Расправа. Повесть. 1 ч. Горькое детство
И ещё Логин зачем-то везде пудовые замки понавесил, чего в нашем Воронежском селе ни у кого отродясь не бывало.
После войны в разорённых сёлах все жили бедно и открыто.
А в Сибири зажиточные староверы под высоким заплотом* за семью замками поживали. Мало того, огромные, хищные псы всё их добро стерегли. В голод немало ребятишек-воришек и голодных нищих потерзали.
Он и у нас собаку завёл. Но не повезло мужику: не волкодав из щенка вырос.
- Над было сюды сваю Грымзу привЕзти, - пиная ласкового пёсика, злился Логин. - Ена б в едну моменту от твоея трусливой шавки едын клочок оставела.- Матюгался он, и ехидно сплёвывал: - Ни биз едной косточки!
Логин пытался достать Тузика из-под курятника, чтоб еще раз в досаде пнуть или чем-то огреть, но собака скулила и уползала глубже под сарай. - Ходь сюды, псина шулудивыя! Я те чаво гавару?!. Задавлю, тольки вылязи оттедова...
Не расправившись с Тузиком, с досадой изрыгал массу матюков и угроз:
- У, урод! Вседно утоплю, чи повешу! Ниякого проку вид тябе нямае. Едны дармоеды тут-ка развялися, растуды т твою туды!
Мой мохнатый Тузик боялся хозяина, как огня: когда тот бывал дома, он носа из будки не высунет, трясётся от страха и гавкнуть боится.
Зато когда наш мучитель отсутствовал, Шарик весело лаял, корову и теленка со мною с поля пригонял. Песик вилял хвостом, кувыркался вокруг меня, подавал мне лапу, высунув язык, делал стойку и от радости лизал мне щеки. Мы с ним любили играть в догонялки.
Это был в мой единственный друг и вся моя радость.
Короче, надежды Логина в цепном стороже не оправдались. Потому он и понавесил замков где нипопадя.
Тяжёлую связку ключей он с собою носил. Ключи снимал с цепочки по одному- по надобности.
Мать вынуждена за каждой мелочью к нему обращаться: в скрыне* хлебы на неделю печёные,- глудки сахара, мука и крупы - замок.
В глубоком кирпичном леднике- молоко, масло, сметана и сало - там огромный замчище!
В курятнике - яйца в гнёздах- замок.
На подловке* - веники, чтоб в хате мусор с земляного пола заметать- замок.
В сарае –сухой кизяк для печки и инструмент разный, опять же, лучины, керосин для лампы- семилинейки и растопки печки- всё под замком...
Скотину ли поить- кормить, печь ли топить да обед на соломе* готовить- всё ключи просить.
Есть он разрешал вволю только за столом, а что ребёнку, кроме обеда, захочется краюху хлеба с олиею* с солью да чесночком натёртою, полакомиться, так это баловством и непорядком считал.
Он в своих ГУЛАГах на казённых харчах, да на передачках жировал, голода не узнал, а мы, дети, в войну и после неё до того наголодались, что всё время есть хотелось.
Вот я и нашла выход обходиться без его железных ключей– под курятник и под кладовки подкопы вырыла, прикрыв их соломой, сухари везде в заначке напрятала, сухофруктов.
Этим ворованным счастьем делилась с соседскими голодными хлопчиками - сиротами.
Они без дани не пропускали на речку, в магазин или к журавелю по воду - у тебя, мол, батька есть, жратвы полно, делись – давай табачком и хлебушком.
Когда ничего другого раздобыть не удавалось, бывало, тайком доставала из русской печки товканычку*, в тряпицу заворачивала и несла хлопчикам.
А она в глечике* на молоке или на сметанке, лучком жареным на масле заправлена, да с корочкой в русской печи зарумянена –ох, и вкуснотища-а! Голодные пацаны так просто давились от удовольствия, торопливо уплетая мамкино блюдо! И ещё просили. Нет, требовали!
А не приносила - лупцевали...
И я воровала все съестное, к какому имела теперь доступ. Думала, отчим не заметит, а я ведь вся в саже...
- Чо, скотина. ужо татем* заделылась, га?- поймал меня за ухо. - И всё табе мало, курва ты погана? – шлёп-шлёп по спине и ниже.
- У, трында ненасытныя! - хлестал ремнём или верёвкой. - И куды в табе токо влазить, проститутка ты сифилёсная? Ну, вбыв бы!
И бил. И дань отбирал. Тогда и от хлопчиков доставалось...
А когда про подкопы узнал, то кожу со спины ремнём содрал.
Ох, и скандал был! Даже драка! Мамке тоже досталось. Но и она ему скалкой всю мордень расквасила.
(Драка была первая и последняя. К ночи помирились. Зато она долго была у них притчей во язытцах:
- Я табе ремнюкой...
- А я тоби по мордяке цап-царап...
- Я табе мать-перемать...
- А я тоби скалкою по горбу, по балде...
- Зато я табе прям в глаз зафитилив...
- Забув, як ты двома хфонарямы свитыв?
- А ты спомни, як я твои фонарикы примочками выводыв...
- Я тэ ж пьятаки пид очи тиби прыляпувала...
Вспоминают, хохочут до слёз, прощения друг у дружки просят, целуютсяя...)
Зато на другой день мать с подбитым глазом у печки встала, все ключи у мужа выпросила, якобы, мука кончилась, то, да сё...
А сама все замки пооткрывала, в чувал* с ключами сложила, да куму Митусову снесла, - хай, мол, продаст старьёвщику, а нам эти железяки ни к чему. И мужу категорично заявила:
- Хай всэ видкрыто буде, шоб я ны клянчила усякий раз. И шоб дытына йила колы захоче и шо захоче! Щас не голодуха.
Мыть воткнула руки в боки и наступала:
- А то, бач, взяв моду... Це тоби не тюряга, а хата! И я людына, а ны зечка якась. И дытына моя ны пид плетнем знайдена.
Шо, ны наравыця?!. - Разгоряченная мать , как вчера воинственно наступала на Логина со скалкой. - Так накалякай мини заяву, зараз по мордАм пыдпышу!
Она яростно защищала нашу свободу.
Отчим глазищи в синяках выпучил, засопел, рассвирепел, изматерился,- экая неслыханная дерзость! Да как она смеет? Да я щас... Да я вас...
Даже в свою Сибирь грозился уехать. Вот бы радости было-о!
Высказала её маме, она даже в лице изменилась:
- Шо ты, дитятко! Забула, як мы без ёго голодалы? То-то ж! - И слезу фартуком смахнула.
- А вспомни, як мы по чужим куточкам тулылыся, ниде ныкому ны нужни... А вин, бачишь, яку хату нам построив! И в хати все е, и ледник повный. - Гладила она меня по голове, вздыхая. - Будь послухнянная, доня. – И перевела разговор:
- Ходим-но луччее в сад за яблукамы, да дулями, понесемо с пирогами на станцию. Я тоби куплю гарный бантик, али титрадку нову... Шо ты хочишь?
Я только что пошла во 2-ой класс. Обрадовалась:
- Тетрадку. И книжку, мамо... Ну и бантик тож. А ще, а ще... карандаши, шоб рисовать!- Под шумок выклянивала я заветное.
Всякой снедью, яйцами, крынками и фруктами мы загружали корзины и вёдра, и несли на станцию к «скорому» поезду. Мать с корзинами или вёдрами на коромысле, я тоже с грузом.
Пассажиры были радёшеньки и домашней товканычке с малосольными огирочками, и мамкиным мягким пирогам, и варёным яичкам. А уж желтозубые кочаны кукурузы вообще были нарасхват...
А духмяные, сочные, знаменитые Воронежские медовые дули, сладкая антоновка, или крупно глазастая вишня с ядрёной сливой, медово-алая малина вмиг раскупалась стаканами, готовыми кулёчками или вёдрами!
Радостные мы возвращались с обновами и покупками. Смеялись, балакая без умолку.
А дома нас ждал матерный скандал - отчим все покупки считал «деньгами в "ж... воткнутыми", а в последующем корил падчерицу и «жонку» раточительством к известной всем матери...
Чтобы выкроить на посылку сыну в Иркутск (Гриша там учился в ж.д. ФЗО), или на покупку какой вещи Рае под Кострому, где молодая девчонка ворочала лес в тайге, или мне что надо купить, матери приходилось изворачиваться до чудес изобретательности – для неё-то он ничего не жалел: на кирпичном комбинате возчиком работал, бондарил дома, и заказы на табуретки и скамейки принимал.
И всё для Дуси. Вроде, как и детей у неё не было, и им ничего в жизни не нужно...
________
* Скрыня - сундук (с украинск.)
* Олия - подсолнечное масло из жареного зерна подсолнухов.
* Подловка- чердак
* Товканычка - толчёный вареный картофель, запеченый в со сметаной или сливками в русской печке по Воронежскому рецепту.
* Заплот - высокий забор или частокол (Сибирск.)
* Глечик - и крынка, и глиняный горшок.
* Чувал - мешок, чаще из рогожи.
* Топить соломой - в черноземье дровами, углем или торфом тогда было слишком дорогим удовольствием - топливо, привозное. Обходились соломой, кукурузными кочанами, камышом, сухим навозом- кизяком.
Кизяк заготавливали поочередно в каждом дворе всем миром- толокою. В круг складывали навоз с соломой для связки, заливали водою с речки, вымешивали смесь ногами, закладывали в станки-формы, вытряхивали наземь рядками, сушили на солнце, несколько раз перевернув, затем складывали с просветами в виде копен. За лето "копны" высыхали, а сухое топливо хранили в сараях и зимою топили им русские печи.
Процесс заготовки кизяка проходил по выходным, после чего устраивалось веселое застолье- что только и требовалось от хозяев хаты. На другое воскресенье толоку устраивал другой двор.
Иллюстрация Интернет: Просушка кизяка.
http://wsh.mybb.ru/viewtopic.php?id=1540&p=35
Продолжение см. 6. Расправа http://www.proza.ru/2010/06/23/134