Как надоело все: мечты, любовь, страданья,
Замыленные фразы, слезы, боль.
Как хочется покоя и изгнанья…
Как хочется окончить свою роль.
И сидя молча у окна,
Когда свечи лишь пламя лик мой озаряет,
Когда душа моя пуста, темна,
Я чувствую, как сердце умирает.
И как осенняя листва,
Любовь упала мне под ноги.
В ушах вдруг ветер засвистал,
Гася собой души ожоги.
А я когда-то был как вы,
И так же жизни сей был рад,
Но а теперь я весь в крови
Лежу, листвы опавшей раб.
Холодный дождь терзает тело,
Луна сжигает мою плоть.
А я гляжу на этот диск несмело,
Себя не в силах побороть.
Ах, как она лукава и опасна,
И себе душу может мою взять,
Но так любима мной, и так прекрасна,
Ее далекая и призрачная гладь.
И она мучает меня, терзает бесконечно,
Пытается до сердца мне достать.
А я лежу, глаза открыв беспечно,
Не в силах от нее взгляд оторвать…
И звезды, будто миллиард осколков,
Дождем холодным сыплются с небес.
О, как же долго?! Сколько?!
В моей душе жить будет грустный бес?!
Мой разум в облаках, как будто феникс, летит,
То в пепел обращаясь, то снова воскресая,
То упадет на землю, то к небу воспарит.
То мне в глаза бросаясь, то резко исчезая.
В глазах кровавой пеленой туман застыл.
В ушах гудит ветров сплоченье.
И где-то одинокий волк завыл,
Он как и я, погиб в уединеньи.
Раскаты грома надо мною, как молот
Бьет по наковальне. И молнии, как кара мне с небес.
И пусть я умер, хоть и молод.
Но наконец для всех исчез.
Со мной теперь лишь свет луны,
И гнев ее нисколько не ослаб.
Теперь навеки вместе мы:
Она и я – листвы опавшей раб.
Но ей я благодарен,
Я счастлив с ней теперь.
Рожден я был без дара
-Безликий серый зверь.
По прожитой мной жизни, уже я не скорблю.
Обиды и печали остались позади.
Теперь могу уверить, что я тебя люблю,
С тобою будет счастье, прошу же, позови!
Я ждал тебя так долго
- Ни пил, ни ел, не спал.
Под тысячью «осколков»
Небесных пропадал.
И падал в бесконечность,
И в омут с головой,
Проклятья сыпал в вечность,
Что не любим тобой.
А ты же усмехалась все время надо мной,
Смеялась, хохотала над трепетной любовью.
Ты для меня была единственной, родной,
Ну а теперь моей питаешься ты кровью…