Ох-ти, мне! Перу, Перу! Сказка, а не страна! Увидеть бы его всё. Но, жизни, пожалуй, не хватит. Обычные туристические маршруты давно исхожены, более того, они (эти маршруты) своей известностью закрывают девяносто процентов того, что является истинной жемчужиной этой страны. А, жемчужина, как известно, в раковине, на дне моря, и добыть её можно только очень хорошему ныряльщику. Что может увидеть человек, которого повсюду водят отлично вымуштрованные гиды? От точки до точки передвижение либо в туристическом автобусе, либо в самолёте. Спешность турпоездки сродни блицкриг - и заметить не успеешь, как все города и местечки на пути твоём откроют перед тобой свои "тайны". А всей-то информации от поездки и останется только то, что получишь от самого гида, да от тщательно выверенного им маршрута. И все тайны настоящие останутся в тени заезженных, до блеска, туристических дорог. Вот и кажется страна раем, пока едешь по ней, как турист. А, вернувшись домой, начинаешь вспоминать, что в ней, оказывается был ещё и ад. Только, как-то ловко гид провёл тебя между Сциллой и Харибдой, и ты не поймал сути настоящего. Была одна хорошая притча на эту тему, и не грех привести её здесь:
"Заела в Раю человека тоска, каждый день ангелы, белые крылья, тишина, благодать (в общем - ничего не происходит). Он начал робко интересоваться: - А что так невесело? Неужели никаких развлечений? Ему подсказали, обратись к начальнику рая, он выписывает путевки в Ад. Дело сделано - наш герой по путевке в Аду. А там!!! Девчонки! Травка! Выпивка! Круглосуточный гудёж! Вернулся, затосковал через неделю, ну и решил проситься на ПМЖ. Ему главный Ангел говорит: - Не вопрос, пиши заявление. Он пишет и на радостях летит в Ад. Ну и что? Первым делом его на сковороду и в огонь. Он орет: "Я же тут был неделю назад! Меня так тепло встречали!" На что от бесов получает ответ: "Ты милый, не путай туризм с эмиграцией! Это была реклама!"
Так вот, дикий туризм, а попросту авантюра, это своего рода ПМЖ, которое не надо путать с рекламой. Но и кайфа от него получаешь больше, так как страна открывает перед тобой то, что для обычных смертных туристов является "No pasaran!".
Я вижу невидимое, я слышу неслышимое, я вдыхаю неощутимое, потому что я - "дикий", потому что я свободный, потому что я не турист. Я исследователь, который выбирает дорогу, даже, когда выбирать не из чего. Да, это передо мной извилистый серпантин! Да, это подо мной пропасти! Да, это надо мной кроны деревьев в тёмных ущельях нависших скал! Но этот путь выбрал я, и это я иду ощупью, узнавая каждый предмет через осязание своё. Мне дано увидеть, услышать и почувствовать то, что остаётся за пределами туристических троп. Вы входили когда-нибудь в тропический лес в полном одиночестве, когда каждый шаг свой ты отслеживаешь во времени и пространстве только потому, что в этот момент ты остаёшься наедине со своими страхами, и глаза твои становятся всевидящими, а уши всеслышащими? И многого перестаёшь бояться, когда понимаешь, что жил страхами впитанными тобой из рассказов других людей, которые сами толком ничего не увидели. И, тогда, вступает в силу поговорка: "Глаза боятся, а руки делают". И ты узнаёшь, как выглядит всё на самом деле. Мне всё это предстояло ещё впереди. Обычный же туризм сродни тому, как глядеть на белую акулу через стекло зоопарковского аквариума - и страшно, и безопасно одновременно. И, опять, опять я отвлёкся!.. А, тем временем, спуск с гор стал круче и в раскрытое окно пахнуло тёплым и влажным воздухом. И всё ещё под нами, балетной пачкой, опоясавшей гору, по которой мы спускались, висели облака, непроницаемыми ватными кружевами, скрывавшие от наших взоров девственную сельву. Высунув голову в окно, я увидел приближавшиеся ко мне ярко-жёлтые цветы на склонившихся к дороге ветвях, а сразу за ними показался таинственный, заросший весь тропической растительностью снаружи и сырым мхом внутри, горный туннель. Я высунул руку с фотоаппаратом в окно и сделал снимок. Казалось, что перед нами открылись врата... рая? ...ада? Воздух был очень пряным, насыщенным испарениями влажной земли, после недавнего дождя, и наполненным каким-то сумасшедшим ароматом трав и цветов. После туннеля, дорога, которая и без того была уже достаточно узкой, сузилась ещё больше и вывела нас на небольшой горный мост в одну колею, сразу за которым, прямо через дорогу переливал горный поток. Водитель давно уже сбавил скорость до 20-25 километров в час. Грунтовая поверхность дороги была влажная и здесь шумахерский азарт был не к месту. В какой-то момент видимость упала до трёх-пяти метров, так как мы пересекали облачный пояс. Судить об общей высоте было трудно, но пропасть открывшаяся перед нами, когда мы спустились ниже облаков, была не менее семисот, а то и более метров. На противоположном склоне, значительно ниже нас, я едва разглядел вьющуюся змейку нашего серпантина, по которому далее нам предстояло спускаться в сельву. И вдруг я заметил, что на этот самый серпантин, сверху сползают безобразные коричневые потоки, прокладывающие себе путь по зелёному фону густого, непроходимого леса и стремящиеся в самый низ ущелья. Пассажиры прильнули к окнам. То были селевые потоки - вода с грязью, камнями, стволами сломанных деревьев, которые образовались благодаря только что прошедшим здесь дождям. И, кстати, снова стал накрапывать дождь. Солнца не было видно, но чувствовалось его присутствие. Парниковый эффект в действии... Мы продвигались всё дальше и дальше, к тому самому месту, где дорога, в шести или более местах была смыта селевыми потоками (huaicos). Я почувствовал, азарт, радостное ощущение приключения. Чёрт бы побрал меня с этими ощущениями. Вечно со мной так, забравшись куда-нибудь, хочется поглядеть, а что там дальше. В результате я всегда пересекаю, так называемую точку невозврата. Она бывает не только психологической, но и физической тоже. В данном случае, она явно была физической - назад пути не было теперь точно... впрочем, хм, вперёд тоже. Итак, приключение началось...
Ощущения были какими-то тревожно-бодрящими, а сознательное растворилось в бессознательном. Я почувствовал себя уютно, оказавшись в нужном месте и в нужный час. Никакие опасности в такие мгновения не кажутся грозными, а любые трудности становятся преодолимыми, ибо всё в радость. И каждый из вас сталкивался с такими ощущениями, хоть раз, в жизни, а потому и моё описание их окажется вам понятным. Судя по-всему, здесь и заканчивалась часть моего путешествия по цивилизованному миру, и я вплотную приблизился к миру не цивилизованному. Да, это всё ещё были горы! Но, куда бы я ни кинул свой взор, сплошной непроницаемой вечно-зелёной незыблемостью, передо мной стоял девственный лес. И только безобразные коричневые полосы селевых потоков, делали разнообразие в общей картине. Здесь же зарождались облака, и их зародыши в виде пара, поднимающегося расширяющимися кверху струйками и похожего на джина, вылезающего из кувшина, висели тут и там, напоминая о духах тропического леса. А, они, духи, несомненно здесь присутствовали! Верно это они развлекались, заваливая нашу дорогу грязью, камнями и стволами деревьев тогда, когда пора подобных забав уже, в общем-то, закончилась вместе с сезоном дождей. Короче говоря, сельва меня встречала "хлебом с солью", и именно так я и расценил это в своём подсознании. Это радовало! Любое сопротивление вызывает азарт. Но азарт нахлынывает вдвойне, если сопротивление оказывается тебе там, где ты рад любому подвигу. И любой подвиг это есть победа над сопротивлением. Сопротивление всегда логично, подвиг же - абсурден. Сопротивление это препятствование любому изменению извне, и потому оно логично и справедливо. Подвиг не логичен и не всегда справедлив. Но! Но всегда, слышите, всегда, он является синонимом движения. А, уж, куда оно приведёт, это движение, не суть дела. Но оно даёт импульс всему пассивному, инертному, увлекая за собой, пусть хотя бы лишь на миг. Да, забыл сказать, иногда от подвига некуда деваться, даже, если он тебе задаром не нужен - это, когда за тобой все мосты сожжены. В данном случае, наш автобус сделав последнюю петлю по высокогорной дороге, встал, как вкопанный перед первым же разрывом трассы. Всё, дальше пути не было. В течение минут пятнадцати все собирались с мыслями (ибо каждому в такие критические моменты надо собраться с мыслями), и по-тихоньку народ из салона вывалился наружу, вдыхая пряный воздух. Было ощущение, что находишься в предбаннике хорошо протопленной бани. Тем не менее, это ещё не была баня. Баня была впереди, но об этом можно было только догадываться. Я, прихватив фотокамеру, тоже выбрался наружу, то есть в предбанник. Первые минуты ничего фотографировать не хотелось, я наслаждался началом настоящего приключения, предчувствие о нём пьянило. На другой стороне, вдалеке от нас, за множественными разрушениями дороги, где-то стояли встречные автобусы и камьоны (тяжёлые грузовики). А, скоро нам сообщили, что по ту сторону от завалов, нас может подобрать транспорт идущий в сторону Аталайа и Сальвасьон. Н-да, а в это время, сзади нас подпёрли ещё четыре автобуса и грузовика. И, как-будто испытывая нас, местные духи обвалили за нами ещё в двух местах дорогу. Сели были молниеносными, нарастающий шум катящегося потока грязи вызвал вибрацию души и тела - чур, не меня, чур не меня. Мимо! Но за нами дороги не стало. Вот теперь, "мосты были сожжены". Ночёвка в сельве, на дороге находящейся под угрозой обвалов, впечатляла. А, дождик накрапывал вновь, и капли его становились всё крупнее. Народ явно заволновался. Надо что-то делать, делать что-то надо... А, что делать-то? На этот вопрос Чернышевский так и не ответил до сих пор! Но это у Чернышевского не было ответа, а у простых перуанцев он был. Простой народ на подвиги вообще всегда готов, так как не осознаёт его смертельной опасности, но лавры героя так дивно притягательны. Что делать, что делать?! - вниз спускаться, в ущелье, там перейти через горные потоки по перекинутым стволам спиленных дерев, подняться сквозь заросли тропического леса до не разрушенной дороги, где всех поджидают легковушки и автобусы, которые пришли на помощь, по первому сигналу чьего-то уоки-токи, со стороны Аталайа. Но, ведь, это надо ещё спуститься в ущелье вместе с вещами и детьми, надо срубить деревья, которые должны превратиться в мосты, надо также прорубить просеку сквозь непроходимые заросли и подняться по осклизлой от дождей земле на дорогу, где нас ждут. Как там пел Утёсов? - "Легко на сердце от песни весёлой"... Пошло-поехало! Вот они сапоги, сапожки, сапожищи, пригодились! Я знал, я чувствовал, и не ошибся. В сандалиях тут не место шландать. Рюкзак за спину, шляпу на голову, ребёнка в руки... Стоп-стоп-стоп! Какого-такого ребёнка?! Не было у меня такого отродясь. Ан, нет! Увидев, как мать-одиночка, цепляясь за ускользающие коряги и всякие лианы, попыталась по крутому скользкому склону спуститься вниз на стометровую глубину ущелья, держа ребёнка в одной руке и округлый тюк непонятно чего в другой, я попросил у неё дать мне младенца, ибо в мужских руках он будет более надёжен на таких спусках. Надо же, доверила! Ну, тогда, полезай брат на плечи богатырские, да держись за лямки рюкзака, как за стропы парашютные...
Спуск с дороги в ущелье был, вероятно, таким же, каким должен быть вход в Ад. Тропа прорубалась несколькими человеками, ловко орудовавшими мачете. В запасниках у шофёров, гоняющих свои машины через сельву всегда есть по паре этого отличного инструмента, который в зависимости от необходимости может служить и как оружие. Тропа, уходила по крутому склону вниз, под нависшие над ней кроны деревьев, мощные корни которых удерживали от ещё больших оползней сырую тяжёлую землю. Полусумрак и пряные испарения, тёплые капли тропического дождя, скатывающиеся с огромных листьев, и шум бурной реки внизу наводили на мысль о том, что жизнь удалась и я нашёл то, что искал - ту неопределённость, имя которой сладкое слово Авантюра. Мальчонка на моих плечах оказался удивительно покладистым и особых хлопот при спуске мне не доставлял. Цепляясь где-то за не слишком надёжные камни и где-то за причудливые, изогнутые словно змеи, корни дерев, несколько раз подскользнувшись и перемазавшись в жирной, сочной земле, но удержав мальчишку на плечах и не ударив его ни обо что, я, наконец, спустился вниз, передав с рук на руки матери её сокровище. Передо мной открылась картина "беженцы на переправе". Множество тюков, корзин, коробок, суетящиеся между ними люди, река, скачущая по каменистому руслу, джунгли, дождь... оставалось только вообразить, что где-то приближается невидимый враг. В довершение ко всему, как последний мазок к картине, неожиданно возникла паника, так как ещё прежде, чем мы спустились к реке, с другой стороны обвалов прибыли взрывники для зачистки остатков дороги и удаления опасно нависших огромных глыб над ней после схода нескольких селей.
Раздались свистки и человек с флажком в руках и оранжевой каске, появившийся с другой стороны реки, отчаянно замахал руками, мол отходите дальше, сейчас рванёт. В этот момент я как раз только приспособил фотокамеру на одном из валунов около реки, чтобы сделать свой автопортрет, и принял уже соответствующую мужественную позу, а потому проигнорировал крики и свистки, ибо надо было отсчитать десять положенных секунд для того, чтобы сработала камера и запечатлела меня навеки вечные. Она и запечатлела! В момент, когда камера делала снимок, произошла сильная вспышка, а затем донёсся мощный хлопок, и место над рекой, где нависала огромная скала, окуталось сизым дымом, что-то где хрупнуло, раздался странный скрежет и... ничего не произошло. Однако снимок получился на славу, так как мой взгляд на нём явно был отвлечённо-заинтересованно-удивлённо-тревожный и одновременно насмешливый, потому что скала, которая должна была сверзнуться в моём направлении, осталась всё же на месте. Уступать своё место никому она явно не собиралась. Человек в оранжевой каске о чём-то оживлённо переговаривался с кем-то по уоки-токи и ещё через пять минут, снова раздались свистки и до нас долетело: "Отойдите по-дальше, закладываем второй заряд!" И тут произошло то, чего, по-видимому, никто не ожидал. Что-то хрумкнуло там, откуда многострадальная скала однажды уже подорванная, печально смотрела на своих палачей и случайных свидетелей её несчастья, и раздался такой грозный и завораживающий треск, что даже шумная сельва, показалось, смолкла в эти мгновения, прислушиваясь к неведомому для неё рыку неизвестного чудовища. И я впервые услышал, как гора вскрикнула. Огромная скала просела под собственной тяжестью и медленно набирая скорость поползла вниз, к реке, подминая под себя всё, что было у неё на пути. После первого взрыва прошло всего около десяти минут, и вот, тяжело раненый колосс всё-таки рухнул к ногам (хорошо, что ещё не на ноги!) своих победителей. К тому времени, я уже благополучно отошёл в сторону и наблюдал за тем, как два человека валили внушительное дерево в сторону реки, делая из него импровизированный мост...
Гуськом, опять-таки цепляясь за коряги и камни, нагруженные вещами и детьми, спешившиеся пассажиры долгой цепочкой потянулись вверх, переходя реку по нескольким переброшенным через неё недавно срубленным деревьям. Всё это весьма вдохновляло меня, ибо было моим, тем, чего ждёшь от жизни. А, чего жду от жизни? Насыщения ею! И, заметьте, не комфортом, не тем относительным благополучием, которое даёт цивилизация, а именно той самой жизнью, где ты можешь видеть мир таким, каким он на самом деле создан, далёкий от искусственных систем, эгрегоров - творения мыслеформ человеческих. Я уже ощутил всю мощь девственного леса, его тайны, скрытые в вечном полусумраке под огромными кронами переплетённых ветвями и лианами деревьев. Здесь, где-то, блуждает мой зверь, ягуар, мягкими кошачьими лапами ступающий по первозданной земле. Здесь звучит та самая, сладкая музыка моей души - голоса тропического леса, журчание ручьёв и капель с листьев, звон водопадов и голоса неведомых птиц, а любой внезапный шорох возбуждает воображение и делает слух тонким, улавливающим малейший шёпот сельвы. Здесь нет недосказанностей, здесь всё открыто, здесь ты и мир соприкасаются и проникают друг в друга, растворяясь один в другом. Здесь ты слышишь себя и природу, и природа становится частью тебя. Это не городской парк, и не пригородный лесок, это могучая сельва, мадре индейцев и божество их, где в каждом дереве и каждом животном и каждой птице, в каждом цветке проявляется её живая душа, которая общается с тобой посредством тысячи языков, и их, рано или поздно, ты научишься понимать. И прав был Редъярд Киплинг, книга джунглей существует, но осталась она не прочитанной, ибо те, кто пришёл в гости к индейцам, предпочли вырвать её листы не удосужившись прочесть их. И богатство этого зелёного мира они обратили в пыль, добывая из него мёртвые вещи и изгоняя живую душу его в самые глубины южного континента. Но! Но, всё ещё видна невообразимая мощь тропических лесов, всё ещё дышат их лёгкие, обогащая воздух планеты кислородом и насыщая атмосферу животворной влагой...
Вверх, к той части дороги, где нас ждали подошедшие за нами автобусы, мы пробирались почти таким же образом, как и спускались в ущелье после вынужденной высадки из нашего транспорта. Прошло уже более двух с половиной часов, как началось это приключение. Дождь был очень тёплым, а потому приятным. И, хотя, одежда намокла, это не казалось большим неудобством. Выбравшись наконец на дорогу, мы действительно обнаружили несколько автобусов, которые воспользовавшись достаточно широкой искусственной площадкой в этом месте, уже развернулись в сторону Сальвасьон и поджидали незадачливых пассажиров. Кроме них там виднелись даже легковые авто. Многие из нас частенько поглядывали вверх, на нависшие над нами и заросшие лесом склоны, именно оттуда могли незаметно двинуться вниз новые сели и смести всю нашу, достаточно большую группу обратно в ущелье. Стоило бы поторопиться, но похоже, что все сделались какими-то фаталистами и потому спокойно ожидали сидя в машинах или бродя подле них, когда последние наши сотоварищи по несчастью доберутся до поджидающих их на дороге авто. Я приспособил свою фотокамеру, поставив её предварительно на автоматический режим съёмки с запасом в десять секунд, на задний бампер соседнего автобуса, который стоял одним из первых в ожидании отправления, и отошёл от него на несколько шагов примеряясь для лучшего ракурса, дабы запечатлеть себя самого на фоне джунглей. И в момент, когда до съёмки осталось всего пару секунд, раскрашенный в канареечный цвет бус мягко снялся с тормозов и плавно двинулся вперёд, набирая скорость. Не дожидаясь пока фотоаппарат соскользнёт с бампера в дорожную лужу, я в несколько прыжков достиг удирающего проказника, и схватил свою любимую дорогую игрушку в самый последний момент. Жаль было бы, если бы испортился аппарат, ведь он, это то, что фиксирует поэтапно мой путь, не давая мне забыть о каких-нибудь существенных мелочах, необходимых для точного ведения записей в блокноте.
Я подготовился к этому путешествию недостаточно, мне стоило бы взять с собой и запасную батарею, и ещё пару карт памяти для фотоаппарата, а также какой-нибудь подходящий пластиковый box на дождливые случаи. Но, я, честно говоря, как-то не особо утруждал себя вообще по-поводу правильного планирования этого путешествия. Наитие, понимаете ли! Ну, всё должно делаться легко и просто, без заморочек, как у барона Мюнхгаузена, который охотился на уток через трубу каминного дымохода, получая уже опалённую птицу прямо с неба и точно на подставленное в камин же блюдо. Впрочем, не следуйте моему примеру, если вы привыкли тщательно проверять запасники вашего багажа до последней спички, прежде, чем отправитесь в поход. Я же предпочитаю приходить и получать на месте то, что и так принадлежит мне, по праву путешественника. Но это отдельная тема, и я её ещё затрону позже. А пока... пока наступил и наш черёд тронуться в путь, по дороге на Аталайа и Сальвасьон, углубившись в нижнюю сельву, что находится на высоте не превышающей 50-100 метров над уровнем моря. Этот участок пути был не менее сложным и ещё более интересным. Чем глубже в лес, тем занятнее становится сказка...