Эти месяцы их совместной жизни в Калинине, крупном областном, историческом, промышленном и культурном центре северо-запада европейской части России пролетели для Ани, как одно мгновение, как одно сплошное, неразрывно целостное, громадное счастье. Все свободное свое время они проводили вместе. Ходили в кино, в областной драмтеатр, просто бродили по городу, знакомясь с его достопримечательностями и с его магазинами.
Город был красив и своеобразен. Особенно его центральная часть. Было много исторических двух-трех этажных зданий, дворянских и купеческих особняков, старинных соборов и монастырей, парков, скверов. Чаще всего они ходили в Городской сад имени Калинина или по местному в «горсад», что расположился на территории бывшего Тверского кремля, взорванного в тридцатые годы, или же в Детский парк Дворца творчества детей и молодежи, около которого всегда так вкусно пахло от расположенного недалеко «хлебзавода». Здесь они катались на каруселях или сидели в парковом кафе, ели мороженное или пили кофе с местными, невероятно вкусными коржиками. А иногда никуда не ходили и просто балдели, лежа на кровати, обнявшись и прижавшись друг к другу. Даже сексом не занимались. Просто лежали и наслаждались взаимным присутствием.
Но чаще всего они бродили по магазинам. Надя любила ходить по магазинам, она даже и не предполагала, какое это удовольствие – бродить по магазинам, хотя в то время там смотреть особенно не на что было. А если что и появлялось, то это сразу было видно из-за километровых очередей, стоять в которых удовольствие было не из приятных. Но Надя становилась. Занимала очередь, оставляла стоять в очереди Андрея, а сама шла узнавать, что же такое сегодня привезли и когда будут давать. А если уже давали, то многое ли осталось и хватит ли на всех. Для нее эта около магазинная жизнь была диковинной, волнительной и потому притягательной.
Но если даже ничего не попадалось, то все равно для Нади это было интересно. Она ходила по отделам, разговаривала с продавцами, которые на нее не рычали, не гавкали, а спокойно разговаривали и просила показать ей то, другое, третье, четвертое, примеряла или прикидывала на себя, на Андрея. На Андрея конечно же было гораздо проще. На Андрея хоть что-то, но всегда было. Или рубашки, или брюки, или же нижнее белье или даже костюмы.
Ей нравилось заботиться об Андрее, ей нравилось доставлять радость Андрею. Ей хотелось доставлять удовольствие Андрею. Не важно чем: своим телом, своим характером, своим усердием, своей едой или же выбранной только что и купленной ею самой для Андрея вещью. И абсолютно не важно – нужна ли она ему или нет, но она куплена ею и для него. Она была из той категории людей, которые любят давать, а не брать. Хотя принимать подарки она тоже любила. Особенно от Андрея. И она становилась счастливой, отдавая, а не беря. Хотя и подарки от Андрея принимала с нескрываемым удовольствием. Ощущение того, что он помнит о ней, думает о ней и старается сделать ей приятное, сделать ей хорошо, доставляло ей наиневероятнейшее удовольствие. А зарабатывал Андрей неплохо, деньги у них были и они могли позволить себе не только самое необходимое, но кое что и не слишком нужное, но приятное, как для себя лично, так и для своего собственного, пока еще маленького хозяйства.
А потом, к зиме Надя забеременела. Это не было случайностью. Они намеренно перестали предохраняться. Им захотелось ребенка. Причем, это желание оказалось для них обоюдным. Да и пора уже было. Андрею все-таки уже под тридцать. Да и Наде за двадцать перевалило. Не девочка уже. Семья у них нормальная, любят друг друга, так что же с ребеночком тянуть? Детей и надо заводить, пока молодые. Чтобы была возможность поднять их, воспитать и направить по правильному пути.
И Надя очень обрадовалась, когда почувствовала себя беременной. Ей хотелось ребенка от Андрея. Она не просто любила его, своего первого и, как ей казалось тогда - единственного на всю жизнь ее мужчину, она в буквальном смысле слова, боготворила его. Он был для нее не только самый лучший мужчина в мире, он был для нее самый красивый мужчина в мире и конечно же – самый умный.
Андрей вышел из интеллигентной семьи. Отец был военным, а мать учительницей русского языка и литературы. Он вырос среди книг и не представляя себе жизни без книжных шкафов и книжных полок. И действительно он был начитан до невероятности. Великолепно знал отечественную и мировую литературу, хорошо ориентировался в древней и современной мировой истории; знал и неплохо разбирался в живописи. Ну, а про естественные науки и говорить нечего – он чувствовал себя прекрасно и в геологии, и в астрономии, и даже в биологи. Он анатомию и физиологию человека знал не намного хуже, чем Надя. Хотя Надя изучала эти дисциплины в «медучилище», а Андрей всего лишь читал о них ради своего человеческого любопытства.
По уровню своего интеллектуального развития Андрей оказался на голову выше Нади – слишком уж из разной среды они оба выросли. И запросы их были абсолютно разные. Андрей, к примеру, не мог жить без книг и с первых же дней их совместной жизни начал потихонечку собирать собственную библиотеку. Надя же к книгам была совершенна равнодушна и не понимала, как это можно ложиться спать с книжкой в руках, когда рядом лежит она? Ну ладно, захотелось почитать что-то там – сядь за стол и читай себе на здоровье! Она не понимала, какое это блаженство – лежать на кровати или диване и читать, ощущая в своих руках саму книгу, чувствуя запах ее типографской краски и листая ее страницы, погружаясь с головой в этот выдуманный писателем и несуществующий в действительности мир, и, словно бы, становясь одним из его героев. Она не была приучена к общениям с книгами. К книгам приучают с детства. А ее детством родители не занимались. И это не было виной Нади; это было ее бедой.
Андрей старался не показывать своего превосходства, чтобы не обижать Надю. Но, естественно, что эта разница постоянно выплывала то там, то здесь и не могла не задевать Надю. Она сразу как-то съеживалась и замирала с испуганно- встревоженным лицом. Ей начинало казаться, что она становится неинтересной для Андрея, неинтересной, как человек, как личность, а значит, и как женщина. И и он ее конечно же бросит. Пусть не сейчас, пусть потом, но все же бросит. Слишком уж они разные. И никак не подходят друг для друга. Это поначалу, когда страсть к молоденькой и неопытной девчонке двигала еще Андреем, он оставался с ней. Но потом, со временем, все это уйдет и тогда уйдет от нее и он.
Андрей пытался заняться образованием Нади. Он давал ей книги, которые, с его точки зрения, не мешало бы ей прочитать или же, наоборот, обязательно надо было бы ей прочитать. Но получалось плохо. Во первых, у Нади не была выработана привычка к постоянному и обязательному чтению художественной литературы, как к одному из форм досуга человека. В той среде, откуда она вышла, чтение считалось ничего не деланием. То есть, обыкновеннейшим бездельем. Действительно, чего сидишь, в книжку уставилась - заняться, что ли, нечем? Иди сюда - сейчас найду тебе дело! Во вторых, у нее не так уж и много было свободного времени. Ведь она училась. И училась, как всегда, всерьез. А для этого ей надо было основательно заниматься. По другому она не могла, по другому она не умела. Кроме того, приходя домой после занятий, она еще что-то должна была делала по хозяйству: то стирала, то готовила, то шила, то убиралась, то еще что.
Андрей многое умел. Он ушел из дома сразу же после окончания школы и почти десять лет, чуть ли не до двадцати восьми, прожил один, болтаясь по стране, а значит, по общежитиям и гостиницам. Школа жизни для парня – наипревосходнейшая! Поэтому он мог и умел все для собственного своего обслуживания. И готовить, и стирать, и гладить, и даже шить. Кроме того, он хорошо знал технику и поэтому мог делать дома и слесарные работы, и сантехнические работы, и газовые, и электрические, и строительные и даже телевизоры мог ремонтировать. Не парень, а золото! Однако … здесь неожиданно появляется маленькое «но», которое все может испортить или разрушить. Для семейной жизни гораздо будет лучше, когда все дома делает женщина. А мужчина ей только лишь помогает или же делает все под ее руководством или же по ее указаниям.
Если же мужчина все домашние дела может делать сам, причем, далеко не хуже самой женщины, то женщина, а ведь это она является хозяйкой дома, начинает испытывать сильнейший психологический дискомфорт. Ей начинает казаться, что она здесь не нужна! Ведь здесь прекрасно могут обходиться и без нее! А какая женщина потерпит свою собственную женскую ненужность? Нет таких женщин на белом свете! Нет и не будет! Никогда не будет! И пусть мужчина будет в доме голова! Пусть! Раз так ему хочется! Но голова-то сидит на шее! И шея вертит головой так, как ей заблагорассудится. А голова пусть думает, что это она по своей воле глазеет то туда, то туда. Ничего подобного! Это шея поворачивает ее туда, куда считает нужным!
Андрей многое из домашних дел стал брать на себя. Брать для того, чтобы у Нади появилось свободное время, которое она сможет использовать на себя и для себя. Но Надя восприняла помощь Андрея не так, как предполагал он, она восприняла ее чисто по «женски», оскорбительно и унизительно для себя. Она приняла эту помощь так, будто Андрею не нравится, как выполняет домашние дела она, его жена, его Надя, и он вот теперь старается все делать сам, по своему, то есть, лучше, чем она!
И понадобилось не мало времени, прежде чем Надя поняла, что их дом, это не дом ее родителей или родственников матери в деревне, а нечто совершенно другое. А поняв, потихонечку примирилась с тем, что домашние дела они у себя делают вместе, а не только она одна. И не только примирилась, но и приняла, как нечто правильное, нормальное и не унизительное для себя. Тем более, что в связи с ее беременностью, помощь Андрея ей становилась необходимой все больше и больше.
Беременность у Нади проходила нормально, без особых проблем. Роды должны были быть где-то в августе. Так что «Госэкзамены» после окончания учебы она должна спокойно успеть сдать. И действительно, на «Госэкзамены» она уже ходила с основательно выпирающим вперед животиком. Беременность не портила ее. Она удивительно похорошела. Не стала еще красивей, нет. Она так и осталась красивой. Но красота ее приобрела новые, более благородные, более мягкие, более нежные и даже какие-то возвышенно-одухотворенные формы. Она словно бы засветилась изнутри ровным, тихим и теплым светом. И вправду она удивительно похорошела. На нее хотелось и хотелось смотреть, смотреть не отрываясь. И когда она шла по городу или по училищу, на нее постоянно оглядывались. Оглядывались и мужчины, и женщины, и даже дети.
Однако после «Госэкзаменов» сразу же начались неприятности. Несмотря на то, что Надя закончила училище круглой отличницей и получила красный диплом с грамотой от Министерства в придачу, ее не распределили по местожительству мужа, то есть в Калинин. Хотя по закону были обязаны. Ей дали свободный диплом. То есть, без трудоустройства. Ей, беременной выпускнице, на седьмом месяце беременности. Объяснение Председателя комиссии по распределению, начальника Облздрава Калининской области, пожилой тучной дамы с черными, плохо подбритыми усиками на верхней губе, были просты и по своему логичны. Она сказала:
-- Как же мы вас направим на рабочее место в поликлинику, если вы через пару месяцев должны уже рожать? А работать кто за вас будет? Не-е-т, милочка, так не пойдет! Вот рожайте себе спокойно, посидите с ребенком, сколько нужно, а потом уж приходите к нам. Мы тогда вам что-нибудь и посмотрим.
Что только Надя с Андреем тогда не делали. Одних жалоб «переисписали» бог знает сколько! Все бесполезно! Даже в горком партии Андрей ходил с жалобой – не помогло! Лучшая студентка «Медучилища», состоящая в законном браке с жителем города Калинин и являющаяся, к тому же, беременной, после окончании учебы осталась без распределения. Вопреки всем существующим на тот момент в стране законам ей дали свободный диплом. И уже потом Андрей случайно узнал, что было в Калининский Горздрав три распределения. И все они достались детям местных городских начальников, бороться с которыми у Нади с Андреем никаких возможностей, конечно же, не было.
В августе Надя родила девочку. Рожала она в городской Калининской больнице, куда ее вскоре после окончания учебы в срочном порядке доставили на скорой и положили в «спецотделение» на сохранение ребенка. У нее появились сильные боли в области сердца и Андрей вызвал скорую. Так отразилась на Наде эта некрасивая эпопея с несостоявшимся ее распределением. Она даже на выпускном не была. Лежала в это время уже в больнице. И никто из преподавателей училища ее даже не посетил. Только студенты из ее группы приходили. Ну, ладно, преподаватели, их понять можно – они все уже были в своих законных двухмесячных летних отпусках. Что себе отпуск портить из-за какой-то там беременной студентки? Обойдется! Но руководство-то могло бы соизволить и посетить ее! Ведь Надя была абсолютная отличница! Единственная подобная студентка за всю историю существования «Медучилища» У нее даже ни одной четверки никогда не было за все годы учебы! Одни лишь пятерки. Но…Не соизволили! Не снизошли!
***
КОНЕЦ ПЯТОЙ ЧАСТИ
Продолжение
http://proza.ru/2010/06/27/543