Война. Это страшное слово.
Война. Это горькое слово с привкусом мрачной радости: все-таки наши победили. Все-таки все закончилось.
Вот только победа получилась почти Пиррова. Мать, оплакивающая сына. Сестра, потерявшая брата в вокзальной сутолоке незнакомого южного города. Отец, так никогда и не увидевший своего ребенка… Далеко не всем посчастливилось не то что свидеться вновь – узнать о смерти близкого человека. Простые слова. Грустные истории. Боль, которую испытал каждый. Шрамы, которые так и не зажили. Дети, во взгляде которых навсегда остался голод и затаенный страх.
Мы – наследники той войны. И если мы не хотим, чтобы все случилось вновь, чтобы уже мы прятались в подвалах от бомб и заклеивали окна, мы должны помнить и знать. Я – помню.
… Мои бабушки и дедушки – дети войны. В сорок первом году никто из них еще даже не начал ходить в школу. В общем-то, одни из первых их воспоминаний - о войне. Кто-то жил в Ленинграде, кто-то – на территории оккупированной Украины, кого-то вывезли на юг в эвакуацию… Истории военного детства похожи: неизвестность, вспышки, слезы вокруг, бессмысленность. Я расскажу одну из них.
Летом сорок первого года ленинградских детей вывезли за город – отдыхать. Памятной июньской ночью они смотрели на бомбы, разрывающие небо, и радовались красивому фейерверку.
Этот фейерверк продолжался и дальше – в одну из первых ночей подожгли Бадаевские склады, один из самых крупных запасов продовольствия. А. Городницкий, ребенок-блокадник, став уже взрослым, написал, как горели разноцветными огнями сахар, мука – пропадали в черном дыму жизни. Ленинград взяли в кольцо блокады. Зажали в тиски голода.
Что могло остаться в детских воспоминаниях? Только страх. Страх и голод – постоянный, сосущий голод, к которому никак нельзя привыкнуть. Так чувствовали дети. Так чувствовали взрослые. И никто не знал, когда и чем это может закончиться. Взрослые пытались уносить скудную еду, которые давали на обед на заводах и фабриках – и ничего не получалось. Городу были нужна рабочие, которые в состоянии работать. Городу не нужны были дети.
Арифметика войны. Жестокость, ставшая нормой выживания.
Люди клали свои жизни на алтарь свободы страны, которую любили. Любили – просто за то, что больше у них ничего не было. За то, что здесь жили их бабушки и дедушки и живут их дети. Люди не могли позволить немцу прийти и забрать то немногое, что у них осталось. И они не позволили. Суровая необходимость или желание защитить – неважно. Главное – они совершили подвиг.
И мы будем об этом помнить. Не забудем. Должны не забыть.