Я сразу сказал:
- Ты перестала во мне нуждаться.
А она, глядя куда-то в другие, свои миры, ответила:
- Не выдумывай.
Я не выдумывал. Я знал — скоро все закончится.
Когда мы встретились, глаза ее были воспалены, губы искусаны, и пальцы содраны в кровь. Так долго билась она в ту дверь, которая была единственной ее дверью, но не желала отрываться.
Я обнял ее и сказал:
- Девочка, вместе мы будем сильными. Ты будешь сильной. Ты сможешь пойти, куда захочешь и когда захочешь.
Она поверила и уснула у меня на руках.
Когда дверь открылась, оттуда хлынул солнечный поток, рванули разноцветные бабочки и буйные горчащие морем ветры. Она приносила мне ракушки, цветы и песни, звала с собой. Но я знал, что не вправе и только держал дверь открытой, чтобы она входила и возвращалась. Провожал и встречал ее, целуя в соленые губы.
Потом она сказала:
- Я сама.
Легко упорхнула и вернулась, когда я уже устал ждать, но еще не потерял надежду на возвращение.
Потом попросила не провожать, объяснив, что ей надо делать это одной. Потом запретила встречи. Цветы и ракушки превращались в пыль на полках, а новые она лишь иногда, ойкнув, доставала из набитых карманов:
- Чуть не забыла про подарок для тебя.
Когда она пропала на несколько дней и вернулась с покрасневшими глазам, искусанными губами и чернотой под ногтями, я понял: где-то там — очередная ее запертая дверь.
- Девочка, вместе мы будем сильными, - пытался сказать я.
А она не поверила и твердила:
- Я сама.
Конечно, однажды она не пришла. Бабочки и запах моря перестали долетать до меня. Дверь хлопала, гуляя на петлях, и это был единственный звук того мира.
Наверное, я бы мог войти туда. Мог проследить ее путь по забытым вещам и старым сувенирам. Мог попытаться оживить бабочек и разбудить ветер. Но зачем? Ее уже там не было.