«Зеркало»
Всё в этой большой, квадратной комнате было слепяще-белого цвета. Одна из стен была полностью зеркальной и, отражая стерильную белизну комнаты, походила на портал в иную реальность.
В отражении, за столом в центре комнаты сидели двое мужчин. Первый – парень лет двадцати пяти, много говорил оживленно жестикулируя. Второй, пожилой, склонный к полноте мужчина, молча, слушал, глядя на первого поверх очков и лишь иногда бросая косые взгляды на зеркало, хранящее самую важную тайну этой комнаты, из числа тех, что она успела в себя впитать за долгие годы.
- …Любая теория работает!- возбужденно продолжал худощавый молодой человек.- Вся наука построена на теориях и предположениях, просто выбрали наиболее удобные отправные точки и вперед!
Вот вы говорите, профессор: «Будь самим собой!», «Найди свое истинное Я!». А если я уже отыскал, то о чем вы так легко распространяетесь и это оказалось настолько ужасным, что и самому стало страшно? Как же я в этом случае заставлю полюбить себя таким, – каков я есть? Ведь именно такие принципы несет нам современная пропаганда! Дебил ты или наркоман, сифилитик или ВИЧ-инфицированный – достаточно полюбить себя и весь мир распахнет свои любящие объятья!
Но что делать мне, если любовь настолько переполняет меня, что становится ненавистью? «Нужно освободиться и тогда все наладится!», «Измени себя к лучшему!», «Просто прости себя!» - сколько еще бессмысленных фраз придумают перед тем, как все перегрызут друг другу глотки? Сколько еще будет оправданий своему бессилию?! «Стань самим собой и будь свободным вместе с нами!» - для меня эти процессы несовместимы. Как я могу освободиться, если мне придется себя постоянно сдерживать? И вот у меня два выбора – или тюрьма внутри, или тюрьма снаружи, что в принципе одно и то же. Получается замкнутый круг! Какая тогда мне разница, живя в обществе с такими принципами, нравлюсь ли я кому-то или нет, соблюдаю ли я общепринятые правила или нарушаю их? Никакой, конечно же! Итог для меня будет один и тот же! Когда ложь удобнее правды, стоит ли мне менять золото на серебро?
Профессор, молча, разглядывал свои пальцы, бросая взгляды, то на своего собеседника, то на его зеркальное отражение.
- Вот вы – профессор, а я – заключенный. Оба мы в тюрьме, с той только разницей, что моя тюрьма снаружи, а ваша сковывает вас изнутри. Ну и о какой свободе может идти речь? Что опаснее для человечества – единицы таких как я или целые нации загнанных в собственные клетки безумцев вроде вас? Ну что скажете, профессор? Чем я хуже любого из «супергероев», разменивающих пару десятков человеческих жизней, в обмен на благополучие всех остальных? Ведь если подумать, все они маниаки, которых общество поставило себе на службу и в любой момент могут избавиться от него. Парадокс жизни настолько велик, что незаметен за мелочами серых будней.
Правдивая ложь, ложная, правда…
Все субъективное можно сделать объективным и наоборот. Черное или белое, неважно! Нам достаточно соглашения между нами, что бы менять представления о реальности! Молчите. У вас еще не возникло желание освободиться из своей тюрьмы и занять соседнюю камеру? Она как раз вакантна. – Молодой человек улыбнулся, перехватив в отражении взгляд собеседника. – Я дитя системы, рожденной умами таких гениев как вы, уважаемый профессор. Я существо, воплощающее все страхи в вашем мире. Я – те острые ощущения, которых вам так не хватает. Ведь человек понимает цену жизни, только увидев лик смерти. А у смерти мое лицо! И те люди, покинувшие этот цирк вперед ногами, были всего лишь платой за представление! – парень вскочил верхом на стул и скорчил гримасу, передразнивая напряженное лицо профессора. – Ваш ход, гроссмейстер!
Пожилой профессор сохранял молчание, словно погрузившись в себя, рассматривал свои сцепленные в замок, пальцы рук. На безымянном пальце поблескивало платиной обручальное кольцо. Тишина обволакивала комнату ватным одеялом.
Резкий щелчок, словно удар грома, резанул оцепеневший воздух комнаты. Мужчины подпрыгнули от испуга. Парень отыскал глазами, неприметный с первого взгляда, динамик под потолком. Профессор поправлял очки, глядя на свое испуганное отражение в зеркале. Репродуктор молчал, издавая еле слышный гудящий шум. Профессор откашлялся, прочищая горло и откинувшись на спинку стула, поднял глаза на молодого человека, тот смотрел на его отражение в огромном зеркале.
-Я бы мог рассказать вам о понятии «лопус-контроля», но предчувствую, что у вас найдется масса аргументов и на этот счет. Так что оставим это для другого раза.
-У меня предчувствие, что этот будет последним…- глядя на себя в зеркало, прошептал парень. Профессор этого не услышал или не подал виду и продолжал:
-Представьте себе мир – как огромное зеркало внутри сферы, с бесчисленным количеством граней! И их отражение становится бесконечным. Но во все века существуют такие как ВЫ, которые вечно во всем сомневаются, пытаются найти суть, истину! «Одна ли я из граней этого зеркала или всего лишь многократно повторяющаяся копия?», - вот какие вопросы тревожат природный эгоизм! И эту дилемму легче всего разрешить – уничтожив остальные зеркала. Но когда приходит понимание что это утопия, то единственный вариант на этом пути – уничтожить одно зеркало, в котором отражаются все остальные. А ваши высокие идеалы, лишь прикрывают стремление уничтожить как можно больше отражений собственного лица. Ваше бессилие, перед самим собой, вы стараетесь оправдать, раздувая проблему до глобальных масштабов. Дабы ваша вина исчезла в общем многообразии. Так что думаю, не стоит прикрываться маской супергероя, чтобы скрыть свой испуг. Вы слишком многого боитесь, особенно признать это. Признать и простить себя за слабость. Это серьезное испытание и тяжелый труд. Но это поможет освободиться от своих страхов и измениться к лучшему!
-Где-то я уже это слышал - отрешенно произнес заключенный, глядя на зеркало. – По моему мнению вас, профессор, снова куда-то понесло. Вы похожи на торговца мясом, постоянно пытающегося навялить тухлятину.
Профессор хотел что-то ответить, но его оборвал щелчок репродуктора. Из динамика зазвучал искаженный шумом спокойный бесцветный голос:
- По моему мнению, у вас сложилась патовая ситуация, господа. Когда-то мне рассказали одну старинную историю, про человека, который всю жизнь просидел на одном месте. Это было давно и я не помню подробностей, но суть истории такова:
«В одной деревне был старец, древний настолько, что не осталось никого, кто бы помнил, как, тот появился сидящим на окраине у колодца. Но поговаривали, что ему несколько сотен лет и за это время он, ни разу не двигался, не ел, не пил. Многие почитали его за святого и потому не трогали. Так шло время, сменялись поколения, деревня росла, превращаясь в провинциальный городок, каких множество. А он все сидел словно статуя у входа в город – дряхлый старик с невидящими глазами, устремленными в пустоту. И сколько так продолжалось бы – неизвестно. Но одним заурядным, дождливым утром, старик, молча, поднялся с камня, на котором сидел и одним мановением руки стер городок с лица земли, а сам исчез».
Профессор смотрел в зеркало с нарастающим беспокойством. Он пытался увидеть сквозь отражающую поверхность стены. Парень начал исступленно раскачиваться на стуле, еле слышно бормоча что-то себе под нос. Профессор поднялся, утирая ладонью испарину со лба: Что все это значит? Я вас не понимаю? Кто вы вообще такой?! – от волнения его голос, стал высоким и дребезжащим. Он понемногу отстранялся в сторону выхода, заметив, что состояние молодого собеседника ухудшается, того била дрожь, парень обхватил голову руками и начал тихонько подвывать.
- Вы не способны дважды понять одно и то же. – Снова зашипел помехами голос из репродуктора. - Вы бесполезны. Ваш окостеневший ум, уже не имеет той гибкости, что была раньше и скоро сломается, как и ветка на которой вы так долго сидите…
Парень встал на стул во весь рост, распростер руки и, подняв лицо к потолку, тихо захохотал, сжимая и разжимая пальцы рук. Профессор метался из стороны в сторону, не сводя глаз с человека, который начал изменяться – его конечности сгибались под неестественным углом, словно были на шарнирах, голова все больше запрокидывалась назад, вены на шее бешено пульсировали, качая адреналин. Бледная кожа раскраснелась словно, внутри человека пылал огонь, казалось, что от его тела поднимается пар. Профессор бросился к двери и, стуча кулаками, по мягкой обивке требовал выпустить его. Потом он бросился к зеркалу, безуспешно пытаясь разбить его пластиковым стулом. Свет в комнате за стеклом начал мигать, постепенно увеличивая частоту всполохов. В комнате за зеркальной стеной было темно и тихо. Вспышки яркого, белого света из «зазеркалья» – как ее здесь называли, выхватывали силуэт сидящего в кресле человека, за столом на котором лежал большой блокнот и был установлен микрофон. Из небольшого динамика, сквозь шумы раздавались крики профессора, барабанящего разбитыми в кровь кулаками по стеклу. Человек в кресле не спеша потянулся к кнопке и надавил на нее, из динамика послышался резкий щелчок, профессор оцепенел, глядя сквозь стекло округлившимися от страха глазами, он смотрел прямо в отражение, напрасно напрягаясь в попытке пронзить взглядом зеркальную гладь стены. Промежутки, в которые комната погружалась в полную темноту, удлинились, наступило затишье, словно комната оказалась в центре торнадо. Человек в кресле выждал не большую паузу и, приблизив микрофон к губам, негромко продолжил:
-…Вы, имеющий статус и власть - даровать надежду или отнять ее… - вспышка света осветила стоящего на стуле человека, он широко улыбался, с губ по подбородку стекала кровавая пена, его расширенные зрачки были устремлены на прижавшегося к зеркалу, силуэту профессора. Комната вновь погрузилась в темноту. - …Вы профессионал, измеряющий рулеткой душу… - лампа замигала, выхватывая обрывки движений заключенного, забирающегося на стол. - …Как вы можете спасать жизни людей, если не можете помочь самому себе, видя за абстрактными образами и понятиями, лишь одну ложь? Вы ничего не можете сделать, столкнувшись лицом к лицу с истиной, кроме как обратить ее ложью, что бы придать ей знакомую и понятную форму.… И кстати, дверь открывается вовнутрь. – Человек в кресле отпустил кнопку, выключил динамик и нажал на другую – тихо загудели жалюзи, опускаясь на стекло с «темной» стороны «зазеркалья». Последняя вспышка света, словно на фотографии запечатлела профессора, прилипшего к зеркалу, он с ужасом смотрел в отражение за левым плечом, на существо, которое недавно было человеком.
Жалюзи опустились до пола, комната погрузилась в полную тишину. Скрипнуло кресло, послышался мягкий щелчок, и на столе появилось пятно желтого света. Подвинув блокнот, человек стал закрашивать карандашом строку под номером «сто тридцать семь»: каждую цифру в коде, каждую букву в имени, фамилии и отчестве. Все предыдущие данные об этом человеке уже неважны. Человек в кресле нажал кнопку переговорного устройства:
- Врача вызвали? – сквозь треск помех, послышался ответ, - Хорошо. Подготовьте свободную камеру в блоке «А». – Человек откинулся в кресле и уставился на репродукцию картины «Сон разума», висевшую на стене справа.
- El sue;o de la raz;n produce monstruos… - устало продекламировал человек в кресле. - «Когда разум спит, фантазия в сонных грезах порождает чудовищ…».
Он направил желтый луч лампы, на стену оставив остальное пространство в темноте, и закурил трубку. Комната наполнилась запахом табака, клубы дыма попадали в луч света, извиваясь и меняя форму, было, похоже, что они появляются из картины – как грезы, если бы их можно было увидеть. Они опутывали помещение и приводили изображенных на картине существ, в движение, они плавно вылетали из нее и заполняли комнату темнотой и шорохами сотен крыльев…