Ах, как звенит медными бляхами сбруя боевого вороного коня! Как гулко топают по каменистой тропе его черные могучие копыта! А как приятно давит привычные рыцарские плечи добрый тяжелый доспех! И пусть коня одолжил сосед-йомен, а доспехи взяты у ростовщика-еврея под залог последней фамильной деревеньки, пусть. Разве такие мелочи могут омрачить светлое чело рыцаря, отправившегося на подвиг? На поиски Чаши Грааля, или лютующего в сельской местности дракона, или (о затаенные мечты) для спасения юной девы чудной красоты из лап кровожадного и извращенного чудовища!
Вы спросите, почему у сэра Роланда нет своих доспехов и коня? Были доспехи, были! Да еще какие! Но тайну их потери сэр Роланд, пожалуй, оставит при себе. Есть знаете ли, такие женщины, такие, бля, стервы… Но, тишина! Благородный рыцарь не покроет позором имя дамы, даже если она… да и он сам тоже хорош, уши развесил!… В общем, не покроет.
Вот приходится тесниться в этих, заемных латах, явно с плеча какого-то сопляка, и не представляющего, как должна выглядеть настоящая мужская фигура, а особенно, мда, живот… А вот шлем, наоборот, носил до сэра Роланда какой-то великан, и очень удобная в бою, маленькая, почти незаметная на плечах, голова рыцаря болталась в жестяной банке как язык главного колокола Кентерберийского собора.
Зато остался меч, свой, фамильный, покрытый вековой славой разящий Грейшвондёр. По семейной легенде, лезвие этого славного меча никогда не видело поражений. И то верно, чертова железка регулярно застревала в ножнах, и часто, пока потерявший голову от паники владелец пытался выдрать его из ножен, он… терял эту самую голову окончательно. А меч тут оставался как бы и не причем.
Но довольно о земном и тленном. Сэр Роланд отважно ехал по каменистой тропе, вертел головой и душа его тихонько пела в предвкушении славных подвигов, которые обессмертят имя рыцаря, принесут богатство на земле и блаженство в мире горнем. Эх, если все сладится, будет его небесному покровителю Святому Иакову Компостельскому двацатифунтовая свеча из сала пленных сарацин!
И только рыцарь произнес эту благочестивую клятву, как его глазам открылась картина, как будто срисованная со страниц «Краткого наставления по рыцарскому и разбойничьему делу». Перед сэром Роландом раскинулось озеро, а на его берегу, в окружении корзин с яствами и бутылями вина, стояла, привязанная к столбу, прекрасная, хотя и чуть полноватая девушка, одетая (о, соблазн!) в одну лишь ночную рубашку, которую бедное дитя, явно в приступе отчаянья, еще и разорвало в клочья. Пришпорив скакуна и придерживая рукой проклятый шлем, рыцарь подскакал к пленнице, с грохотом ссыпался с коня и приклонил колено, стараясь пока не смотреть в особо крупные разрезы одеяния пленницы.
Девушка сбивчиво поведала свою историю, как будто читая по «Наставлению». Был там и озерный монстр, и запуганные жители окрестных деревень, и договор с чудовищем, согласно которому оно раз в год получало в жертву первую красавицу округи вместе с богатыми напитками и едой.
- Не бойся, дитя мое, я спасу тебя, - вскричал рыцарь и стал торопливо (может, и без чудовища обойдется) отвязывать пленницу. Вынужденные прикосновения к молодому телу привели рыцаря в состояние невиданного напряжения. Тут надо сказать, что сэр Роланд после происшествия с этой суч.. дамой, стоившего ему коня и доспехов, поклялся не касаться женского тела ни рукой, ни чем другим до тех пор, пока не совершит славный подвиг. А тут все так удачно складывается: и подвиг на лицо, и тело присутствует. Эх, блин, неужели все сладится и рыцарь, наконец, избавится от обременительного обета? Конечно, сэр Роланд, как опытный вояка и путешественник, намеренно не указал в своей клятве, помимо женщин, прочих особей, могущих доставить удовольствие одинокому рыцарю, но… из натуралов выбывать отчаянно не хотелось. И, похоже, уже не придется!
Из сладостных мечтаний рыцаря вырвал пронзительный крик пленницы: «Чудовище, чудовище! Спаси меня, отважный рыцарь!»
- Где? – сэр Роланд вцепился в рукоятку привычно заклинившего Грейшвондёра и быстро обернулся. Слишком быстро, чтобы проклятый шлем повернулся вместе с ним. Когда рыцарь наконец восстановил обзор, его глазам открылась совершенно пустая гладь озера, по которой расходились концентрические круги, как от брошенного камня.
- О, рыцарь, - застонала девушка, - оно было ужасно. Слюна капала с его чудовищных клыков! Грозно гремела медная чешуя! Но, - голос ее приобрел патетические нотки, - увидев славного и могучего рыцаря, оно пришло в немыслимый ужас и позорно бежало в самую глубину озера, туда, откуда нет возврата. Благодарю тебя о, мой спаситель! - после чего упала сэру Роланду на слегка ржавую грудь.
Мечты сбываются! Вот он, отважный герой, уже без доспехов, сидит на берегу, держит на сведенных судорогой от нетерпения коленях полуобнаженную девушку и пьет из бокала вино, налитое ее очаровательной ручкой.
- Так, быстрее до дна, и к делу! – говорит он себе. Опрокидывает бокал и….. разум его мгновенно застилает знакомый, слишком знакомый туман. Уже падая на траву, в полудремоте он успевает пробормотать: «Блин, конь, доспехи… Не рассчитаюсь! Святой Иаков, да что ж это такое? Опять клофелинщица!»