Повторная женитьба Резо на Мариам никого не удивила. Это нам интересно знать, почему тридцатипятилетний красавец Резо женится на уродливой, перезрелой девице, с красивым именем Мариам, потому что мы не знаем событий, предшествовавших этой женитьбе.
Начались они давно, когда Резо было восемнадцать лет, да и Мариам, хотя не слыла первой красавицей, но ни уродливой, ни перезревшей не была. Тогда они поженились первый раз.
Но, чтобы вам понять ещё лучше, необходимо вернуться лет на десять назад от их первой женитьбы.
Село Эчшара, в котором проживают наши герои, расположено в восемнадцати километрах от центра, мало того, что за перевалом, так ещё вдобавок за рекой, называемой «Два черкеса».
Название река получила, видимо за то, что была такой же злой, как два черкеса вместе, взятые в плен.
Как бы там ни было, а именно в то время, в которое мы вернулись несколько строчек назад, эта река, сильно разозлившись на жителей села Эчшара, снесла единственный мост, соединяющий село с райцентром.
Мост тот и мостом в полном смысле нельзя было назвать, так, десяток брёвен да досок, но пешеходы по нему проходили без опаски, а с некоторой долей риска, можно было и на коне проехать с грузом, а это уже что-то!
Когда моста не стало, село начало хиреть. Девушки выходили замуж в район. Парни, уходя в Армию, назад не возвращались. Этот важный момент в биографии села Резо упустил из виду.
Мариам - скромная, тихая, привлекательная девушка. Её отец держал пасеку, торговал мёдом, жил безбедно, и без особых хлопот откупил Резо от Армии, выхлопотав ему в райцентре справку. Справку он взял у психиатра, об этом вскоре знала вся округа, и Резо никто ни на какую работу не брал.
Так и остался он навсегда в родном селе Эчшара, где, хорошо зная его, никто не сомневался в подлинности добытой тестем справки. Вот и получилось, что в описываемый нами период времени из кандидатов в женихи, в селе на пятьдесят дворов, остался один Резо.
Но до этого произошли ещё некоторые события, которые нам необходимо знать.
Вскоре после свадьбы, той, первой, отец и мать Мариам отправились в район продавать мёд. Когда вброд переходили бурную речку «Два черкеса», их накрыло волной, они погибли в водовороте.
Молодой Мариам пришлось не только вести хозяйство, но и заниматься пасекой. Никто не знает, за что невзлюбили пчёлы новую хозяйку, но они изжалили её лицо, и Мариам чуть не умерла от пчелиного яда.
Районный хирург сделал всё, что мог, удалил не успевший рассосаться по организму яд, спас её от верной смерти, но лицо обезобразил до неузнаваемости, ибо ему пришлось вырезать каждый пчелиный укус, а их было несколько десятков.
Резо навещал Мариам в больнице, пока с неё не сняли повязку. А когда увидел, что первой красавицей его жена не будет, перебрался в свою усадьбу и, не дождавшись выписки Мариам из больницы, привёл в дом другую женщину.
Мариам выздоровела. Выйдя из больницы, продолжила дело отца. Пчёл не боялась. Яд на неё перестал действовать.
С хозяйством управлялась легко, с пасекой - тоже, и самым трудным для неё делом была доставка в райцентр мёда, воска и прополиса.
Когда в райцентре открыли филиал Всесоюзного института пчеловодства, Мариам заключила с ним контракт, завела новую породу пчёл, и, кроме мёда, начала поставлять в институт маточное пчелиное молочко, и пчелосемьи на экспорт.
Мариам в совершенстве овладела тонкостями нового дела, поставляемая продукция ценилась высоко, она зажила, как говорили в селе, на широкую ногу. Ну а Резо, поддерживая сработанную тестем репутацию, поочерёдно переженился на всех женщинах села, и к тридцати пяти годам остался один-одинёшенек.
Поскольку ни одна женщина его у себя не принимала, он повадился ходить в райцентр. А путь туда, как вы помните, неблизкий, восемнадцать километров, из них двенадцать вверх, на перевал, и только шесть километров вниз, на равнину, да ещё через «Два черкеса» перебираться.
Мост, разрушенный этими самыми «Двумя черкесами» двадцать шесть лет назад, так и не построили. Руководство района, видимо, махнуло рукой на отдалённое село, неизвестно когда и зачем застроенное. Тем более что трудоспособного населения среди его жителей не осталось. Только доживающие век старики да старухи, и работать им негде, разве что на двух метеостанциях, одной в селе, другой - подальше, в горах, а для этого хватало четырёх человек.
Временную кладку сельчане всё-таки соорудили, и люди, хотя и с риском для жизни, по ней через речку переходили.
Как-то, будучи в райцентре, Резо увидел в универмаге велосипед. Он купил лёгкий многоскоростной «Турист», и стал на нём ездить в райцентр на свидания. Но очень скоро понял, что катить велосипед двенадцать километров в гору, чтобы шесть проехать с горы - дорогое удовольствие. Вот тогда и пришла в его голову гениальная мысль жениться на Мариам второй раз.
Во-первых, за прошедшие пятнадцать лет он так и не удосужился с нею развестись.
Во-вторых, за эти годы, может десять, а может пятнадцать раз, когда в том была нужда, он ночевал у Мариам, она принимала его без упрёков.
В-третьих, и это самое главное, в селе больше жениться было уже не на ком! Все уважающие себя женщины перебрались в райцентр.
Ну, и ещё Резо знал, что по грузинским обычаям, Мариам не должна ни в чём отказывать мужу. Даже если он прикажет откатить на перевал велосипед.
Теперь, надеюсь, вам понятно, почему повторная женитьба Резо на Мариам в селе Эчшара никого не удивила... А Мариам, следуя вековым грузинским традициям, безропотно приняла в дом законного мужа, продолжая беспрекословно выполнять его просьбы, распоряжения, капризы и приказы.
Пока Резо был в бегах, у неё не было мужчины. Если разум ещё как-то пытался протестовать против провинившегося мужа, то заждавшееся тело тридцатипятилетней женщины беспрепятственно приняло его в своё лоно. А, верный своим привычкам Резо, уже после первой брачной ночи сказал:
- Мне надо в райцентр. Проводишь до перевала.
Он бойко шагал в гору, насвистывая нескончаемый мотив «Чему четуния», а Мариам усердно толкала за ним велосипед. Казалось, если бы у него хватило наглости сесть в седло, она вытолкала бы на гору велосипед вместе с ним.
На перевале Резо вскочил на велосипед и, не взглянув на жену, резво помчался с горы. Мариам вернулась домой.
Возвратился Резо через неделю, три дня отдохнул, а на четвёртый, выпросив у жены в долг сто рублей, повторил свой вояж. Мариам опять толкала в гору велосипед, опять возвращалась одна, терпеливо ждала возвращения мужа.
Она спокойно сносила его шалости. Резо был единственным мужчиной в её жизни, как мужчина был неплохой, ей нравился.
Так продолжалось два года. С каждым разом Резо задерживался в райцентре всё дольше и дольше, потом вообще стал приезжать в село не чаще одного раза в месяц, на одну ночь, только чтобы взять у Мариам деньги.
И она давала... Нет, не давала. Она платила мужу зарплату за ночь любви. Однажды дав сто рублей, Мариам никогда не нарушала традицию, это вошло у них в привычку, и они никогда об этом не говорили.
Резо приезжал, ложился с женой спать, утром вставал, брал лежащие на столе деньги, и просил проводить до перевала. Мариам каждый раз катила на перевал велосипед... Где он жил, чем занимался, она не знала, и не смела у него спрашивать.
С первых дней второй женитьбы она оставляла ему за каждую ночь сто рублей. Но тогда он ночевал дома по пять - шесть раз в месяц. В последнее время он приезжал один раз в месяц, но Мариам клала на стол всё те же сто рублей. Остатки её гордости не позволяли класть больше, а избыток гордости Резо не позволял больше просить.
Так молча, они шли к разрыву отношений, ибо Мариам чувствовала себя гораздо лучше тогда, когда, будучи де-факто в разводе, Резо являлся к ней в пьяном виде на ночь-другую, нежели теперь, когда, будучи де-юре в браке, она покупала мужа на ночь любви за сто рублей.
Существенные коррективы в жизнь Мариам внёс его величество Случай. Сдав в очередной раз товар: пчелосемьи, мёд, прополис, воск и маточное молочко, Мариам вспомнила, что давно не получала за него деньги. Зашла к главному бухгалтеру. Тот порылся в шкафу, достал папку с её фамилией, выписал расходный ордер на восемь тысяч рублей.
Взял её паспорт, вписал в расходный ордер реквизиты, задержал взгляд на фотографии...
Главбух, немолодой еврей, смотрелся превосходно: мёд, прополис и маточное молочко делали своё дело исправно. Он долго смотрел на фотографию, потом - на Мариам. Она привыкла к таким взглядам, не обращала на них внимания. И сейчас не отвернулась, не отвела взгляд.
Он заговорил:
- Послушайте сюда. Я не знаю вашей прошлой жизни. Но я чуть-чуть знаю, кто вы сейчас. Я догадываюсь, сколько у вас есть денег. Маточное молочко и пчелиные семьи товар дорогой. Это как надо жить, чтобы забыть получить восемь тысяч рублей. Но упаси меня Бог, давать вам совет: как их расходовать, как хранить, куда вкладывать, что покупать... Я и сам советами не беру. Мёд беру. Воск беру. Маточное молочко беру. Пчелосемьи и Советы не беру!
Но один совет я вам всё-таки осмелюсь дать. Слушайте сюда. Половины этих денег, - он указал на расходный ордер, - хватит, чтобы придать вашему лицу такой вид, - он показал пальцем на паспортную фотографию Мариам. - Остальной суммы, если у вас больше ничего нет, хватит на безбедную жизнь. И не говорите мне нет! Вот визитная карточка моего брата. Он великий специалист. Что от вас требуется, так это набраться смелости, доехать до Москвы. Институт красоты находится на Арбате. Знаменитейшие актрисы делают подтяжки у моего брата. По моему звонку Вас он почистит вне очереди. Уже только из-за того, что вам не придётся ждать три года, вы должны согласиться. Через три месяца вы вернётесь красавицей, и даже не захотите поцеловать старого, лысого, некрасивого Каца. Но не надейтесь увернуться, я вас заставлю это сделать! Между прочим, ваш поезд через два часа...
Мариам, ни разу в жизни не выезжавшая за пределы района, отправилась в Москву.
Ей не хотелось быть красавицей. Она привыкла к уродливой внешности, смирилась с горем, даже в зеркало смотрела спокойно. Ежедневное горе - не горе.
Она не могла смириться с одиночеством! Цветущее женское тело требовало ласки, а уродливое лицо отталкивало мужчин. Кто знает, что они думали о шрамах, каждому не объяснишь, что лицо изуродовано жалами пчёл. И Резо последнее время перестал появляться. Видимо, нашёл другой источник дохода. Может, надо было давать ему больше денег? Так ведь давала больше, но чем больше дашь, тем дольше его нет... Она полна решимости ему отомстить. И отомстит! Он ещё пожалеет, что бросил её...
Такие мысли будоражили её голову под стук колёс поезда.
Кац принял её радушно, поселил на какой-то квартире. Но, вопреки предсказаниям брата, в Москве Мариам задержалась на пять месяцев. И потратила шесть тысяч. Семь раз её клали на операционный стол, после каждой операции надо было ждать заживления ран и снятия швов, но хирург был действительно настоящий виртуоз своего дела. Глянув на себя в зеркало, Мариам отдала ему последние две тысячи, «на сигареты». Домой вернулась красавицей ещё лучшей, чем была в молодости. Первого расцеловала Каца, который долго не мог понять, кто и за что его целует... В шутку, конечно.
Соседу, который по её наказу присматривал за пчелосемьями, на радостях оставила весь летний доход от пасеки. Односельчане с трудом узнали в молодой красивой женщине Мариам, закатили трёхдневный пир.
Все радовались, ей было приятно и весело, однако сердцу её в этом селе было уже тесно... Но и уехать отсюда не могла. Здесь прошло её детство, её жизнь. Здесь похоронены отец и мать. Здесь её дом, пасека, приносящая большой доход. Её знают и любят. И она одна в этом селе, кто может для него что-то сделать...
Мариам решила не уезжать. Как сложится, так и будет. Но дремавшая под изуродованным лицом энергия молодой женщины, наконец, нашла выход. Мариам развернула кипучую деятельность по строительству моста, отсутствие которого она считала главной причиной своего горя и того, что село умирает.
В районе слышать не хотели о строительстве моста. «Два черкеса» речка маленькая, но во время интенсивного таяния снегов в горах вода в ней поднимается на метр-полтора, а раз в несколько лет - даже на два! Маленький мост снесёт при первом паводке, а строить большой, капитальный мост - таких денег нет. На это не хватит годового бюджета района. И для кого строить? Для стариков и старух, которые, может, до окончания строительства моста не доживут.
Мариам уже отчаялась, но ей опять помог случай. В многочисленных коридорах районной администрации встретилась с такими же, как она, неудачниками, студентами Тбилисского инженерно-строительного института. Они спроектировали мост и предлагали свою работу в качестве дипломного проекта, но во всех инстанциях их гнали в три шеи. Рецензент, уважаемый профессор, дал им весьма двусмысленный отзыв, а на звонок из района ответил так:
- До меня строили нормальные мосты, и при мне должны строить нормальные. А после меня - хоть потоп.
Выпускники без труда доказали Мариам, что их проект в несколько раз надёжнее, но, главное, ровно в десять раз дешевле традиционного. Мариам пошла с их проектом по новому кругу, но авторитет профессора был слишком велик. Даже, если бы их проект вообще ничего не стоил, его всё равно бы не приняли. Так прямо ей сказали.
Мариам уже знала, что на строительство моста нужны материалы, подрядчики, двести тысяч рублей и полгода времени. По словам студентов, их мост обойдётся в двадцать тысяч и будет построен за два месяца. Сошлись на том, что Мариам даёт деньги, а студенты обеспечивают рабочую силу, материалы и технику. Студенты опешили: кто эта элегантная дама? С чего она выбрасывает двадцать тысяч из своего кармана на строительство моста для глухого, заброшенного села? Да по нему будет ходить одна машина в неделю, а, может, и в месяц! Но Мариам прервала их размышления:
- Деньги можете получить завтра.
Студенты с энтузиазмом принялись воплощать в жизнь свой проект.
Их идея была проста, как всё гениальное, и место для строительства они выбрали - лучше не найти. Летом река «Два черкеса» почти пересыхает. Они прислали драглайн, и за пять дней расчистили русло на протяжении десяти метров. В расчищенное русло уложили бетонные кольца диаметром два метра, образовав по дну реки тоннель. Неделя ушла на герметизацию швов и бетонирование входа в тоннель и выхода из него. Ещё две недели бульдозер ДЭТ-350, вгрызаясь в прибрежные скалы, засыпал уложенные трубы горной породой. Потом устроили подъезды к реке и даже заасфальтировали их. «Для телевидения» - объяснили они.
Мост был готов через два месяца. Не понадобились ни опалубка, ни сотни тонн бетона, ни стальные конструкции, ни железобетонные перекрытия, ни сварка, ни доски. На этом было сэкономлено 180 тысяч рублей.
Но сэкономили деньги государственные, а платить приходилось наличными рублями Мариам. Где они доставали технику, материалы и рабочие руки, Мариам не знала, но в двадцать тысяч не вложились, для расчета пришлось срочно искать ещё двадцать тысяч. Пятнадцать у Мариам было, а недостающие пять тысяч она рассчитывала выручить от продажи недавно купленных «Жигулей», в которых хотела первой проехать по новому мосту.
Как только она заикнулась о продаже машины, старейшины села всё поняли, собрали сход и рассудили по-иному:
- Не смей продавать! Ты всей своей жизнью заслужила эту машину. А деньги мы тебе дадим. Сколько, ты говоришь, стоит мост? Сорок тысяч? А у нас в Эчшара пятьдесят дворов. Двенадцать домов без мужчин - они не в счёт. Остальные тридцать семь сейчас принесут по тысяче. Я дам три. Двадцать тысяч отдашь строителям, остальные оставишь себе. Позор мужчинам будет, если женщина, за свои деньги, им мост построит. Хватит с тебя одного Резо. Нам и так стыдно, что мы его столько лет терпели. Если опять его примешь, нас обидишь.
Мариам вспыхнула:
- Батоно Дато. Не надо так говорить. Резо мой муж. Я его законная жена. И пока буду оставаться женой, буду подчиняться его воле. Если я нарушу древние грузинские обычаи, вы сами меня возненавидите, презирать будете.
Пока Мариам занималась строительством моста, о своей жизни не задумывалась. Но вот мост построен. Под аплодисменты односельчан, председатель райисполкома первый проехал по мосту на Волге. Начальство тоже прибыло. Привезли оркестр, телевидение. Говорили пышные речи о судьбе народа, об улучшении благосостояния, о лепте в строительство моста жителей села Эчшара... О Мариам - ни слова. Но она их не слушала. В её голове шевелились другие мысли.
«Мост... Символ соединения, объединения, единства... Он соединяет село с городом... Родителей с детьми, братьев с сёстрами... Друзей с подругами... А её, Мариам, навсегда разъединит с непутёвым мужем... Он сбежал в трудное время, грузинская гордость не позволит ему вернуться в её объятия сейчас, когда она стала красавицей. Тогда зачем нужен этот мост? Кому и что она доказала? Да, она теперь красива, знатна, богата. Но насколько трудней стало жить с красивым лицом, с этим мостом! Раньше у неё мысли не возникали, чтобы познакомиться с другим мужчиной. Кому была нужна такая уродина? А сейчас... Она даже не знает, как вообще знакомятся мужчина и женщина, как это происходит, где. И зачем ей столько денег? Хотела потратить их на мост, так и этого ей не позволили сделать. А ещё огромная пасека, только успевай собирать молочко, прополис, воск, мёд. Отлавливать пчелосемьи. Для чего? Кому? Надо было давать Резо по пятьсот рублей, может, приезжал бы до сих пор...
Резо... Несмотря ни на что, Мариам любила его, как любят первую и единственную мать, первую учительницу, первого и единственного мужа...
До Резо давно дошли слухи об операции, о том, какой красавицей стала Мариам, и что машину купила, и про мост, и о том, что теперь из райцентра в Эчшара можно доехать за двадцать минут, и что десять стариков села уже купили машины...
Но он не смел возвращаться к Мариам. Чувствовал, что обносился и одеждой, и телом, и душой и не надеялся, что она его примет. Но когда при встрече батоно Дато рассказал ему о сельском сходе, и о том, что на его слова ответила Мариам, Резо сев на потрепанный велосипед, покрутил педали в сторону перевала.
Мариам гнала мёд. Резо заглянул в медогонку, подставил сорокалитровый бидон, наполнил мёдом, отнёс в дом. Вышел оттуда с пустым бидоном, и в этот момент Мариам повернулась к нему лицом. Перед ним стояла копия царицы Тамары!
Только теперь он понял всю нелепость возвращения... Открыл рот, то ли от удивления, то ли от желания что-то сказать, но упустил бидон на ногу, вскрикнул от боли, сел на траву.
Мариам подлетела к нему, сняла ботинок, окровавленный носок. Метнулась в дом, через минуту вернулась, промыла рану, смазала мёдом, перевязала. Всё молча. Женщине не к лицу начинать разговор первой...
Слила остатки мёда, помыла центрифугу, заделала медовуху. Убрала всё в сарай. Помогла Резо подняться, отвела в дом.
Рана была пустяковая, они оба знали это, но обоим было выгодно считать травму серьёзной. Резо - чтобы показать, что он не может сейчас уйти. Мариам - чтобы иметь причину не выгонять больного человека, ибо они оба этого не хотели.
Резо был поражён красотой Мариам, а что она хорошая женщина, верная жена, и рачительная хозяйка - это он знал раньше.
У Мариам чувства были сложнее. Поначалу она хотела отомстить ему за нанесенные оскорбления, но по натуре была доброй женщиной, её злость быстро иссякла. Других мужчин не знала, а Резо был муж, и как мужчина не плох, она привыкла и к достоинствам его, и к недостаткам. Так чего уж тут... Ещё неизвестно, каким будет, если только будет, тот, другой мужчина...
Но говорить, как и в былые времена, им было не о чём.
Они провели бурную ночь. Резо клялся в вечной любви, обещал больше никогда не уходить от неё, просил простить последний раз.
Мариам молчала.
Утром Резо увидел на том же месте сто рублей... Мариам хлопотала на кухне... Рука его привычно потянулась к деньгам, но он отдёрнул её. Побрился, умылся, оделся. Посмотрел в окно. Перед домом, в знак уважения к заслугам Мариам, стояла автолавка. Сельчане покупали разную мелочёвку. У Резо были карманные деньги, но, чтобы раз и навсегда расставить все точки над «и», он подошёл к Мариам, взял её за плечи, посмотрел в глаза, сказал:
- Автолавка приехала. Дай денег, я куплю сигарет.
Для себя он решил: если она обмолвится о «тех» ста рублях, он возьмёт их, скажет - приеду, когда закончатся - и уйдёт навсегда.
Но Мариам была, ни больше, ни меньше, чем Мариам. Она смахнула сторублёвку в ящик стола, достала оттуда двадцатипятирублёвую купюру, спросила:
- Этого хватит?
Резо благодарно кивнул головой и, удовлетворённый её решением, вышел.
Старейшины расступились перед ним:
- Мариам берёт без очереди, значит, её муж должен покупать без очереди.
Резо хотел, как обычно, вспылить, разозлиться, надерзить старикам. Но его не столько разозлило разрешение купить без очереди, сколько обрадовало то, что старейшины села признали его мужем Мариам! Причём в их глазах было столько уважения и любви, что Резо прослезился:
- Спасибо. Большое спасибо. Благодарю вас.
Решив окончательно сдаться на милость Мариам, он взял бутылку коньяку, бутылку шампанского, два лимона и шоколадку. Кольнула, было, мысль взять пачку сигарет, но он отбросил её. Сигареты у него были. Он это знал. И Мариам знала. Да, если бы и не знала! Уж, коль решил жизнь начать заново, то начинать надо не с лицемерия, не с обмана.
Резо последний раз переборол себя, и гордый этим, смело вошёл в дом.