Каменная лестница, шириной в два метра, так что на ней свободно могли разминуться три человека, спускалась к морю. Лестницу по распоряжению местного администратора в незапамятные времена покрасили в белый цвет, теперь краска в основном сошла, стертая тысячами ног отдыхающих и смытая атмосферными осадками, но кое-где еще виднелись струпья неопределенного цвета, как напоминание, что все в этом мире проходяще. Справа за забором была территория какого-то, в прошлом союзного санатория, под чьей эгидой он сейчас функционировал, Юля так и не поняла, но это и не имело большого значения. Слева находился городской парк, каскадами нависавший над морем.
Девушка сбегала по ступенькам, как зимой по эскалатору метро, спеша на первую лекцию, дробно отбивая сланцами свои шаги. Одиннадцать ступенек и площадка в три шага, бывшая началом или концом аллеи парка. Сквозь ветви деревьев серым цветом огромной чешуйчатой рыбой переливалось море. Бездвижное, оно казалось спящим перед тяжелым трудовым днем, в котором ему предстояло вобрать в себя миллионы отдыхающих, смыть с них вековую усталость и наполнить своей неиссякаемой энергией, чтобы они, заряженные его магическим теплом, холодными зимними днями в городской сутолоке вспоминали эту южную красоту и неспешность.
Деревья тоже были необычные, такие на севере и не встретишь – с длинными узкими серебристыми листьями эвкалипты и небольшими кругловатыми, как будто посеребренными листочками деревья из семейства камфорных с мудреным названием, которое Юля никак не могла запомнить. Они давали хорошую тень и излучали неповторимый аромат, наполняя легкие живительной свежестью.
В этот момент утреннее солнце поднялось выше, и его набравшие силу лучи заиграли по поверхности, моментально раскрасив окружающий мир всеми цветами радуги. Девушка ахнула от перехватившей дыхание красоты просыпавшейся природы. Её ранний поход на море стоил того. Не напрасно она не стала дожидаться пробуждения подруг, отсыпавшихся и за зимний недосып и да вчерашнюю гулянку в клубе. Юля тоже вчера вместе с Риммой и Натой допоздна отплясывала под рвущую барабанные перепонки музыку, но не для того она в первый раз в своей пусть еще очень короткой, но все же жизни приехала на море, чтобы теперь валяться в постели. Нет, она должна сполна насладиться этой южной красотой, этим терпким запахом созревающего винограда и жарящихся шашлыков, этим бескрайним, простилавшимся до горизонта морем, которое, не смотря на то что, девушка не умела плавать, не напугало ее своей горделивой неприступностью, а ласково приняло в себя, суля успокоение и забвение от всех забот, которые теперь казались мелкими и несущественными.
Юля вышла на почти пустынный пляж. Спустя всего час или два он заполнится загорающими отдыхающими, так что свободного клочка земли не останется, поднимется визг плещущихся детей, крики их родителей, заливистый смех кокетничающих девушек, шлепки ладоней о мяч пляжных волейболистов, а пока лишь кое-где виднелись одинокие фигуры любителей раннего ультрафиолета.
Море, под солнечными лучами поменявшее свой цвет с бледно-серого на нежно-голубой, еле слышно касалось кромки берега. Создавалось впечатление, что оно, уставшее от своего вечного движения, взяло тайм-аут и застыло в огромном тазу, буртиком которого служил пляж.
Юля сидела на мелкой гальке, покрывавшей берег моря, и гадала, придет или нет Володя, ее недавний знакомый, отличный пловец, устроивший накануне из своего плавания целое представление. Вечером на танцах он намекнул девушке, что любит плавать по утрам, когда вода, не успевшая еще прогреться до расслабляющей тело температуры, бодрит и заряжает энергией на весь день, и пригласил ее испробовать это удовольствие. Это была еще одна причина, может, не самая, но все-таки довольно веская, почему девушка коротко нацарапав на клочке бумаги свои подружкам: "Я на пляже", находилась сейчас здесь.
Юля выросла в небольшом городке во времена, когда ни летние поездки на море, ни посещение бассейна не были доступны семейному бюджету инженеров, оказавшихся в постсоветское время выброшенными на обочину истории и вынужденных начинать в тридцать лет все с нуля. После закрытия проектно-конструкторского бюро, в котором они с женой работали после окончания института, пройдя все ступени от простого инженера до ведущего конструктора, отец попробовал себя в качестве челнока, но, не имея опыта и склонности к торговым операциям, вскоре прогорел и отошел от этих дел. "Отделался легким испугом", – как он сам в шутку говорил о том периоде жизни. Вспомнив свою спортивную молодость, он с несколькими своими друзьями открыл фитнес-клуб, в котором его жена организовала массажный кабинет. Родители упорно трудились, пытаясь наладить новое дело, дома бывали только поздно вечером, так что Юля и ее младший брат Васька были предоставлены самим себе, однако свободой этой не злоупотребляли. Постепенно упорство, трудолюбие и целеустремленность дали свои результаты, дело раскрутилось, и в семье появился достаток, благодаря которому стало возможным отправить Юлю в Москву учиться в Плехановский институт.
И вот сейчас, после третьего курса Юля впервые поехала с подружками на море. Синее море, белый пароход… Все прямо, как в песне. Одно огорчало – она совсем не умела плавать и с завистью глядела на подружек, которые грациозно рассекали бирюзовую гладь своими руками, а их длинные красивыми ноги в движении напоминали хвосты диковинных рыб. Наверное, точно так плавала андерсеновская русалочка, пытавшаяся соблазнить принца. Юля же ничем своего принца соблазнить не могла, так как он сам плавал не хуже, если не сказать лучше русалочки из сказки, а она сама себе напоминала беспомощную медузу, выброшенную на берег. Все это порождала в душе комплекс неполноценности. Натка и Римма пытались ее научить, но все их попытки заканчивались визгом, хохотом и веселой возней в прибрежном прибое. В конце концов, они вынесли вердикт, что Юля прекрасно освоила основной вид плавания – топориком, а дальнейшую шлифовку получит у Натиного знакомого инструктора в московском бассейне. Подруги оставили попытки зазвать Юлю в море на глубину выше колен, которая впадала в ступор, если не чувствовала под ногами земную твердь, предоставив ей возможность демонстрировать свой сине-голубой купальник под цвет глаз, плескаясь с ребятней в прибойной пене.
Девушка тосковала по водным просторам. Во сне она неоднократно видела себя, разрезающей морскую гладь уверенной рукой. Почему-то ей виделось, что она плывет именно кролем, активно выбрасывая руки из воды и поднимая вокруг себя брызги. Она даже представляла себя плывущей стилем дельфина, который требует особого умения и выносливости пловца, приподнимающего тело над поверхностью, а потом с силой отталкивающего воду, входя в нее. Ну почему все это происходило с ней только во сне?
Юля не заметила, как задремала, пригретая утренним солнцем, и очнулась от внезапно раздавшегося голоса:
- Таким красивым девушкам запрещено спать на пляже!
Голос принадлежал вчерашнему знакомому Володе, молодому человеку чуть выше среднего роста, с вьющимися пшеничного цвета волосами, косо падавшими на высокий лоб. У него была привычка раскрытой пятерней, как расческой поправлять их. По-видимому, он только что вышел из моря, так как крупные капли стекали с его загорелого рельефного тела. "По его мускулам запросто можно изучать анатомию, - пронеслось в голове у девушки. – Вон, как выделяются все эти бицепсы и трицепсы, или как их там еще называют. А ноги. Они такие крепкие, так уверенно стоят, что невольно думаешь – их обладателем может быть только истинный хозяин Земли".
- Ой, а я тебя не заметила, прости. А почему девушкам нельзя спать на солнце? – удивилась она.
- Не просто девушкам, а красивым девушкам, - уточнил юноша. – Потому что, увидев красивую девушку, солнце поймет, что не сможет с ней соперничать, и спрячется за тучку. А что тогда делать остальным отдыхающим. Они деньги потратили, приехали загорать, а из-за такой красавицы все будет впустую.
- Вечно ты шутишь, - рассмеялась Юля. – Никакая я не красавица, а обыкновенная студентка.
- Ну да, ну да, комсомолка, студентка, спортсменка, просто красивая девушка, - процитировал любимую комедию Володя. Оба рассмеялись. Искренне, открыто, от всей души, как обычно смеются только в молодое люди, необремененные еще житейскими заботами и мыслями о том, как их смех будет выглядеть со стороны, и не скажется ли он на их имидже.
- Насчет спортсменки тоже хочется возразить, - отсмеявшись, сказала Юля. – Спортом я никогда не занималась. Только слегка фитнесом у родителей в клубе. Но фитнес – это не спорт, а так, - повторила она любимую фразу отца, бывшего в свое время мастером спорта по гимнастике и чемпионом их области и к своему бизнесу, относившемуся только как деловому предприятию, способу зарабатывания денег, а не как к виду спорта.
- Тогда у тебя на редкость спортивная фигура, которой может позавидовать любая спортсменка, - отметил Владимир.
- Засчитано как комплимент, но я на него не напрашивалась. И вообще, на будущее учти, я равнодушна к похвалам, так что не трудись рассыпаться красивыми словами, - предупредила Юля.
- Принято к сведению. Отныне никаких комплиментов в твой адрес, только ругань и мат.
- Не надо крайностей, - строго произнесла девушка. – Когда меня ругают, я не выношу еще больше. Во мне сразу просыпается дух противоречия, и хочется сделать все наоборот или ничего не делать. А мат я на дух не перевариваю.
- А как же с тобой разговаривать, - притворно вздохнул юноша.
- Легко и просто. Кстати, возвращаясь к спортсменам, - девушка вздохнула, потом, сделав паузу и как бы наконец решившись, произнесла. – Научи меня плавать.
- Без проблем, - сразу посерьезнев, произнес юноша.
- А где ты так хорошо научился плавать? – спросила Юля.
- Я не учился, я так родился.
- Как?! – широко раскрыла глаза девушка.
- Я – одессит, - гордо провозгласил Владимир, как будто этим одним словом все объяснялось, но, видя недоумение собеседницы, сжалился над ней и пустился в объяснения. – Мои родители коренные петербуржцы. Мама из семьи потомственных врачей. У нас какой-то пра-пра-прадед, не помню точно какой, работал еще с самим Боткиным. А папа с детства бредил морем, поэтому очутился в военно-морском училище, после окончания которого оказался в Севастополе. Мама, учившаяся с ним с первого класса и тогда же влюбившаяся в него, конечно, последовала за ним. А я родился в Одессе, куда отец был командирован на пару месяцев, совпавших по времени с моим рождением. Все детство и отрочество прошли на Черном море, так что ходить и плавать я научился одновременно.
- А сейчас где ты живешь? В Севастополе?
- Нет, перед самым развалом Союза отца перевели на Балтику, и мы вернулись в Питер. Знаешь, я долго не мог решить, кем мне быть, - разоткровенничался юноша. – С одной стороны, столько поколений врачей, а с другой, я безумно люблю море.
- Ну и что, я бы стала морским врачом, - моментально решила девушка. Владимир внимательно посмотрел на нее, удивившись такой быстрой реакцией.
- Ты знаешь, я так и решил. Я оканчиваю медицинский институт, но уже есть договор, что меня примут во флот.
- Значит, среди моих знакомых будет сразу и врач и моряк в одном лице, - заключила Юля. – А ты научишь меня так же нырять, как ты, - попросила она.
Опять перед глазами встала давешняя картина – на пляже группа ребят и девушек играли в волейбол. Больше всех импровизированной площадке выделялся Володя – он был и умелым распасовщиком, и виртуозно брал самые "неудобные" мячи, и командовал ребятами, и так носился по кругу, часто меняя место, что было ощущение его одновременного присутствия везде. Потом игра закончилась, и ребята побежали купаться, а парень задержался.
- Володя, скорее, что ты копаешься! – неслись из воды нетерпеливые крики.
Тот, медленно вразвалочку направился к морю, осторожно, как бы даже нехотя, через силу вошел в воду и застыл, раздумывая, стоил ли входить глубже. Со стороны казалось, что абсолютный неумеха, стесняясь своей неуклюжести, поплещется рядом с детишками и выползет обратно на берег. А парень все стоял по щиколотку в воде, пальцами пробуя ее температуру. Юля устала за ним наблюдать и уже хотела отвернуться, как тот вдруг сорвался с места, в два шага преодолел полоску прибоя и головой поднырнул в волну. "Тоже мне фокусник нашелся, любитель дешевых представлений", - с досадой подумала Юля. Для себя она мысленно определила точку предположительного появления новоявленного шоумена. Но прошла минута, другая, пошла уже пятая, а парня не было видно. "Утонул, - мелькнуло жуткая догадка, - дурак несчастный, разве можно с водой шутить". На берегу уже волновались не только она, но и другие загорающие. И в этот момент далеко-далеко, совсем не в том месте, которое для себя определила Юля, появилась голова ныряльщика, победно взметнулись его руки, а вокруг раздались заслуженные аплодисменты.
- Конечно, научу, - пообещал Владимир.
Но не тут-то было. Сколько ни старался учитель, какие упражнения ни придумывал для ученицы, как ни подбадривал ее, однако у Юли ничего не получалось. Нет, совсем не получалось нельзя сказать. Что-то она научилась – виртуозно бросать плоские камешки-блинчики, так что они пять-шесть раз подскакивали, прежде чем уйти в воду, задерживать дыхание, сидя под водой с открытыми глазами, лежать на спине, раскинув руки и ноги. Она даже могла проплывать несколько метров вдоль берега, но только когда видела в нескольких сантиметрах под собой руку учителя. Если этого надежного троса, этой руки она вдруг не обнаруживала, то тут же камнем шла на дно.
- Пойми, - горячился Владимир, - по закону Архимеда ты просто не можешь утонуть. Все проблемы здесь, - указывал он ей на голову. – Как только ты уверишься, что ты можешь, ты сразу поплывешь. Прежде всего, сама поверь в себя. У тебя все получится.
Юля обещала поверить, но как только она теряла из виду любимую руку, сразу же ее охватывала волна отчаяния, темнота застилала глаза, и она погружалась в воду. Правда, там было так мелко, что сама без посторонней помощи могла подняться на ноги и высунуть голову из водной среды.
- Знаешь, остался последний классический способ научиться плавать – сбросить тебя из лодки.
- Я тебе, что Муму, - возмутилась девушка. – Это самый варварский метод, о котором я слышала. Даже не пытайся, я сразу пойду на дно.
- Ничего ты не пойдешь на дно. В крайнем случае, ты переворачивайся на спину и медленно греби руками, - успокоил юноша, но эксперимент все же не рискнул провести.
Юля уверенно гнала машину по знакомой, не раз езженой дороге. Рядом, надежно закрепленная в своем детском креслице, дремала трехлетняя Сонечка. Десятилетний Максик наотрез отказался ехать с матерью и младшей сестрой к тете Рите на день рождения. Он по-взрослому заявил, что в компании Ритиных друзей ему не интересно, и он с большей пользой проведет это время у бабушки с дедушкой. Юля чуть не рассмеялась от философского тона сына, так напоминавшего интонацию его отца, но сдержалась и согласилась с его доводами.
Праздник удался на славу. Компания, не интересная Максу, состояла сплошь из институтских приятелей Риты и Юли, которые учились вместе, а также из друзей мужа подруги Владислава, бывшего главой банка, в котором работала Юля. Владислав тоже окончил их институт, только несколькими годами раньше, все знали друг друга и дружили еще со студенческой поры. Так что каждый семейный праздник напоминал скорее встречу однокашников, постоянно прерывающуюся словами: "А помнишь", - и следующими за этим взрывами хохота.
Юля планировала вернуться в Петербург накануне, но подруга уговорила задержаться на ночь, чтобы рано поутру, когда на шоссе еще небольшое движение, а при солнечном свете фары встречных машин не светят прямо в глаза, ослепляя водителя, так что он на мгновение теряет ориентацию, спокойно добраться домой.
Сегодня Володя, плавающий на корабле врачом, возвращался из последнего рейса. Отныне они больше не будут расставаться, а у детей будет постоянный каждодневный, а не от случая к случаю папа. От всего этого у Юли было прекрасное настроение, она подпевала веселенькой песенке, несшейся из динамика, и прокручивала картины будущей жизни. Теперь с морем будет связан только летний отпуск. Она очень любила Володю, но она не Сольвейг и очень устала от отравляющего жизнь постоянного ожидания, унесшего лучшие годы, которые они могли провести вместе. Тем более, что у мужа была абсолютно земная профессия и ему совсем не обязательно было столько лет находиться далеко от семьи.
Молодая женщина в своих мыслях унеслась так далеко, что не видела ни стройных березок, хороводом стоявших вдоль дороги, ни изумрудных лужаек, мириадами росинок бриллиантово отсвечивавших солнечные лучи, ни новорусских теремков, как грибы после дождя выросших в живописных местах, не заметила и стайку птиц, сидевших на мосту, на который только что она въехала. Она среагировала только, когда птицы резко вспорхнули из-под колес ее кабриолета. Но лучше бы она не реагировала, так как резко повернув руль, вдруг поняла, что вслед упомянутым птицам ее машина воспарила в воздух, а потом плавно опустилась как раз посредине реки и уже дальше продолжила дрейф вместе с ее течением.
"Классический случай, вернее клинический случай – лодка, то бишь машина, вода и несостоявшееся пловчиха. Отсюда классический русский вопрос – что делать?" – подумала женщина.
И вдруг в голове зазвучал рассудительный голос Владимира. Он одновременно успокаивал и побуждал к действию.
"Человек легче воды и практически не может утонуть. А тонет только потому, что забывает об этом. Все у нас в голове. Мы сами программируем себя на такой исход. Надо бороться. Вспомни свою любимую притчу о лягушках, которые попали в кувшин с молоком. Выжила та, которая не сдалась и действовала, а не ждала, положившись на волю случая. Ты тоже должна действовать, так как от тебя зависит не только твоя жизнь, но и жизнь Сонечки. И ради этого маленького человечка, которому ты уже раз дала жизнь, должна сделать все возможное и невозможное. Если бы ты была одна, если сейчас решалась только твоя судьба, ты еще могла бы положиться на свою удачу и надеяться, что кто-то проедет по дороге и заметит вас, или течение реки прибьет машину к берегу, раньше, чем она затонет. Но и тогда, это было бы неправильное решение. Присутствие Сонечки в корне меняет ситуацию, не давая тебе возможность на колебание и промедление. Надо действовать, действовать спокойно и решительно. Только так ты победишь себя и ситуацию".
- Сонечка, - обратилась она к дочери. – Нас ждет папа. Если мы его не встретим, он очень расстроится. Наша машина не может дальше ехать, поэтому мы должны выбраться на берег. Сейчас мы с тобой прыгнем в воду и поплывем вон к тому берегу. Он ближе. Ты ничего не бойся. Только держись за меня. Я тоже буду тебя крепко держать.
Она шарфом обмотала ребенка, а конец привязала к левой руке. Документы и мобильник, завернув в целлофан, втиснула в кармашек бридж, радуясь про себя, что не послушалась подругу и надела привычные для дороги джинсы, а не вчерашний нарядный сарафан, который Рита уговаривала надеть к встрече с мужем. Женщина представила, как широкий сарафан путался бы сейчас у нее между ногами или даже еще хуже, накрыл бы ее с головой, мешая ориентироваться в воде, и нервно рассмеялась. Сбросив босоножки, Юля перекрестила дочку, перекрестилась сама, произнесла громко: "Господи, помоги нам", - прижала крепко Сонечку к груди и, набрав в легкие как можно больше воздуха, перевалилась за борт машины.
Вода сомкнулась у нее над головой, вызвав в первое мгновение ужас, но Юля была уже внутренне готова к этому. Хотя как ни готовься, ужас есть ужас. "Прежде всего, не паникуй! Успокойся. Сосредоточься. Делай, как я тебя учил. Ты все сможешь", - вновь зазвучал в голове спокойный голос мужа. Она задержала дыхание. Как ни странно, наступило спокойствие, что придало ей уверенности в своих силах. Женщина оттолкнулась от дна и поднялась на поверхность, толкая Сонечку перед собой. Всплыв, она первым делом определилась, в какую сторону плыть, затем перевернулась спину, заняв привычную для себя позу, в которой она долго могла держаться на воде, и крепко держа дочку левой рукой, правой медленно начала грести. Потом, внутренне собравшись, со словами: "Сейчас или никогда", - она перевернулась на живот. Как обычно, она потеряла точку равновесия и медленно начала погружаться. И о чудо, как будто все уроки Володи, все его усилия, научить ее плавать, все их предыдущие общие попытки, объединившись, создали какой-то невидимый импульс, тело приняло единственно правильное положение, и она поплыла. Медленно, тихо загребая одной рукой, что-то ласково приговаривая Сонечке, чтобы та не боялась и держалась за мать. А та и не думала бояться, но мать все продолжала говорить. Что она говорила, она сама не понимала, и никогда не смогла бы позже повторить те слова. Ей казалось, что если перестанет говорить, то опять разучится плыть. Поэтому она все говорила и говорила, и в то же время гребла и гребла.
Берег приближался, но Юля не ощущала и не понимала этого. Как во сне она механически повторяла движения, ни на минуту не останавливаясь, чтобы перевести дыхание или передохнуть, и очнулась лишь тогда, когда ее ноги заскребли по дну. Когда новоиспеченная пловчиха встала на ноги, оказалось, что вода достает ей чуть выше колен.
Шатаясь на подгибающихся конечностях, она вышла на берег, прижимая к груди драгоценный груз, и тут же без сил опустилась на землю. Ее колотила нервная дрожь. Началась реакция на пережитое. Сердце рвалось из груди, в ушах все кузнецы на свете молотками били по наковальням, кровь пульсировала в висках, добавляя свой грохот, руки тряслись, как у паралитика. Последним усилием воли, она раздела дочку, отжала ее вещи, крепко растерла ими любимое тельце и разложила вещи сушиться под лучами поднимающегося солнца. Проделав с собой тоже самое, она растянулась рядом с дочерью, подставив тело природному источнику света, которое, наполняя каждую клеточку своим живительным теплом, уносило прочь воспоминания о перенесенном, принося при этом необходимый покой.
Юля неподвижно лежала, отключенная от всего, что творилось вокруг. Она не видела, что ее кабриолет заметили с проезжающей машины, что их обнаружили и уже спешили к ним на помощь.
Ничего этого она еще не знала, прокручивая в голове последние минуты. Наконец мысли успокоились, и до ее сознания дошло, что она только что совершила. И тут же всплыла еще одна мысль:
Она смогла это!
Она научилась плавать!