваша жертва.
Андрей опустил глаза к полу и увидел стопку свечей, сложенных у его ног.
- Очертите место для жертвы. Вот ваша жертва.
Теперь Андрей знал, что надо делать. Он очертил большой круг во всю комнату, прилепил к полу свечи и зажег их. Вспыхнуло огненное кольцо.
Снова шепот Жерара зашипел прямо в ухо:
- Вот ваша жертва.
Андрей бережно поднял Иру с кресла и положил ее в центр круга. Лицо ее улыбалось, глаза были закрыты. Она была так хороша в своем свадебном платье. Платье струилось и обнимало ее. Андрей склонился над ней так, чтобы закрыть ее от чужих глаз, и нежно поцеловал ее в губы.
- Теперь мы всегда будем вместе, - прошептал он ей.
Вспыхнула занавеска. Огоньки змейками поползли по полу. Пламя стало пожирать мебель.
В последний момент, когда комнату уже заволокло дымом, а деревянные балки потолка стали трещать и разгораться, что-то сильно толкнуло Андрея в спину. Этот толчок вывел его из оцепенения:
«Что же я делаю? Иришенька моя любимая.»
Он снова поднял ее на руки и вынырнул из дыма. Прижимая ее к груди, он ринулся сквозь огонь и выпрыгнул в распахнутое окно.
Когда сбежались соседи, дом полыхал. Андрей, почерневший, с опаленными волосами, сидел на земле, крепко сжимая в руках маску, гладил ей лоб и повторял: «Иришенька моя любимая».
2.
Когда Алексей и Наташа возвращались с озера, они издалека увидали черный дым, повисший над поселком.
- Что-то горит, - сказал Алексей.
Их обогнала ревущая пожарная машина.
Когда они подошли к участку, дачи уже не было. Струи воды поливали черное пепелище. Весь поселок столпился вокруг.
- Беда-то какая.
- Всё сгорело.
- В одночасье, как свечка, вспыхнуло.
- Хозяин-то уцелел?
- Вроде жив.
- Успел выскочить.
- Как же это случилось?
- Печка загорелась.
- Какая печка? Тепло на дворе.
- А в доме еще кто-нибудь был?
- Гости к нему вчера приехали.
- Выпили, наверно, и пожар устроили.
- Да что ты говоришь, день уже давно.
- Да, если бы ночью, все бы сгорели.
- А гости-то не сгорели, часом?
- Что-то их не видно.
- Да они ушли с утра, купаться пошли.
- Ну, слава богу.
- Все живы, и то слава богу.
За спинами пожарных суетился какой-то старик. Он бегал с пустым ведром вдоль поваленного забора, поминутно вздыхая: «Ох, беда-беда, ох, беда-беда», - пока кто-то из соседей не крикнул: «Кузмич, брось ведро-то. Теперь оно без надобности.»
Алексей с Наташей протиснулись сквозь толпу, прошли мимо пожарных и увидели Андрея, так и сидящего на земле рядом со сгоревшим домом. Он прижимал к груди маску, гладил ей лоб и всё время повторял: «Иришенька моя любимая».
Алексей наклонился и позвал:
- Андрей.
Андрей поднял голову и улыбнулся:
- Я ее спас.
- Вижу.
- Иришенька моя любимая.
- Кто?
- Ира. Ты что не видишь?
- Андрей.
- Тихо, не буди ее, она спит.
- Андрей, как это случилось?
- Тихо. Ира спит.
- Андрей, у тебя маска в руках.
- Какая маска?
- Твоя маска, африканская маска.
- Что ты говоришь ерунду. Это же Ира.
Он опять погладил у маски лоб и задрожал.
- Маска. А где же Ира? Я вынес ее из огня.
- Андрей, не было Иры. Она в Москве.
- Нет, она приехала, пока вас не было.
И тут доктор по-настоящему испугался.
- Как приехала? Что ты говоришь?
- Да, приехала. И одела свое свадебное платье.
- Где же она?
- Когда свечи упали, и пол загорелся, я вынес ее из круга.
- Из какого круга?
- Мне было велено сделать круг из свечей и положить в середину круга Иру.
- Андрей, что ты мелишь? Какой круг? Кем велено?
- Жераром. Я вспомнил: Жерар убил Софи.
- Андрей, очнись. Где Ира? Она, в самом деле, приехала?
- Да, она одела свадебное платье, и я положил ее в круг.
Алексей ничего не понимал из того, что говорил Андрей. Это был какой-то бред. Единственное, что до него дошло, это то, что здесь была Ира. Если она на самом деле приехала. Он бросился к пожарным.
- В доме кто-нибудь был?
- Когда мы прибыли, полыхало так, что не подступиться. У этого спросили, а он сидит на земле и бормочет. Если кто и был, то сгорел точно. Хорошо ветра нет, а то и соседей бы подпалило.
- Надо милицию вызвать.
- Уже вызвали.
Доктор снова вернулся к Андрею.
- Андрей, Ира точно была?
- Проклятая маска. Я же Иру выносил из пожара, а не ее.
Андрей отбросил маску, обхватил голову, зарыдал и стал раскачиваться из стороны в сторону.
- Это я ее убил. Я сам ее убил. Я принес ее в жертву. Я положил ее в круг, и она сгорела.
- Андрей, объясни по-человечески, возьми себя в руки.
- Я же должен был ее спасти. Я думал, что я ее вынес.
- Андрюша, постарайся успокоиться и расскажи по порядку.
- Хорошо. Я вспомнил всё, что было в Париже. Появилась Ира.
- Как появилась?
- Она одела свадебное платье и села в кресло.
- Предположим. Дальше.
- Жерар мне сказал, что я должен принести ее в жертву.
- Какой Жерар?
- Муж Софи. Он и Софи убил.
Доктор подумал про себя: «Это уже белая горячка».
- Хорошо. Что дальше?
- Я зажег свечи и составил из них круг на полу.
- Понятно.
«Теперь, по крайней мере, понятно, почему дача сгорела, - подумал доктор. - Идиот.»
- Я положил в центр круга Иру. Так велел мне Жерар.
- Что же, она не сопротивлялась?
- Нет, она спала.
«Может быть, все-таки Ира не приезжала, - размышлял доктор. Похоже на бред. Хорошо бы.»
- А дальше?
- Дом загорелся. Я схватил Иру на руки и выскочил в окно. Я же точно знаю, что вынес ее на руках. Проклятая маска. Это она во всем виновата. Ира сгорела. Это я ее убил.
И Андрей затрясся всем телом, не то в рыданиях, не то в конвульсиях.
Доктор встряхнул его за плечи и посмотрел прямо в глаза. Лицо было черным, на щеках бороздки слез. Глаза блуждали, руки шарили по траве. Когда взгляд, наконец, сфокусировался на Алексее, доктор ахнул: глаза Андрея были совершенно безумными.
Он отпустил его и подошел к Наташе. Она сидела притихшая на ступеньках бани.
- Андрей сошел с ума. Не знаю, бред это или нет, но он говорит, что приехала Ира и что она сгорела в пожаре. Срочно звони Ире домой.
У Иры дома никто не брал трубку.
Приехала милиция и забрала Андрея с собой. Алексей и Наташа поехали с ними. Возникло подозрение в умышленном поджоге и убийстве. Наташа постоянно набирала Ирин номер. Телефон молчал. Из сбивчевого рассказа Андрея выходило, что заказчиком убийства был некий Жерар. Видимо, иностранец. Что это за Жерар и где он скрывался в настоящее время, никто следователю объяснить не мог. На место пожара были отправлены эксперты для поиска останков. Когда в допросе был сделан перерыв, и Андрея увели, Алексей, наконец, смог переговорить со следователем:
- Я – доктор, психиатр. У этого человека нервный срыв. Проще говоря, он сошел с ума.
- То есть вы хотите сказать, что он наговаривает на себя, что он никого не убивал. А если и убил, то в невменяемом состоянии? Вас ведь не было при пожаре? Так что вы не свидетель. Ничего, экспертиза всё установит.
Дальше говорить со следователем было бесполезно.
Поздно вечером Наташа дозвонилась. Ира взяла трубку.
- Слава богу. Ты жива и здорова.
- Конечно. А что ты так переполошилась?
- Ты где была?
- У мамы. Только приехала.
- Слава богу. А то мы здесь все на ушах стоим.
- Да что случилось?
- Мы были с Алексеем у Андрея на даче. С утра пошли вдвоем купаться. Приходим, а дача сгорела.
- Как сгорела? А Андрей?
- А Андрей сидит на траве, качает свою маску и говорит, что ты приезжала и сгорела в пожаре. В общем, перепугал нас страшно. Алексей говорит: у него крыша поехала.
- Я сейчас приеду. Где вы?
- В милиции местной. Как он сказал, что тебя убил, ему сразу стали дело шить. Да сейчас-то уж отпустят, я думаю.
- Я сейчас же приеду.
- Подожди, не суетись. Я тебе перезвоню, как здесь всё решится.
- Ты мне только скажи: как Андрей? Он не обгорел?
- Ни одного ожога. Только с головой плохо. Несет какую-то околесицу. Ладно, подруга, не дергайся. Я тебе перезвоню.
С пожарища вернулись эксперты и, конечно, ничего не нашли. Андрей впал в беспамятство, и даже следователь понял, что человек болен, и разговаривать с ним бесполезно. Да и причин для разговора больше не было. Был составлен акт о неумышленном возгорании, и Андрея отпустили с миром.
Доктор и Наташа повезли Андрея в Москву. Маску Алексей прихватил с собой.
Андрей уже никого не узнавал. Он всю дорогу бормотал что-то о Жераре, о Софи, об огненном круге, о жертвоприношении, размахивал руками, хотел звонить в Париж Николаю Петровичу, потом вспоминал об Ире и плакал: «Я ее убил».
Наташа позвонила Ире, кое-как успокоила ее и поехала домой.
Доктор повез Андрея в свою клинику. Два санитара подхватили его под руки и повели в палату. По дружбе доктор определил его в отдельную палату.
Андрея раздели и уложили в постель. Всё, что с ним делали, проходило мимо его расколотого сознания. Он ничего не понимал и никого не видел. Его мысль остановилась на том моменте, когда он подхватил Иру на руки и выскочил из горящего дома в окно, и когда он обнаружил, сидя на земле, что прижимает к груди не Иру, а маску. Эта мысль сверлила мозг, не давала покоя уставшей голове.
Дверь в палату захлопнулась, и вместе с ней за Андреем захлопнулась его прошлая жизнь. Началась новая – жизнь в сумасшедшем доме.
Глава 9.
1.
Прошло несколько дней. Андрей бредил и не вставал с кровати. Однажды утром он открыл глаза и увидел окно. На окне была решетка. «Я убил Иру, - вспомнил он. Я в тюрьме.» Он огляделся: комната была маленькой и узкой, кровать аккуратно застелена, рядом с кроватью тумбочка, стул и маленький столик. «Нет, это не тюрьма, - подумал он. Где же я?»
Дверь открылась, и в комнату вошел врач в белом халате. Это был Алексей.
- Ну, здравствуй. Очнулся? Молодец. Теперь дело на поправку пойдет.
- Где я?
- У меня в клинике. Немного тебя подлечим, и всё будет хорошо.
- Я убил Иру. Почему меня не арестовали? Я напишу письменное заявление. Я хочу признаться.
- Милый мой, успокойся. Ничего не надо писать. Никого ты не убивал. Ира жива-здорова. Каждый день приезжает сюда, о тебе справляется. Ты ее скоро увидишь.
- Ты меня обманываешь. Я помню, что Ира сгорела. Ты специально нашел женщину, чтобы провести меня.
Доктор внимательно на него посмотрел, взял руку, пощупал пульс. «Да, дело хуже, чем я ожидал», - подумал он.
- Давай пока не будем об этом говорить. Тебе надо, как следует, отдохнуть. Через несколько дней можно будет гулять, выходить в парк.
- Я вспомнил всё, что случилось в Париже. Жерар убил Софи. Мне надо срочно позвонить в Париж Николаю Петровичу, предупредить его.
- Николай Петрович – это Ирин отец?
- Да, он должен знать.
- А кто такой Жерар?
- Муж Софи.
- А кто это Софи?
- Дочь Николая Петровича, только не родная. Родная – Ира. Теперь он потерял обеих. Нет, я сейчас не могу ему звонить.
- Вот и правильно. Вот и чудненько. Сейчас тебе надо полежать, поспать, а звонить будешь потом.
А про себя подумал: «Теперь я, кажется, понимаю, кто такой этот Жерар. Значит он, действительно, существует. Навязчивая идея о Жераре связана с провалом памяти в Париже, о котором он мне рассказывал. Видимо, болезнь началась еще тогда. Провал памяти – это был первый сигнал. Теперь мне, более или менее, понятно.»
- Поспи, я к тебе попозже зайду.
Иру к Андрею не пускали. Они с Алексеем сидели у него в кабинете и разговаривали.
- Он сегодня пришел в себя, - говорил доктор. Я только что от него.
- Как он, Алеша?
- Скажу вам откровенно: не так всё хорошо, как я думал. Меня он узнал, но, по-прежнему, уверен, что вы сгорели во время пожара.
- Пустите меня к нему. Как только он меня увидит, он сразу всё поймет. Он увидит, что я жива, что меня там не было. Пустите меня к нему, ему сразу станет легче.
- В том-то и дело, Ира. Я ему сказал, что вы здесь, но он считает, что я привел похожую на вас женщину, что я обманываю его.
- Пустите меня к нему, Алеша. Он меня узнает. Он поймет, что это я.
- Подождите, Ира, не торопитесь. Пусть еще полежит, поспит, отдохнет. Может быть, попозже. Я сам вам скажу. А сейчас не стоит. Неизвестно, как он на вас отреагирует. Это может быть нежелательно. Снова может начаться бред.
- Хорошо, Алексей. Вам виднее. Я подожду.
- Ира, ответьте мне на один вопрос: кто такие Жерар и Софи? Он всё время о них вспоминает.
- Софи – приемная дочь моего отца. Жерар – ее муж. Мы встречались с ними в Париже.
- Понятно. Андрей утверждает, что Жерар убил Софи. Я хочу разобраться, бред ли это.
- Этого не может быть. Хотя Софи, действительно, исчезла как раз, когда мы были в Париже. Ее уже два месяца не могут найти.
- Теперь мне всё ясно. Видимо, ее исчезновение тоже повлияло на психическое состояние Андрея. Одно наложилось на другое: исчезновение Софи, ваш с ним разрыв, галлюцинации, связанные с африканской маской.
- Он вам говорил о маске?
- Совсем немного.
- Это не галлюцинации, Алексей. Я знаю, что это такое, хотя не могу вам рассказать об этом. Это не моя тайна. А маска тоже сгорела? Наташа, вроде, говорила, что Андрей выскочил в окно вместе с ней, когда дом загорелся.
- Да, маска была у него в руках. С нее-то и начался его бред. Он сидел на земле рядом с горящим домом, прижимал ее к груди и повторял: «Иришенька моя любимая».
- О, господи, - Ира заплакала.
- Успокойтесь, Ира. Успокойтесь.
А потом маска пропала: то ли в милиции осталась, то ли потерялась по дороге.
- Ее надо найти, - сказала Ира. - Это очень важно.
- Что вам в этой маске? Я твердо уверен, что все неприятности у Андрея начались с нее. Галлюцинации у него были или нет, но его болезнь напрямую связана с этой маской.
- Может быть и так. Но всё равно, ее надо найти. Это не моя тайна, - повторила Ира, - но от этого зависит моя жизнь и жизнь Андрея, и жизни многих людей, которых я не знаю.
- Я вам буду звонить, Ира. Как только будет улучшение, я разрешу вам увидеться с ним.
- Спасибо, Алеша. Я буду молиться за него и за вас.
Еще через несколько дней Андрею разрешили гулять в больничном парке. Он был спокоен, молчалив, погружен в себя. Парк опоясывала высокая стена. По аллеям гуляли люди в больничных халатах, такие же, как он, потерянные, больные люди с измученным рассудком.
Он пощупал рукав своей пижамы: «Вот я и пришел к концу пути. У меня больше нет одежды, нет дома, нет свободы, нет имени, нет Иры. Это наказание божье за то, что я убил Иру. Когда Бог хочет наказать человека, он лишает его разума. Да, - продолжал размышлять Андрей, - теперь я всё вспомнил. Наташа рассказывала. Ира мне изменила, и за это я ее убил. Я убил любимую женщину. Я лишил жизни человека, а человек не вправе распоряжаться ни своей жизнью, ни чужой. Это может только Бог. Бог дает жизнь, только он может ее забрать. Поэтому теперь я проклят. Поэтому я заперт. Даже если бы не было этой стены и палаты с решеткой, это бы ничего не изменило. Я сам бы себя замуровал. Я разменял свою жизнь и растоптал свою душу. Я проклят Богом и людьми, я сам себя проклинаю. Бог смилостивился надо мной и сохранил мне жизнь. Хотя я недостоин больше жить. Или Бог нарочно оставил меня на этом свете? Чтобы я до конца своих дней на земле чувствовал эту боль и пустоту внутри себя?»
- Как мы себя сегодня чувствуем?
Приветливо улыбаясь, к Андрею подошел доктор.
- Вижу, что лучше. Сон и свежий воздух – вот два главных лекарства, которые я тебе прописываю. Давай вместе пройдемся. Сны снятся?
- Нет, никаких снов.
- Так. Голова не болит?
- Нет.
- Так. И аппетит неплохой. Хорошо. Я думаю, скоро мы тебя выпишем.
- Зачем?
Алексей немного опешил:
- Как зачем? Затем, мой дорогой, что надо продолжать жить, возвращаться домой и нам с тобой беседовать не в больнице, а у тебя или у меня дома.
- Хорошо. Спасибо.
- Подожди ты меня благодарить. Вот когда выздоровеешь окончательно, тогда мы с тобой посидим, и выпьем, и поговорим. Вот тогда и спасибо скажешь.
За день сильно устаешь?
- Нет. Я себя хорошо чувствую, спокойно.
- Вот и отлично. Я тебя кое с кем хочу познакомить. Только не волнуйся. Пойдем, присядем вон на ту скамейку.
Они сидели и молчали. Андрей смотрел прямо перед собой в одну точку. Доктор искоса разглядывал его и думал: «Он спокоен. Хотя это обманчиво. Стоит все-таки рискнуть. Опасно, но стоит. Не то его прострация может затянуться надолго. Нужен толчок. Либо он очнется и придет в себя, либо болезнь перейдет в буйную стадию. Ладно, рискнем.»
Доктор махнул рукой. От здания больницы по аллее к ним шла Ира. Она присела рядом с Андреем и взяла его за руку.
- Здравствуй, Андрюша. Здравствуй, любимый. Как ты себя чувствуешь?
Ира попыталась улыбнуться и еле сдержалась, чтобы не заплакать.
- Спасибо, хорошо.
Андрею больше всего хотелось выдернуть свою руку из ладони этой чужой женщины так похожей на Иру. Он сдерживался изо всех сил. «Где это доктор такую нашел? – думал он. Очень похожа, и голос такой же.»
- Я так рада тебя видеть, Андрюша. Я так соскучилась по тебе.
- Спасибо, вы очень добры.
- Андрюшенька, это я. Посмотри на меня. Я скоро заберу тебя домой, и мы снова будем вместе.
- Не беспокойтесь. Мне здесь очень хорошо.
- Почему ты мне говоришь вы? Ты не узнаешь меня? Я же твоя Ира.
- Да, вы с ней очень похожи.
Ира больше не могла сдерживаться. На глазах ее выступили слезы.
- Андрюшенька, я – твоя Ира.
Она прижалась щекой к его плечу, чтобы он не видел ее слез.
- Извините, - он попытался отстраниться.
- Это я во всем виновата. Я не должна была оставлять тебя ни на минуту. Теперь я всегда буду с тобой. Я люблю тебя, Андрюша.
Андрею, наконец, удалось выдернуть свою руку из ее рук. Он вскочил и очень церемонно поклонился.
- Извините. Мне надо идти. У меня дела. Рад был с вами познакомиться.
И чуть не бегом зашагал к больнице.
Ира и Алексей остались сидеть на скамейке.
- Мне очень жаль, Ира. Я все-таки надеялся, что эксперимент удастся. Больше вам не стоит с ним встречаться.
- Скажите, Алеша, эта болезнь надолго?
- Не буду вас обманывать, Ира. Надолго, может быть, навсегда.
Ира больше не могла сдержать рыданий и не стыдилась слез.
- Поплачьте, поплачьте. Вам полегчает. И постарайтесь забыть его. Такие расстройства памяти лечатся очень трудно. Вам не стоит его ждать. И никто вам не сможет гарантировать, что вы его дождетесь. Мне тяжело это говорить. Он мой друг тоже. Но вам лучше забыть его. Он больше не человек. Он – зомби. Андрей умер. Думайте так, если для вас это будет легче. И больше не приходите сюда. Ему вы не поможете, только ухудшите его состояние. Забудьте его. Нет больше Андрея. Прощайте.
Церковь была полупустой. Ира стояла на коленях перед ликом Христа и истово молилась.
«Приклони, Господи, ухо Твое, и услышь меня; ибо я беден и нищ.
Сохрани душу мою, ибо я благоговею перед Тобою; спаси, Боже мой, раба Твоего, уповающего на Тебя.
Помилуй меня, Господи, ибо к Тебе взываю каждый день.
Возвесели душу раба Твоего, ибо к Тебе, Господи, возношу душу мою.
Ибо Ты, Господи, благ и милосерд и многомилостив ко всем, призывающим Тебя.
Услышь, Господи, молитву мою, и внемли гласу моления моего.
Ибо Ты велик, и творишь чудеса. – Ты, Боже, един Ты.
Ты, Господи, Боже щедрый и благосердный, долготерпеливый и многомилостивый и истинный.
Покажи на мне знамение во благо, да видят ненавидящие меня и устыдятся, потому что Ты, Господи, помог мне и утешил меня.»
Ира встала, зажгла свечку и снова зашептала: «Господи, помилуй раба Твоего Андрея. Господи всемогущий, спаси и сохрани его душу. Господи всеславный, просветли его разум.»
Печальный и строгий женский хор подхватил ее молитву и вознес ее выше, к церковному куполу, туда, где она была услышана и принята.
2.
В Москву приехал Николай Петрович. Он остановился в Ириной квартире.
- Папа, как здорово, что ты приехал. Мне так плохо. Мне так тебя не хватало.
- Рассказывай, Ириша. А потом я расскажу.
- Андрей в сумасшедшем доме. Он поджег дачу, не знаю почему, и решил, что я там была. Но меня там не было, мы с ним не виделись с тех пор, как расстались. Я хотела его увидеть, я звонила ему, а он был на даче. А я этого не знала. И он решил, что я сгорела вместе с домом. Я была у него в больнице. Он меня не узнает. Он думает, что я погибла, что он убил меня. Папа, помоги. Мне так плохо.
- Что говорят врачи?
- Его друг, доктор, говорит, что такие расстройства памяти лечатся очень трудно. Что эта болезнь надолго, может быть, навсегда.
- Скажи мне, милая, почему вы разошлись? Что произошло?
- Я не знаю. Всё началось сразу после нашего приезда. Мы смотрели фотографии, и Андрей увидел, что на моих парижских фотографиях я не отбрасываю тени.
- Подожди, подожди. Как не отбрасываешь тени?
- Просто нет тени. А на фотографиях в Авиньоне и в Каннах снова есть тень.
- Они у тебя здесь?
- Нет, всё осталось в Андрюшиной квартире.
- И что он сказал?
- Что мне угрожала опасность, а когда мы уехали из Парижа, угроза миновала. Что это очень странно, но чтобы я не беспокоилась.
- Так. А что потом было?
- Мы подали заявление, и буквально на следующий день он переменился. Он почти не разговаривал, о чем-то думал, просто не замечал меня.
- Он что-то говорил, как-то объяснял?
- Ничего. Я пыталась выспросить, но ничего от него не добилась. Мы уже купили кольца, платье, всё было готово. За неделю до свадьбы он мне сказал, что нам надо расстаться. Что он меня очень любит, но жить вместе мы больше не можем. Вот и всё.
- Это очень странно. За этим что-то стоит. Должна быть какая-то причина. А этому доктору, своему другу, он ничего не говорил?
- Я с ним разговаривала. Он только сказал, что Андрей переутомился, не очень хорошо себя чувствует, но это временно, всё наладится. Успокаивал меня. А потом случился этот пожар. Мне позвонила Наташа. Они там были на даче с доктором, утром пошли купаться, а когда вернулись, увидели, что Андрей сидит рядом с пепелищем на земле, держит в руках маску, гладит ее и говорит: «Иришенька моя любимая».
Ира дальше не могла рассказывать. Ее душили слезы.
- Успокойся, родная.
Николай Петрович погладил ее по голове, как маленькую. Она для него и оставалась всю жизнь той маленькой пятилетней девочкой, чью фотографию он всегда носил с собой.
- Что-то еще было. С Андреем что-то случилось в Москве и потом, на даче. А Наташа или доктор ничего не рассказывали? Что там было у них на даче?
- Наташа говорила, что они ходили в лес, вечером посидели за столом. Всё было нормально.
- Они чего-то не договаривают. Ладно. Всё выяснится со временем. Так маска была у него в руках?
- Да. Это единственное, что он успел вынести из огня. Я так поняла, что Андрей думал, будто я с ним, на даче. Он представил себе, что вынес меня из пожара, а потом увидел, что вытащил маску. И после этого, как рассказывал доктор, у него в голове помутилось.
- А где теперь маска?
- Я задавала тот же вопрос доктору. Он говорит, что она где-то потерялась: или в милиции оставили, или по дороге забыли.
- Надо ее разыскать. А при чем здесь милиция?
- Так ведь Андрей всех уверял, что он меня убил, что я сгорела из-за него. Пока Наташа мне не прозвонилась, пока не удостоверились, что на даче больше никого не было, его держали в милиции.
- Не волнуйся, Иришенька. Выздоровеет твой Андрюша. Я уверен, что всё наладится.
- Папа, я же не сказала тебе самого главного. Я беременна. Только Андрей ничего не знает.
- Вот теперь, Ириша, я тебе определенно скажу: всё у вас с Андреем будет хорошо. Теперь просто не может быть иначе. Я очень, очень рад.
- Ох, папа. Ты приехал, и мне сразу спокойнее стало. Да, чуть не забыла. Мне доктор еще говорил, что Андрей всё время вспоминал про Софи и Жерара, что он твердил постоянно, будто бы Жерар убил Софи. Как она, нашлась?
- А об этом, как раз, я тебе хотел рассказать. Нашли тело Софи. Ее убили.
- Какой ужас. Как? Кто это сделал? Нашли?
- Не нашли. Ее убили в тот же вечер, после вашей вечеринки, я так предполагаю.
- Бедная, бедная Софи. Ужас. Папочка, такое горе, а я тебе о своих болячках. Прости.
- Я уже свыкся с этой мыслью, хотя осознать это до конца невозможно, до сих пор мне это представляется нереальным. Люсьен уехала в Женеву, она больше не хочет оставаться в этом доме. Я думаю, она уже не вернется.
- Как же ты? Как ты, верно, страдал всё это время. Совсем один. Но теперь мы будем вместе.
Какая несправедливая и страшная вещь – смерть.
- Да, смерть разводит людей. Смерть кажется далекой и чужой, пока не подомнет нас, и тогда, перед лицом неизбежности мы ощущаем себя слабыми, маленькими и беззащитными. Сначала смерть близкого человека, особенно внезапная смерть, не укладывается в голове, рассудок отказывается ее принимать, и ты говоришь себе: этого не может быть, - потом приходит щемящее чувство потери, безвозвратности и недосказанности. Мы умом понимаем неотвратимость смерти, но смерть родного человека нас всегда настигает врасплох, всегда остается главное, что мы так и не успели ему сказать, единственно нужное, что хотели, но не смогли сделать при его жизни, всё откладывая на потом. Человек одинок по своей сути, хотя и живет всегда среди себе подобных, как в стаде, поэтому невосполнимость утраты с его смертью переживается только самыми близкими ему людьми. Только они испытывают его кончину, как свое собственное, пусть частичное умирание. Как это ни печально, смерть лучше, чем жизнь, показывает для чего и для кого мы живем – для тех, кто немного умирает вместе с нами.
Николай Петрович говорил и для себя, и для Иры, как бы снова прощаясь с Софи, и было видно, что он много думал об этом, и что каждое сказанное им слово выстрадано за прошедшие месяцы.
- Кто же все-таки это сделал? Ты знаешь?
- Да. Я не понимаю, откуда об этом известно Андрею, но он совершенно прав: Софи убил Жерар.
- Жерар?
- Да, Жерар. И он исчез.