ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЗДРАВСТВУЙТЕ, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО!
Не знаю, сколько я так просидела. Ко мне никто не лез – эххи понимали, что меня сейчас лучше не трогать. Только один раз подошёл Хрум, осторожно отвёл мои ладони и молча протянул мне дымящуюся кружку. Я так же молча выпила её содержимое, не ощущая вкуса, и осталась сидеть, бездумно перебирая рассыпанные по земле угольки.
Из состояния антинирваны меня вывел множественный стук копыт. Из уходящей к реке лощины появились всадники – много, прям целый эскадрон гусар летучих. История повторяется – примерно так же когда-то прибыла за мной великолепная шестёрка во главе с бравым коллекционером юных наложниц, выполнявшим приказ ликатесской магессы. Но тогда я была просто глупой дурой, начитавшейся фэнтези, и тогда никто ещё не похищал моего сына…
Гусары приблизились, поднимая тучи серого пепла, и я с удивлением узнала в лидере этой конной тусовки – лёгок на помине! – сотника (хотя нет, капитана – его же вроде бы повысили в звании за героизм, проявленный при защите Ликатеса от полчищ Дастар-хана) Верта О’Праха. Вояка немного изменился – взматерел и погрузнел, борода стала гуще, – но это был он, на свою зрительную память я никогда не жаловалась. Да, вот уж действительно история повторяется…
– Ваша светлость, мы выступили сразу же, как получили ваш приказ, – доложил Верт, осаживая коня перед де Ликатесом, – ещё ночью. Мы торопились, но, – он обвёл взглядом пепелище, – кажется, мы опоздали…
– Не виню, – коротко бросил Хрум. – Ты сделал всё, что мог, капитан. Карета?
Верт полуобернулся в седле, махнул рукой, и из-за спин воинов выкатилась карета – не домик-пряник на колёсах для невесты его величества, конечно, но вполне сносное на вид транспортное средство. Хотя меня в моём теперешнем состоянии вопросы комфорта как-то мало волновали: после того, что случилось, мне было не до гламура.
Прихрамывая (я только сейчас это заметила), де Ликатес подошёл ко мне и протянул мне руку.
– Королева… – изумлённо проговорил бывший сотник. – Это вы, леди?
– Моя избранница, – прояснил ситуацию Хрум, помогая мне встать с земли. – Алина – все другие её имена уже стали достоянием вечности.
Верт смотрел на меня предельно круглыми глазами, а мне почему-то стало стыдно: я вдруг вспомнила свои ужимки и прыжки во время ночёвки в его доме. «Только этого живого укора мне и не хватало, – с горечью подумала я. – Надеюсь, Верт не трепло, но если он вякнет хоть одно лишнее слово – удавлю».
Однако мои опасения оказались напрасными: похоже, лихой командир ликатесских наёмников был по жизни джентльменом и не заморачивался на женских взбрыках. Не слезая с седла, он почтительно (хотя вышло это у него очень неуклюже) поклонился замызганной мне (видок у меня, думаю, был ещё тот).
– Рад вас видеть леди, – просто сказал капитан и улыбнулся: тоже просто, искренне и по-доброму. На душе у меня потеплело, и даже тревога за Шепотка не то чтобы совсем исчезла, но стала не такой болезненно-острой.
Воины расступились, громыхая боевым железом. Мы с де Ликатесом двинулись было к карете, однако на полдороге я остановилась.
– Погоди, – бросила я герцогу, быстренько подбежала к лежавшему на земле стражу Рощи и присела возле него на колени. Причесах был в сознании, хоть и бледен (от румянца на его лице не осталось и следа), и синие глаза лесника подёргивала мутная дымка боли.
– Ты поправляйся, ладно? – сказала я ему. – И… спасибо тебе за всё, Кагга.
Маг улыбнулся (я видела, с каким трудом это ему удалось) и прошептал:
– Не бойся за сына… Он жив, и он вернётся… Ты его вернёшь…
Вместо ответа я коснулась ладонью спутанных волос Причесаха (на них кое-где засохла кровь), поцеловала его в щёку и пошла к ожидавшему меня Хруму, чувствуя спиной одобрительные взгляды магов Гильдии Стражей Порталов.
* * *
Карета двигалась быстро – сопровождавшие нас ликатесские воины не трусили неспешной рысцой, а неслись чуть ли не во весь опор. Не иначе тут не обошлось без магии – вряд ли шестёрка лошадей смогла бы так шустро тащить такое объёмистое сооружение.
Снедавшая меня тревога за сына чуть поутихла после прощальных слов Причесаха, и когда она сделалась фоновой – что-то вроде боли от ноющего зуба, – я спросила де Ликатеса, полулежавшего на мягком сидении справа от меня:
– А куда мы, собственно, едем? (вопрос этот следовало задать уже давно, однако мне было как-то не до этого – вы ж понимаете).
– Как куда? – искренне удивился Хрум. – В Ликатес. А потом в Камерон – разве ты забыла, что нам с тобой надо побывать в столице, чтобы ты смогла получить развод?
Ну да, развод… Странно: всего лишь час назад это казалось мне очень важным делом, чуть ли не самым важным, а теперь…
– И кроме того, – рыцарь явно почувствовал моё настроение (маг всё-таки, хотя тут и без всякой магии любому дураку всё ясно), – нам понадобится помощь короля.
– Помощь?
– Помощь. Чтобы спасти твоего сына, потребуется послать на Полуночную сторону войско – может быть. А сил одного Ликатеса не хватит – Вам-Кир-Дык могучий противник. Для вторжения нам понадобятся многочисленная армия и флот – королевский флот, флот Шумву-шаха.
От всех этих стратегических рассуждений мне почему-то стало тошно: как показывает практика, очень правильные короли могут и пожертвовать личным ради государственного – вспомним хотя бы историю с ценой выкупа головы пленённого Кост-а-Лома. Где гарантия, что его эльфийское величество бросит все дела и кинется спасть своего сына, рождённого в другом мире попаданкой, заслуженно изгнанной из Эххленда? Да он этого сына и в глаза не видел, и знать не знал о его существовании – откуда тут взяться пылкой отцовской любви? Да и соображения блага державы опять же – станет ли Шумву-шах развязывать полномасштабную войну с тёмными эххами из-за одного ребёнка, пусть даже ребёнка королевской крови? Но обратиться к нему надо – Хрум прав. Пусть почешется повелитель Полуденной стороны – он король или как? Может, и без войны обойдётся – дипломатией. Обмен заложниками, пойманными шпионами, или что там ещё бывает в таких случаях… Моего сына надо спасти, и точка, и тут уже нужно использовать все варианты.
– И ещё, – добавил Хрум после недолгой паузы, – необходимо выяснить, зачем Вам-Кир-Дыку понадобилось это похищение. Помнишь, что сказал маг Гильдии? «Пойти на это тёмных заставило что-то очень важное» – вот его слова. И поэтому нам надо обратиться к архимагам – только они смогут в этом разобраться.
– А чего тут разбираться? – я недоумённо посмотрела на герцога. – Сын короля, наследник трона – что тут неясного? Обе стороны Эххленда в одном флаконе – это же мечта Вам-Кир-Дыка!
– Ты так думаешь? Неужели королева Алава не знает, что у нас, эххов, не наследуют трон по праву рождения – это право надо заслужить и отстоять. И если будет нужно, то и в прямом поединке с другими претендентами – по-другому никак.
«А ведь и в самом деле… – растеряно подумала я. – Как же это я забыла об этой эххийской специфике? Но зачем же тогда мой Сашенька понадобился Чёрному Владыке?».
Де Ликатес замолчал, прикрыл глаза и, кажется, задремал. По его лицу я видела, как ему несладко (я уже знала от магов-лекарей, осматривавших герцога вскоре после посадки в карету, что мой рыцарь был трижды ранен мечами кобольдов – в бок, в плечо и в бедро, – и что все три его раны были тяжёлыми), и не стала к нему приставать – успеется.
Сама я чувствовала себя вполне сносно – никто меня мечами не протыкал, от огня защитила магия, да и напиток магов-гильдийцев сделал своё дело. Никаких новых нападений я не опасалась: вокруг кареты скакала сотня опытных эххийских воинов, тут не то что какой-то там песчаник – дракон десять раз подумает, прежде чем решится на нас напасть. И чем дальше мы отъезжали от Рощи Порталов, тем меньше становилась угроза повторного налёта. Да и незачем было тёмным выступать на бис – они своего добились. Знать бы ещё, для чего же им всё-таки понадобился мой сын?
Погружённая в эти размышления, я не заметила, как задремала. Разбудил меня голос Верта, наклонившегося к окошку нашей кареты:
– Ваша светлость, уже темнеет, а впереди удобное место для ночлега. Прикажете остановиться?
* * *
Это была та самая роща, где я пять лет назад (или шесть? это смотря как считать) впервые поимела сомнительное удовольствие лицезреть морду Кост-а-Лома в его истинном, драконьем обличии – экскурсия по памятным местам называется. Здесь практически ничего не изменилось, если не считать того, что проломленная драконом зелёная крыша над полянкой восстановилась – за прошедшие годы ветви деревьев отросли и снова переплелись.
Я помогла де Ликатесу выбраться из кареты. Боевой маг двигался с трудом, и к моему не проходящему беспокойству за сына добавилось тревога за Хрума – а ну как ему станет хуже? С ранами, нанесёнными магическим оружием, не шутят – скорей бы нам добраться до Ликатеса: там ведь наверняка есть искусные целители, а не одни только военно-полевые костоправы.
Для нас проворно соорудили шатёр (не чета шалашику, некогда устроенному для меня воинами Верт О’Праха, тогда ещё сотника). Мы наскоро поужинали (Хрум, бедняга, поклевал всего ничего), я довела раненого рыцаря до шатра, уложила и пристроилась рядом – тихонько, чтобы ему не мешать. Не подумайте, у меня и в мыслях не было заняться с ним любовью – какая тут, нафиг, любовь, когда герцог едва жив? Он лежал неподвижно, дыхание его было прерывистым. Я то и дело привставала и с беспокойством пыталась разглядеть выражение его лица, но в слабом отсвете лагерного костра, проникавшем через приоткрытый входной полог, толком нельзя было ничего разобрать: я даже не могла понять, спит он или нет. Мне стало страшно, причём не себя – типа, что я буду делать, если он вдруг умрёт? – а за него, за моего рыцаря.
Не вытерпев, я осторожно дотронулась кончиками пальцев до его лица – кожа тёплая, значит, Хрум живой, и умирать совсем не собирается. Рыцарь чуть шевельнулся и коснулся губами моих пальцев.
– Не бойся, – прошептал он, – скоро мне будет легче. Лечебная магия работает.
– А я всё равно боюсь, – ответила я (тоже шёпотом), – за тебя, Хрум. Ты не умирай, а? Не надо.
На лице Хрума появилось слабое подобие улыбки (это я разглядела). Он повернул ко мне голову, и я увидела отражавшийся в его зрачках огонь костра.
– Я не умру, Алина. Мы с тобой будем жить долго и счастливо, герцогиня де Ликатес, и между нами не будет лжи.
«Не будет лжи? – подумала я. – А как же…». Я вспомнила визит чёрного глюка в ту памятную для меня ночь у Водопада Слёз, и кинжал в моей руке, и безмятежное выражение лица спящего Хрума – спящего и беззащитного. Как там думал дон Румата из «Трудно быть богом» – между нами растёт невидимая стеночка лжи, и когда она вырастет, её не прошибёшь и тараном? И тогда я ударила в эту стеночку всем телом.
– Хрум, – негромко сказала я, – я виновата перед тобой.
– О чём ты? Мы же с тобой уже выяснили: пару раз – это не в счёт, верно?
– Да я не об этом, – я секунду помедлила, собираясь с духом, и выпалила, словно сбрасывая с плеч тяжкий груз: – Я чуть не убила тебя, когда мы с тобой ехали к королю и ночевали у Водопада Слёз. Ночью, когда ты спал, ко мне явился чёрный глюк…
Выговорившись, я замолчала, с бешено бьющимся сердцем ожидая, что скажет Хрум. Он ведь теперь запросто может выгнать меня прямо сейчас – какой нормальный мужик возьмёт в жены женщину, которая его чуть не зарезала? А если в следующий раз этого «чуть» уже не будет?
– А я об этом знаю, – спокойно ответил рыцарь. – Мне Причесах всё о тебе рассказал.
– Знаешь?! Всё-всё?
– Знаю.
– И после этого ты отправляешься в другой мир, чтобы защищать меня и спасать? Я ведь хотела тебя убить!
– Если бы ты действительно этого хотела, ты бы это сделала. Но ты устояла – я жив. И ещё есть такая штука, которая называется «любовь».
– Любовь?
– Любовь, – очень серьёзно повторил Хрум. – Мудрейшие маги Вселенной до сих пор так и не разгадали, что же это такое, как она приходит, и почему уходит. И почему вдруг так случается, что из всех мириадов женщин и мужчин для кого-то одна – или один – становится единственной – или единственным, – без которой – или без которого – сама жизнь может потерять всякий смысл. Мы, эххи, этого не знаем, и вы, люди, тоже не знаете. Есть легенда о половинках – помнишь мою балладу о любви? – в поисках которых разумные существа скитаются среди Миров, будут скитаться до Пришествия Великой Тьмы, когда погаснут все звёзды, и снова начнут скитаться после того, как они загорятся вновь. Но так это или нет на самом деле – об этом знают, наверное, только наимудрейшие из числа магов-Следящих. Или сам Вечнотворящий…
Я слушала, затаив дыхание. А Хрум положил мне на плечо свою тяжёлую руку (рука была горячей) и сказал:
– Я гораздо старше тебя, Алина, – по вашему счёту я гожусь тебе в прапрапрадеды. Однако даже я знаю только, что любят не за что-то – любят просто так, потому что… потому что любят. Я люблю тебя – вот и всё. Но хорошо, что ты сама мне всё рассказала: ложь убивает любовь. А сейчас не думай ни о чём плохом: скоро я встану на ноги, и мы спасём твоего сына. Всё будет хорошо – спи, любимая…
Де Ликатес замолчал и закрыл глаза. Мне захотелось к нему прижаться, но я боялась сделать ему больно: ведь его раны ещё только начали заживать. Какая я же была дура, когда всерьёз надеялась стать повелительницей древнего народа, каждое поколение которого за время всего одной жизни приобретает двух- или даже трёхвековой опыт и вместе с этим опытом впитывает в себя мудрость многих тысячелетий…
* * *
Ночь прошла спокойно, к нам никто не заявился – ни ходячая, ни катучая, ни летучая, ни ползучая, ни какая иная подлая тварь. Но я спала тревожно, то и дело просыпалась и чутко прислушивалась к дыханию моего рыцаря – как он там? В результате я окончательно пробудилась рано, с первыми проблесками рассвета, и осторожненько так выползла наружу.
Между деревьев сочились белые змейки утреннего тумана; трава была мокрой от росы. На полянке вповалку спали ликатесские воины – десятка три. Кони остались снаружи – внутри рощи места было не так много, а компания наша была куда более многочисленной, чем пять лет назад. У костра я увидела грузную фигуру Верт О”Праха – капитан задумчиво смотрел в огонь. Интересно, он в боевой обстановке что, вообще не спит? Помнится мне, в прошлый раз сотник тоже бодрствовал всю ночь – заряжал магией драконобойные стрелы.
Я сбегала к ручью – он мирно булькал там же, где и раньше, – и кое-как привела себя в порядок. В относительный, понятное дело, – глянув на себя в воду, я тихо ужаснулась: на лице кое-где остались пятна копоти, под глазами синяки, волосы… гм, лучше промолчим. Джинсы и маечка в клочья, прореха на прорехе, – хорошо ещё, потрёпанную меня заботливо снабдили длинным плащом, есть хоть чем срам прикрыть. Короче, гибрид хиппи и эмо после пьяной тусовки, на будущую герцогиню де Ликатес похоже не очень. Сможет мне тут кто-нибудь хоть простенькую расчёску намагичить (а то я как-то не захватила её с собой)? Счаз Верта озадачим…
Капитан встретил всклокоченную и постукивающую зубами меня широкой улыбкой (чем-то напомнив мне моего дядю Лёшу Петровича) и протянул кружку с эххийским как бы чаем.
– Ну что, командир? – спросила я, прихлёбывая горячий напиток (по холодку – самое то!), – хлопцы сыты, кони запряжёны?
– Воины уже седлают коней, – Верт махнул рукой в сторону опушки рощи. – Дорога дальняя, и как только проснётся его светлость…
– А я уже не сплю, – услышала я голос Хрума. Боевой маг стоял у шатра и выглядел почти здоровым – кризис миновал называется. – В путь, капитан О’Прах!
И, наскоро перекусив, мы поехали.
В карете я пригляделась к рыцарю и где-то как-то осталась довольна – до прежнего де Ликатеса ему, конечно, ещё далеко, однако румянец на щеках уже прорезался. До города он явно доедет, а там маги-лекари, надо думать, доведут своего герцога до нужной кондиции. И поскольку Хрум не выказывал желания впасть в спячку, я решила порасспросить его о делах эххийских – надо же мне быть в курсе, да и от моих грустных дум отвлечься тоже надо.
Пять лет вообще-то не срок, особенно для долгоживущих эххов, однако за эти годы в Эххленде кое-что таки произошло.
Угроза нового вторжения тёмных отпала сама собой, как только Им-Кир-Дык начал активно злоумышлять против своего папани и замутил поганку с переворотом. Да и после того, как мятежный адмирал окончил свой тернистый жизненный путь в пастях летучих гидр (не завидую «чёрному принцу» – видела я этих пятиголовастиков), Чёрному Владыке было не до агрессивных выходок – сначала надо было устаканить свои насущные внутренние дела (типа, разобраться с недобитыми «врагами тёмного народа», в гареме навести порядок, и так далее).
Граф Заборзелло-Дальний со скрежетом зубовным признал, что тягаться с тандемом Шумву-шах-Окостенелла у него пупок развяжется, и атаковал своего как бы кореша Какуснуя Набокуто, решив покорить Восточный архипелаг и усилиться за его счёт. Графу удалось высадить войско на земле императора Набокуто, однако и морская, и сухопутная битвы окончились вничью. После этого генералы и адмиралы с обеих сторон прямо заявили своим вождям, что смысла в продолжении группового кровопролития нет, и предложили бывшим союзникам – в полном соответствии с законами эххов – продолжить свою дискуссию о власти тет-а-тет.
Исход поединка оказался печальным для графа Заборзелло: островной деспот пустил в ход какую-то хитрую магическую примочку из национального арсенала, одолел соперника и ненавязчиво убедил его сделать себе что-то вроде эххийского харакири (подробности обряда де Ликатес деликатно опустил). Этим дело и кончилось: Какуснуя Набокуто не стал покушаться на земли безвременно почившего графа, с истинно восточной мудростью полагая, что король не потерпит чрезмерно усиления любого окраинного феодала, каким бы титулом тот себя не нарекал, и ограничился только защитой рубежей отчизны от вражьих посягательств.
Ставшее вакантным кресло повелителя восточного побережья Полуденной стороны вызвало живейший интерес среди ближайших сподвижников покойного Заборзелло. Влоб Какдам, командир панцирной конницы, вонзил в проходивший по этом вопросу круглый стол боевой топор и скромно заявил, что не видит другой кандидатуры на эту должность кроме любимого себя, а если кто-то имеет что-то возразить, он готов выслушать эти возражения – тут же, на месте. Влоб был известен не только своими несомненными военно-магическими талантами, но и весьма неприятной привычкой не брать в плен побеждённых, поэтому возникла некоторая заминка (несмотря на то, что не слишком многие жаждали видеть своим непосредственным сюзереном подобную брутальную личность).
Положение спас маг-эльф по имени Хитёр Невмеру, принявший вызов. И ловкость одолела грубую силу: Невмеру взял верх в магическом единоборстве. Приканчивать Какдама он не стал – ограничился тем, что поразил его половым бессилием: типа, чтоб такие не размножались. (Тут я вспомнила, какой кары за неисполнение приказа боялся отважный сотник Верт – в Эххленде, смотрю, это очень в ходу. А ведь и верно – что для мужика может быть страшнее?). В результате через месяц супруга посрамлённого вояки, Какайято Такая (к слову сказать, уроженка Восточного архипелага), бросила своего нефункционального мужа и, к удивлению всех эххов графства, стала женой нового графа Закоселло, ранее известного народу под именем Хитёр Невмеру. После этого энергичная островитянка, взявшая себе аристократическое имя Осточертелла (вероятно, в память о трагическом последнем месяце своей супружеской жизни с Влобом Какдамом), стала науськивать своего нового мужа на новую войну с императором Набокуто, мотивируя это тем, что весь архипелаг является как бы её типа приданным. К счастью, у эльфа, не устоявшего перед чарами смуглой восточной красавицы, хватило ума не поддаться на эту провокацию, и на восточной окраине Эххленда наконец-то воцарился как бы мир.
Тан Гейзер после появления у берегов своего острова сильной эскадры Шумву-шаха уразумел, что с грабежами пора завязывать, и переключился на рыбную ловлю и спа-туризм, а вот Кайлом-бей похорохорился (вероятно, рассчитывая на поддержку полуночников). В итоге «пальмовый султан» был нещадно бит и бежал на единственном своём уцелевшем корабле с горсткой слуг, остатками гарема и крохами движимого имущества. Кайлом-бей взял курс на запад, под тёмное крыло Вам-Кир-Дыка, но до побережья Полуночной стороны не добрался – спасаясь от преследования королевских галер, он взял слишком к югу и вблизи Загадочных Вод (если кто не в теме, напоминаю: единственный материк Эххленда окружён как бы океаном, углубиться в который можно только до определённого предела, а что там дальше – хрен его знает, оттуда ещё никто не возвращался) бывший властитель Пальмовых островов был съеден сильно оголодавшим кракеном вместе с кораблём, жёнами и прочими бебихами. А на Пальмовых островах, очищенных от работорговцев, был устроен дом отдыха для ветеранов последней светло-тёмной войны.
У самого Хрума были кое-какие проблемы с кочевниками. Разбитые под стенами Ликатеса, они через какое-то время оправились, выбрали нового вождя по имени Крутойпа-хан и начали типа возбухать, обвиняя де Ликатеса в имперских замашках и в посягательствах на независимость гордых сынов степей. Дошло до того, что степняки отправили посольство к Шумву-шаху и изложили ему свои претензии: так, мол, и так, мы привыкли жить своим укладом, скакать на конях и стрелять из луков – типа спорт у нас такой национальный, – и попутно немножко грабить эххов-земплепашцев. На это король ответил, что если степнякам в лом самим творить для себя всё необходимое (или если им жалко тратить на это дело свою ману), то пусть они тогда разводят коз и овец и ткут ковры, которые смогут обменять на рынке в Ликатесе на другие товары народного потребления. Послы слегка задумались, а его величество добавил, что не видит в действиях своего верного вассала, герцога ликатесского, никаких нарушений прав эхха, а скорее наоборот. Затем он предложил создать в своей армии особый легкоконный полк из самых горячих степных воинов, пообещав, что непременно предоставит им возможность сбросить излишек адреналина, позвенев саблями на Полночной стороне, и пожелал послам ровной дороги до дому.
На обратном пути посольство перехватили воины капитана О’Праха и препроводили жалобщиков в Ликатес. Герцог не стал сажать их в прохладные помещения с окошками, декорированными железными прутьями, – он показал послам парад ликатесского войска, продемонстрировал в действии парочку своих новых боевых заклятий, а после этого напоил степняков допьяна и популярно объяснил: если они хотят мирно торговать сухофруктами и продуктами животноводства, ликатеский рынок к их услугам, а если намерены качать права, махать тут своими кривыми ножиками и приставать к девушкам без их на то согласия, то пусть тогда не обижаются сыны степей на адекватные действия стражей порядка. С тем вольные джигиты и отбыли восвояси.
С остальными было проще: лесные дикари, пережив острый приступ пассинарности и потряся дубинами под башнями сторожевых фортов, вернулись в чащу Поперечного леса, а неугомонный атаман пан Чох был зарезан собратьями по ремеслу по время делёжа добычи; самих резальщиков спустя месяц переловил неподкупный борец с уголовщиной Верт О‘Прах и развесил разбойников по высоким берегам Белой реки.
Но тут вдруг слегка съехала крыша у гномов – подозревалось, что здесь не обошлось без тлетворного влияния запада, то есть Чёрного Владыки. Рудокопы внезапно сделались рьяными поборниками самостийности, утверждая, что настоящие Перворождённые – это вовсе не эльфы, а они, гномы, и что вообще все эххи произошли от древних протогномов, а вся история Эххленда написана ломами, кирками и лопатами трудолюбивого подгорного племени. Получив от гномов петицию о предоставлении им полной независимости, Шумву-шах очень удивился и задал петиционерам законный вопрос: кто мешает им жить в своих гротах и галереях по своим родовым законам, пить самодельное пиво такой крепости, что оно вспыхивает от случайной искры, закусывать его копчёным жиром подземных хомячков-камнеедов, говорить между собой на своём родном гномьем диалекте общеэххийского и добывать редкие самоцветы, которые у них с рукавами и пальцами отрывают другие жители Полуденной стороны? И почему почтенные гномы считают, что самостоятельное гномское королевство обеспечит своим гражданам более надёжную защиту от нападения тёмных сил, чем единая держава, в которой гномы пользуются всеми правами, без всякого ущемления по национальному признаку? Гномы почесали бороды и ушли, пообещав подумать и ответить. Думают они до сих пор, и его эльфийское величество отнюдь не торопит обитателей пещер с ответом.
Природные эльфы на весь этот гномский кипеж не обратили особого внимания. Маги равнодушно пожали плечами, гумы иронично ухмыльнулись, рядовые эххи и вовсе ни хрена не поняли – типа, о чём хоть базар-то? Пошумела немного кучка малосостоявшихся особей, но и они в итоге успокоились, создав кружок поэтов-авангардистов. Поскольку в Эххленде их творчество не завоевало широкой популярности, непризнанные гении сумели каким-то макаром сговориться с Любознательными и начали размещать свои нетленки в виртуальном пространстве смежных измерений, повышая таким образом культурный уровень обитателей параллельных варварских миров. Защитные программы иномировых компьютеров зачастую принимали их творения, написанные на непонятном для аборигенов языке, за новые вирусы и поступали с ними соответственно, однако это нисколько не обескураживало миссионеров-сеятелей разумного, доброго, вечного.
Всё это я слушала с большим интересом, но потом вся эта политика начала меня уже напрягать, и я аккуратно перевела разговор на светские темы «кто женился, кто развёлся». Не скрою, мне хотелось докопаться, кто грел постель Хруму, пока я за тридевять измерений в одиночестве растила сына эльфийского короля, вычислить свою потенциальную соперницу и если и не выдрать ей (то есть гипотетической разлучнице) все волосёнки по одному, то уж во всяком случае принять все необходимые меры, чтобы она (та самая разлучница) впредь не приближалась к герцогу де Ликатесу на расстояние радиуса действия самого дальнобойного заклинания, какое только есть в арсенале эххийских магов. Мои потуги оказались тщетными, из чего (учитывая правдивость эххов вообще и Хрума в частности) я сделала вывод, что если у моего рыцаря и были какие-то интрижки за время моего вынужденного отсутствия в этих краях, то явно несерьёзные и никоим образом не угрожающие моему будущему семейному счастью.
Зато я узнала, что Окостенелла успела осчастливить своего венценосного супруга двойней – родила девочку и мальчика. Вообще-то это неплохо – по крайней мере, Шумок не будет претендовать на моего ребёнка, если у него есть двое других. На самом деле даже трое, но Шумву-принц как бы уже не в счёт – ну не тянет он на будущего короля никаким боком. Как сообщил мне де Ликатес, Подшумок, разочаровавшись в жизни, подался – нет, не в уединённый монастырь, а к тем самым виртуальным литераторам. Принц взял себе звучный псевдоним Глаголомжог и даже вроде обзавёлся какой-то типа Музой в обличии субтильной эльфийки. Ну и слава богу, как говорится, – мне его, честно говоря, было немножко жалко.
Короче, время шло незаметно, и к тому же после привала на обед, когда мы снова тронулись в путь, Хрум вкусно меня приголубил (благо моё полукресло-полуложе в карете было широким, мягким и удобным). Это порадовало – значит, мой рыцарь уверенно пошёл на поправку, а во-вторых – во-вторых, это было просто приятно! И потому умиротворённая я безмятежно заснула под убаюкивающее покачивание нашего комфортабельного дилижанса и проснулась только тогда, когда впереди показались стены и башни родного – уже родного – Ликатеса, освещённые лучами заходящего солнца.
* * *
Дворец ликатесского правителя (тот самый, в котором раньше жила кошколюбивая эльфийка Окостенелла) внешне нисколько не изменился, только вместо скалившихся с каждой двери кошачьих голов появился герб Хрума: меч, перевитый окровавленной змеёй. Уезжая в Камерон королевствовать, «ледяная магесса» оставила дворец новому правителю – нет у эххов заморочек насчёт недвижимости. Герцога (тогда ещё маркиза) хорошо знали и любили в Ликатесе, все жители помнили, кто спас город от кочевников, и поэтому никто и не подумал оспаривать у Хрума право на титул местного властителя: никаких споров, не говоря уже о поединке, и в помине не было.
По прибытии во дворец я первым делом приняла ванну и переоделась, а потом мы отужинали и отправились спать. Опочивальня была роскошной – ковры, перина, широченная койка, – не говоря уже о том, что ночевать на этом необъятном ложе истосковавшейся мне предстояло отнюдь не в холодном одиночестве. Короче, поутру я еле встала (пришлось даже поднапрячь силу воли). Ночи – они ведь короткие, особенно если не только спать, а ещё и… Но надо было вставать – несмотря на всю негу, я ни на секунду не забывала о моём Шепотке: я мать, понимаете?
После завтрака мы с Хрумом вернулись в спальню (не подумайте ничего такого – что я, по-вашему, сексуальная маньячка?). Нет, тут совсем другое дело: нас уже ожидал целый консилиум магов-целителей. Ну, не то чтобы консилиум, а скорее врачебная бригада из трёх человек, то есть эххов. Возглавлял её сухонький мелкий старичок в голубой мантии, лет этак пятисот от роду. Он напомнил мне одного нашего университетского препода по философии и, как очень скоро выяснилось, оказался нудным, как три рубля мелочью. Вторым был гум неопределённого возраста и мрачного вида – типа, больной, вероятно, будет жить, если не помрёт, – в зеленоватом как бы халате наподобие тех, какие в нашем мире носят ассистенты в операционных и санитары в моргах. А вот третий лекарь – точнее сказать, лекариха, – мне не понравился с первого взгляда.
На этой, с позволения сказать, целительнице было надето светлое эротичное платье, открывавшее снизу стройные загорелые ноги чуть ли не до бёдер, а сверху – руки до плеч, шею и примерно процентов девяносто груди. И ещё добавьте сюда томный взгляд и прямо таки излучаемую этой секс-гранатой откровенную чувственность. Блин, ей бы в «Плэйбое» сниматься, а не раненых рыцарей пользовать! Уж не знаю, какая там из неё специалистка по болезням, – разве что по венерическим, – но наедине с Хрумом я эту нимфоманку не оставлю даже под угрозой съедения летучими гидрами. Знаем мы, что такое тантрическая магия, слышали, – для этой магии есть я, и никакие замены по условиям игры не допускаются!
– Ваша светлость, – скрипуче начал старичок, – вы крайне неосмотрительны. Вам следовало вызвать нас ещё вчера, сразу после вашего возвращения!
– Я чувствую себя гораздо лучше, – ответил де Ликатес, – я почти здоров. Мои раны уже затянулись, и поэтому, мэтр Карди О’Грам…
– Вы не просто неосмотрительны, – престарелое медицинское светило всплеснуло руками, – вы безрассудны! Вы искусный боевой маг, немногие могут состязаться с вами на этом поприще, но в Магии Здоровья вы, ваша светлость, смыслите не больше любого воина-наёмника! Да знаете ли вы, что мечи «чёрных кобольдов» несут в себе отравную магию? И это не просто яд, но хитроумное заклинание, иногда весьма продолжительное время спящее, а потом просыпающееся! Внезапно – мне ведомы случаи, когда пышущие здоровьем воители умирали в одночасье через полгода после схватки с «чёрными кобольдами»!
«Помощник смерти» в зелёном угрюмо молчал, но выражение его лица переменилось на «больной, вероятно, помрёт, если случайно не выживет». Нимфоманка в светлом горестно вздохнула, а мэтр О’Грам продолжал свою пламенную речь, сопровождаемую энергичной жестикуляцией:
– И спровоцировать летальный исход может малейшая физическая нагрузка! – Тут он посмотрел на меня так, словно видел во мне убийцу, подосланного Вам-Кир-Дыком с целью умерщвления герцога наиболее приятным для жертвы способом. Не буду врать, мне стало как-то неуютно – мы с Хрумом полночи подвергали наши организмы очень существенным физическим нагрузкам. Ни хрена себе расклад – оказывается, я запросто могла проснуться по соседству с хладным трупом моего возлюбленного. Вообще-то предупреждать надо… Нет уж, пока медики не дадут «добро», я его больше к телу не допущу – потерпит (и я тоже).
– Не пугайте будущую герцогиню де Ликатес, мэтр, – сказал рыцарь, заметив моё смятение. – Ей и так несладко – тёмные эххи похитили её сына.
– А я не пугаю, – сварливо отозвался маг-целитель, – я объясняю положение вещей. Вы безответственны, ваша светлость, – ваша жизнь нужна не только вам, но и всем жителям Ликатеса. И вашей будущей супруге, кстати, она тоже нужна. Или вам не терпится оставить её вдовой?
– Хорошо, хорошо, – Хрум сделал примиряющий жест, – я буду строго следовать вашим рекомендациям, достойный Карди. Делайте своё дело, маги, и учтите, что завтра мне надо покинуть Ликатес – время не ждёт.
– Вы собираетесь ехать верхом? – по-деловому уточнил старый мэтр.
– Нет. Мы телепортируемся прямо в Камерон – у нас нет времени для прогулок.
Целители переглянулись и, похоже, обменялись мыслями.
– Тогда, – О’Грам почесал кончик носа, – нам придётся прибегнуть к форсированному методу лечения. Мы погрузим вас в анабиоз, и будем работать с вашими тонкими телами – очаг поражения кроется там. Я вскрою, мэтр Энап Аш, – старикашка кивнул на угрюмого, – зачистит гнойники, а метресса Мильгамма, – кивок в сторону очень экономично одетой эххийки, – воссоздаст необходимые образы жизни и любви, способствующие нейтрализации смертоносных тёмных чар. И никаких посторонних – тонкая магия такого не терпит.
Я поняла, что вся эта лекция была предназначена для взволнованной меня – Хруму она без надобности, – и оценила вежливость старого мага, снизошедшего до объяснений. Хотя вот насчёт образа любви – интересно, как далеко зайдёт это самое воссоздание? Как бы Хрум после пробуждения не пожелал закрепить это воссоздание на физическом уровне, при помощи самой воссоздавательницы. Знаем мы мужиков, за ними нужен глаз да глаз.
Хрум, похоже, понял, о чём я думаю – мои сомнения были ясно нарисованы на моей физиономии.
– Не беспокойся, Алина, – произнёс он с улыбкой. – Даже в анабиозе я не сделаю ничего, что могло бы тебя обидеть. А тебе я советую не сидеть зря во дворце и не страдать попусту: этого не нужно. Погуляй по городу – увидишь, как красив твой Ликатес. Капитан О’Прах в твоём распоряжении – он ждёт внизу. Вы ведь с ним старые знакомые, верно?
* * *
Ликатес действительно был красивым городом. Я отвергла носилки и отправилась гулять пешком. Со своей потрепанной земной одеждой я решила расстаться – не принёс мне этот типа талисман счастья во время моего прошлого визита в Эххленд, не нужна мне такая память, да и возвращаться на Землю я не желала ни под каким видом – лучше умру самой лютой смертью. Я облачилась в эххийский брючный костюм, удобный и практичный – хоть верхом скакать, хоть пировать. И элегантный – его синий цвет очень хорошо гармонировал с моими светлыми волосами, встречные мужики провожали скромную меня восхищёнными взглядами. Капитан О’Прах следовал за мной тенью, попутно исполняя обязанности гида по местным достопримечательностям.
Мы шли не спеша – маги-целители сказали, что герцог пробудет в полной отключке до позднего вечера, а потом будет спать до утра, такая вот процедура излечения. Я смотрела по сторонам, на дома и на жителей, занятых своими делами. И я чувствовала ауру города, спокойную и доброжелательную. Да, среди светлых эххов водятся и властолюбцы, и даже разбойники, но в целом эти эххи именно светлые – нет в них той нутряной липкой грязи, от ощущения которой я иногда почти физически задыхалась на улицах моего родимого Санкт-Петербурга. И я не видела ни одного косого взгляда, брошенного в мою сторону, – ни в городе, ни даже во дворце. В городе-то ладно, меня тут могли просто не узнать, особенно в местном наряде, – подумаешь, знаменитость, – а вот во дворце наверняка каждая собака знала, кто такая королева Алава, что она натворила, и за что была изгнана. Удивительный народ эти эххи…
Особо впечатляющих памятников архитектуры в Ликатесе не имелось. Я побывала у головы дракона Васи, прибитого когда-то Окостенеллой, постояла у постамента, разглядывая оскаленную пасть чудовища, и вспомнила, как я издевалась над Кост-а-Ломом, скованным заклятьем архимагов. Интересно, как он сейчас поживает? Наверно, Костя затаил на меня зло – не хотела бы я снова с ним встретиться, хоть он и обещал не трогать меня и когтем.
А потом мы посетили ликатесский рынок – моё желание исполнилось, не прошло и шести лет. И я даже купила и с аппетитом скушала какой-то экзотический фрукт. Взяла его с лотка и спросила продавца, коренастого крестьянина в широкополой шляпе: «Можно?». Он кивнул, улыбнулся, а я ощутила лёгкое мимолётное головокружение и поняла: эхх скачал малую толику моей маны, как у них заведено. И я обрадовалась – значит, он принял меня за эххийку, то есть за свою. Как это здорово, когда тебя считают своей…
Потом я подустала и проголодалась (фрукт не в счёт) и начала рьяно вертеть головой, высматривая что-нибудь типа кафе. Верт тут же это заметил и предложил мне отобедать у него дома.
– Моя жена будет рада, – добавил он, и я тут же согласилась («Ты смотри, женился таки, страдалец! Интересно, что же это за героиня такая нашлась?»).
Капитан заливисто свистнул, и из-за угла показались добры молодцы с паланкином – они всё это время шли за нами. «Хм, а не так уж он и прост, – подумала я, глядя на как бы простодушную физиономию Верта. – Знает политес, вот тебе и солдафон». Да, считать кого-то глупее себя – это большая ошибка.
Супруга доблестного капитана действительно обрадовалась (хотя и узнала меня, это было видно по её глазам), а я испытала лёгкий шок: оной супругой оказалась та самая юная наложница, только чуть-чуть повзрослевшая. Во, блин, дела – лихие воины берут пленниц, а потом эти пленницы постепенно пленяют своих победителей, причём последние сдаются в плен практически добровольно. Да-а-а, вот это по-настоящему круто! А когда выяснилось, что у Верта с этой степнячкой уже есть сын и дочь погодки (что тут у них в Эххленде, взрыв демографический?), и когда я заметила, как смотрит суровый воин на свою жену, я поняла, что он побеждён, и что вряд ли он теперь вздумает притащить домой из очередного похода трофей женского пола.
Обед был вкусным и обильным, но мне кусок в горло не лез – детишки капитана напомнили мне о моём Сашеньке, и мне стало горько. А степнячка (она наверняка знала, что меня гложет – что это за жена, если не вытянет у своего мужа всё, включая то, о чём он и не думал рассказывать?) улыбнулась мне по-доброму и сказала:
– Всё будет хорошо, леди Алина, – даже не сомневайтесь. Я знаю – мой род славится гадалками и прорицателями.
Вернувшись во дворец, я сразу побежала наверх – как там мой Хрум? Маги встретили меня у дверей спальни: они сидели рядком на типа скамеечке. Целители выглядели усталыми – мэтр О’Грам напоминал мумию, заблудившуюся в поисках саркофага, Энап Аш походил на грузчика, закончившего разгружать в одиночку (и вручную) эшелон щебня, а на красотку Мильгамму в её теперешнем состоянии не обратил бы внимания даже моряк, вернувшийся из кругосветного плавания: метресса словно потухла, куда только делась вся её эротичность.
– Дело сделано, леди Алина, – проскрипел старый маг, массируя блеклые щёки. – Жизни герцога ничего больше не угрожает.
* * *
Мало кто из эххийских магов способен телепортироваться вот так, с бухты-барахты, куда угодно и откуда угодно – это высший магический пилотаж. Поэтому во всех городах Полуденной стороны имелись стационарные телепорт-башни для переброски пассажиров в заданную точку, где есть такая же башня, – что-то вроде междугороднего транспорта. Башни эти были облицованы плитками охренита (того самого камня, который втихаря поставлял вамкирдыкцам висельник Едвалин) и представляли собой мощные магические артефакты, помогающие осуществить переброс. Правда, пользоваться ими самостоятельно могли только достаточно сильные маги – у рядового эхха ничего бы не вышло, – так что на общественный этот транспорт явно не тянул. Впрочем, меня это не волновало: мне предстояло быть всего лишь пассажиркой при де Ликатесе. Я, наверно, с большим удовольствием продолжила бы с герцогом путешествие по памятным мне местам – посмотрела бы на Зелёные Камни, снова переночевала бы у Водопада Слёз (разумеется, с несколько иным финалом моего выползания из воды), – но не сейчас, а как-нибудь в другой раз. До Камерона скакать неделю, если не больше, – да я же изведусь за это время! Нет уж, давайте-ка по быстрому: раз – и в столице.
Де Ликатес известил камеронского типа диспетчера о нашем скором прибытии, и мы с герцогом поднялись по винтовой каменной лестнице в телепорт-башню, возвышавшуюся над дворцом. Не скрою, на душе у меня было кисловато, и поджилки подрагивали: не очень-то приятно снова являться туда, где тебя судили и приговорили. Понятное дело, я вроде бы заслужила возвращение, но люди очень не любят признавать свои ошибки, и эххи, я так думаю, в этом от людей отличаются не сильно. Видеть его величество эльфийского короля (не говоря уже об Окостенелле) не шибко-то и хотелось (глаза б мои на них не глядели), но другого выхода не было. Шумву-шах обязан помочь спасти Шепотка (хотя бы потому, что это и его сын). Только пусть Шумок не рассчитывает, что я отдам ему Сашу – хрена, пусть радуется котятам, которых принесла ему «ледяная магесса», любовь его старинная.
С такими вот сложными чувствами я вошла в круг на вершине башни. Хрум крепко взял меня за руку, закрыл глаза, и я почувствовала, как вокруг нас закручивается тугой вихрь Силы, сотрясающий башню. Потом всё поплыло и размазалось, а затем потерявшие чёткие очертания стены перестали изображать из себя колеблющийся серый туман, и пол снова стал прочным и осязаемым – приехали называется. Вроде бы и комната была точно такой же, и чёрный охренитовый круг под нашими ногами, но что-то подсказывало: это уже не Ликатес – это Камерон. Я взяла Хрума под руку, ощутив кистью холод металла (герцог был в полном боевом облачении), и мы с ним пошли вниз по лестнице – точной копии ликатесской.
На выходе из башни нас встретили: виконт де Камерон собственной персоной и типа почётный эскорт. На лице «тигромедведя» при виде нас не дрогнул ни один мускул – рыцарь только поклонился и пригласил следовать за ним. От телепорта до королевского дворца было рукой подать – метров сто, – и мы прошли эту дистанцию скорым шагом. И распахнулись двери, ещё помнившие королеву Алаву…
Сердце у меня колотилось так, словно норовило выскочить наружу, пропоров кожу и одежду. Поднимаясь по знакомым ступенькам, я смотрела прямо перед собой и считала шаги – я помнила, сколько их от входа до тронного зала, куда нас вели. Высокие двустворчатые двери открылись бесшумно и сами по себе – магия, блин горелый. Я отцепилась от Хрума, шагнула в тронный зал, и первое, что увидела – глаза Шумву-шаха, смотревшего на меня.
– Здравствуйте, ваше величество, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
* * *
Тронный зал королевского дворца в Камероне отличался внушительными размерами – это я помнила, – но сейчас, войдя в закрывшиеся за нашими спинами двери, мы с Хрумом оказались в относительно небольшом помещении. Ну да, магия пространства – как же, как же, знакомые штучки, его эльфийское величество проделал такой фокус со своим кабинетом под шпилем, когда меня там типа судили. Вот и теперь то же самое – громадный гулкий зал с колоннами и сводчатым потолком превратился (временно, ясен пень) в апартаменты для переговоров в узком кругу заинтересованных лиц – дело-то как бы семейное.
Заинтересованных лиц и в самом деле было немного, зато сплошь VIP-персоны. На своём королевском рабочем месте, то есть на троне, восседало его светлое величество; слева, на троне королевы (знаем, сиживали, жестковатое креслице) – Окостенелла (ну я просто безумно по ней соскучилась!), а сбоку стоял невысокий длинный стол, за которым чинно сидел архимаги Истраль, Нитофон, Азин и Арыч – вся верхушка Совета Чародеев в полном составе – в своих форменных белых хламидах и при посохах, торчащих строго вертикально вверх, как штыки вымуштрованных солдат на параде. Шумок не стал устраивать маскарад с переодеванием в землянский деловой костюм – он был в своём обычном церемониальном прикиде «корона-камзол-штаны-сапоги», а его супружница – в длинном роскошном платье цвета металлик (и чего она так любит длинное – может, у неё ноги кривые? Хотя нет, видела я её в брюках…), усыпанном искорками драгоценных камней, и тоже в серебряной короне – королева Полуденной стороны Эххленда, блин горелый…
– Здравствуй, Алина, – очень спокойно ответил эльфийский король. По лицу Шумву-шаха нельзя было сказать, что моё появление в стиле «Привет, привет, а вот и я, небось, не ждали ни… гхм, хрена?» сильно его впечатлило. Ну да, он ведь эхх, да ещё маг, да к тому же ещё и правитель половины Эххленда – умеет владеть собой, скотина такая. Хоть бы бровью дёрнул, гад, чисто из уважения, – мы же с ним всё-таки не совсем чужие-незнакомые!
Окостенелла бесстрастно молчала, маги тоже безмолвствовали.
– Здравствуйте, ваше величество, – повторил вслед за мной Хрум, вежливо наклоняя голову (пришлось и мне повторить его жест – а что делать? Этикет!).
– Рад вас видеть, герцог де Ликатес, – всё так же спокойно отозвался Шумву-шах и с чисто эххийской прямотой добавил: – Чего я не могу сказать о вашей спутнице.
– Алина заслужила возвращение, – холодно произнёс рыцарь, – и я очень надеюсь, что она в самом скором времени станет моей женой.
– Да, заслужила, – король величаво кивнул, – не нам оспаривать веления всемогущего Рока. Она получит развод, – он посмотрел на магов, и те дружно закивали седыми бородами в знак согласия.
А я заметила злые огоньки в глазах «ледяной магессы» и поняла, о чём она думает. Эльфийскую кошку не могло не беспокоить моё возвращение в Эххленд после изгнания – случай сам по себе уникальный, вряд ли такое уже имело место быть, – и вовсе не потому, что я как бы наплевала на вынесенный мне приговор, и даже не потому, что я когда-то была женой её нынешнего мужа. Я вернулась с королевским дитём на руках, и она видела во мне угрозу своим детям и своему семейному счастью. И я хорошо понимала Окостенеллу – на её месте я бы тоже дёргалась. И в довесок – укол по самолюбию: её бывший преданный рыцарь решил вдруг на мне жениться! И неважно, что магессе герцог до фонаря – ни одна женщина во Вселенной не сочтёт приятной новость, что не она уже является объектом возвышенной любви, а какая-то другая её сестра по полу, да к тому же ещё пользующаяся дурной славой.
– Я в этом не сомневался, ваше величество, – с оттенком дерзости сказал де Ликатес, – однако у нас есть к вам и ещё одно дело, куда более важное. Вам уже известно, что сын Алины похищен слугами Чёрного Владыки. Мальчика надо спасти, и я прошу в этом вашей помощи, ваше королевское величество. Это ведь и ваш сын!
– Да, мальчик, – задумчиво проговорил король. – Мой сын…
И тут меня прорвало.
– Ваше величество, я знаю, вам совсем не в кайф, что я вернулась. Вы и ваша жена, – я бросила взгляд на королеву, напрягшуюся, как перед прыжком, – вправе презирать меня за то, что я натворила в Эххленде пять лет назад. Не буду вам говорить, что я типа исправилась, заслужила и всё такое – это вам глубоко по фигу, справедливый вы наш. Я хочу только лишь спасти моего Шепотка, и ничего больше. И пусть Окостенелла спрячет когти – не нужны мне ни королевская корона, ни вы сами. У меня есть Хрум, и будь он даже простым воином, я его ни на кого не променяю, ясно? И помощи у вас я больше не попрошу – никогда! – я сама позабочусь о своём сыне, – почувствовав, что сейчас я или разревусь, или начну крыть всех подряд отборным матом, я замолчала, переводя дыхание.
– Мы о нём позаботимся, – вставил Хрум. – Законы эххов это допускают.
– А ты действительно изменилась, дерзкая девчонка, – произнёс Шумву-шах. – Не зря тебя так защищал Причесах – у него чутьё. Что ж, присаживайтесь – поговорим.
К нам подбежали самоходные кресла, и уже садясь, я заметила, что взгляд «ледяной магессы» смягчился – в нём появилось что-то человеческое. Королева наверняка читала мои мысли и поняла, что я была искренна. «Ну и пусть читает, – подумала я, глядя прямо в узкие кошачьи зрачки эльфийки, – мне нечего скрывать!». И – удивительное дело! – Окостенелла опустила ресницы.
– Я обязан помочь тебе спасти твоёго сына, – как истинный властитель, Шумву-шах перешёл к делу без долгих проволочек, – и не только потому, что в его жилах течёт и моя кровь. Тёмные похитили ребёнка с Полуденной стороны Эххленда – где гарантия, что это не повторится? Каждый гражданин моей державы должен быть уверен в том, что вся её мощь придет к нему на помощь, случись с ним беда. Без уверенности каждого гражданина в своей защищённости нет, и не может быть великих империй – они становятся всего лишь пылью на сапогах Вселенной. Я уже связывался с самим Вам-Кир-Дыком – есть у нас особый канал, – ещё позавчера: сразу же, как только маги Гильдии Стражей Порталов сообщили мне о налёте на хижину Причесаха. Я предложил ему вернуть мальчика в обмен на чёрных магов, взятых в плен во время последней войны, или выкупить его за что-либо остро необходимое тёмным.
– А он? – я запнулась, уже зная ответ.
– Ответил категорическим отказом. Дословно – «я не верну этого мальчишку за все сокровища Полуденной стороны». И расхохотался – так, как это умеют только тёмные эххи.
– Но почему? – подавленно спросила я. – Почему мой Саша так нужен этой гадине?
– Потому что он дитя двух миров, сын двух разных разумных рас. А подробнее тебе расскажут они, – Шумву-шах кивнул в сторону магов, – я ведь пригласил их сюда не только для того, чтобы оформить наш развод.
– Даже у эххов разных рас дети рождаются крайне редко, – произнёс кто-то из магов (кажется, это был Нитофон) синтетическим голосом компьютера, – что же касается детей от браков эххов с иномирянами, то таких случаев было всего несколько за всю нашу историю. А случай с твоим сыном, землянка, вообще исключительный. Целые сутки сильнейшие маги нашей Академии совместными усилиями пытались разобраться в фоновой составляющей этого события, вычленить астральные следы и направление магических концентраторов…
– Коллега Нитофон иногда бывает излишне многословен, – желчно вставил маг Азин, – а проще говоря, твой сын, Алина, обладает огромными потенциальными способностями к магии: в перспективе он – сильнейший маг всего Эххленда. И поэтому чрезвычайно важно, на какой стороне он будет, когда вырастет, – на тёмной или на светлой.
– И может быть, – добавил маг Арыч, – что от этого зависит будущее всех эххов. Во всяком случае, вероятностные предсказания этого не исключают.
Я почувствовала, как во мне нарастает злость. Да что ж это такое? Спасать Сашеньку от наших доморощенных охотников за чудо-детьми, чтобы потом здесь, в благословенном Эххленде, который снился мне во сне, и куда я так стремилась, вляпаться в то же самое? Ну неужели во всей Вселенной нет ни одного нормального Мира, без этих вечных разборок, где матери могут растить своих детей без опаски?
– А военное вторжение на Полуночную сторону? – услышала я голос Хрума.
– Этот вариант также уже рассматривался, – ответил эльфийский король. – Баланс сил в нашу пользу – мы можем рассчитывать на победу, пусть ценой немалых жертв, и даже сможем полностью опустошить Полуночную сторону. Но Вам-Кир-Дык дал понять, что если мы попытаемся освободить маленького пленника силой, то получим только его пепел – даже если вместе с ним превратится в пепел вся Полуночная сторона Эххленда.
– Возможно, это было бы самым лучшим решением проблемы, – бесстрастно изрёк маг Истраль. – Естественно, я имею в виду не полное уничтожение половины Эххленда, а смерть этого ребёнка.
– Что ты сказал? – я привстала, впиваясь глазами в деревянное лицо эльфа. – Да я тебе за такие слова моргалы выколю, и дальше по списку! Если вашей мудрости неведомо это наше землянское идиоматическое выражение, перевожу на эххийский: за моего сына я вам удалю органы зрительного восприятия окружающей вас действительности – мучительно и без наркоза, – а потом перейду ко всем прочим вашим органам. Мозг оставлю, так и быть, – он у вас уже явно работает с перебоями, если вы осмеливаетесь говорить такое матери!
– Я понимаю ваши материнские чувства, – Истраль поджал губы («Ага, гад, на «вы» перешёл – зауважал!»), – однако позвольте мне внести полную ясность. В любом обитаемом Мире есть Добро и Зло, они борются между собой, и соотношение их меняется. В итоге, как правило, какой-то мир становится полностью светлым или, наоборот, тёмным. Есть и другой, достаточно редкий вариант – серый мир, где Добро и Зло смешались в равных пропорциях, и развитие остановилось. Впрочем, если мне не изменяет память, об этом мы с вами когда-то уже говорили, так что не будем повторяться. В данном случае важно то, что ваш сын, Алина, может стать своеобразной перемычкой, мостиком между Эххлендом и Землёй, – есть у него такие задатки. И тогда вступит в действие закон сообщающихся сосудов. Не понимаете? Для вас наверняка не секрет, что в вашем родном Мире зла хватает – и мелкого, и Зла с большой буквы. И если ваш сын сознательно перейдёт на Тёмную Сторону Силы, то Вам-Кир-Дык сможет через него качать негатив из вашего Мира – сюда. И тогда Чёрный Владыка возьмёт верх в Эххленде – это неминуемо, вопрос только во времени. А может быть и наоборот: он бросит Полуночную сторону и превратит всю вашу Землю в Тёмный Мир – это ему ещё и легче, ведь там он не встретит такого отчаянного сопротивления. И Вам-Кир-Дык обо всём этом знает – к сожалению, его черномаги давно заметили вашего сына и поняли, на что он способен. Теперь вы меня понимаете? И простите, если я причинил вам боль…
Я молчала, раздавленная обрушившейся на меня тяжестью. Сашенька, сынок, вокруг которого переставали ссориться дети и к которому ластились птицы и звери, – и вдруг станет монстром, погружающим во Тьму целые Миры? Нет, этого не может быть… Не верю! А если… А если это правда? Ведь дети – они же как пластилин, из них можно вылепить что угодно, всё зависит только от ловкости рук лепщика! Сашенька… Сыночек… Как же это так, а?
– Успокойся, Алина, – мягко проговорил Шумву-шах (я уже и забыла, что его голос может быть таким), – до этого пока далеко (похоже, его величество тоже читал мои мысли). Твой сын ещё мал – у нас ещё есть время спасти его и всё изменить. И есть ещё непременное условие «сознательно перейдёт», а этого может и не случиться – ты ведь устояла перед искушением тёмных.
– Значит, прямое военное вторжение отпадает, – де Ликатес оставался магом-воином, хотя переживал он за Шепотка немногим меньше, чем я сама – в этом я была уверена. – Но есть ведь и другие способы. Можно ли здесь говорить открыто, ваше величество?
– Можно. Мой тронный зал имеет абсолютную защиту от проникновения в него даже бестелесных шпионов и от всех видов магического подслушивания. Что ты предлагаешь, рыцарь? Я со своей стороны обещаю вам сделать всё, что только в моих силах, – вы можете рассчитывать на любую мою помощь и поддержку.