Она появилась в городе в конце августа, эта странная дерзкая девушка с короткими, вечно взлохмаченными волосами. Волей случая выбрала для проживания двухэтажный домик пожилой вдовы Евгении Андреевны, в котором я снимал комнату. Она потребовала просторную комнату на втором этаже, прямо над моей. Хитро прищурившись, поинтересовалась именем хозяйки. Но столь длинное и церемонно вежливое имя ее не устроило, благодаря чему хмурая и суровая старушка была окрещена «тетей Женей». Та только поджала губы и потребовала у девушки паспорт. Я же не стал дожидаться и сам протянул руку:
– Владимир, я тоже квартирант. Мешать не буду.
– Алька, – непонятно ответила девушка. – И я не ангел. Так что мешать буду очень сильно!
– Э… Алька в смысле Александра? – уточнил я.
– Альбина Рогова… – задумчиво проговорила хозяйка дома. – Что-то знакомое…
– Все-таки лучше Алька! – хмуро и даже как-то со злостью повторила девушка. – А знать вы меня не можете, я не местная.
Евгения Андреевна внимательно осмотрела мою потенциальную соседку, назвала цену, и вопрос был решен.
Тогда мы еще не представляли, что нам грозит…
Алька оказалась на редкость неспокойной соседкой, ко всему прочему еще и жутко неряшливой. В ее комнате с первого раза можно было найти только ноутбук, телефон, гантели и набор метательных ножей. Причем последнее было ее любимым предметом, и вскоре деревянный сарайчик за домом покрылся трещинами и глубокими царапинами. К слову сказать, ножами она владела очень искусно. И если была ее очередь готовить ужин, и она приходила к этому времени, на стол подавались изысканно нарезанные овощи, тщательно почищенная рыба и филигранно нарезанный хлеб. Где она этому научилась, никто не спрашивал. В целом же, Алька оказалась удивительной девчонкой. Она не интересовалась модой и косметикой, предпочитая джинсы и всевозможные футболки. Рано утром она всегда выпрыгивала из окна и пару часов бегала по городу, летая по всевозможным стройкам или гоняя мяч на школьной площадке, занимаясь паркуром или переплывая пруд на окраине… Словом, была «пацанкой». Проследив за ней однажды, я понял ее пристрастие к джинсам, коротким стрижками и привычку выпивать по литру чая или кофе за завтраком.
Чем занималась Алька, никто не мог узнать. Она пропадала по утрам и появлялась поздно вечером, спала до обеда и возвращалась под утро, иногда сутками лежала на диване, сумрачно глядя в потолок, иногда не появлялась больше недели…
Для Альки, казалось, не существовало никаких законов. Она могла спокойно завалиться ко мне в комнату около полуночи с бутылкой и поинтересоваться, не хочу ли я пива. В любом случае за этим вопросом следовала коварная фраза:
– Владимир, Владимир… Ну, тогда сгоняй еще за бутылкой!
И я плелся через полгорода до круглосуточного магазина…
Пила Алька много, но никогда не пьянела. Могла чуть пошатнуться, погрустнеть или наоборот развеселиться.… Но пьяной она не выглядела.
Евгения Андреевна, уже смирившаяся с Алькиной «тетей Женей», сначала пыталась как-то повлиять на девушку, но вскоре бросила свои бесполезные попытки. Если Алька чего-то не хотела, ее ничто не могло заставить изменить свое мнение. И так было абсолютно во всех пунктах ее жизни, начиная с ненависти к дверям и предпочтениям прыгать из окна и заканчивая изумительной точностью работы с ножами.
На все наши вопросы касательно ее характера отвечала короткой, давно знакомой нам фразой: «Я не ангел». Но пусть она была не ангелом, а чертиком, пусть она доводила всех до белого каления своими привычками и нежеланием кому-либо подчиняться… Мы привыкли. И когда она в очередной раз пропадала на неделю, мы уже скучали и ждали ее.
Так продолжалось до середины ноября, а потом вдруг, с приходом снега, все изменилось…
***
Когда я вернулся из института, Алька оказалась дома. Стояла на открытом балконе под снегопадом. На все мои просьбы вернуться в комнату грустно качала головой. Вот тогда я почувствовал, что что-то случилось.
Она никуда не пропала в этот день, да и на следующий, и дальше… Сидела у себя в комнате, жонглируя ножами или флегматично отправляя их в прибитую к стене доску, причем порой с такой силой, что у меня под обоями сыпалась штукатурка. На все мои вопросы Евгения Андреевна озабоченно разводила руками: сама ничего не понимала. Алька наотрез отказывалась разговаривать с нами, и дошло до того, что она поставила замок на своей двери и на кухню выходила редко – только когда никого не было дома.
Но вскоре ей пришлось нарушить этот порядок. В тот день я пришел пораньше. Уже привычно поздоровался с закрытой дверью Альки, когда вдруг зазвонил телефон.
– Будьте добры Альбину Георгиевну. Это срочно! – не поздоровавшись, потребовал взволнованный голос.
«Альбину Георгиевну? Это уже интересно», – подумал я. Поднялся по лестнице, подергал дверь – естественно, заперто.
– Алька, открой, тебя к телефону.
– Ошиблись номером, – невнятно ответила девушка, явно не собираясь открывать.
– Алька, сказали это срочно!
– Да мне плевать! – заорала она, распахивая дверь. – Понял? Пошел вон отсюда! – продолжила, отвешивая мне такого пинка, что я чуть не скатился с лестницы.
Вот так вот.
– Альбина Георгиевна сейчас не может подойти, – снова взял я трубку. – Ей что-то передать? – поинтересовался я, скосившись на появившуюся на лестнице и грозившую мне кулаком Альку.
– Не может?! Да она… как она так может?!
Краем глаза успеваю заметить, как бросается ко мне все услышавшая Алька, и отлетаю к стене от удара ногой. Но все равно слышу конец фразы:
– У нее брат умирает, а она отказывается проводить операцию, да еще и к телефону подойти не может?!
– Катерина, не ори, – сухо цедит в трубку Алька. – Доложи состояние.
– Алька… – разревелась девчонка на том конце, – по-моему, уже поздно…
– А тебя не спрашивали, что ты думаешь, - отрезала Алька. – Зато у него больше шансов выжить будет. Ладно, успокойся. Пусть готовят операционную. Я еду.
***
– Так вот откуда умение обращаться с ножами? – поинтересовался я уже в машине по дороге в больницу.
Как-то так получилось, что я за ней увязался, а она мне не сказала ни слова.
Алька отмалчивалась.
– А почему ты нам ничего не рассказала про себя, про брата?
– Не важно, – процедила, наконец, хоть что-то девушка.
– Но ты ему поможешь?
– Я не ангел! – зло ответила Алька.
***
В больнице, когда Алька убежала в операционную, я поинтересовался в приемной, кто такая Альбина Рогова.
– Альбина Георгиевна? – переспросила дежурная. – Да Вы что, не знаете?! Она лучший хирург в нашем регионе! Ее в Москву работать приглашали, но она отказалась! Она просто гениальный врач!
Я в недоумении отошел от восторженной медсестры.
***
Операция закончилась глубокой ночью.
– Как все прошло? – спросил я, оглядываясь на парня, которого вывозили из операционной. – И что с ним?
– Жить будет, – улыбнулась Алька, разваливаясь на лавочке в коридоре. – Сердце.
Я поперхнулся. Операции на сердце практически невыполнимы, а она с такой легкостью говорит об этом!
– Устала?
Алька, усмехнувшись, вскочила со скамейки, разбежалась, сделала сальто, показала мне язык и умчалась.
– Удивляюсь ей, – обратилась ко мне подошедшая медсестра. – Всегда она так. Берется за невозможные операции и, кажется, нисколько не устает… А ведь Женька умереть мог… Не понимаю, почему она столько тянула?
***
И снова вернулось привычное время с постоянными Алькиными причудами: нежеланием выходить через дверь, нагловатыми вопросами, отправкой меня за пивом среди ночи… Женька быстро поправлялся и, казалось, был удивлен этим… Евгения Андреевна качала головой вслед всем выходкам своей квартирантки.… Все вернулось на свои места.
***
А через неделю после выписки Женьки из больницы она опять пропала. Мы не беспокоились – не первый раз. Но Алька не вернулась и через неделю, и через две… А еще через неделю мы встретились с ее братом на похоронах…
– У нас мать проездом в Чернобыле была… Вот и получили мы с Алькой одинаковые проблемы с сердцем, – нехотя рассказывал Женька после похорон, царапая что-то на мраморной плите. – Врачи сказали, что вряд ли кто из нас проживет больше двадцати лет. А она с этим смириться не хотела, и когда нам это сообщили, она мне пообещала, что вылечит обязательно. Алька ведь только из-за этого в медицинский и пошла. Вот, как видишь, нашла способ мне помочь… Но операция слишком сложная и опасная… Ей эту операцию сделать было не кому.
– Подожди, ты говоришь, вам обещали не больше двадцати лет жизни? – не понял я. – И Алька старше тебя… Как она жила это время? И я видел, она спортом занималась совершенно спокойно…
– Не знаю… Может, как-то привыкла. Она ведь тянула эти лишних пять лет только чтобы помочь мне… Видно, не могла не сдержать обещание. А как сдержала – не нашла смысла бороться с болезнью дальше… Да и не могла она больше держаться… – вздохнул Женька, отходя от плиты. – Ладно, Вова, пойду я… отца утешить надо.
Я только кивнул.
Эх, Алька… Мы ведь так тебя и не узнали… Не могу сказать, что мы тебя любили… Но без твоих шуток, наглости и странных привычек скучно. Я последний раз глянул на свежую могилу и тихо усмехнулся: под именем и датами рождения и смерти было аккуратно выцарапано:
«Она – Не Ангел».