Этот рассказ опубликован в разных газетах России и в газете "Вестник", США. Только что его опубликовал журнал
"Русская Германия" (22 февраля, 2013г.)
Спасибо всем моим друзьям в Германии за тёплые письма.
Лечу от друга из Мюнхена. Злость, по поводу задержки рейса, начинавшая разгораться, как угли в мангале от ветра, быстро тухнет. Неплохой обед, сдобренный белым сухим вином, делает своё дело: в душу вползает романтика. В иллюминаторе такой аквамарин неба и белые облака, что поневоле веришь в рай. Но что-то мешает оттянуться по полной. Что-то грузилом сдерживает душу, готовую взметнуться в эту изумрудную синь. Что?
Друг детства Яша? Его крепкое объятие борца, его, блеснувшие слезинкой, темные глаза? Не могу разобраться в своих чувствах. Я отнюдь не сентиментален, но что-то щемит моё сердце, что-то грустно-тревожное. Что же это?
Жизнь покидала меня по свету. Было всё: и взлеты до небес и падение с них. Всё это закалило, где-то и сделало чёрствым, моё сердце. Бывал в таких переделках, что никому не пожелаешь. Привык к ветрам и ласковым и студёным. Но что же гнетёт моё сердце на этот раз?
Всё было здорово. Я, живущий в Штатах, съездил навестить друга детства Якова, который обосновался неподалеку от Регензбурга, в маленькой немецкой деревушке Пфакофен. Вернее, не просто посетить, а приехал на свадьбу его сына. Свадьба была потрясающая: сто с лишним гостей со всей Германии приехали ее справлять. Шла она на русском языке с немецкими «вставками». Было уйма тостов. Пили с русским размахом, но пьяных не было.
Человек шесть гостей были Deutchvolk (настоящие немцы), остальные - русские немцы! Странное сочетание, не правда ли? Русские немцы…
Там, в бывшем Союзе, мы их звали немцами, а здесь, на их исторической родине, их зовут русскими! С ума сойти! Хотя, наверное, так оно и есть.
Да, нет! Какие они, да и все мы русские? Я – русский из Казахстана, Яков немец из Казахстана. Но мы не русские, не немцы, не казахи. Мы все… совки. Впрочем, «совки» - это дрянное слово, придуманное иммигрантами, удиравшими первой волной из рассыпающегося Союза. Тогда всё вчерашнее было плохим, а всё заокеанское было идеальным! МакДональдсы, жвачки, джинсы, памперсы были ключиками в западный рай, страну мечты, а всё своё - каким-то серо-скучным, совковым.
Как пена над пивом, прошла, быстро испарилась идеализация Запада. Ностальгия подкралась медленно, незаметно. Люди потянулись к прошлому: в местах компактного проживания иммигрантов из бывшего Союза появились свои газеты, рестораны и магазины с идентичным набором периода «развитого социализма» – солёные огурцы, селёдка, «Мишка на Севере» и т.д. Самыми дефицитными товарами у нас на Западе стали, … не смейтесь, – килька и ливерная колбаса!
В первый приезд к Якову в Германию повёз он меня к своим родителям в маленький посёлок, хотя посёлком назвать его с трудом поворачивается язык; в принципе, это крохотный городок – мечта коммунистов, мечтавших о сращивании города и деревни…
Мы заехали во двор, окруженный аккуратными двухэтажными домиками. В самом центре стояла мини-лавка, к которой тянулась небольшая очередь. Женщины с пластиковыми сумками и авоськами не торопились отовариваться. Я оторопел: слышалась чистая русская речь! Словно это было не в центре Германии, а в какой-нибудь российской глубинке!
Из интереса посмотрел, чем же торгует разбитной малый: огурцы, селёдка, колбаса – тот же «совковый» набор, что и в моем Колорадо за океаном!
Позже Яков пояснил, что всё это есть и в магазинах, но люди предпочитают покупать в приезжающей раз в неделю лавке, где можно поболтать со знакомыми, обменяться новостями. Словом, это своего рода "русский клуб". Такие сходки в магазинах раздражают местных немцев и, поэтому, не приветствуются хозяевами этих заведений. В магазинах здесь принято покупать, а не разговаривать.
Легко, конечно, поиронизировать над этими людьми. Здесь было много пищи для задорновых, хазановых и иже с ними. А у злопыхателей это вызовет настоящий оргазм – ну что, удрали, а теперь жалеете? Домой хочется? Ну уж, фигушки, без вас воздух чище!... Не раз и не два я слышал это там в России и в Казахстане. Успокойтесь, ребята! Никто не собирается возвращаться! Да и куда возвращаться? Мы уезжали из другой страны. А эту - мы не знаем, она нас пугает, нам в ней нет места!
Здесь, на Западе, мы хорошо или не очень, но пристроились. Материально всё о’кей. Подрастают дети, внуки. Многим из них глубоко до лампочки наши ценности. По-русски уже с акцентом. А вот нам, старикам…
Самый разгар «немецкой» свадьбы. Перекрикивая музыку, под которую танцуют красивые молодые люди, спорят два «русских» немца – Иван и Антон Антонович. Антон Антонович, по паспорту Отто, ветеран. Бывший механизатор откуда-то из Казахстана, с добрым открытым лицом был по-житейски мудр и не столь категоричен, как его молодой и горячий оппонент Иван.
Спорили о родине – той, которую оставили.
- Родина нас кинула, - горячился Иван, - как кидала и до этого двадцать пять раз!
- Ваня, а почему двадцать пять, кто считал? – пробовал разрядить атмосферу я, сводя всё к шутке.
Но Иван даже и не расслышал мою реплику.
- Не возражаю, - ответил Антон Антонович. – Кидала. Но было много и хорошего, чего здесь нет и не будет. Я, например, из простого сельского паренька стал там уважаемым человеком, орденоносцем. У меня всё было: машина, дом, почёт и уважение. А сейчас что? Кто меня здесь знает?
- Дело не в том, знают или нет, дело в том, что у Вас хорошая пенсия и сортир в доме, а не на улице…
- Э-э, сказанул, - парировал Антон Антонович. Он сказал ещё что-то, но я не расслышал, музыка захлестнула его последние слова. Иван, махнув рукой, вышел на веранду покурить.
Отцы и дети. Извечный конфликт. Отцы, чьи полотна судеб сотканы не только из гулаговских ниток, и дети, вставшие во весь рост и получившие право на своё собственное Я, с презрением отметающие всё, что было в прошлом. Всё: и плохое, и хорошее.
И вдруг я понял причину моей грусти-тревоги. Я испугался забвения! Ведь уйдут Антоны Антоновичи, уйдём все мы, со своим временем, мечтами, исканиями и заблуждениями. Уйдёт эпоха! И останется после нас только хлесткое, жестокое слово «совок»! И ничего больше. И будет гордый и свободный внук стыдливо прятать подальше старые альбомы с выцветшими фотографиями своих неулыбчивых дедов и бабок в изношенных и серых одежонках, смотрящих с надеждой и печалью из глубины страшных времен в чёрные объективы громоздких фотоаппаратов…
Поднимет ли детская рука «мои года, моё богатство»?
Мюнхен-Москва-Колорадо Спрингс.