Он говорил без эмоций. Давно привыкнув к своим мыслям обо мне. Говорил без эмоций.
Давно привыкнув к своим мыслям обо мне. Так было всегда. Так было всегда. Но теперь
я не хотел менять его отношения к себе. Отец всё-таки.
Угол. Кровать с панцирной сеткой.
Он говорил из своих сумерек, не пытаясь зацепиться за моё внимание. Давно привыкнув к
своим мыслям обо мне. Угол. Кровать с панцирной сеткой. Включеный торшер. Продавленное
не мной кресло. Муха, пыль. Слова. И нет матери. Больше нет. Она умерла.
День угасает
вместе с печалью моей.
Ночь выползает.
Я не знал чего ждать. И это пугало больше всего. Больше медленно нарастающей тоски по матери.
Я не знал больше ничего. Смотрел на его соломенные волосы. На рисунок огненного ковра за его
головой. И проваливался в старое воспоминание. Проваливался в старое воспоминание. По сердце.
По горло. Задыхаясь...
Сумерки. Я на окне. Один. А за стеклом лето и тётя Лида: "Не плачь. Иди сюда. Ну давай. Какой же
ты тяжёлый..." Её руки вытягивают меня в форточку. На стекле сопля. Луна. Чужие ласковые руки.
Тоска по матери. Её нет. Ночь. И я не знаю чего ждать.
Ночь выползает
длинным и душным мешком.
Сердце в тоннеле.
Я уехал сразу после похорон. Так было легче. Уехал сразу. Чтобы вернуться через неделю. Прос-
титься с городом. С отцом. С городом и отцом. Навсегда. Пока городом владеют сезонные туманы.
Пока очень тяжело. Пока городом владеют туманы. Пока. Навсегда. Пока...
Сердце в тоннеле
тёплых туманов стучит.
Близится полдень.
Вдруг он промолвил, что я странно пишу. Странно пишу. То ли мои мысли, то ли его слова? Я совсем
не ожидал такого. Неужели он похвалил меня? И ещё, что я очень похож на него. Ещё одна неожидан-
ность. Очень похож на него. Сын всё-таки. Я не хотел походить на него. Никогда! Ни прятаться.
Ни скрываться. Писать по-другому. Только по-другому.
За что цепляться,
если только пустота
в стучащем сердце?
Он отдал мне эту рукопись. Попросил прочитать, когда уеду. В поезде я дошёл только до пустоты,
что "в стучащем сердце?" А выходя из вагона, оставил её рядом с вокзалом. Вместе со своим листком,
на котором ночью нацарапал:
День переломлен
серым блестящим ружьём
посередине....
(продолжение рядом)