Алексей Курганов.
Идиот (рассказ. Не совсем по Достоевскому, но в той же струе).
От этого сегодняшнего мирового кризиса люди самым натуральным образом начинают сходить с ума. Свидетельством и наглядным примером такому тотальному сумасшествию – предлагаемая история, случившаяся на днях у нас во дворе, который одним краем выходит на улицу третьего Интернационала, а другим - в переулок Карла Маркса, где водится очень много бродячих собак. Кстати, у одной из них такая замечательная и удивительно пышная черная борода, что в голову невольно приходит мысль об индийском учении о переселении душ.
Впрочем, отвлекся. Значит, двор. Тихий, спокойный, всегда аккуратно загаженный домашними животными, всегда в цвету (летом цветы живые, зимой – искусственные, с близко расположенного кладбища. Кстати, насчет кладбища – очень удобно, потому как большинство жителей дома – люди пожилые, заслуженные ветераны и прочие отставники. Которым пора уже и честь знать. Короче, хватит которым, а некоторым даже очень давно. И поэтому кладбище рядом очень кстати. То есть поневоле созданы все удобства. Как говорится, помирай – не хочу).
Вернемся от кладбищенской темы, она вечная и от нас никуда не уйдет, никого не минует, так что…Значит, опять же двор. За дощатым доминошным столом собрался весь его цвет, весь прости господи, здешний предкладбищенский бомонд: Иван Степанович, бывший военный офицер, полковник кавалерии, точная современная копия грибоедовского Скалозуба. Степан Игнатьевич, в прошлом – машинист-железнодорожник, настоящий пролетарий, почетный ветеран, регулярно пьет водку вместе со Скалозубом. Лавр Петрович. Этот всю жизнь обтирался-подъедался на разных руководящих должностях (последняя – заведующий городской баней номер один), а потому ловкач, чиновный беспринципный угодник, который сегда себе на уме. А также Мария Тихоновна, бывшая русского языка и литературы, которая, бедолага, до сих пор мыслит достоевскими и толстовскими категориями и поэтому постоянно попадает впросак. Ираида Самсоновна, танк с усами, потомственная продавщица из полуинтеллигентной семьи, единственная и, как это ни странно, все еще живая представительница старинного купеческого рода Мамонтовых и, одновременно, не менее старинного рода аристократов Парижских- Гржум- Драгомайло. Аглая Сергеевна, тоже скромная, глуховатая на оба уха
2.
старушка, в свое время – директриса Дворца Культуры машиностроительного завода, перешедшего сейчас ввиду мирового кризиса на выпуск различных прозаических резиново- технических изделий, в том числе и народного потребления, например, галош ( и берут, берут!).
Ну вот. Сидят, значит, за столом. Вздыхают- передыхают. Сопят. Молчат. Все местные сплетни уже обговорили-обсосали, теперь пора поразмышлять-посплетничать уже на общественнозначимые темы.
- Мда-а-а, кризис… - мучительно промычал Лавр Петрович. – Все дорожает, а пенсии… - и, не договорив, пухленькой ладошкой этак мягонько шевельнул. Дескать, передохнем все, как крысы, с такими пенсиями.
- Капиталисты воду мутят! – с протягом рубанул воздух правой, «сабельной» рукой Иван Степанович. – С них все началось! Бэнк оф Амэрика, едрить-разъедрить! И так всю страну опутали своей порнографией, а все одно не унимаются, все одно продолжают показывать свою гнусную империалистическую морду!
В ответ уважаемое собрание дружно закивало сухонькими, у кого плешивыми, у кого – с проседью, у кого – в старомодных буклях, головами: да, капитализм. Угроза миру, а его, как говорится, возводить молодым. В смысле, не мир, а капитализм. Мир-то, кому он нужен…
- И ведь что делается, - обиженно свернув свои полные, с явными признаками купеческо - аристократического вырождения губы в дудочку, вздохнула Ираида Самсоновна. – Сыр голландский, первый сорт – сто двадцать рублей без десяти копеек. Ряженка, пол-литра – двадцать девять без двух гривенников. Масло подсолнечное – сорок пять без десяти. Курьи котлетки, десяток – восемьдесят без гривенника. Я уже не говорю про «докторскую» - двести четырнадцать девяносто за кэгэ! Которая при Советской власти была два двадцать! И какая колбаса была! Почти чистая телятина! А сейчас? Одна соя!
- Ну, насчет телятины, это вы, мадам, того…загнули, - отрезвил ее Степан Игнатьевич. – Телятину только горкомовские хавали… - и неприязненным взглядом настоящего пролетария окатил презрением подозрительно молчавшего в своем углу Лавра Петровича. – А мы все больше ливерушку по пятьдесят семь копеек. С горчичкой или хренком. Классная закуска! А, Степаныч?
«Скалозуб» в ответ утвердительно кивнул своей, контурами и нижней челюстью похожей на лошадиную, головой: согласен. Мировой закусон. А сейчас жуй перловку, лук и хрен, будешь как Софи Лорен! А то колбасу им! Из телятины! Морда вспухнет!
3.
-Извините, Ираида Самсоновна, я не поняла. Вы про сою про какую колбасу имели виду? – спросила Аглая Сергеевна.
-Чего про какую? – не поняла Ираида Самсоновна. - Соя, она и есть соя! Тот же горох! - Вы про нынешнюю колбасу говорили, про демократическую, или про времен коммунистического режима? – дала вводную Аглая Сергеевна.
- А-а-а! – понятливо воскликнула Ираида Самсоновна. Она опять ничего не поняла, но на всякий случай сделала вид, что пребывает, как всегда, в доброй памяти, и вообще без всякого намека на впадение в старческий маразм. Чего и всем с удовольствием желает.
-Соя – это соя! Продукт такой овощеводства! Генетически модифицированная добавка, чтобы все мы окончательно замутировались . Ее сейчас во все продукты добавляют по телевизору. Даже в мороженое, стаканчик пломбира – четырнадцать рублей без десяти копеек. Ужас!
Все опять дружно, как хор китайских болванчиков, затрясли головами: да, действительно ужас! Теперь чтобы пломбиру – ни-ни! Пусть его едят наши генетически модифицированные и замутированные враги, чтоб у них случился коллективный заворот кишок от этой сои!
-Да-а-а…Как сказал кто-то из великих, везучие живут с деньгами, невезучие – без, а негодяи – для, - грустно сказала начитанная и вообще умная Мария Тихоновна. В ответ Аглая Сергеевна горестно вздохнула, Лавр Петрович непонятно насупился, Иван Степанович оглушительно, по-кавалерийски чихнул и тут же опять задремал, Степан Игнатьевич вытер нос платком, а Ираида Самсоновна фыркнула. Она, в отличие от остальных, терпеть не могла Марию Тихоновну, считая ее зазнайкой, тайной старой девой, и вообще « это они так свою образованность ХОЧУТ показать» ( рассказ « Свадьба», А.П.Чехов).
-Во-во! – рявкнул, проснувшись, герой лошадиных войск и решительно попытался горделиво распрямиться. Что не удалось по причине застарелого сколиоза и чего-то там в боку.
-Чем тут ныть, лучше там действовать! – прояснил он оперативную задачу ничего не понявшим (дураки какие! А еще на кладбище собрались!) слушателям.- А действовать надо в смысле подстраховаться! Опять не поняли? Да, сразу видно – не служили…Я о чем вам уже целый час втолковываю-то: пока продукты опять не подорожали, надо срочно закупить их как можно больше про запас! Поняли, наконец?
- Ох! – раздался коллективный вздох. – Вы, Иван Степанович, прям гений! Кутузов прям: все видите обеими глазами! Умеете сформулировать режим понимания!
4.
- Колбасы особенно не напасешься, - иронично заметила Ираида Самсоновна. Ей было обидно, что такая простая мысль первой пришла в тупую голову этого солдафона, а не в ее, потомственной аристократической продавщицы. – И мороженого тоже. Протухнет и стает. Как специалист говорю.
- Никакого легкомысленного мороженого! - решительно заявил Иван Степанович. – Харч нужно брать серьезный и долгосрочный, который может долго храниться. Например, крупы. Масло подсолнечное в закупоренных бутылках. Вермишель, рожки, макароны. Сухари солдатские. Ну, предлагайте еще!
- А что? Это мысль! – оживилась Мария Тихоновна. – Это умно! Какой вы, Иван Степанович, однако дальновидный стратег! Этот…Клаузевиц, вот! – и ласково посмотрела на Скалозуба. Иван Степанович сделал попытку горделиво выпятить грудь (хондроз, собака, не дал). Ираида Самсоновна быстро, по-шпионски, переглянулась с Лавром Петровичем: ну, что я говорила? Лавр Петрович быстро, по-шпионски, подмигнул Аглае Сергеевне: ну, что я говорил? Аглая Сергеевна посмотрела на Степана Игнатьевича, хотела ему подмигнуть, но передумала. Степан Игнатьевич шумно высморкался и, зачем-то высунув свой здоровенный, похожий на совковую лопату, язык, полез в карман за «Беломором».
- Правильно! - одобрил он идею Ивана Степановича. – Можно еще водки взять. Она тоже длительного хранения.
-Только у вас, Степан Игнатьевич, она быстрого выпивания! – подпустила ему шпильку Аглая Сергеевна.
- И это правильно! – согласился покладистый бывший железный дорожник. Он со всеми соглашался. Такой вот душевный человек. – Чего на нее любоваться?
В результате разгоревшейся дискуссии «нержавеющую» водку все же решили в список не включать.
Через час работа по составлению необходимой документации была завершена. Вышеупомянутые крупы, масло, макаронные изделия и сухари были дополнены некоторыми видами мясных и рыбных консервов (обязательно при покупке отдавать предпочтение тем, которые имеют наиболее продолжительный срок годности!), а также, чтобы подсластить свое уныло-пресное настоящее и будущее, сахаром и заваркой. Так же оперативно была решена и техническая часть проблемы – собственно закупка и доставка. Затариваться, конечно, нужно на рынке, и не на местном, а в соседнем городе, на «оптушке». Там цены значительно ниже, а, значит, экономия
5.
средств, на которые можно взять еще. Транспорт – старенький, но пока еще шевелящийся «москвич» - предоставлял в распоряжение сложившегося торгово -закупочного сообщества все тот же покладистый и со всеми и всегда соглашающийся любитель «огненной воды» и профессионал железных рельсов Степан Игнатьевич.
- Значит, завтра с утра! – подвел резюме Иван Степанович. – Вот тебе, Степаша, деньги в количестве почти двадцати тысяч. Уж ты не подведи, друг!
-Ну что вы…- засмущался простой как три копейки Степан Игнатьевич. – Можете положиться. Все будет как в этом самом списке. Тютелька в тютельку. Торжественно обещаю и клянусь. После обеда – ждите.
Не было и шести часов утра, когда образцово-обязательный и невозможно обаятельный Степан Игнатьевич выгнал из гаража свой неказистый броневик, около которого через пару минут нарисовались его внучок Славик и девушка Юленька, внучка вышеназванной Ираиды Самсоновны. Дедов вояж в соседний город был для них очень кстати: там они учились в филиале областного университета на экономическом факультете, ежедневно добираясь до места учебы на всегда переполненном и лишенном всякого комфорта автобусе. Зато сегодня им сказочно повезло, едут как белые люди, и даже сидя. И Славик, и Юленька были в курсе вчерашнего эпохального пенсионерского собрания, иронично - скептически крутили пальцами у висков, озвучивать свои мнения опасались: представители старшего поколения нет-нет, да и подбрасывали им из своих скудных пенсионов кое-какие денежные суммы. А для студента, как известно еще из глубины веков, всякая копейка – это целый рубль.
-Прейскурант-то не забыл? – заботливо поинтересовался Славик.
Степан Игнатьевич заполошно охнул, полез в нагрудный карман, облегченно выдохнул.
- Вот. Напугал, балбес.
Студиозусы с неподдельным интересом уткнулись в список.
- А чего мороженое не написали? – спросила простодушно Юленька.
- Мороженое не продукт, - ответил Степан Игнатьевич. – То есть продукт, но не хранения.
- Это почему же? – возразила Юленька. Вся была в бабку, такая же любительница поспорить. – В конце концов, в холодильник можно положить.
6.
- Можно, - согласился Степан Игнатьевич. – Но не нужно. И вообще, мое дело телячье, купить и привезти. Я в продуктах слабо разбираюсь. Не мужское это дело – продукты. Мужчина их должен есть, а не разбираться. А разбираться что, почем и зачем – это, пожалуйста, женщины.
- Женщины… - фыркнула юная эмансипэ. – Чувствую бабусино участие, - и кивнула на список. – Только ерунда это все!
- Это почему же? – слегка растерялся Степан Игнатьевич. – Целый час сочиняли!
- Вот и насочиняли! – хмыкнула Юленька, – …полную ерунду. В крупах мошка заводится, в макаронах тоже, масло в пластиковых бутылях долго хранить нельзя, потому что пластик выделяет токсины, а консервы долго можно хранить лишь в строго регламентируемых условиях промышленного хранения. Которых в домашних условиях создать никак нельзя, хоть ты как не извернись! Да у вас же испортится все меньше чем через три-четыре месяца!
- Ага! – иронически хмыкнул Степан Игнатьевич, но сделал это довольно неуверенно. – Специалисты! А мы, значит, все сплошь дураки! Спасибо!
- Да специалисты! – не смутился Славик. – Мы, между прочим, уже на третьем курсе. И недавно практику проходили по товарному производству. А там специальный раздел есть. Как раз о хранении продовольственных товаров. Где все по- научному обоснованно, и без всякой булды. Вот так, дедулька. Когда тебе пенсию-то принесут?
- В понедельник. Ну и чего теперь делать? – откровенно растерялся Степан Игнатьевич. Действительно, ребята вроде бы правы, опять же как раз по этой самой экономии и учатся. Знают, чего экономить правильней, а чего нет. И в смысле хранения тоже рубят. Ай, как он удачно их сегодня с собой взял! Вот вам, господа- товарищи пенсионеры, урок! А то все ноете: молодые, зеленые, ничего не знают, ничего не умеют Вот уж теперь-то как раз и не надо вашего нытья! Чего надо, они очень даже умеют!
-А чего ж покупать-то тогда?- спросил Степан Игнатьевич, продолжая пребывать в состоянии крайней растерянности, близкой к самой настоящей панике. – Или мне назад возвращаться?
Перспектива возвращения молодым людям совершенно не улыбалась: сейчас они находились только лишь на середине пути до места учебы, и вылезать из машины, ждать автобуса ( да еще затолкнешься ли в него), потом от автовокзала полчаса топать пешком, а тогда они наверняка опоздают… Не-не, такой расклад им совершенно не подходит!
7.
- Да довезу я вас, довезу! – успокоил Степан Игнатьевич. – Вы только подскажите: чего мне делать? Обидно возвращаться порожняком. Вчера ведь целый час над этой бумажкой колдовали.
- Ладно. Подскажем, - смилостивилась Юленька ( А Славик, как всегда, кивнул).- Слушай, дядь Степ…
Еще древнегреческий философ Геродот предупреждал: всякая инициатива – наказуема. Хотя, может, это был и не Геродот, это не так уж и важно кто. Главное – истина. В том смысле, что не нужно никуда высовываться. Чего сказали, то и делай. Без всяких этих мозговых фантазий, которые, возможно, и преследуют самые благие цели, а на самом деле могут запросто выйти тебе, инициативному, во-о-о-от таким большущим боком.
Это, так сказать, прелюдия. А теперь - в тему. Наш любезный Степан Игнатьевич внял совету молодых людей и поступил согласно их никому не нужной инициативе (ну что поделаешь, если он не читал Геродота). Да, он, не подозревая никаких возможных осложнений, послушался этих самых будущих адамов смитов, этих коварных Юленьку и Славика, и, затарившись на рынке продуктами по их рекомендациям, уже после обеда прикатил на своем верном чуде автомобилестроения прямо во двор. Где его уже с нетерпением ждали милые и глубоко симпатичные друзья, немедленно окружившие вожделенный тарантас.
-Ну? – спросили его. – Как?
- Так, - ответил он. – А как?
- Купил?
- Купил.
- Привез?
- Привез, – успокоил народ Степан Игнатьевич и, молодецки ухмыляясь, открыл багажник. Далее случилась знаменитая немая сцена из бессмертно творения Н. В. Гоголя «Ревизор».
- Это что? – почему-то шепотом спросила Мария Тихоновна.
- Не волнуйтесь! – «успокоил» собравшихся Степан Игнатьевич. – Дело в том, что по пути я захватил Славика и Юленьку, которые, как вам всем известно, мой внучек и внученька Ираиды Самсоновны и…
Дальнейший рассказ публика выслушала молча, прерываясь лишь на скорбные вздохи и глухие, практически не сдерживаемые рыдания.
8.
- А зачем вы…ты…вы…рассказал-то им зачем? – все тем же заговорческим шепотом спросила Аглая Сергеевна.
- А это что, военная тайна? – удивился Степан Игнатьевич.
- Так! Слушайте меня! И хватит шептаться! – вдруг прорезался удивительного громового регистра голос у Ираиды Самсоновны, которая коршуном нависла над пока еще ничего не понимающим Степаном Игнатьевичем.
-Вам, Степан Игнатьевич, список давали? Давали. Мы этот список утверждали? Утверждали. Так какого…Хм. И скажите пожалуйста, что мы теперь со всем этим… - и Ираида Самсоновна бросила на содержимое багажника испепеляющий взгляд. - …будем делать? Здесь же мыла, соли и спичек на десять жизней!
- На сто, - уточнила Аглая Сергеевна. =- И еще останется благодарным потомкам.
- Объясняю еще раз, - начал сердиться Степан Игнатьевич. – Это не просто мыло, соль и спички. Это самый настоящий стратегический запас! В котором, к вашему сведению, не заводятся никакие мошки- блошки и который не прогоркает и не отравливается полиэтиленовыми токсинами. И к тому же в случае возникновения настоящей кризисной ситуации, это будет самый ходовой товар! В войну чем в первую очередь запасались? А чего на барахолке шло на ура? Может, эти ваши макароны? Что молчите? Так что ребята целиком и полностью правы! Не нам, старым дуракам, чета!
- Степан Игнатьевич, мне больно об этом говорить… - начала деликатничать Аглая Сергеевна, но надолго этой самой деликатности ей не хватило.
- Ты идиот, Степа! – рявкнула она прямо ему в лицо.- Какая война, какая барахолка? Тебе к врачу надо, Степа! Срочно! К психиатру!
Степан Игнатьевич уже надул было щеки, чтобы дать должный отпор таким оскорбительным инсинуациям, но его вовремя опередил доселе молчавший Иван Степанович.
- Ладно лаяться-то, - примирительно сказал он. – Степан правильно сказал: если завтра война, если завтра в поход… Да и потом, если бы он эти деньги пропил… А он, наоборот, хотел как лучше. Опять же прислушался к советам почти профессиональных экономистов.
-Вот сегодня эта экономистка с занятий вернется, я ей устрою экономию, - многозначительно пообещала Ираида Самсоновна. – Она у меня теперь получит от пенсии на мороженое!
9.
-… и посоветовали опять же без всякой задней мысли, - продолжил Иван Степанович. – От чистого, можно сказать, сердца. Да что же, наши внуки плохого, что ли, нам пожелают? Вы меня, граждане, прямо натурально удивляете!
- А, может, в суд на него подать? – вроде бы размышляя сама с собою, предложила Аглая Сергеевна. - Создать этот…как его… прецедент, вот! У меня, кстати, и прокурор знакомый есть, Володей зовут, своячечницы племянник. Очень шустрый молодой человек. Он, правда, все больше по убийцам и насильникам специализируется. Сам говорил, что любит такие дела.
-Вот чего нам как раз и надо! – с жаром согласилась Ираина Самсоновна. – Это нам самый раз! Потому что он… - и указала на сразу потухшего при слове «прокурор» Степана Игнатьевича. - …самый настоящий убийца! Он всех нас самым настоящим образом убил своей безответственной выходкой!
- Здорово вы это, бабы, придумали! В самую, можно сказать, точку! – неожиданно поддержал их вроде бы друг Степана Игнатьевича (хотя какой он после этих слов…), бравый бывший воин Иван Степанович. – Поддерживаю целиком, как говорится, и полностью! Хотя с таким боевым настроением не надо на полпути останавливаться! Надо дальше идти, до самого победного и окончательного конца!
-Что-то вы загадками какими-то… - осторожно пискнула Аглая Сергеевна.
- Да какие тут загадки? – развел руки в стороны Иван Степанович. – Я чего сказать-то хочу: зачем суд? Суд – это огласка! А она нам нужна? Правильно, ни в коем разе. Потому что на весь город ославимся как самые последние идиоты!
- А ведь правильно! – вздохнула Ираида Самсоновна. – Вот что значит военный человек! На сто ходов вперед ситуацию просчитывает! Что же вы, Иван Степанович, в таком случае предлагаете?
- Расстрелять, - наклонившись к ним поближе, интимно прошептал тот. – Из его же… - и кивнул на своего теперь уже совершенно ничего не понимающего друга-собутыльника. - …собственного ружья. Чтобы милиция ни на кого из нас не подумала, - и нравоучительно поднял вверх палец. – Алиби! Так что, Степа, как говорится, снимай штаны – знакомиться будем! Ну, чего? Согласны с моим предложением?
- Да вы что, товарищи… - растерялась Мария Тихоновна. – Вы что? Это же … самый настоящий самосуд!
10.
Вам, Иван Степанович, все шуточки ваши солдафонские, - закаменев скулами, ядовито прошипела Аглая (а они-то, дураки доверчивые, тоже нашли кого слушать! Он же с подсудимы… с этим идиотом Степаном вместе водку пьет! Они, алкоголики, всегда вместе и заодно!). - А я - без всяких, заметьте, шуточек! – этому… - и кивнула на безвольно поникшего «этого». - …целых восемь тысяч отдала! А у меня, между прочим, пенсия всего пять! Не как у некоторых бывших полковников, не будем показывать пальцем у каких!
- А покажите, Аглая Сергеевна, не стесняйтесь! – рявкнул Иван Степанович. – Мне стыдиться нечего! Я, не в пример, вашему покойному мужу, штаны всю жизнь в здешнем военкомате не протирал! Я по гарнизонам всю жизнь, да по таким, куда даже черти заглядывать не хотели! А вы все здесь крохоборы, вот чего я хочу вам всем сказать! Тыловые крысы! Молчать! – рявкнул он на попытавшегося в кои-то веки что-то сказать Лавра Петровича. – Ты тоже…кот тот еще! Всю жизнь сметану жрал в теплых креслах да задницу лизал тем, кто званием повыше! Чего меня глазами едите? Я всю жизнь никого не боялся, и вас не испугаюсь! Давно хотел сказать, а вот теперь случай как раз подвернулся. За копейку сами удавитесь и кого хочешь в петлю сунете! И ведь не стыдно никому, вот удивительный факт! А еще в школе, небось, песню орали: «Раньше думай о Родине, а уж потом- о себе!». Теперь вижу – сдалась она вам, эта Родина! Пошли отсюда, Степа! Я видеть этих…прокуроров не желаю! Тьфу на всех на вас!
- Идите, идите, алкоголики! – окрысилась в свою очередь Ираида Самсоновна( ее тоже так просто, без хрена, не сожрешь! Одно слово - торговых кровей!). – А деньги все равно до самой копейки вернет! Пусть и не надеется!
- С внучки получишь! – услышала она удаляющийся полковничий голос. – Да шевелись ты, Степан! А то ведь и на самом деле расстреляют! С них, с крохоборов, станется! Эх, попались бы вы мне в армии! Уж научил бы вас Родину любить!
Да, права старая истина: благодаря деньгам друга не приобретешь. А вот врагов можешь нажить о-го-го сколько! Так, в общем, оно и получилось.
И что обидно-то: все с виду милейшие люди, собирались здесь, за столом, беседы водили, кости перемывали, сопли жевали. Все по уму, все как положено. И вот на тебе – как черт попутал, прямо какое-то массовое мозговое затмение! А все он, кризис, чтобы черти бы его на хвосты свои намотали, виноват! Только с него, с кризиса этого, собранных по списку крупяных да масляных денег не вернешь-не потребуешь. Ему, кризису, на
них, пенсионеров, глубоко и равнодушно начхать. А вот они, доверчивые, прямо скажем, безобразно купились. Всякая гниль их них полезла, кто чем
11.
дышит и в какую сторону. И чего здесь можно еще сказать в их оправдание? Ничего! Только одно: ай-ай-ай! Стыдоба-то какая! Не стыдоба – стыдобища!
А разрешился весь этот «подрасстрельный» конфликт довольно-таки шустро и на удивление легко. Спасибо одному из Юлечкиных (да-да, той самой внучки Ираиды Самсоновны) ухажеров - воздыхателей, некоему молодому, но очень перспективному бандиту по имени Владик. Он «крышевал» на привокзальной площади несколько торговых палаток, с юлечкиной подачи «перетер» с их владельцами эту скользкую мыльно –соляно -спичечную тему - и уже на следующий день приехала «газелька», забрала у Степана Игнатьевича товар и отдала деньги. Которые тут же, незамедлительно и от греха подальше были розданы всем вкладчикам. И что самое примечательное: то орали как оглашенные, под суд грозились расстрелять - а тут стали все разом такими шелковыми, такими стеснительными и деликатными, прямо можно диву даваться, какой благородный спектакль! И все перед Степаном Игнатьевичем извиняться кинулись, дескать, прости, дорогой и несравненный Степушка, бес по горячке попутал, бывает! Сам знаешь- пенсионы маленькие, а кризис большой и мировой, он во всех наших поступках исключительно виноват, теперь, слава Богу, есть на кого все свалить. Это мы любим – «рыжего» искать. Исконно русский, извините за неприличное слово, менталитет.
Вечером, за столом, опять собрался весь пенсионерский президиум, и опять все в том же бессмертном составе. Дети, они и есть дети, хоть и глубоко пенсионного возраста: сначала попыхтели-подулись друг на друга, но пожар раздувать не стали (хватит, пора и честь знать, хорошего – понемножку). Постепенно разговорились, благо за те два прошедших дня, в которые не собирались, новостей приключился вагон и маленькая тележка. Сначала, как водится, прошлись мелким гребнем по местным темам: кто с кем живет, кто не живет, кто хочет, но не может, кто наоборот зажрался… Обсосавши до самых костей окрестные новости, перешли к проблемам мирового, можно сказать – планетарного, масштаба.
- Мда-а-а, кризис… - мучительно промычал Лавр Петрович. – Все дорожает, а пенсии… - и, не договорив, этак игриво -огорченно шевельнул своей пухленькой ладошкой.
- Все капиталисты! – рубанул Иван Степанович. – Они воду мутят! Бэнк оф Амэрика, мля! Танковым ударом их - и все дела! Зря Сталин Жукова тогда после Берлина дальше не пустил! Хорошая была мысль!
В ответ все уважаемое собрание дружно закивало головами… Был месяц май, все вокруг цвело и пахло. Живите долго, старики!