Семочка, Сема! Где же ты, маленький? Куда же ты запропастился? Битый час найти не могу. Коленки натерла, по квартире ползая. Локоть ушибла больно о спинку стула. Шею чуть не свернула, с табуретки падая, в попытке на шкафах тебя разглядеть. Пылью наглоталась, начихалась, устала, обиделась, поревела. Сижу на кухне, чай пью, зеленый, с орешками грецкими, а тебя все нет и нет. Семочка… мальчик мой хороший.
Семочка вернулся с соседнего балкона самостоятельно, поздно ночью. С коротким «мрр..як...» тяжело плюхнулся с форточки, осмотрелся, прислушался, подумал, умыл мордочку и деловито потрусил на кухню. Там и нашел свою хозяйку.
Люся уснула, ткнувшись лбом в кухонный стол. Волосы ссыпались на лицо и в пакетик с орешками. На нижней губе собралась в капельку и повисла сладкая слюнка. Руки ее безвольно лежали на коленях, подрагивая пухлыми пальчиками. Сема подошел к отекшим, слегка уже ощетинившимся ногам хозяйки, привалился к ним щекой, потом бочком, а потом заюлил восьмеркой, обтираясь о них и довольно мурча.
- Нахуй, - дернула ногой Люся, отшвыривая кота, и проснулась. Втянула воздух ртом, хлюпнув слюной, отлепила лоб от клеенки, помяла лицо, утупилась в кота…
- Сема! – она сорвалась, опрокинув чашку с оставшимся в ней чаем на стол. Кот все с тем же коротким «мрр..як..» через мгновение оказался прижатым к ее достаточно обширной груди. – Где ж ты был, засранец! – счастливо пищала Люся, обцеловывая мохнатую морду питомца. Морда молчала и терпеливо сносила все прелести восторга хозяйки. Морда хотела жрать.
Люся налила коту молока, положила корм в мисочку, тучно присела рядышком на круглые колени и умиленно смотрела, как Семочка поглощает пищу. Люся была одинокой дамой тридцати двух лет.
Утром Сема разбудил Люсю ласковым мурчанием за пять минут до будильника. Люся, покряхтывая и ворча, накинула цветастый халатик, прошла на кухню, включила телевизор, снова наполнила мисочки коту и, пока Сема кушал, она, взяв совочек, направилась выгребать из лоточка его дерьмо. Покончив с этим, Люся принялась и за себя. Поставила чайничек, быстренько умылась и побрила ноги под струей воды в ванной, заправила постельку и собрала в «хвостик» тоненькие, не первой свежести уже, волосы на голове. Тяжело прошлепала снова на кухню и замерла с чаем перед телевизором – до выхода на работу оставалось еще полчаса. Люся сладко отхлебывала чай и почесывала розовые икры, размышляя о том, что нужно бы купить новую насадку на станок для бритья, старые все совсем затупились. Сема равнодушно следил за движениями хозяйки, развалившись на полу кухни, покрытом слегка замусоленным линолеумом, поблескивающим в лучах утреннего солнышка жирными пятнышками. Закончились новости, рассказали про погоду, и Люся решила, что пора бы выдвигаться из дому. Скидывая халатик, она призадумалась на минуточку перед раскрытым платяным шкафом. С горестным скрипом дверцы шкафа были ею закрыты, а из тазика с грязным бельем извлечен летний сарафанчик. Слегка помятый, но сойдет – решила Люся, оделась, попрощалась с Семой и вышла в душно-городское летнее утро.
В автобусе тихо пахло выхлопными газами, потом, духами и калом. Люся протиснулась в самый его зад, к широкому окну и печально облокотилась на поручень.
-Корова! – тихо и злобно пробормотал кто-то сзади, пытаясь протиснуться мимо нее.
С остановки отъезжающий автобус умным взглядом провожала бездомная собака.
Люсе захотелось поплакать.
Она работала на местном заводике в административном корпусе. Сидела за стареньким компьютером и вбивала в программу никому не нужные и никогда не соблюдаемые сроки сдачи объектов. До заводика Люся шла от остановки через парк и мимо палатки с молочными продуктами. Там она обычно спешно покупала на развес творожок или сметану, иногда пакет молока и бежала на работу. Обычно она успевала ко времени, но сегодня в парке ее задержал смуглый мальчик лет двенадцати.
- Тетя, возьмите щенка! Пожалуйста, тетя! Его папа на помойку выкинет, или утопит, или удушит. Тееоооотяяааа...
Люся затравленно улыбалась мальчику, отрицательно качая головой, но не отходила.
"Какие страшные у него глаза", – думала она, уставившись на мальчонку, - "Безысходные такие… не детские".
- Тетя, возьмите щенка, - продолжал умолять мальчик, а Люся заметила, наконец, рыжий, беспородный комок шерсти и мяса, протягиваемый ей мальчишкой.
- Не могу я, - выдавилось из нее, - У меня кошка.
- Кошка, - с ненавистью повторил мальчик и начал отходить от нее.
Люсю вдруг пронзил острый стыд за то, что у нее кошка, и что эта самая кошка мешает ей взять щенка у этого несчастного мальчика. И стыд за то, что остальные люди тоже ведь не берут, а у них ведь не у всех кошки. А мальчик вынужден отдавать то, что так ему дорого, и выслушивать, что его дорогое никому больше не нужно.… А ведь он, может статься, и убил бы за этого щенка.… И стыд за отца этого мальчика, и за мужчину, обозвавшего ее утром коровой, и за свои немытые волосы, и за свое нестиранное платье…
- Дядя, возьмите щенка! Пожалуйста, дядя!!! – кричал мальчик кому-то еще уже за ее спиной. Люся вздрогнула и побежала скорее на работу.
Она вбежала в небольшой кабинет и заметила, что не только ее место пустует.
- Здравствуйте, Верочка Николаевна! – хрипло выдохнула Люся.
- Здрсте, - проскрипела зубами Верочка Николаевна, оценивающе мазнув по Люсе взглядом и брезгливо поморщившись. Люся внутренне сжалась в комок и нервно провела рукой по волосам.
- А где Олечка Петровна?
- В больнице Олечка Петровна! – заявила Верочка Николаевна таким тоном, как будто именно Люся была в этом виновна.
- Ох! – сказала Люся и тяжело упала на стул, - Как же так?
- Шавка какая-то ее покусала прямо по дороге на работу. В травмпункт она побежала.
- Шавка? – изумилась Люся.
- Олечка Петровна, - ощерилась Верочка Николаевна, - Мозги собери, клуша! На хера шавке травмпункт?!
- Да-да, конечно, - согласилась Люся, - Ох, какая жалость! – сокрушенно покачала она головой и неожиданно подумала, глядя на Верочку Николаевну: «Жаль, что не тебя покусали, сука старая», - и тут же испуганно замерла от такой мысли.
- Отстреливать их надо, - ворчала Верочка Николаевна, - Вон, сколько их, бездомных-то. Черт знает, что у них там, на уме. Развелось тварей. Кругом одни собаки.
- Да-да, Верочка Николаевна, кругом одни собаки… одни собаки кругом… - печально согласилась Люся и, не обращая внимания на непонимающий взгляд Верочки Николаевны, начала убирать сметану и творог в старенький холодильник.
Этой ночью Люся спала плохо, и утром следующего дня на работу она не вышла. Ее лихорадило и, несмотря на стоящую за окном жару, она куталась в одеяло, стуча зубами.
Люсе снились странные и страшные сны. В них она искала Семочку, звала его, бродила по темным чердакам и подворотням, но на ее голос отовсюду выползали собачьи морды, то грустные, с влажными карими глазами, то злобно оскаленные, то испуганно скулившие. Везде слышался собачий лай и протяжный вой. Тяжело пробуждаясь ночью от своих кошмаров, она явно ощущала запах псины от своей подушки. Он преследовал ее и сейчас.
Дома было тихо и душно. Тикали часы и хрипло и прерывисто дышала Люся. Запах не отступал. Она понюхала свои руки, волосы, одеяло, в которое куталась… Отовсюду исходил смрад. Люсе казалось, что он может свести ее с ума. Не выдержав, она побежала в душ. Стоя под колючими струями воды, Люся остервенело терла себя сильно намыленной мочалкой, четыре раза мыла голову, чистила зубы. После собрала с кровати все белье, загрузила стиральную машинку. Распахнула все окна в комнатах, заглянула в каждый угол с освежителем воздуха в руках. Проделав все это, наконец, села на кухне и осторожно поднесла свои пальцы к носу… Долго и глубоко втягивала воздух. Запаха, так ужасавшего ее все ночь и утро, не было. Она счастливо засмеялась и вспомнила о коте.
Семочка, Сема! Где же ты, маленький? Куда же ты запропастился? Битый час найти не могу. Коленки натерла, по квартире ползая. Локоть ушибла больно о спинку стула. Шею чуть не свернула, с табуретки падая, в попытке на шкафах тебя разглядеть. Пылью наглоталась, начихалась, устала, обиделась, поревела. Сижу на кухне, чай пью, зеленый, с орешками грецкими, а тебя все нет и нет. Семочка… мальчик мой хороший.
Кота нигде не было. «Опять у соседей на балконе ошивается», - успокоила себя Люся, но проверять не пошла. Осталась на кухне, заварила чай, намешала себе творог со сметаной и сгущенкой и стала поглощать сладко-липкую прохладную смесь, шумно прихлебывая зеленоватым кипятком. Жаркое солнце заливало кухню, в сочетании с горячим чаем вышибая пот. Люся достала салфетки, утерла губы, лоб, ложбинку между грудями и снова почувствовала его. Собачий запах. «С улицы», - бескомпромиссно успокоила она себя снова и включила телевизор.
Сема привычно вернулся под вечер. Настороженно оглянулся, принюхался, подумал. Люся мирно похрапывала на диване, широко раскинув ручки и ножки. Сема осторожно прошел мимо нее на кухню, к мискам. Они оказались девственно чисты и пусты. Кот расстроено вернулся в комнату к хозяйке, но будить ее поостерегся. Сел рядом и стал наблюдать, с осторожностью прислушиваясь к изменениям, произошедшим в Люсе. Она, конечно, проснулась от этого испытующего кошачьего взгляда. Увидела Сему, улыбнулась, протянула, было, руку, чтоб приласкать, но кот неожиданно выгнул спину дугой, зашипел и спешно спрятался под диван. Люся долго стояла на четвереньках у дивана, звала, пыталась выгнать веником, приманить колбасой, но все тщетно. Кот категорически отказывался выходить на свет божий. Устав уговаривать, Люся плюнула досадливо и наполнила ему миски.
- Захочешь жрать, сам вылезешь, - бросила она в пустоту комнаты, укладываясь спать.
Утром Люся проснулась сама. Удивилась какой-то новой энергии, бурлящей в ней. Приняла контрастный душ, с удовольствием съела яблочко, злобно и весело им похрустывая, даже накрасилась, что-то при этом напевая. На то, что Семины мисочки остались нетронутыми, она не обратила внимания.
Собака на остановке приветливо помахала ей хвостом, а в автобусе уступили место. Она не пришла, а прискакала на работу в каком-то не сказать, чтобы хорошем, но приподнятом настроении. Подмигнула вышедшей из недолгого больничного Олечке Петровне, показала язык Верочке Ивановне и села на свое место.
- Я смотрю, на пользу тебе денек-то вчерашний пошел, - язвительно осведомилась последняя, - Отдохнувшая, морда довольная, а больной сказывалась.
- Я, Верочка Ивановна, тоже человек, даже женщина где-то местами. Может, пмс у меня был, - оскалилась в ответ Люся, - Вы еще помните, что это такое?
Олечка Петровна толи икнула, толи хихикнула в кулачок. Верочка Ивановна тяжко посмотрела на Люсю, но потом взяла себя в руки.
- Дотявкаешься у меня, - пригрозила она.
- А идите-ка Вы нахуй, Верочка Ивановна, - сказала Люся и весело почесала себя за ухом, высунув язык.
Сема домой больше не вернулся.