В молодости, когда попалось мне в руки академическое издание поэмы «О всё видавшем» (прекрасное название; но более известен и чаще употребляется вариант «Эпос [или Песнь] о Гильгамеше»), – я был поражён тем, как легко читается это одно из самых-самых древних сохранившихся литературных произведений.
Как любой эпос, «Гильгамеш» формировался не одно столетие, но предельно раннюю точку во времени можно ставить, кажется, в двадцать пятом веке до нашей эры. А то и ещё раньше. Колодец такой глубины (от нас – сорок пять веков) просто невозможно представить, Библия чуть ли не на треть моложе… И вдруг на дне этого колодца – кристально чистый, красивый, завораживающий, последовательный и логичный образчик поэзии.
Я не помню и уже не собираюсь восстанавливать в памяти все деяния Гильгамеша и его друга Энкиду. Да деяний-то, кажется, было меньше, чем странствий, передвижений. Герои постоянно в пути, это придаёт повествованию добавочную динамику… Ох, действительно, ничего уже не помню, кроме… Тогда, в молодости, накрепко засел в моей памяти один стих из древней поэмы, повторяющийся неоднократно, с разными концовками в предпоследней строке. Вот он:
«Через двадцать поприщ отломили ломтик,
Через тридцать поприщ на привал остановились,
Пятьдесят прошли они за день поприщ,
Путь шести недель прошли –
И на третий день достигли Евфрата [горы Ливанской, ещё чего-то],
Перед Солнцем вырыли колодец».
Не знаю как другие, а я просто плавлюсь от таинственной красоты этих строчек. В жизни много раз к месту и не к месту вспоминал их. Я не знаю длину поприща (кстати, а что такое «поприще» в данном контексте?) или вкус ломтика, не до конца могу разобраться в штурманских расчётах того времени – ну и плевать! Всё равно всё понятно. (Или, может, непонятно?) Всё равно всё вкусно. Всё равно всё оправдывается великолепием последней строки:
«Перед Солнцем вырыли колодец».
А не есть ли это тот колодец глубиной в сорок пять веков, который отделяет меня от Гильгамеша?