ИЮНЬИЮЛЬКА
К лету портретисты немного переместились по Невскому и «разбили табор» у «катьки», так запанибратски называли «Екатерининский скверик», что напротив Елисеевского. Обосновались на углу, что ближе к Фонтанке; здесь же, развешивая (или прислоняя) картины на решетку скверика, разместились первые продавцы картин… (Буквально на глазах росло их число, и вскоре картинами была увешана вся ограда…)
Тот вечер выдался чудесный и, видимо, поэтому народу на Невском все прибывало и прибывало. Неподалеку от нас вдруг образовалась группа молодежи, и оттуда вдруг раздался приятный девичий смех. Я взглянул в их сторону и… Как только наши взгляды встретились (с той хохотушкой), мы уже не сводили друг с друга глаз. Магнитное поле земли, гравитация или еще что потянули меня к этой компании, хотя я там никого не знал.
Но, как говорилось, «Ленинград – город маленький», тут же рядом возник знакомый художник и, заметив что-то, поинтересовался:
- Алекс, а ты Юлю не знаешь?
- Нет.
- Хочешь познакомлю?
- Давай!
Он нас познакомил. Она продолжала с кем-то говорить, но чувствовалось, что разговор этот ее уже не интересует. Потом с каким-то вопросом она обратилась ко мне, я что-то ответил… Слово за слово и она полюбопытствовала:
- А ты где живешь, Алекс?
- Когда в Академии художеств, в общаге; когда у друга на Гражданке.
- А хочешь, поедем ко мне?
- Да, поехали.
К этому времени торговцы и портретисты стали укладываться, так что можно было сниматься и мне. Я уложил картины, и мы пошли куда-то…
Куда-то в сторону «Гостиного двора», где спустились в метро, проехали несколько станций и вышли на… «старой знакомой «Удельной»!
Прошли совсем немного и вошли в парадное пятиэтажки; поднялись на 3-й или 4-й этаж. Юлька отперла дверь и, приложив палец к губам, прошептала:
- Потише, Алекс, может, сосед уже спит!
Дверь в комнату соседа находилась почти напротив входа, а мы, пройдя по коридору налево, попали в Юлькину комнату…
Как давно я не был в такой обстановке! Комната девушки: чистота и уют! После общаг, а тем более «вписки», это казалось «земным раем»; правда, почти сразу же возникло какое-то чувство тревоги. К уюту примешивалось что-то мрачное, таким получилось мое первое впечатление. Возможно, виноваты в этом были деревья. Старые огромные деревья напротив, и как-то уж слишком близко. Я почему-то не помню их спокойными, казалось, они шумели еле-еле даже в штиль. Ночью это тревожило…
Окна, как такового, в комнате не было, его заменяла большая стеклянная дверь на балкон, почти всегда открытая, потому что в Юлькином доме (редкая удача для Питера) не было комаров…
- Хочешь есть?
- Не, не хочу.
- Я тоже. Тогда сейчас постелю тебе на диване.
Юлька, включив торшер, улеглась с книжкой на кровати около балконного входа, а я с книжкой на диване, где на стуле стояла настольная лампа.
Читали мы довольно долго. Потом Юлька потянулась, сладко зевнула и заявила:
- Я, пожалуй, буду спать.
- А я еще почитаю.
- Ладно, мне свет не мешает.
Она переоделась в ночнушку за дверцей платяного шкафа, юркнула под одеяло и почти мгновенно заснула…
Когда утром я открыл глаза, в постели ее уже не было. На улице сияло солнышко, распевались птицы и бодро, весело, совсем не заговорщицки, шумели деревья…
Часы я тогда не носил ( с меня почему-то все слетало: часы, браслеты, цепочки и т.п.), телевизора в комнате не было, но чувствовалось, что уже довольно поздно, вот как сладко спалось!
Одевшись, я вышел на балкон и закурил. Хлопнула дверь в комнату. Юлька заглянула на балкон:
- Мог бы потерпеть?
- Чего?
- Ну после завтрака покурить.
- А что, есть завтрак?
- Конечно, пошли на кухню.
Прямо по коридору, напротив Юлькиной комнаты, находилась ванная и туалет, а за углом просторная и светлая кухня.
Юлька накормила меня вкусным завтраком, и я с грустью подумал, что хорошая женщина рядом – это почти счастье. Потом она дала мне второй ключ и от «Удельной» мы разъехались по своим делам…
;;
Дела Юльки были покрыты мраком; где она пропадала целыми днями, я не расспрашивал, а она не рассказывала. Единственное, что мне стало открыто - это ее попытка поступить в ЛГИТМиК…
Единственный друг из своего круга, с которым она меня познакомила, как раз учился в ЛГИТМиКе. Звали его Макс, по кличке Филин. Как я понял, у них были близкие отношения, а расстались они незадолго до нашей с Юлькой встречи…
Нет, как-то раз мы ездили в гости к «подпольному миллионеру», который принял нас со скучающим видом, а на вопрос, чем он занимается, ответил: «Ворую у государства».
И все. Больше никого из ее круга я не узнал. Что касается актерского поприща… Не знаю, был ли у нее талант; во всяком случае, в ЛГИТМиК она не поступила, хотя ее взяли на работу в какой-то театр. Так вот, насчет таланта не знаю, но внешность она имела эффектную. Портретисты через одного уговаривали ее попозировать для «рекламного портрета»; мужики оглядывались на улице; финны просили ее сфотографироваться с ними и т.п.
А еще портретисты твердили мне: «Алекс, вы классная пара! Так подходите друг другу!» В чем они видели эту «классность» и «подходимость», точно не могу сказать. Возможно, в сходстве фигур?, темпераментов? или в отличиях? Я – светлый, Юлька – жгучая брюнетка. Она относилась к людям скорее враждебно, а я с любовью. Юлька заводилась на пустом месте, от крошечной «искры», тут же могла наговорить человеку грубостей, да даже не говорить, а так взглянуть, что…
Это произошло вечером, в кафе на углу Среднего проспекта и Съездовской. Днем мне повезло продать много картин, и мы устроили пир: куча разных салатов, зелень, сухое белое вино и «гвоздь» этого кафе, цыплята-табака; потом пирожные и кофе; что-то взяли с собой и, как «два кота после набега на птицефабрику» лениво вылезли из-за стола, чтобы ехать домой…
Перед входом в зал располагался «предбанник»; напротив гардероб, слева выход на улицу, справа лестница на второй этаж (в диет. столовую), а как бы между лестницей и гардеробом туалеты: «М» и «Ж». Там всего было по одной кабинке и перед каждой помещеньице с умывальником.
- Подожди, Алекс, - попросила Юлька и забежала в умывальник сполоснуть руки.
- А теперь и я, - оставив под ее присмотром сумку с картинами и рюкзак, направился проделать то же самое…
Только я собрался закрыть кран, как вдруг неизвестно откуда выскочивший парень примерно моего возраста, ворвался в умывальник, оттолкнул меня и начал мыть руки. По всем признакам, он был чертовски пьян, какой с него спрос! Так что я, ему ничего не сказав, направился к выходу, но тут он глянул в нашу сторону и, видимо, встретился взглядом с Юлькой… А она просто кипела от злости, повторяя, когда мы направились к Среднему: «Ну и козел! Меня бы он так толкнул!»
Далеко мы не ушли, как вдруг с грохотом хлопает дверь кафе и сзади раздается адресованный нам крик: «Э! Стоять! Я сказал!» Мы останавливаемся, поворачиваемся; на нас, как «бык на красных» мчится тот «парень из умывальника» с явным намерением драться… Он подлетает к нам, мы встречаемся с ним взглядом, и прямо на глазах он меняется. Его агрессия мгновенно испаряется, какая-то перекошенность исчезает, и сразу видно, парень-то не злой.
Он хватает мою руку, крепко жмет ее, трясет и повторяет: «Извини, брат, извини! Меня, брат, Саша зовут. А тебя? Слушай, Алекс, есть ручка с бумагой? Вот давай, запиши мой телефон. Я, Алекс, на кондитерской фабрике работаю, если тебе нужен какой дефицит! Звони! В любое время!»
Мы тепло прощаемся, и Юлька долго пребывает в шоке. Я чувствую, что это не «ее» злость, не ее грубость (позже понял, что это было «наследство» от Филина-Макса) и увидев раз, другой, как «Любовь изгоняет страх», как вместо готового родиться зла, рождается Добро, она оттаивает и все реже создает подобные ситуации…
;;;
Мы прожили вместе около двух месяцев. Иногда не расставались сутками, иногда встречались только ночью, на квартире…
Идеальная пара для окружающих и странная – для нас самих. Мы были похожи на два кусочка магнита: вот их тянет друг к другу, и вдруг, в последний момент, кто-то будто переворачивает кусочки и с такой же силой их друг от друга отталкивает…
Мы мало говорили, так же спали на разных кроватях, часами читая в полной тишине. Мы ничего не стремились узнать друг о друге, тем не менее, мы нуждались друг в друге, но вот однажды вечером…
- Привет, Юлька!
- Привет, Макс!
Это из группы молодежи вышел ее бывший парень. Они обнялись. Мы с Максом поздоровались (я уже был с ним знаком), а потом Юлька снова радостно закричала: «Ой, Володя, привет! А ты почему не играешь?»
Мы, в том числе и компания Макса (да и вообще народу было много) слушали уличных музыкантов около Казанского, а Володя как раз был одним из них, только на этот раз он находился среди слушателей…
Он казался самым ярким представителем уличных музыкантов того «момента». Все в нем было запоминающееся: и внешность, и одежда (шейный платок, фуражка яхтсмена и т.п.), и манера держаться, говорить, и инструмент, в конце концов; не так уж много россиян играют на банджо. Играл он с молодежью, а самому было где-то около 50. До этого я видел его часто, но не знал, что он Юлькин знакомый.
Недолго думая, он предложил пойти к нему в гости. Макс простился со своей компанией и присоединился к нам.
Жил Володя недалеко, на Фонтанке. Вскоре, нырнув в подворотню, мы вынырнули в длинном дворе, в самом конце которого росло несколько деревьев и «не росла» пара пней.
- Варвары! – кивнул Володя в сторону пней. – Такие деревья спилили! Эти с трудом отстоял.
Жил он один в большой квартире на 1-м этаже, в бывшей коммуналке по виду. Эпицентр его быта, судя по всему, находился в кухне, весьма просторной.
Усадив нас за круглый стул в центре кухни, Володя принялся хлопотать с едой и кофе. Когда чашки опустели и заструились синие дымки сигарет, хозяин вдруг предложил поиграть…музыку.
- Нет инструмента, на котором я умел бы играть! – тут же мне пришлось заявить Володе.
- И я, - присоединилась Юлька.
- А я немного играю на гитаре, но это несерьезно, - поскромничал Макс.
- Есть инструмент, на котором вы сумеете играть! – уверил нас Володя и вручил какие-то металлические треугольнички на подвеске, к которым прилагались палочки-ударялочки.
- Я буду играть, а вы подыгрывайте. Это несложно. Сейчас убедитесь.
Не помню, что он играл. Музыка же напоминала восточную, но не бурную, а тихую, спокойную, ненавязчивую. Вдруг оказалось, что наше позвякивание тоже музыка. Как-то у нас все так хорошо получалось. Постепенно я стал как бы пьянеть от этого, какой-то необычный кайф завладевал мной… И когда музыка закончилась, состояние это не прошло. Но оказалось, что уже очень поздно и пора прощаться…
На набережной Макс вдруг сказал:
- Извини, Алекс, я на пару слов отойду с Юлей.
- Конечно.
Они отошли. Макс секретничал с Юлей и одновременно ловил такси. Когда ему это удалось, Юлька вдруг подбежала ко мне и выпалила:
- Извини, Алекс, я должна сегодня поехать с Максом!
Хлоп! Двери закрываются, машина рвет с места, а я остаюсь один в ночном пустом городе…
Это было похоже на наркотик; индивидуальный, в единственном экземпляре. «Наркотик, сваренный из Володиной музыки и Юлькиного побега»; наркотик без названия. И еще, как мне кажется, это была грань… В тот момент, той ночью, я шел по самому краю… Еще шаг… Пропасть сумасшествия…
Я уехал на Гражданку в последнем поезде метро, совсем один; один стоял на ползущем вверх эскалаторе; никто не встретился мне по пути к «вписке». И все это время пребывал в своем странном состоянии, будто бы во «сне наяву»; полнокровном, цветном, но вылетающим из головы по пробуждении; за исключением каких-то фрагментов, деталей… Один такой фрагмент из моего «сна наяву» мне все же запомнился…
В районе троллейбусного депо у меня возникла иллюзия надвигающейся, огромной, взбудораженной толпы…
А вывела меня из этого состояния…привычная обстановка. У Симы было как-то умиротворенно той ночью и немноголюдно: хозяин, Петра и Гоша. Это немного напоминало семью; и встретили меня, как члена семьи, и я успокоился…
Именно такого состояния мне больше не приходилось испытывать, да оно и к лучшему…
;V
В моем кармане лежал ключ от Юлькиной квартиры, но с момента нашего расставания там я не появлялся. Многие на Невском спрашивали, куда пропала Юлька, но что я мог сказать, если сам толком не знал, куда…
Прошла неделя, и вот она выскальзывает из толпы на Невском, подходит ко мне, поправляет одну картину на ограде и поясняет:
- Перекосилась. Привет, Алекс.
- Привет. А я и не заметил, что перекосилась.
Все возвращается на круги своя, как будто и не было этой «пустой» недели. Я не расспрашиваю, она не рассказывает, проехали…
Мое первое впечатление от ее квартиры было плохим, а когда я впервые увидел ее соседа, оно только ухудшилось. Может быть, его энергетика отравляла атмосферу дома?
Человек, который, как змея, старается ускользнуть от встречи, внушает больше опасений, чем какой-нибудь буян. К тому же Юлькино «воспитание» от друга Филина; думаю, соседу не раз выпадало послушать в свой адрес неласковые слова! И вот, когда мы вернулись, я заметил, что их отношения стали еще хуже. Что она натворила тут за эту неделю с Филином?!
Ночью я отложил книжку и сказал ей:
- Слушай, Юль, тебе надо разменяться с соседом!
- Ты думаешь? – с любопытством взглянула она на меня, тоже отложив книгу.
- Конечно. Какой-то он…
- А вариант есть! Его мать живет на Гражданке, в однокомнатной квартире. Они могли бы съехаться!
- Ну вот, надо хлопотать. А пока лучше какое-то время совсем здесь не показываться. Не нравится мне здесь.
- А куда деться?
- Поживем у Симы, на Гражданке. А комнату можно кому-нибудь сдать, да такому человеку (сразу мысль о Бабюке), чтобы твоему соседу как можно быстрее захотелось съехаться с мамой.
Юлька план одобрила, и на следующий же вечер мы объявились у Симы, чем вызвали всеобщий восторг, так как привезли много вкусного.
Ночью, поскольку все считали, что мы любовники, нас положили в одну кровать. Видимо, треволнения последних дней так вымотали Юльку, что она мгновенно отключилась, а я, впервые чувствуя рядом тепло ее тела, огромным усилием сдержал себя и не потревожил ее сна…
Утром я проснулся в ее объятиях; она еще спала и во сне прижалась ко мне и обняла. Во мне вспыхнула страсть; еще мгновение, и нашим братским отношениям настал бы конец, но тут, как назло, в комнату ворвался Симсон:
- Алекс, ты не видел…?
Что ему приспичило в такую рань искать какую-то чепуху? Обычно в это время он еще спал, как сурок, а тут на тебе!
Потом он что-то свалил на кухне, чем всех перебудил, и мы с Юлькой так и остались «просто друзьями» на всю жизнь…
V
Август уступал место сентябрю, и меня потянуло на юг, «на арбузы». (В советское время константиновцы покупали в своем колхозе арбузы грузовиками и ели их от пуза, в буквальном смысле, когда живот уже распирало.) Я предложил Юльке поехать со мной и она, не раздумывая, согласилась.
Около полудня, в кассе на Невском купил авиабилеты до Минвод на два или три часа следующего дня. Вернулся на угол Невского и к. Грибоедова, где мы в тот день торговали картинами, торжественно ими помахивая:
- Купил! А говорили, на самолет в южном направлении сейчас билеты не достанешь!
- Здорово! – обняла меня Юлька. – Значит, летим! А когда?
- Завтра.
- О, уже завтра! Успеем собраться?
- А что нам собираться!
И мы остались торговать, потому что иностранцев в тот день было полно кругом… А вечером мы впервые в жизни поссорились и Юлька ушла. Только она ушла, как появился Димка…
- Дим, на юг хочешь слетать?
- Я бы не прочь! А что такое?
- Я с Юлькой поссорился. Теперь билет или сдавать, или летим со мною.
- А на какое билеты?
- На завтра. После обеда рейс.
- Так надо собраться.
- Собирайся.
- О'к, тогда я поехал домой! Созвонимся.
Он обговорил это дома с мамой, и они решили, что из Минвод он съездит к родне в Кабардино-Балкарию, а потом приедет ко мне…
Все прошло по плану. В Константиновке Димка быстро нашел себе компанию ровесников, что меня вполне устраивало; мне, к примеру, совсем не хотелось идти в ДК на танцы (я пользовался каждой свободной минутой, чтобы поваляться с книгой, в Питере это не всегда удавалось), а Димка был не прочь. Причем «окунаться в ночную жизнь села» ему получалось безопаснее как раз с этой компанией; лучшего «Вергилия», чем Олег Попов, трудно было представить для этих вечеринок…
Мы неплохо отдохнули в Константиновке, но надумали, что для полного счастья нам не хватает… моря и решили съездить в Сочи. Перед самым отъездом я успел получить письмо из Ленинграда, от Симсона. Оно меня порадовало, потому что решился вопрос с переездом. Как-то бабушка привезла чистое белье и пирожки, а Симсон отсутствовал, как, впрочем, и остальные. Она была в настроении; обстановка камерная, так что мы с ней довольно долго проговорили о том, о сем, и конечно о внуке. Она жаловалась, что боится за внука, что это сейчас стало спокойнее, а раньше кого она только тут уже не заставала и т.п. Ну, я возьми и предложи, мол, вам надо поменяться: внука в центр, а им с дедушкой на Гражданку. Всем хорошо и главное, никто из внуковых «друзей» не будет знать, где он. Бабушка загорелась, мол, и правда, здесь тишина, воздух чище, магазины рядом, что еще надо старикам; так и «включился механизм обмена»…
Но письмо Симсона заслуживает внимания хотя бы из-за случая с гопником Ваней, показательный пример, что ждало его на Гражданке в любое время дня и ночи…
ПИСЬМО СИМСОНА
Здравствуй дружище Леха! Aleks!
Сейчас второй час ночи, идет программа до и после полуночи, сегодня она будет идти 4 часа, вторая ее часть будет полностью посвящена рок музыке здорово правда? Я решил написать тебе письмо, в надежде, что ты его все же получиш и по возможности ответеш мне. В Питере стоит ужасная скверная, мокрая, тусклая осень. Да Алекс, лето уже ушло. Я даже растерялся от этого, что с твоим отездом ушло тепло, и солнышко. Както странно, как будто ты увез это с собой, просто открыл свой бэк, запихнул туда желтую теплую погоду, солнышко положил в спичечный коробок. А голубое небо скатал в рулон и перевезал его южным мягким ветром. Как не глупо но это так. Вобщем ты уехал в субботу, а в воскресенье полил дождь, и все такое прочие… Ну не будем о печальном!
Вобщем у меня все как обычно. Наступило состояние «но фьюге». Было два проишествия:
Первое: в понедельник с утра было вроде нечего с погодой, и я поехал на центр продавать картины. Приехал в 10.00. под думой некого. Я обломался, пошел на катьку. Там все места уже заняты. вернулся под думу, и тихонько, ненароком, якобы совершенно случайно развесил в уголке картины и стал продавать. Сразу же продал одну маленькою в дереве за 30 руб. буквально через 5 минут подошли 2 мента и попросили закурить! После того как я предявил документы меня вежливо попросили пройти продавать картины на катьку. Объяснили, что под думой темно и сыро можно схватить насморка на катьке солнышко. Я не стал возражать стал медленно собератся. Стою в наклонку собираю картины в мешок. Смотрю подошли две ноги стали рядом. В голове мелькнула мысль «Сайдер, зеленого цвета. вероятно италия.» поднял глаза выше, «Джинсы стоун-вош» - значит лох!
Услышал грубый но очень корректный голос «Тебе сказали убираться от сюда?» - Я сказал, что мне уже сказали. – Он сказал – «Ну так шивили своими помидорами а то мы без предупреждения все разнесем!»
Вот такой сволочь – рекетерская. Ну вот так и закончилась моя распродажа картин. Со вторника залил дождь и таки идет уже 2 недели. Хандра страшная. Первые 3 дня после твоего отъезда я целиком оттягивался один, но потом «особенно погода достала» захандрил. пою у Цоя «солнечные дни». Школу английского языка ненашел, в понедельник предприму еще одну попытку. Недавно меня посетил, один старый знакомый Ваня. Это Петькин дружок – гопник! Я был дома один. Он пришел с Дружком оба выпивши, и заявил, что Петька у него украла 2 бутылки водки и 2 вина. Я сразу вспомнил, что это гдето было полтора месяца назад, когда Петька и Хэнс, и Гоша дренчали 3 подряд.
А я все удивлялся откуда у них бухло, когда денег не копейке. потом на третий день Петька протягивает мне бутылку вотки, там стопочка на донышке, и говорит это мне подарили выпей Симсон за мое здоровье! Ха, а чего там пить-то?
Ну вот Ваня мне говорит где Петя и Гоша, я говорю что они уехали на юг А он говорит – Плохо – давай мне 40 рублей. и бьет меня в челюсть.
Прикинь Алекс мне у меня же дома, не за что бьют по морде, и требуют денег!
Мне стало смешно и я засмеялся. А они стали шарит по квартире и конечно ничего не нашли. Кроме моего серого костюма. Вот так я лишился своего последнего костюмчика. Ну вобщем, у меня все окей. 3-го сентября мы переезжаем уже точно. Ты не волнуйся. Позвони хоть Сашке «Гнусику».
Я очень Алекс по тебе соскучился чертовски тебе завидую, там у тебя тепло, и фрукты есть. Надеюсь, хот чегонибудь вкусненького привезеш сюда. Звонил Люське и Ирке. Они как всегда вместе веселые готовятся поехать в Англию, хоть не признаются, а это не хорошо!
Ну вобщем кажись все… Все новости сообщил, вот так письмо написал и кажется, что с тобой поговорил, ведь время – понятие относительное. Недели через две ты будешь уже читать мое письмо. Я уже сейчас слышу твой смех, и вижу тебя сидящем на кровате вечером, и почему-то в пижаме. Все! До встрече в Питере! Я надеюсь очень, очень надеюсь. 26/;;Х 89г.
P.S. Посмотрел «Побег из Нью-Йорка». Полнейший кайф!!! Жалко, что короткий. Можно было бы поставить его часа на 3. Если сможешь посмотри фильм «Бегущий человек» «Running man» со Рудольфом. Это тоже кайф!
Внештяк, внештяк
(death)
SIMSON ;K
Продолжение следует…