Линда умирала четвертый месяц. Последние две недели она даже не вставала с постели. Болезнь превратила цветущую девушку в бессильную развалину. Бледная и худая, она лишь изредка разговаривала с приходящими родственниками и докторами.
Неизлечимо. Жизнь песком сквозь пальцы покидала слабое тело. Так несправедливо, что замечательные и талантливые люди умирают молодыми. А Линда была талантливой. В доме совсем недавно по вечерам звучали дивные мелодии рояля, но теперь инструмент задвинут в самый угол и накрыт как саваном черным драпом. Девушка временами смотрела на рояль и что-то шептала, а может напевала, но слабый голос был неразличим. Быстрые и тонкие пальцы уже не пробегут по клавишам…
***
Фарух долго не мог приехать к умирающей сестре. Он ругался, дрался, кричал, бессильно плакал всякий раз, когда ему говорили, что погода не даст вылететь. Он желал бы разбиться, но не ждать неделю за неделей возможности покинуть мерзкий край, который долгие годы был его единственной обителью. Наконец, ему удалось прилететь к горячо любимой Линде. Фаруха пустили к ней не сразу. Доктор долго и обстоятельно рассказывал ему, что девушка на самой грани. День, может два, и она отойдет в мир иной. Все бесполезно. Сестре не помогут ни врачи, ни молитвы. Фарух молча сидел у дверей ее комнаты. Мужчине не положено плакать, мужчина должен быть сильным, но слезы уже давно нашли приют на его щеках и, наверное, еще не скоро покинут их. Память не давала думать ни о чем, кроме сестры.
Он видел себя маленьким мальчиком. Линда, крохотная дивная роза сидит у него на руках и теребит воротничок рубашки. Русые кудри вьются по плечам, она тараторит что-то на своем детском тарабарском языке, корчит смешные рожицы и заливисто смеется.
А вот они наводят вместе «порядки» в кабинете отца. Огромные стеллажи с пухлыми томами книг стоят полупустые, а они вдвоем сидят на полу, обложившись многотомными изданиями. Аккуратно листают страницы, ищут папин сюрприз. Отец всегда любил, когда дети копались в книгах, поэтому нарочно прятал в какой-нибудь роман закладку с пиратской картой сокровищ, по которой можно было найти чудесный клад: сундучок с конфетами, шоколадками и увлекательной книгой. Они с Линдой были так счастливы, когда находили заветный клад. Фарух читал сестре повести об отважных капитанах, умных злодеях, бесстрашных воинах. А потом делили сладости, но не на две, а на четыре части, которые отдавали маме с папой. Пили чай все вместе и вслух дочитывали книгу.
Вот они, озорные подростки, убежали на озеро тайком от родителей, и старый рыбак катает их на лодке. Линда поет песни и счастливо обнимает брата.
Вот они на лугу ловят бабочек сачком и тут же отпускают, срывают цветы, чтобы засушить в альбоме или книге, рисуют портреты друг друга детскими карандашами. У Фаруха до сих пор в кабинете в красивой рамке висит рисунок сестры. Она нарисовала так похоже: те же большие глаза, те же волосы, забранные в хвост на затылке, те же едва пробивающиеся усы. Он мало изменился за несколько лет. Разве что усы с бородой стали гуще, да волосы пышной гривой раскинулись по спине. Сухие цветы… Наверное, в одной из книг, которые она дарила ему на день рожденья остались ромашки.
Вот Новый Год и они наряжают елку. Обмениваются серебряными игрушками, чтобы потом повесить их на ветки. Дарят друг другу подарки, но вскрывают только на утро.
Вот Фарух бьет морду парню, которого счел недостойным своей сестры. А вот Линда обливает водой с головы до ног девушку, обвивавшуюся вокруг него самого. Боже, как они были счастливы, как боялись потерять друг друга. Почему же все рухнуло тогда? Зачем он уехал так далеко и не приезжал годами? Зачем она вышла за этого проходимца, который бросил ее через месяц после свадьбы? Все пошло наперекосяк. Теперь она больна, при смерти. Он стал вечным одиночкой. А вскоре, со смертью сестры, он станет совсем никому не нужен. Нет, нельзя так думать. Она не должна умереть ни в коем случае. Его малышка Линда не может умереть…
Доктор пригласил его войти. Окна в комнате были открыты настежь, света было мало. Мебель жалась по углам. Мрачно и душно. Фарух подошел к постели сестры. Тонкое тело было недвижимо, наверное, она спала. Казалось, дыхания совсем не было. Вдруг она открыла глаза и взглянула на него. Губы чуть тронула улыбка.
- Братишка.
Он не смог устоять на ногах и упал на колени, долго говорил ей что-то ласковое и утешительное, хотя сам захлебывался слезами. Черт! Мужчина должен быть сильным! Линда смотрела на него, не отводя глаз, и улыбалась. Силы небесные, сохраните эту улыбку на ее лице!
- Линда, скажи, чего ты хочешь? Я все сделаю, клянусь. Хочешь чего-нибудь? Только скажи.
Она задумалась на пару мгновений, на усталом, измученном болезнью лице, застыло мечтательное выражение.
- Поймай мне бабочку, - чуть слышно прошептали губы.
И вот Фарух несется на луг, давно заросший и блеклый, ищет красивые цветы и их спутниц – бабочек. Странное желание посетило сестру. Он снова вспомнил юность. Луг, и Линда рисует его портрет… Там больше не было красивых бабочек. Он отправился в ближайший ботанический сад. Сшибая людей, прорвался к самым прекрасным цветам. Бабочки! Там не было ни единой! Накатило отчаяние. Неужели в этом поганом мире не осталось ни одной бабочки!
Он стоял на пороге дома и не смел войти. Как может он явиться на глаза сестре, не выполнив ее желания? Она вот-вот умрет, а он, кретин, даже бабочку поймать не мог.
Подул ветер. Щеку что-то защекотало. Он дотронулся рукой и вздрогнул, боясь неловкого движения. Аккуратно сомкнул пальцы и снял со щеки бабочку. Маленькую но прекрасную. Бог ли дьявол послал ее к нему на щеку?
Стремглав он взбежал по ступеням, ворвался в комнату, чуть не сбив с ног доктора, возмущенно преградившего путь.
Линда смотрела в потолок, когда Фарух опустился перед ее кроватью.
- Линда, посмотри, я принес.
Она подняла глаза, и он понял: сестра живет последние минуты. Она раскрыла ладони и взяла бабочку. С большим трудом свесила ноги с постели и встала. Подошла к раскрытому окну и подняла руки к лицу. Крохотное создание не торопилось улетать, перебирало тонкими ножками, открывало и закрывало крылья. Линда шептала что-то. Бабочка вспорхнула с рук и закружилась над ее головой. Изо рта девушки тонкими струйками лилась кровь.
Фаруха, дико и отчаянно кричавшего, с грубой руганью вытолкали взашей из комнаты. Он упал лицом в пол и рыдал, сдирал кожу с рук глухими ударами в паркет. Проклинал себя и докторов. Ничего ему так не хотелось, как повернуть время вспять. Туда, назад, к отцовской библиотеке и кладу, который они делили вместе. Назад, на озеро, где он, любя, целовал сестру в лоб и гладил пышные волосы, где слушал ее песни. Все в прошлом. И книги, и озеро, и луг, и сухие цветы… Цветы…
***
На похоронах было много людей. Нескончаемые потоки родственников, знакомых, друзей, поклонников несли венки и живые цветы. Умерла такой молодой, такой красивой. Гроб обили черным бархатом и красными розами. Она даже мертвая была прекрасной. Спокойное лицо и тонкие, чуть улыбающиеся губы. Русые волосы, заплетенные так, как она любила и перекинуты на грудь через плечо. Такая молодая, такая красивая.
Фарух был мрачен и пьян. Когда опускали гроб, он под пораженные вскрики людей спрыгнул в могилу, открыл крышку, поцеловал сестру в лоб, как тогда на озере и вложил в холодные пальцы сухую ромашку. Его вытащили из могилы и насильно отправили долой с кладбища.
В осиротевшей комнате с распахнутыми окнами на постели лицом в подушку лежал пьяный в доску человек. Тихо, едва слышно звучал рояль, завешанный черным драпом… На голову человеку опустилась маленькая, но прекрасная бабочка.