(Река времени 10 http://proza.ru/2010/06/22/30)
Через пару дней после этих событий мичман Красиков устроил мне предварительный экзамен на допуск к самостоятельному управлению боевым постом.
Испытание происходило в Четвертом отсеке, в кают-кампании старшин. Сначала идет чистая теория. Красиков спрашивает: «Какое водоизмещение имеет ПЛ»? Я отвечаю : «1080 кубометров надводное и 1350 подводное».
Новый вопрос: «Какова максимальная скорость ПЛ»? Отвечаю: «18,3 узла надводная, 13,1 узел подводная».
Удовлетворившись ответами, мичман велит нарисовать систему вентиляции подводной лодки.
Пока я, старательно вспоминая недавно изученную систему и расположение всех узлов по месту, рисую схему в его рабочей тетради (все это почему-то считалось секретным и могло рисоваться только в «засекреченной» тетради) мичман Красиков, привалившись на спинку узкого дивана, вполголоса затянул свой любимый куплет: « Buenas aires, senorita, buenas aires!»
Изображение системы его удовлетворило, и он велит мне замерить содержание водорода в отсеке. «При работе вентиляции, согласно ПУАБ, должен быть ноль!» - бодро отвечаю я.
«Так и покажи, что у тебя получится. Я прошу замерить, а не спрашиваю, что должно быть», - с этими словами он дает мне в руки газоанализатор.
«Прошу, а не приказываю - уже хорошо»! - думаю я про себя, подготавливая прибор к работе.
Красиков внимательно смотрит за моими манипуляциями.
Сделав все, как положено, я замечаю, что прибор показывает два процента. Неужели что-то напутал?
« Ну и сколько намерил?» - Красиков с подозрением смотрит на меня.
« Два процента» - говорю я.
«И что предполагаешь делать»? - Красиков как будто не удивлен, что при работе вентилятора в отсеке 2 процента.
«Включу приборы дожигания и еще раз проверю, верно ли собрана система вентиляции», - с неуверенностью отвечаю я.
«Ладно, расслабься, прибор врет, я подготовил его на передачу в лабораторию измерительных приборов! Считаю, что ты предварительный экзамен выдержал, и буду ходатайствовать о допуске тебя к несению нижней вахты дублером. Завтра заступишь в первый раз с Михаем Мунтяну, учи инструкцию вахтенного электрика».
И, как бы забыв про меня, снова затянул свою любимую: « Buenas aires, senorita, buenas aires!»
И вот, на следующий день, в 17 часов, я стою на разводе последним в составе вахты нашей подводной лодки. Возглавляет вахту вооруженный пистолетом дежурный по кораблю – лейтенант, командир группы движения. В составе нижней вахты три человека из БЧ-5: дизелист, трюмный, электрик и я, дублер вахтенного электрика.
Кроме нас есть еще трое верхних вахтенных, несущих службу на пирсе у трапа подводной лодки. Их назначают из матросов других боевых частей. Сегодня это рулевой, торпедист, и гидроакустик.
Дежурный по живучести, командир БЧ-5 с другой подводной лодки 613-го проекта, обходит корабельные вахты и выборочно проверяет у будущих вахтенных знание должностной инструкции, не забывая обратить внимание на внешний вид каждого, стоящего в строю. У нас доля проверяемого вахтенного досталась Михаю Мунтяну. Он отвечает с заметным молдавским акцентом, но уверенно и четко.
Мимо меня дежурный проходит без вопросов, только внимательно смотрит в глаза и осматривает с ног до головы. Я к наряду подготовился: пуговицы и бляха ремня до блеска надраены щеткой с асидолом (специальная, беловатая жидкость для чистки латунных предметов обмундирования), яловые «гады» сверкают свежим гуталином, шинель и зимняя шапка еще совсем новые и повода для придирок не дают.
В то время считалось хорошим тоном не затягивать развод наряда, и через пятнадцать минут наша вахта строем, под командой дежурного по кораблю, следует на подводную лодку.
С-116 – тактический секретный номер нашей ПЛ. Все лодки одной серии практически неотличимы и на рубке крупными цифрами выписан другой, бортовой номер, по которому и ориентируются моряки. Этот номер время от времени меняют, чтобы «запутать противника», но пока я служил на С-116, бортовой номер 123 оставался одним и тем же.
Кстати сказать, у соседнего пирса стояла подводная лодка 615-го проекта с бортовым номером 116. Какой тактический номер она имела, я не знаю, но не исключено, что и ее тактический номер был - М-123. Флотский юмор неистребим.
Верхний вахтенный у трапа нашей С-116, увидев приближение смены, нажимает на кнопку звонка, закрепленного на стойке рядом с трапом, и вызывает дежурного по кораблю. Экипаж еще на корабле, но уже ждет команды о переходе на базу. Мы проходим на палубу ПЛ, отдавая честь военно-морскому флагу.
Через узкий проход боевой рубки поднимаемся к жерлу верхнего рубочного люка и ногами вперед спускаемся внутрь подводной лодки, лицом к трапу. Считается особым шиком преодолеть трап на одних руках, почти не касаясь ступеней, скользя ладонями по отполированным поручням. Тем более, что это существенно увеличивает скорость спуска.
Обычно, к смене вахты уже все готово, дежурный просматривает вахтенный журнал за последние сутки, нижние вахтенные обоих смен обходят отсеки, передавая особенности состояния корабля. Новый верхний вахтенный первой смены
расписывается за оружие, АК со складным прикладом, и, с разрешения дежурного по кораблю, меняет старого вахтенного третьей смены на посту у трапа. Как правило, смена вахты не затягивается, и предыдущая служба успевает убыть на базу вместе со всем экипажем.
После этого, корабль полностью остается в ведении заступившей на смену вахты.
На стул у конторки центрального поста садится нижний вахтенный первой смены, дизелист. Его обязанность - фиксировать в журнале все действия, произведенные на подводной лодке, включая осмотры через каждые 15 минут отсеков и трюмов.
Вахтенный электрик в это время проверяет реальное состояние системы вентиляции, замеряет содержание водорода в отсеке и яме. Одна из самых больших опасностей на подводной лодке - водород, постоянно выделяющийся из двух групп аккумуляторных батарей. При превышении содержания водорода в воздухе более 4 процентов почти неизбежен взрыв гремучего газа с самыми катастрофическими последствиями.
Для экономии моторесурса вентиляторов их пускают с определенной периодичностью, обычно - на пятнадцать минут через каждые четыре часа. Но если батарея старая, то возможна необходимость пуска вентилятора ранее установленного срока. Эта необходимость может быть выявлена при регулярных замерах содержания водорода. Граничное значение, после которого необходимо пускать вентилятор - 2 процента.
Батарея на нашей лодке была старая и вскоре предполагалась ее перегрузка, поэтому волнения из-за возможного превышения допустимых пределов содержания водорода были не безосновательны. Сразу же после начала дежурства электрик должен был замерить параметры электролита у контрольных аккумуляторов: температуру, плотность, напряжение и уровень электролита над пластинами.
Для этого надо было спуститься через специальный люк на тележку, закрепленную на потолке аккумуляторной ямы (помещения, плотно заставленного аккумуляторными баками).
Перемещаться в яме можно было только, лежа на животе, на тележках, скользивших на расстоянии нескольких сантиметров над крышками аккумуляторных баков. В таком положении требовалось добраться до контрольных аккумуляторов, расположенных в разных местах ямы и отвинтить круглую, напоминающую двухлитровую банку, черную, с прорезями вентиляции, крышку аккумулятора.
Крышка укладывалась рядом на тележку, а из аккумуляторного бака резиновой грушей отсасывалась в специальную кружку необходимая для замера порция электролита. В бак вставлялся термометр для замера температуры электролита, и специальной мерной линейкой измерялся уровень.
После этого результат заносился в специальную таблицу и можно было приступать к измерению плотности электролита ареометром, помещаемым в кружку. Его показание также фиксировалось, после чего можно было снимать значение температуры. Электролит из кружки возвращался в аккумулятор, а результат замера температуры заносился в таблицу.
Крышка бака устанавливалась на место, и, отталкиваясь от подволока ямы руками, я перемещался к следующему объекту замера. Такая работа, даже при хорошем навыке, занимала не менее получаса. Напряжения на контрольных элементах можно было замерить уже из отсека, с помощью специального вольтметра со шкалой на 5 вольт.
Все эти данные заносились в аккумуляторный журнал, а о вскрытии и закрытии люка ямы - в вахтенный журнал, также, как пуски и остановки вентиляторов и результаты измерения содержания водорода в отсеках. Пока дежурный электрик занимался своими делами, дежурный трюмный обходил отсеки, убеждаясь, что трюмы чистые и все в отсеках именно так, как заявила сменившееся вахта.
После того, как вахтенная служба убедилась в полном порядке на корабле, наступают минуты относительного спокойствия. К этому времени один из подсменных верхних вахтенных приносит из столовой береговой базы зеленые термосы с пищей и вахта приступает к ужину.
Последними принимают пищу первые смены нижней и верхней вахты, подменяемые на ужин второй сменой. Посуда не моется, а относится верхним вахтенным в посудомойку береговой базы. После возвращения его на корабль начинается самая спокойная часть дежурства.
Наша вахта у столика в центральном посту началась в час ночи. Можно еще с часок полазить по кораблю, изучая систему осушения, а потом прилечь в каюте четвертого отсека и вздремнуть, дожидаясь своего времени заступления на пост. Без десяти час заступивший дежурным электриком матрос Мунтяну растолкал меня и сказал, что мы будем нести вахту с часу до пяти.
Чтобы убедиться, что я знаю, что нужно осматривать во время периодического обхода отсеков, он прошел со мной от носа до кормы, показывая, на что следует обращать внимание. В центральном посту он расписался в вахтенном журнале о приеме вахты и сделал нашу первую запись: «Отсеки подводной лодки осмотрены, замечаний нет».
Через пятнадцать минут он послал меня на очередной осмотр отсеков, а сам взялся за оформление электротехнического журнала. Я быстро обежал отсеки, заглядывая в
трюмы и принюхиваясь, нет ли посторонних запахов. Но оказалось, что мой осмотр занял почти семь минут. Получалось, что особенно не посидишь: как только успеешь сделать запись об осмотре, так, почти сразу, надо снова идти в обход.
Пока я бегал по отсекам и заполнял журнал записями об осмотрах, Мунтяну закончил оформление электротехнического журнала, и, провентилировав аккумуляторную батарею и отсеки, объявил мне: « Я буду в кают-кампании оформлять аккумуляторный журнал. Если верхний вахтенный по громкоговорящей связи сообщит о прибытии дежурного по живучести, не мешкая, вызови меня». И он шустро исчез за сферической переборкой Второго отсека, лязгнув кремальерой.
Я остался сидеть на высоком табурете, как на троне, перед конторкой. Лишь блестящий корабельный хронометр мерным тиканьем нарушал вязкую тишину центрального поста. Два часа ночи, пора идти в очередной обход. В кают-кампании света нет, значит, Мунтяну уже честно «давит». Видны только ноги в начищенных «гадах».
Уже хорошо. В случае прибытия дежурного успею юркнуть в отсек и дернуть за ногу. В первый отсек только заглянул, отдраив переборочный люк. Все тихо. В трюм загляну в следующий обход. «Носовые отсеки осмотрел за минуту», - отметил про себя, проходя мимо хронометра центрального поста. Открыл кремальеру переборочного люка четвертого отсека, и, переступив через высокий комингс, юркнул в отсек.
Тишина, нарушаемая сопением спящих подвахтенных в старшинской кают-кампании. Запах камбуза смешался с чуть ощутимым запахом серной кислоты из аккумуляторной ямы. Все спокойно. Открываю защелку переборочной двери пятого отсека и вхожу в полутьму, пропитанную густым запахом солярки и машинного масла. Открываю стальной люк в проходе между дизелями и заглядываю в освещенный трюм. Сухо.
Перехожу в пятый отсек, по пути заглядывая в выгородки трюма. Придраться не к чему. В отсеке чувствуется легкий запах электротехнического лака исправной электрической машины, почему-то не заглушаемый ни с чем не сравнимым характерным запахом отсеков подводной лодки.
Через переборочный люк шестого отсека попадаю в концевой отсек. Заглядываю в трюм, пропахший суриком и машинным маслом. Трюм шестого отсека - самое опасное место с точки зрения попадания забортной воды. Здесь проходят через прочный корпус линии валов. Из трюма тянет холодом забортной воды. Но и здесь все тихо.
Обратно в центральный отсек возвращаюсь, чуть ли не бегом. На кормовые отсеки
уходит пять минут, как ни крути. Сажусь заполнять вахтенный журнал. Смотрю время предыдущей записи «1.45» и делаю новую:«02.00. Отсеки подводной лодки осмотрены, замечаний нет».
Но на часах уже 02.08. Через семь минут новый обход. Как спать хочется! Но в 2.15 отправляюсь в новый обход. Запись в вахтенный журнал, и снова обход, и снова запись в вахтенный журнал. Очередной раз смотрю на корабельный хронометр: 4.08. Кладу голову на вахтенный журнал. Посижу так хотя бы пять минут.
И тут же моментально засыпаю. Мне снится, что сижу я в центральном посту, на ночной вахте и хотя я заснул, ясно слышу звук спускающегося по трапу в центральный пост офицера. Первая мысль: «Почему верхний вахтенный не сообщил о прибытии дежурного по живучести?
Наверное, потому, что он не разрешил вахтенному это сделать. Проверяет бдительность нижней вахты. Но мне еще нужно разбудить Мунтяну!» Пытаюсь оторвать голову от конторки - не могу. «Может быть, надо рывком"? Нет, и рывком не получается. А звуки спускающегося дежурного все ближе. Я в полной панике. Что же это со мной? Голова, как приклеенная, руки не шевелятся!»
И вдруг ясно слышу звонок и голос верхнего вахтенного : «Центральный! Пора будить очередную смену, уже 4.50!»
Моментально просыпаюсь и соображаю: «Так это я спал и видел такой сон!»
Отвечаю верхнему вахтенному: «Есть!» и начинаю лихорадочно заносить в вахтенный журнал записи за пропущенные обходы в 4.15, 4.30, 4.45. Успев все сделать, иду поднимать дежурного дизелиста и верхнего вахтенного первой смены. Попутно обегая отсеки, бужу своего «шефа». Он делает последнюю запись за третью смену и расписывается: «Дежурный электрик матрос Мунтяну вахту сдал».
Экипаж прибудет на лодку к восьми. Все необходимые утренние действия дежурного электрика Михай выполняет сам, а мне дает возможность поспать.
К моменту прибытия экипажа на подъем флага я уже почти выспался и со всеми электриками, под руководством Красикова, включился в работы по подготовке к плановой замене АБ - в начале года мы должны были встать к причалу Тосмаре для выгрузки носовой группы аккумуляторов.
Так прошла моя первая «нижняя» вахта в должности дублера дежурного электрика, как раз в ночь католического Рождества. Но подумал об этом я уже, когда с экипажем прибыл на базу и услышал упоминание об этом в «Последних известиях», регулярно передаваемых по трансляции военного городка.
Утром 31 декабря все стажеры нашего экипажа заступили в камбузный наряд, и это было прекрасно! Во-первых, служба заканчивалась вечером этого же дня, значит, в наряд на Новый Год я не попадаю.
Во-вторых, можно будет выспаться утром первого числа. В-третьих, можно будет «достать» к праздничному столу, который мы наметили устроить в каюте Саши Игнатова, пару банок консервов, белого хлеба, а если повезет, то и предновогодней выпечки, которую собирались делать повара береговой столовой.
Рыбные консервы, которые полагались, как закуска, к каждому обеду, никогда полностью не съедались. Поэтому можно было подать эту закуску не в открытых банках, как было принято, а разложив по тарелкам. Поскольку открывалось более 50 банок, то отложить пару банок не представляло труда.
Тем более, что кроме нас, оголодавших на таллиннских хлебах, других
желающих не было. С хлебом было еще проще. В хлеборезке его выдавали без ограничений, так как весь хлеб, отпускаемый в столовую, обычно не съедался.
Завтрак и обед 31 декабря прошли, как и обычно, а ужин был «праздничный». Повара расстарались и приготовили почти кулинарный шедевр. На первое - настоящую солянку с копченостями и маслинами. На второе - антрекоты с жареной картошкой.
Бачки с квашеной капустой, солеными огурцами и помидорами были расставлены по краям обеденных столов. Заменяющий шампанское хлебный квас разлит по чайникам, соревнуясь по вкусовым качествам с компотом. Выпеченная сдоба и яблоки завершали сюжет.
Несмотря на обилие еды, праздничный ужин экипажей не затянулся. Счастливчики спешили в увольнение, а остальные - в клуб, где должен был состояться новогодний вечер с танцами. Было известно, что через политотдел части на шефствующие предприятия и организации Лиепаи розданы пригласительные билеты девушкам.
Нам, камбузному наряду, предстояло перемыть гору оставшейся после банкета посуды и навести порядок во всех помещениях столовой. Хотя хлопот было больше обычного, но работали мы усердно и к 22 часам были свободны.
С чувством выполненного долга и с неким запасом продуктов для предстоящего банкета мы с Мишей Бычковым направились в казарму. Надо было еще умыться и переодеться к празднику. Я нес сверток с едой, а Миша чайники с компотом и квасом. Не успели мы пройти и десяти метров, как были остановлены грозным окриком: «Приказываю немедленно остановиться!»
«Попались!»- подумал я обреченно и, обернувшись на крик, увидел мичмана, заведующего камбузом. «Сколько раз вам было сказано - нельзя выносить посуду с камбуза!? В чем мне завтра подавать утром чай, если я сейчас недосчитался 14 чайников»!? - кричал он, чуть не плача.
Увидев наш испуганный вид, он, глядя на Бычкова, приказал: « Что стоишь? Отнеси чайники в посудомойку! Компот перелей в пустые банки». Мичман задумался, как бы что-то вспоминая, и, уже совсем спокойно, добавил: « Банки я видел на подоконнике в варочном цеху. Чайники вымой и отнеси в сушку, а компот можешь взять».
« Есть»! - четко ответил Бычков и шустро юркнул в дверь посудомойки.
Взглянув на меня, мичман спросил: «Ножи, ложки, миски есть?»
«Нет», - дрожащим голосом ответил я, разворачивая сверток.
Увидев содержимое: две банки рыбных консервов, буханку пшеничного хлеба и несколько рогаликов праздничной выпечки, он махнул рукой: «Ладно, ступай в казарму»!
Довольный, что все обошлось, я поспешил в расположение экипажа. Через пять минут явился и Бычков, неся, завернутую в бумагу, трехлитровую банку с компотом. «Квас я оставил, нести было неудобно!» - смущаясь, сказал он.
«Ладно, перебьемся без кваса», - ответил я ему.
Без четверти одиннадцать мы с Мишей уже были в каюте Саши Игнатова. Кроме Саши, в каюте находились один из его соседей по каюте и Володя Дорожинский, с которым впоследствии мы учились в одном классе. Началось приготовление к банкету. Из своей баталерки Сашка принес то, что осталось от содержимого моей посылки.
Бутылку "Алабашлы" засунул под подушку, от греха подальше, а колбасу стал нарезать тоненькими ломтиками. Предосторожности оказались не напрасными. Через минуту в каюту вошел дежурный офицер, командир БЧ-3 с экипажа Саши Игнатова.
Он внимательно осмотрел наши приготовления, убедился, что у стажеров спиртного не видно и, выходя, серьезно сказал: «Что вы здесь расположились? В буфете
клуба чешское пиво продают»! Конечно же, это была шутка, но мы, еще совсем молодые, его словам охотно поверили и начали оживленно обсуждать приятную новость.
Ни я, ни мои товарищи чешского пива не пробовали и знали "Плзенское" и "Старопрамен" только по названию. А тут под Новый Год возникает возможность приобщиться!
«Не горячитесь, успеем!» - сказал Дорожинский и внушительно добавил: «Давайте здесь отметим Новый Год, а потом сразу в клуб».
Стол застелили белой бумагой. Для каждого присутствующего вырезали импровизированную тарелку из плотного картона. На такой же тарелке
красовалась тонко нарезанная твердокопченая колбаса. Рыбные консервы открыли и из их крышек, не без изящества, вырезали пять маленьких ложечек для каждого пирующего.
В центре стола поставили банку с компотом, сухофрукты из которого уложили на тарелочку от бритвенного прибора. Фужеры для напитков нам заменяли пластмассовые стаканчики, которые, как фокусник, вытащил откуда-то Миша Бычков.
Пока мы возились с накрытием стола и обсуждали перспективы продолжения банкета с чешским пивом, время подошло к полночи.
По громкоговорителю кубрика началось выступление Хрущева с новогодним обращением к советскому народу. Сашка выглянув в коридор, подскочил к своей кровати и движением волшебника вытащил бутылку. Все оживленно зашумели в преддверии начала банкета. Сашка достал из кармана нож со штопором. Но Володя
Дорожинский сказал повелительно: «Дай сюда!» и забрал бутылку из его рук.
«В Новый Год пробка должна сама вылетать из бутылки!» -сказал он, и молниеносным движением стукнул по дну ладонью. Пробка выскочила, как у шампанского.
Движением гусара Володя разлил содержимое в приготовленные стаканчики, каждому ровно по 150 грамм ароматного напитка, и под бой курантов мы выпили за Новый 1961 год.
Приятная эйфория пришла почти сразу. Мы, спрятали пустую бутылку, налили еще по стаканчику, но уже компота, и начали оживленный разговор, Не забывая пить компот и есть «обильное» угощение, мы обсуждали, как весело будем жить, когда вернемся в Ленинград.
Уходить не хотелось даже ради чешского пива, и только, когда легкое опьянение стало проходить, мы решили перейти на пиво.
Дальше было совсем неинтересно. Буфет уже не работал, да и пива, конечно же, в нем быть не могло по определению. Девчат оказалось в танцевальном зале совсем мало. Остались только те, у которых здесь были свои кавалеры, как правило, старшины четвертого года службы, по какой либо причине не ушедшие в увольнение.
Выделялась одна пара: стройная голубоглазая блондинка в красном платье с декольте, подчеркивающим красивую грудь, танцующая с главным корабельным старшиной нашего экипажа, командиром отделения РТС, Иваном Донским.
Иван был лучшим другом моего командира отделения, главного старшины Пилипенко, которого он звал Саха. В свою очередь, Александр Пилипенко звал его Ваха. Ваха - высокий, черноволосый красавец-казак из Ростова - с голубоглазой блондинкой смотрелся идеально.
Мы потолкались по клубу еще немного, глядя на новогоднюю елку и на танцующие пары, но вскоре всем захотелось спать, и мы, не дожидаясь окончания вечера, разошлись по своим казармам.
Примечание:
Кремальера – зубчатое устройство для запирания люков
Комингс – металлический порог у люка или двери
На заставке ПЛ 613 проекта
Река времени 12 http://proza.ru/2010/06/24/206