–Мама!
Марина, возившаяся у плиты, обернулась. Широко распахнутые, цвета осеннего неба глаза сына радостно сияли.
–Это тебе!- Дима протягивал матери скромный букетик полевых цветов. Он всегда приносил ей их, возвращаясь из лесу. В другой руке он держал небольшой туесок, наполненный спелой и такой ароматной лесной земляникой.
Марина невольно залюбовалась своим сокровищем. Она вытерла руки и обняла двенадцатилетнего мальчика, который был любимым и желанным в семье. Выросший в небольшом поселке уютно раскинувшимся среди сиреневых от цветущего багульника гор, на берегу горной с хрустально-чистой водой реки, он самозабвенно любил лес, с раннего детства научился распознавать и собирать грибы и ягоды, а бывая с отцом на охоте, никогда не забывал о маме, составляя для нее букеты.
-Мамочка, ты - самая лучшая,- тем временем говорил мальчик,- свари пожалуйста побыстрее варенье из земляники и испеки блинов. Очень хочется!
Марина с нежностью чмокнула сына и осторожно провела по покрывшемуся испариной лбу ребенка. Уже несколько дней она замечала, что Димочка стал быстро утомляться. Это ее тревожило, но хороший аппетит и всегда веселое настроение сына не давали тревоге укорениться. Мальчик на мгновение прижался к матери и шагнул к дивану:
–Что-то устал я, мамочка.
Это было ново и так не похоже на сына, что Марина невольно вздрогнула:
–Ты не заболел, сыночек?
-Нет, мама. Не беспокойся. У меня ничего не болит. Я отдохну, а завтра принесу еще грибочков.
Марина ласково улыбнулась:
-Конечно, дорогой.
Она поставила букет цветов в вазу и принялась перебирать и мыть ягоду. Руки делали привычную работу, а в сердце лохматыми лапами вцепилась тревога. Марина время от времени поднималась, оставляя дела, подходила взглянуть на сына. Мальчик дремал. Золотистые ресницы веером лежали на побледневших щеках, на лбу, словно росинки, блестели капельки пота. И опять страх подступал к сердцу.
Она подходила к плите, продолжая выполнять просьбу сына, пекла блины. И по мере того, как ажурная , ноздреватая стопка росла, усиливалось ее беспокойство.
Попробовав любимое лакомство, мальчик опять прилег. Всегда подвижный, озорной, он сам, без принуждения ложился…
–Знаешь, мама, я, наверное, сегодня не пойду за грибами. Еще немного полежу, живот что-то болит. Ты не обидишься?– покрывшееся испариной лицо его еще больше побледнело.
–Ну, что ты, сынок! Конечно же, отдохни,– Марина бросилась к телефону, ругая себя, что не сделала этого сразу.
-Сложно что –то сказать определенное,– нахмурился врач, осмотрев мальчика,– Надо везти на обследование.
Путь в больницу показался долгим. Димочка страдал, но мужественно старался держаться. Он ведь был мужчиной.
И потянулись минуты, часы ожидания, когда поочередно сменяют друг друга тревога, надежда, страх и опять надежда…
–Мужайтесь,– доктор с сочувствием посмотрел на Марину, сердце которой сразу ухнуло вниз, ноги отказывались держать,– мальчик очень слаб. Возможно, вам удастся довезти его до дому. Большего мы гарантировать не можем. К сожалению, слишком поздно, метастазы всюду.
–Но, как же так?! Как такое может быть? Он ведь ни на что не жаловался…,– она не понимала, как услышав такие слова, еще жива, еще стоит и может говорить.
-Эту болезнь не всегда можно распознать сразу,– врач удрученно развел руками.
И полетели дни , полные отчаяния и боли.
-Мамочка, я умру?– внимательно посмотрев на мать, спросил Дима.
- Что ты говоришь такое, сынок?- Марина постаралась весело улыбнуться,– ты обязательно будешь здоров.
-Почему же тогда всё болит?
–Так бывает… Тебе же сделали операцию…
–Я и в армию пойду?
–Конечно, мой хороший,– когда придет время,– комок подступал к горлу, но плакать было нельзя , и она держалась …
–Как бы мне хотелось взлететь сейчас,– переводя взгляд на окно, говорил Дима,– полететь далеко- далеко. Я бы тебе обязательно принес букетик цветов… Ты любишь их… Я знаю… Ведь я принесу еще? Правда, мама?
–Конечно, сыночек. Принесешь…,– Марина украдкой смахнула непрошенную слезу.
–Мама! Ты плачешь?
-Нет-нет! Конечно же, нет! Соринка попала…
-Плачешь,– совсем по-взрослому горестно вздохнул мальчик,– я знаю, ты по мне плачешь…
Русая головка опустилась на подушку.
–Мама!
–Что, сынок?
Осенне-синие глаза стеклянно смотрели в потолок…
-Сыночек!.. Сыночек мой!...