Бабушка наконец то объявилась. Пришла вечером со своими фирменными пирожками, накормила, сказку рассказала. Пирожки были с яблоками и корицей, мои любимые. Я поглотила все десять штук. И куда они только провалились. Наверное, это тяжелейшая форма стресса, а обжорство худшее из его проявлений.
На вопрос, почему не отвечает на мои звонки, ответила, что была в гостях у давней приятельницы. Мне плохо, я в замешательстве, а она в гостях. Я на нее не обиделась. Она у меня идеальная старушка. В свои семьдесят пять выглядит сногсшибательно, водит автомобиль, старенький Опель восемьдесят девятого года выпуска. Скупает различную старинную ерунду, вроде потертых карманных часов дяди Мишы из соседнего дома, и продает всяким тупоголовым «ценителям старья» (так я их называю) этот хлам в десять, а то и в двадцать раз дороже. Умеет развести наивных на то, что никогда не пригодиться. Коммерсант во плоти.
Всегда и во всем меня поддерживает. Когда я , переехав к ней в город, объявила, что поступлю на заочное и пойду работать официанткой, чтобы нас содержать, она скептично улыбнулась и посоветовала брать с собой на работу баллончик с газом, ну так, на всякий случай, как средство самообороны против мерзких пьяных самцов. Естественно, после этого я навсегда выкинула гениальную мысль о работе официантки. Бабуля умела добиться своего путем мирным и мудрым, таким, чтобы я выдала ее мысль за свою. Она была для меня прежде всего подругой и наставницей , а уж потом бабушкой и воспитательницей.
О матери мы практически никогда не говорили, очень больной была эта тема. Она очень сожалела, что ее дочь, единственная между прочим, была полным воплощением своего отца, тупого и самовлюбленного хама. Женщине с маленькой дочерью приходилось тихо и подолгу сидеть в спальне, чтобы, не дай Бог, ничем не расстроить отца. Побои и оскорбления – главные спутники семейной жизни бабули. Но моя мать любила отца-тирана, несмотря ни на что.
С каждым годом она становилась все больше копировать своего недоделанного папашу, доказывать свое «я» и бесконечно делать все назло и вопреки. Бабушка смирилась, что никогда не сможет повлиять на воспитание дочери, а когда родилась я, то принялась за мое воспитание . Я поддавалась, а она была счастлива. Я часто ездила в гости к бабушке во время учебы в местной сельской школе, каникулы проводила у нее в городе, наслаждаясь этими деньками. Я практически ее дочь.
В городе я и познакомилась с Лерой , нам было лет по восемь. Она жила в том же доме, где и моя бабушка. Очень ждала моего очередного приезда и встречала по особенному. Однажды даже усыпала одуванчиками дорожку от подъезда до бабушкиной квартиры, а на ее двери написала помадой «с приездом, лапочка». Так мило. А когда узнала , что переезжаю в город навсегда , то устроила в мою честь вечеринку в местном клубе (на тот момент в нее был влюблен хозяин заведения). Вечер удался, то есть ночь. Стриптизеры и дорогущее шампанское, танцы и разбитая посуда «на счастье!».
От размышлений меня отвлекла бабушка.
- Я уезжаю. Надолго. Моя подруга, ты все равно ее не знаешь, осталась одна. Муж ее умер на днях , оставив ее совершенно одну, она прикована к постели. Я обязана быть с нею , помогать. У нее больше никого нет, а она в свое время спасла мне жизнь. Ты девочка взрослая и я уверенна , что справишься без меня. Ты уже здорова. Все будет хорошо.
Я видела такую невыносимую режущую тоску в ее глазах, готовую вылиться во что-то материальное, в кровь младенца, например. Стало жутко, откуда у меня такие ассоциации?!
- А где она живет?
- В Швеции.
- Понятно. Хорошо.
Я поняла, что потеряла ее навсегда. Нет, почувствовала, ведь я всегда больше чувствую, чем понимаю.