Зашла в комнату, и, бросив короткий взгляд влево, потянулась и сказала:
- Привет. Ты слышишь? Утро-то какое. Молчишь? Правильно.
Молчи. Зачем слова
Кидать в такое утро,
Когда живая тишина
Укроет одеялом будто.
Это ты написал, помнишь? Правда, я даже удивиться тогда не смогла – такая уставшая была. Никогда сочинительством не страдал. Даже, когда встречались. А тогда…. Помню, как сейчас, нас с Мишкой из роддома только выписали, первый вечер дома. В больнице вроде ничего, смирный был, а тут разорался. От заката до рассвета – всю ночь напролет с небольшими передышками. Вымотались оба. Утром просыпаюсь, ты стоишь у окна, такой спокойный, умиротворенный, что-то философское в тебе чувствуется, и, видно почувствовав мое пробуждение, читаешь мне эти строки. Я сначала не поняла, к чему это, а потом…. Ведь и правда хотела жаловаться начать, выплеснуть свое раздражение и усталость, скопившиеся за последние часы, а ты не дал. Сначала даже обиделась немного, а потом, что называется, дошло – ценить надо то, что есть. Каждый лучик, каждый миг. Не часто теперь будут выпадать такие спокойные минуты, которые можно будет посвятить только себе. Не сразу, конечно, поняла, но поняла, и это главное. Спасибо тебе.
Подошла к окну, тронула занавеску рукой:
- О, соседская девочка в институт побежала. Цок-цок-цок. Когда опаздываешь, кроссовки надевать надо, а не шпильки. Помнишь, я на наше первое свидание на полчаса опоздала, и нас потом в кино не пустили? Пришлось гулять по парку. Тогда еще ливень как лупанет! А нам что? Лето, дождь теплый, мокрая одежда – повод тебя домой пригласить.
Петрович со своим терьером. Всегда нравилось смотреть на эту парочку! Он – такой важный, интеллигентный – за это отдельный ему поклон, все делопроизводство своего питомца аккуратно отправляет лопаткой в пакетик, - и пес под стать – на кошек не кидается, с другими собаками не грызется, а при встрече – сдержанный кивок кучерявой мордахой. Кличка – Герцог. Так и есть. Помнишь, он – Петрович то бишь - нам билеты на концерт достать помог? Мы тогда Мишку на родителей оставили и первый раз… за год или полтора, наверное, выбрались вдвоем отдохнуть? Так спешили, когда собирались, что забыли билеты дома. А обнаружилось это только при входе в ДК. Растерялись так, а потом рукой махнули – ну их, этих попсовиков! Не возвращаться же. Наконец, пообщаться спокойно можем, не тратить, в самом деле, это время на прослушивание того, что и так по телевизору каждый божий день крутят. И пошли гулять по городу. Просто так. Не следуя определенному маршруту. Пришли домой такие счастливые! Родители про концерт спрашивают, а мы, как два непуганых идиота, стоим, улыбаемся….
А помнишь нашу первую крупную ссору? После нее то, что было до, показалось мелкими разногласиями. Вы с кумом его день рождения отмечали, я работала, не с вами была. Пришла домой, а тебя нет. Звоню – абонент не доступен. Жду-жду, жду-жду… в морг звонила! Я же не то, чтобы места не находила – я себя с трудом осознавать могла! Как лишиться возможности дышать. Первый раз о разводе подумала – это ж надо так мои чувства не уважать! Лишь бы было, с кем разводиться, лишь бы вернулся! Пусть порознь потом жить, но жить, и жить обоим!
Под утро, пьяный и довольный, с шоколадкой в руке, как Данко с сердцем, ты пришел. И за это тоже тебе спасибо. Следующие полдня с тобой не разговаривала, еще полдня затем ругались, пререкались, а потом и мирились, мирились. Помнишь? Я научилась тебе по-настоящему доверять, а ты никогда после не заставлял меня волноваться. Спасибо….
Она обернулась, бесконечно нежно и немного печально посмотрела на вазон цвета какао с лепниной в виде лилий, стоящий на полке серванта. Это была урна. С прахом.
От автора: публиковалось днем ранее на Росчерке.