ГЛАВА III
Денис проснулся около пяти часов вечера, он спал очень крепко, и ему ничего не снилось. Но, когда он проснулся, он чувствовал себя счастливым. Он словно был внутри мягкого облака под названием «счастье». Он парил в этом облаке по квартире, ничего не замечая вокруг себя.
Весь вечер он думал только о том, что произошло между ним и Кирой в маленькой комнатке на втором этаже. Он постоянно вспоминал как прикасался к ней, вспоминал ее худое тело, все его линии и черты, вспоминал ее губы, руки, грудь и то чувство, которое он испытал, когда впервые оказался там, где так давно мечтал оказаться. От всех этих мыслей и воспоминаний тестостерон начинал взрываться в венах, и кровь стремительно приливала к низу живота.
Денис чувствовал себя настоящим мужчиной. Кира была не первой девушкой в его жизни, но единственной, с которой он испытал что-то особенное и волшебное, ведь он был без ума в нее влюблен. И он порхал как бабочка, наслаждаясь первым днем своих близких отношений с Кирой.
Кира не выходила у него из головы. Он помнил каждую секунду, каждую мельчайшую деталь проведенной вместе с ней ночи, как они поднимались по лестнице, как зашли в комнату, как целовались, как раздевали друг друга, как занимались любовью. Жизнь казалась Денису прекрасной.
Родители смотрели на своего витающего в облаках сына, который не обращал на них внимания, и где-то догадывались о причинах таких изменений в нем.
- Денис, ужинать, - позвала мать сына. Денис прошел на кухню и сел на свое место. На его лице была улыбка, которая никак не хотела уходить.
Через секунду зашел отец и сел во главе стола. Наложив своим мужчинам еды, женщина наконец села сама, и вся семья приступила к ужину. Они редко разговаривали за столом, каждый думал о своем, быстро ел и уходил. Но сегодня глава семейства заговорил:
- У тебя что девушка появилась? – спросил он Дениса.
Денис моментально выскочил из своего воздушного облака, реальность обожгла кожу.
- Ну да, - тихо ответил он отцу. Мать сразу широко улыбнулась, ведь она видела как ее сын был счастлив благодаря этой девушке.
- Ну ты молодец. И давно? - без эмоций продолжал отец.
- Пару месяцев назад.
- Пару месяцев? И нам ничего не говорил! - включилась в разговор мать.
- Ну как-то так получилось, - Денис не был рад этому вторжению в его счастливый мирок.
- Понятно. А она знает? – отец продолжал есть. Денис резко остановился, с трудом проглотил кусок и положил вилку на тарелку, уставившись в стол. Мать смотрела на сына, и ее сердце начинало разрываться, - Так знает? – повторил вопрос отец.
- Нет, - кое-как с усилием ответил Денис. Теперь вместо облака он сидел в туче несчастья.
- Ыгы. Ты со своей любовью не забудь про свои вторники и пятницы, - голос отца стал другим.
- Я наелся. Спасибо, - Денис встал из-за стола и вышел. Родители, каждый в одиночку, почувствовали, как сердце наполнилось горечью.
Счастье Дениса было подорвано, облако рассеялось. Он сидел в своей комнате, глядя в стену, и думал о глобальных вещах. Он резко встрепенулся. «Никаких соплей», - подумал он. Он решил позвонить Кире.
- Алло.
- Привет, моя милая.
- Привет, дорогой, - голос Киры как бальзам через уши распространился счастьем по всему телу Дениса.
- Ну как поспала?
- Ой, только недавно проснулась. Я ведь этой ночью не спала совсем, в отличие от тебя, - мягкий, ласковый, нежный голос. Денис снова начинал порхать.
- Я так счастлив оттого, что произошло. Это было удивительно, я … я … я просто счастлив.
- Я тоже, - голос девушки был смущенным.
- Я хотел тебе кое-что сказать, - Денис на мгновение задумался о том, что же все-таки ему сказать.
- Что?
- Кира, я хотел тебе сказать, - это замешательство и набор слов удивили Киру, что-то подобное она уже слышала совсем недавно от другого человека, - Я хотел сказать, что я очень тебя люблю, - эти слова были сказаны Денисом впервые.
- О, - теперь Кира была в замешательстве. Она никогда прежде не слышала признаний в любви и не знала, что ответить, но машинально с губ слетели только эти слова, - я тебя тоже.
- Я так счастлив, что у меня есть ты. Я самый счастливый. Я завтра к тебе зайду.
- Я завтра не смогу. Понедельник – день тяжелый. Куча уроков. Давай во вторник, - в сердце Дениса что-то кольнуло.
- Во вторник я не смогу. Давай в среду.
- Давай.
- Люблю тебя.
- И я. Созвонимся.
- Пока, целую.
- Пока.
Денис положил трубку в смешанных чувствах. С одной стороны неописуемо счастливый, а с другой – глубоко несчастный. Он как мог, старался отгонять от себя дурные мысли, но это получалось с трудом. Единственным способом он смог хоть как-то отвлечься от грустных размышлений – лечь, закрыть глаза и вспоминать прошедшую ночь. А к этим воспоминаниям прибавлялись и другие – его признание, первый поцелуй на диване Егора, Новый год, все дни, что они проводили вместе. И Денису становилось легче, ведь он чувствовал любовь – и это было великое счастье.
Он еще раз позвонил Кире, и теперь они проболтали больше часа, они говорили обо всем подряд, смеялись, шутили. Им не было одиноко, потому что они были друг у друга.
* * *
- Да, задние лапы у него совсем плохие стали, плохо ходит.
- Они у него с щенячьего возраста слабые были, и после того как машина стукнула, вот теперь в старости все и проявляется.
- Да, старый стал наш Хайцесс, - голос хозяина дрогнул.
- И что летом с ним делать, когда в отпуск поедем? С ним все так мучались в прошлые разы, никто и не согласится, да и сейчас он совсем непослушный стал, старичок, - говорила хозяйка.
- Да…
Пес лежал на своем месте в углу в коридоре, слушая во все ухо разговор хозяев. Он слабо различал слова, но абсолютно четко понимал смысл этого разговора. Он стал старым, больным, обузой. И скоро приближалось лето, которое он ненавидел, потому что его оставляли другим людям, которых он не переносил на дух. И теперь похоже все повторится, а он этого совершенно не хотел.
Да, Хайцесс чувствовал свою слабость, за последние несколько месяцев он сильно постарел, и его задние лапы стали плохо его слушаться. Он перестал хотеть гулять, есть и пить, он перестал остро чувствовать жизнь и радоваться ей. Прогулки, общение на улице с другими собаками, беготня по дворам больше его не интересовали. Он чувствовал, что его жизненный путь подходит к завершению, и только ласки хозяев доставляли ему удовольствие, потому что тогда он ощущал их любовь к нему.
Вот рядом с ним легла молодая дочь хозяина. Кира порой любила лечь рядом и положить на него руку, погладить по шее, коснуться своим носом его мокрого носа, который все чаще был сухим в последнее время. Девушка лежала рядом с любимцем и испытывала жалость. Хайцесс почувствовал это, вот уж чего он точно не хотел ощущать. Он встал и кое-как дотелепал до коврика возле входной двери и рухнул туда. «Не надо меня жалеть, я не нуждаюсь в жалости».
Хайцесс был полностью поглощен мыслями о своей жизни, о том, как она прошла в этом доме с этими людьми. Пес вспомнил, как совсем маленьким щенком его принес хозяин, держа у своей груди под теплым пальто, как опустил его на ковер, когда вся большая семья с умилением смотрела на него. Его любили и воспитывали, кормили и выгуливали. Хайцесс любил гулять с двумя сыновьями хозяина, они постоянно уходили далеко от дома, выходили за город на природу, и тогда кровь его диких предков бурлила в нем со страшной силой. Как-то раз он убежал куда-то далеко и потерялся, но смог по запаху, благодаря своим животным инстинктам найти путь домой. Тогда он вызвал настоящее восхищение у всей семьи.
Потом были встречи с самками, продолжение его рода. Он был спокоен, ведь он оставил после себя потомков, и в их родословных значилось его имя. И, конечно же, Хайцесс долго думал о своей любимой Ляйке, самой лучшей, самой красивой, самой необыкновенной собаке в его жизни. Снова проносились в его памяти картины тех двух счастливейших дней. И радостно, и грустно было ему от этого. Ляйке давно была мертва, и вот и его жизнь подходит к концу.
Он был доволен своей жизнью и ни о чем не жалел. Хайцесс понимал только одно - старость наступила, скоро смерть, и оставаться одному, без своих хозяев этим приближающимся летом он не хотел. От одной только мысли о своем одиночестве и чужаках его сердце разрывалось от тоски. Он решил для себя, что такого конца он не допустит.
Пес встал, ему трудно было сидеть, но он сидел и собирал все свои силы. Пришло время гулять, наступил вечер. Хозяин начал одеваться, а Хайцесс с усилием воли демонстрировал радость от предстоящей прогулки. Когда они вышли из подъезда, пес как обычно сделал свои дела, они погуляли на поводке, а потом, также по традиции хозяин отстегнул поводок от ошейника, дав собаке свободу. И непонятно откуда взявшиеся силы позволили Хайцессу побегать, он покрутил по родному двору, пусть и с заметной болью в лапах.
И тогда, вобрав в свое сердце все свои чувства, набрав в легкие огромный глоток весеннего воздуха, он помчался прочь, оббежал двор с другого края и выбежал на главный проспект города, увидев перед собой дорогу с мчащимися машинами.
Именно так и погибла Ляйке, подумал он. Именно так закончит свою жизнь Хайцесс. Это был идеальный вариант для него.
Ослабевшим зрением он оглянул всю обстановку, и наконец выбежал на дорогу прям перед летящим автомобилем. Резкий шум в ушах, которые пахли медом, жуткая боль во всем теле, которое когда-то было сильным и статным, и слезы в карих глазах.
Через секунду боль мгновенно исчезла, перед глазами пронеслась жизнь. Маленький щенок на ковре в окружении большой семьи, прогулки на природе с двумя мальчиками подростками, руки хозяйки, ставившие его миску, молодая девушка, лежащая рядом с ним и касающаяся его носа, красавица Ляйке… И его хозяин… Голос, руки, глаза хозяина, которому он был предан, и которого он любил больше всех на свете.
Слезы так и остались в его глазах, когда старое собачье сердце перестало биться, и все превратилось в темноту и небытие.
* * *
Лиана не спала уже третью ночь, третий день практически ничего не ела. Она выплакала все глаза, не представляя как ей жить дальше. После Дня рождения Егор сильно изменился, он охладел к ней, он стал другим. Переживая это все внутри себя, Лиана наконец не выдержала и высказала это все Егору. В итоге между ними произошла самая серьезная в их жизни ссора, и Егор не сдержался и сказал ей: «Я не люблю тебя, черт возьми, не люблю»!
Мир рухнул в одночасье, сердце Лианы было разорвано на мелкие кусочки. С той ссоры прошло три дня, и девушка не могла пережить боль от случившегося. Она превратилась в бледную тень с заплаканными глазами. Как она могла это пережить? Егор не любил ее, он не хотел с ней быть. Страшное чувство одиночества мучило Лиану, она была покинутой, она была одна.
Девушка пропускала занятия в лицее, отказывалась от еды. В её мозгу крутились самые настоящие суицидальные мысли.
Алина видела, что ее дочь чахнет. В первый день она еще не придала этому особого значения, но сейчас дело было совсем плохо. Зная характер своей дочери, она понимала, что та может натворить что-то ужасное.
Мать старалась как-то успокоить Лиану, утешить, объяснить, что все наладится, и они помирятся с Егором, но ничего не помогало.
- Все ссорятся, Лиана, а потом мирятся. Не надо так убиваться. Он ведь любит тебя, все будет хорошо, - от этих слов девушке становилось только хуже.
- Он сказал, что не любит меня, не любит, понимаешь! - говорила Лиана сквозь слезы.
- Слова не всегда означают то, что должны означать. Может он это сказал в каком-то порыве, горячке.
- Нет, - только и смогла сказать Лиана, когда в очередной раз начала рыдать.
Подходил к концу третий день страданий, Лиане становилось все хуже. Накаченная валерьянкой, она лежала на своей кровати и плакала. Приходил Костя, он тоже старался как-то успокоить несчастную девушку. Мужчина купил ей огромного белого плюшевого медведя, духи и любимое Лианой шоколадное мороженое. На секунду она порадовалась подаркам, но это было мимолетное чувство.
Алина сама начала нервничать, успокаивая себя коньяком и сигаретами. Она видела в своей дочери саму себя. Она тоже была такой же, чересчур чувствительной и впечатлительной, не раз она страдала из-за парней, пока жизнь не сделала ее черствей.
Женщина понимала, что надо что-то делать. Выход был только один, постараться помирить Егора с Лианой.
- Я позвоню ему, - крикнула она дочери из кухни, выпив залпом пятую рюмка коньяка.
- Не надо, - мучительно протянула ее дочь.
- Надо, черт возьми, что за дела в конце концов, не могу больше на это смотреть! Во что ты превратилась! – Алина была на эмоциях.
Время было одиннадцать вечера, но ей было все равно. Она взяла трубку и набрала номер подруги.
- О, здравствуй, дорогая, мне нужно срочно поговорить с Егором, моя Лиана скоро с ума сойдет, три дня не ест не спит. Где он?
- Алина…, - женщина не успела ничего сказать, когда в трубке раздался голос Егора:
- Да.
- Егор, - Алина немного стушевалась, а Лиана, услышав имя любимого, сразу встрепенулась и стала прислушиваться, - уж не знаю, что там у вас произошло, но так нельзя! Лиана места себе не находит, школу пропускает, ничего не ест, не спит, плачет все время. Господи, да помиритесь вы! – также на эмоциях говорила Алина. Сначала в трубке было недолгое молчание.
- Я зайду, - сказал Егор и сразу повесил трубку. Алина даже не успела ничего сказать.
Она вздохнула, налила себе еще коньяка и залпом выпила. Когда она закурила сигарету, в кухню зашла Лиана. Бледное лицо с красными глазами спросило охрипшим голосом:
- Ну что?
- Сказал, что зайдет. Успокаивайся и приводи себя в порядок, а то он испугается, когда тебя увидит.
Лиана снова начала плакать, но уже от счастья. Егор придет, они поговорят, и все наладится. Алина обняла дочь и начала гладить ее по голове.
- Ну все, хватит уже рыдать, все будет хорошо, - она отошла от дочери и налила себе еще коньяка. Этот день порядком потрепал ей нервы.
Лиана умылась и завязала волосы в хвост, на большее у нее не хватило сил. Через двадцать минут после телефонного разговора раздался звонок в дверь. Открывать пошла Алина. Егор был мрачнее тучи. Не поздоровавшись, он вошел в квартиру, увидев в коридоре плачущую Лиану. Он быстро разделся, взял девушку руку и прошел в ее комнату. Алина вздохнула и довольная села на диван в зале, закинув голову и закрыв глаза.
Егор с Лианой зашли в комнату. Он сразу сел на кровать, а Лиана стояла у двери. Никто не мог заговорить. Но молчание не давило. Лиана была счастлива, что Егор здесь, что она видит его, и ей не было страшно, что разговор может быть не таким, как бы она хотела. Егор продолжал сидеть, задумчивый, витающий где-то в другом месте.
- Знаешь, у Киры собака погибла. Попала под машину, вчера, - Егор с большим трудом произнес эти слова. Ему было жалко пса, и осознание того, что Кире было сейчас больно и тяжело, убивало его.
Лиана ничего не ответила на это. Она подошла и села рядом, уткнувшись в его плечо, и тихонько заплакала. Егор сидел как в тумане. Он не понимал, что происходит, и что ему делать дальше. Хрупкая девушка, безумно любящая его, сидела рядышком и плакала у него на плече, и он был виноват в этих слезах. Он был виноват во всем.
- Прости меня за те слова, - вдруг звуки как-то сами вылетели из его рта.
- Я люблю тебя, - сказала Лиана тихо.
- Я знаю. Поэтому прости меня, просто прости. Я жестокий человек, мне жаль, что так все вышло, правда.
- Мне все равно, что было, и что ты сказал, мне все равно. Просто не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй, прошу тебя, - Лиана стала плакать сильнее.
Егор крепко обнял ее, он не мог больше говорить. Ему было жалко ее. Она была такой беззащитной и несчастной сейчас, такой маленькой и потерянной. Он вспомнил тот день, когда в первый раз увидел ее, как сильно она его заинтересовала и поразила. Ему стало немного легче, он снова почувствовал приятное тепло, как это было с ним вначале.
Егор отпустил Лиану и внимательно посмотрел на нее. Большущие печальные глаза, растрепанные волосы, собранные наспех в хвост, старая белая майка с микки маусом, сквозь которую видна была ее маленькая грудь, какие-то шорты, больше похожие на мужские семейные трусы. В этом своем печальном и растрепанном виде Лиана показалась Егору очень сексуальной.
Тепло в душе от присутствия рядом с ним этой девушки усиливалось, ему захотелось обнять ее еще раз, крепко-крепко, и поцеловать. Так он и сделал, отчего Лиана оказалась просто на седьмом небе от счастья.
Они целовались и целовались, целовались и целовались, пока сильнейшее сексуальное желание не охватило их обоих. И они наслаждались этой близостью, были одним целым этой сладостной ночью. И оба почувствовали какое-то облегчение, но каждый по-своему, и каждый ненадолго, и они оба это понимали.
Но жизнь – это мгновения счастья, вспышки огня, который быстро гаснет, но на какое-то время все-таки согревает израненные души.