Часть II
Проделки Гермеса
Ранним утром летнего дня Ордос дремал, опершись о борт
небольшого торгового судна, плывшего в сторону островов
Азиатского Боспора. Диск Гелиоса медленно поднимался
над водами пролива из-за Меотийского озера и уже радост-
но играл бликами на воде, еще полчаса назад блестевшей
черным маслом за бортом круглого корабля. Юное солнце
озарило желтеющие заплаты пшеничных полей на склонах
Фанагорийского и Гермонасского островов. Свежесть воз-
духа и яркий солнечный свет заставили царского гонца
стряхнуть сон и оглядеться по сторонам. Не так уж часто
ему приходилось переправляться через пролив; обычно его
посылали к гераклийским поселенцам в Феодосию и Херсо-
нес Таврический. Случалось иногда бывать у скифов с по-
сланиями от боспорского владыки. Те поездки были куда
опаснее этой, казавшейся ему в сравнении с ними обычной
прогулкой по Синдской области.
Царь обещал хорошо заплатить, если он в точности испол-
нит поручение. Боспорского владыку нельзя было назвать
безумно щедрым, однако случалось, он неплохо одаривал
за сущий пустяк своих слуг и всегда платил после того, как
убеждался, что все верно исполнено. Однако царь Сатир не
любил сорить деньгами, и на то жалованье, что он платил
придворной прислуге, те едва могли свести концы с конца-
ми.
Судно под большим серым парусом медленно приближа-
лось к Фанагорийскому берегу. Уже показалось устье Гипа-
ниса и растворявшиеся в дымке горизонта воды Корокон-
дамского озера, когда Ордосу удалось рассмотреть на
вершине высокой горы храм Афродиты, который парил над
постройками селения Апатур.
Минул почти год с того дня, как Ордосу посчастливилось
побывать там на празднике, посвященном богине и отмечае-
мом в начале последнего месяца уходящего года. Нескон-
чаемой вереницей тянулись из Фанагории и Гермонассы бо-
спорцы к святилищу Афродиты. Многие поклонники ехали
на этот праздник из Пантикапея и других городов Боспора,
чтобы принять участие в священной процессии. Даже со-
59
стоятельные фанагорийцы и члены царской семьи почитали
своим долгом весь путь к святилищу пройти пешком, неся в
руках венок из пшеницы, а также корзинку с приношениями
богине. После жертвоприношений у главного храма чтецы
декламировали гимны, посвященные Афродите. Победитель
в мусическом состязании удостаивался золотого венка и
канфара, наполненного фасосским вином1, первый глоток
которого обязательно жертвовался богине и выплескивался
на высокий мраморный алтарь.
Тут же, на просторном дворе святилища, устраивался пир
в честь Великой Богини. Пирующие пели песни, водили хо-
роводы, мужчины подносили подарки своим спутницам, ода-
ривали жриц и их прислужниц. Ордос вспомнил жрицу Дек-
сарию, чьи ласки были под стать теплому вечеру.
«Хорошо было бы навестить ее!» – подумал гонец, и чув-
ство, похожее на нежность, шевельнулось в душе. «Да пом-
нит ли она меня? – мелькнула у него в голове вслед за
первой вторая мысль. – И что с того, что помнит...» Вот
если бы он накопил много денег, купил эргастерий и рабов,
хотя бы двух-трех, тогда бы он мог жениться на ней. Конеч-
но, если бы она того пожелала.
Слева по борту стали видны лачуги фанагорийского при-
города и порт с длинным деревянным пирсом. Правее и
выше под высоким холмом белели постройки акрополя, из-
за деревьев выглянула черепичная крыша храма Аполлона
Врача, а немного ниже и фронтон храма Афродиты. Там же
находились общественные постройки наибольшего после
столицы боспорского царства города. Среди этих построек
затерялся дом Неокла, сына Селевка, старшего брата царя
Сатира, правителя Фанагорийской области. К нему должен
был явиться Ордос, чтобы передать послание от царя Бо-
спора и взять коня для дальнейшей своей поездки до Син-
дика.
Неокл – сутуловатый мужчина с суровым серым лицом –
выглядел несколько старше своих лет. Он молча выслушал
царского посланника, взял свиток и лишь потом кивком го-
ловы разрешил Ордосу присесть на скамью. Неокл, сорвав
восковую печать, тут же при нем прочитал письмо и, дважды
хлопнув широкими ладонями, вызвал прислугу. По его при-
1 Вино с Фасоса пользовалось особым спросом.
60
казу Ордоса накормили и проводили на конюшню с тем,
чтобы он сам выбрал себе коня. Ордосу приглянулся строй-
ный конь с умными глазами.
Когда тень от деревьев побежала вспять, судно, на кото-
ром продолжил путь Ордос, пристало к берегу Гипаниса у
небольшого рыбацкого селения, утопающего в зарослях
камыша и лоха, оставив позади Корокондамское озеро,
Фанагорию и Апатур. Простучали подковы коня по корот-
кому и широкому причалу, а через несколько минут засто-
явшийся конь, ощутив под ногами твердую почву, вздрог-
нул под Ордосом и бодрой рысью понес всадника по
пыльной узкой дороге, огибавшей селение и петлявшей
среди камыша и высокой травы, вдоль берега мутного Ги-
паниса.
На прощание Ордос помахал рукой морякам и пришпорил
коня. Под вечер он уже подъезжал к Абораке, от которой
до столицы Синдики оставалось не более трехсот стадий.
* * *
Миновав тесные ворота столицы синдов, гонец боспорско-
го царя подъехал к большому дому, стоявшему недалеко от
агоры. Дом этот был огорожен высоким глиняным забором
и принадлежал купцу Сопею.
Спешившись Ордос, постучал рукоятью меча в деревянные
ворота, которые тут же приоткрылись, и оттуда высунулось
толстое широкое лицо с черными усами.
– Что тебе надо? – спросил надсмотрщик.
– Я хотел бы видеть Сопея. Это ведь его дом?
Через приоткрытые ворота гонец увидел рабов, перено-
сивших большие амфоры, и двух других, выгребавших из
ямы и рассыпавших на пологе зерно в дальнем углу большо-
го двора.
Надсмотрщик оценивающе осмотрел Ордоса с ног до го-
ловы и спросил, по какой причине решился тот беспокоить
Сопея.
– У меня для него добрая весть от самого владыки Бо-
спорского, – сказал Ордос, прикрывая рукой дырку на ги-
матии.
Мужчина молча кивнул и, постукивая себя по голени пле-
тью, вошел в дом. Через минуту он вышел из дома и при-
гласил Ордоса последовать за слугой, который проведет его
61
к хозяину, и тут же со злостью крикнул на рабов, перено-
сивших зерно.
– Адмет, паршивый раб, ты сегодня останешься без
ужина – плохо работаешь…
Окончания угрозы Ордос не расслышал, так как шел уже
вслед за рабыней длинным сумрачным коридором. В боль-
шой комнате, где пахло сыростью, вином и каким-то пряным
растением, боспорского гонца встретил хозяин.
Сопей был невысокого роста и толстый, как пифос, на
гладком лице его застыло глупое и в то же время плутоватое
выражение, какое бывает у торгашей, страдающих от пере-
едания и боязни упустить выгодную сделку. Одет он был в
некогда прекрасный белый хитон, окаймленный темно-синим
меандром, теперь же покрытый пятнами жирной грязи. Пур-
пурный гиматий был также изношенным и свисал с плеч бо-
гача тряпкой, которой тот ежеминутно утирал катившийся по
щекам пот.
После приветствия хозяин предложил Ордосу сесть в крес-
ло, сам же возлег на деревянный диван и приказал рабыне
принести еду, а мальчику-слуге налить им вина. Как ни голо-
ден был Ордос, спешивший до темноты прибыть в Синдик,
ему было неприятно смотреть, как Сопей немытыми руками
брал с тарелки жареное мясо и, причмокивая, с жадностью
отправлял его в рот. После еды они выпили несколько кили-
ков вина и лишь после этого хозяин, вытирая о край гиматия
руки, заговорил о деле, с которым прислал его боспорский
царь. Ордос рукой вытер губы и руку краем хитона и про-
говорил:
– Боспорский владыка просил передать тебе, Сопей, что
он считает тебя достойным власти над синдами... И если
жители Синдика и синдский народ пожелают поставить у
власти тебя или другого достойного человека, то он, царь
Боспора, поможет занять трон вооруженной рукой. Царь
считает, что самым достойным из всех жителей Синдики все
же являешься ты, Сопей.
При словах, прозвучавших словно гром среди ясного неба
рука толстяка с краем гиматия, занесенная над головой, что-
бы смахнуть выступивший на лбу пот, замерла и безвольно
опустилась. Сопей испуганно оглянулся по сторонам – не
услышал ли кто из слуг сказанного гонцом.
62
– Царь просит лишь дать согласие и назвать день, когда
его войско должно подойти к Синдику. А в залог верности
своих слов он передает тебе вот это кольцо.
Сказав это, гонец поднес Сопею серебряное кольцо с вы-
гравированной головой быка на агате. Покрасневший и
вспотевший от волнения Сопей вскочил с места и, тяжело
дыша, прошел к двери, выглянул в коридор, затем вернулся
к горевшему в углу комнаты на высокой бронзовой подстав-
ке светильнику, без надобности поправил ярко горевший
фитиль и, резко повернувшись к Ордосу, сказал:
– Но кшатрии2… народ?..
Ордос с чувством исполненного долга безучастно пожал
плечами. Хозяин, опомнившись и осознав, что перед ним
всего лишь гонец, хотя и самого боспорского царя, прогово-
рил, стараясь выглядеть спокойным:
– Ну, хорошо, хорошо, ты, наверное, устал с дороги и
хочешь отдохнуть… Пойди отдохни, слуга тебя проводит.
Сопей резкими хлопками ладоней позвал слугу и прика-
зал устроить для гостя ночлег. Утром следующего дня Ор-
дос снова был в пути. Настроение у него было прекрасным.
Стоял ясный летний день, изнутри его грело хорошее вино,
которым, расщедрившись, угостил перед отъездом Сопей,
дома ждала царская награда за выполненное задание.
«Какой она будет? – думал Ордос. – Если Сатир хорошо
заплатит, тогда можно будет купить новый гиматий, зимнюю
обувь и хорошо погулять у портовых гетер».
Гонец ехал, улыбаясь своим мыслям, когда перед ним от-
крылась опушка большого леса.
От дороги, петлявшей вдоль леса, веером расходились
тропинки; менее укатанная дорога поднималась на приго-
рок, по обеим сторонам ее стояли высокие осины, за кото-
рыми виднелись густые заросли терновника с синеющими
ягодами. Слабый ветер тревожно прошелестел осиновыми
листьями. Ордос въехал в лес.
Конь сторожко шел по дороге, испещренной светотенью,
прядая ушами. Поднимаясь на взгорок, он стал коситься по
сторонам. И, наконец, захрапел и, несколько раз фыркнув,
отказался идти дальше. Ордос также принялся оглядываться
по сторонам.
2 Кшатрии – индоарийская знать.
63
Коротко просвистев, в спину и шею Ордоса впились стрелы.
Гонец пошатнулся и с предсмертным хрипом рухнул на зем-
лю. Испуганный конь, лишившись всадника, рванулся, было,
вперед, но был сразу же остановлен выскочившими из-за ку-
стов терновника разбойниками. Двое других меотов склони-
лись над убитым Ордосом, один из них снял поношенные
сандалии, а другой – дырявый гиматий. Это были керкеты3,
главным промыслом которых являлось пиратство на море и
грабеж на суше. Иногда в поисках добычи они заходили до-
вольно далеко в глубь синдских и даже боспорских земель.
В те времена многие племена, обитавшие по побережью
Понта за небольшим греческим городом Батой, занимались
не столько рыболовством и охотой, сколько грабежами.
Стоило купцам и владельцам торговых судов лишь на время
забыть об осторожности, проплываямимо этих берегов, как
их атаковали внезапно появившиеся из-за гористого мыса
пираты на длинных многовесельных лодках. Добычу разбой-
ники часто за бесценок продавали в ближайших к ним горо-
дах – Бате и Синдской Гавани.
Купцы и жители этих городов привыкли к такому «торгу»
и даже считали покупку вещей у пиратов вполне пристойным
делом. Завидя вдали высокие челноки пиратов, они толпи-
лись на пирсе, стремясь оказаться поближе к товарам. Не-
редко между ними завязывались ссоры и даже драки за
какую-либо вещь, и тогда пираты смеялись и показывали на
дерущихся пальцами, говоря, что товары повторно захваты-
вают прежние хозяева.
Мятеж в Синдике
В свете узкого высокого окна, склонившись над столом,
сидел высокий худой мужчина, державший в руке навощен-
ную дощечку с аккуратными строчками и столбиками букв.
Это был управляющий синдского царя Артемий. Напротив
него в высоком кресле сидел и сам Гекатей. Он слушал Ар-
темия, кутая ноги в плед из козьей шерсти. Иногда он со-
гласно кивал, а временами просил уточнить цифры. Управ-
ляющий брал стиль4 и пересчитывал.
3 Керкеты – меотское племя жившее на берегу Черного моря, промышляло пи-
ратством.
4 Стиль – палочка или бронзовый стержень, которым писали по навощенной доске.
64
Гекатей унаследовал от своего отца внешность, но не ре-
шительный характер, позволивший тому не только захватить
синдский престол и удержать власть, но и расширить грани-
цы владений по побережью Понта до Гиерона5 и маяка, а
также провести реформу, упрочив свою тиранию над синда-
ми. Сделать это ему удалось при поддержке Афинского
флота. В благодарность за это синдский правитель помог
афинянами основать укрепление Стратоклею под Гермонас-
сой.
В отличие от отца Гекатей оказался хорошим управителем,
он завел у себя несколько конезаводов, расширил поля, за-
нятые пшеницей, что подняло престиж Синдики, снабдил
вольных крестьян и рабов плугами с металлическими леме-
хами, мотыгами, серпами. Он начал чеканить серебряный
диабол, на одной стороне которого поместил голову лошади –
знак синдов, на другой – грифона, стерегущего колос пше-
ницы. Гекатей старался ограничить хождение монет, выпу-
щенных отцом, – с Гераклом и совой, так как это слишком
откровенно намекало на былую поддержку Синдики Афина-
ми. Золотой статер должен был еще более упрочить поло-
жение синдского государства и увеличить Гекатееву славу и
силу.
Но самое главное было то, что после стольких усилий в
его руках оказался контроль за вывозом меотского хлеба
по Гипанису в Боспор и ввозом товаров в сердце Меотии.
Всего лишь за несколько лет правления Гекатея царский до-
ход значительно вырос.
Отец Гекатея правил неполных шесть лет и погиб в бою с
кочевниками, которые перешли зимой по замерзшему Ким-
мерийскому проливу с Таврии на азиатский берег и огнен-
ным смерчем пронеслись по городам и селам Боспора, а
также прибрежных меотов. Такие набеги скифов прежде
случались довольно часто. Некоторые скифские племена, не
подчинявшиеся Октамасаду, уходили из Таврии на поиски
лучших пастбищ, предварительно договорившись о беспре-
пятственном проходе через владения Боспора, и, не найдя
свободных земель, они вклинивались между поселениями
боспорцев и меотов, нажимая на последних. Если числен-
ность кочевников была значительной, те ненадолго оттесня-
5 Гиерон – местечко с храмом.
65
ли меотов или с боями проходили через их владения на
восток к своим собратьям. Остававшиеся жить среди меотов
скифы быстро сливались с местным населением. Для борь-
бы с кочевниками племена меотов заключили союз, в кото-
рый входили также и синды.
В случае нападения кочевников на одно из союзных пле-
мен остальные, согласно договору, высылали свои дружины
на помощь соседям.
Гекатей рассеянно слушал отчет управляющего о количе-
стве проданного старого зерна и засыпанного в закрома
хлеба нового урожая. Он больше прислушивался к пению
Тиргатао с рабынями за стеной, чем к словам чиновника.
Неожиданно с улицы долетели какие-то выкрики, послышал-
ся непонятный шум, заглушивший размеренное пение жен-
щин, ткавших большое полотно.
После обеда Гекатей собирался сам лично осмотреть сжа-
тые поля, чтобы убедиться, что в поле не осталось ни одно-
го колоска, а на току обмолот идет правильно. Его конь
стоял во дворе уже оседланным. Гекатей любил объезжать
сжатые поля, вдыхатьв себя воздух, прокаленный солнцем
и уже стремительно остывающий по ночам.
На пороге комнаты появился телохранитель.
– Царь, в городе смута. Против тебя заговор!.. Чернь уже
у ворот твоего дома.
Только теперь Гекатей догадался, что означал нарастаю-
щий за стенами дома шум. Эта весть так внезапно его на-
стигла, что он смертельно побледнел и растерялся. Гекатей
бросился к двери, остановился, а затем метнулся в другую
комнату.
Испуганный управляющий вспомнил, что по пути к царю
видел странно шептавшихся ремесленников и торговцев и
что уже тогда в голову запала мысль о том, что в городе
творится неладное.
И вот оно случилось! В ворота царского дома летели кам-
ни и палки. По воротам царского дома стучали кулаки; толпа
ревела, словно разъяренный дикий зверь. Иногда казалось,
что в ней все были пьяными.
С каждым мгновением стук в ворота становился все на-
стойчивее; уже слышны стали глухие удары бревна, превра-
щенного в таран. Прошло минут десять, но из царского дома
66
никто не выходил к бунтующей толпе, которая, казалось, от
злобы совершенно обезумела. Прижавшись к входным две-
рям, крепче обычного сжимая в руках копья и луки, скорее
от испуга, чем от решимости и готовности вступить в бой,
переминались с ноги на ногу царские стражники. Во двор
влетали камни и палки.
Из женской половины вышла Тиргатао, она подошла к
стражникам. В одной руке царица держала короткий меч, а
другую закрывал узкий изогнутый щит, напоминающий по-
лумесяц.
Вид царицы возвратил воинам охраны самообладание и
мужество. С громким треском рухнули ворота, и во двор во-
рвалась озлобленная толпа, вооруженная палками, серпами
и ножами. Увидев перед собой царицу с мечом и узким, изо-
гнутым полумесяцем, щитом, толпа загудела еще сильнее и
вскоре стихла. Откуда-то сзади послышался визгливый
крик:
– Где тиран? Где он?..
С другого конца донесся другой возглас:
– Смерть тирану синдов!
– Смерть, смерть, смерть! – эхом отозвалось в толпе.
Тиргатао подняла руку с мечом, призвав всех к тишине. В
ее глазах светились гнев и решимость. Толпа, не ожидавшая
встречи с царицей, несколько опешила от ее решительно-
сти.
– Вы хотите смерти вашему царю и моему мужу! За что?..
Чем он вам не угодил?..
– Он притеснял нас и мы убьем его как пса! – донесся
пьяный крик Сопея.
– Мы не можем терпеть больше его притеснений. Мы хо-
тим справедливого царя! – отозвался другой голос, поддер-
жанный одобрительным гулом.
– Он ведь знатного синдского рода, продолжатель цар-
ской династии… Не он ли окружил город надежной оборо-
нительной стеной с каменными башнями, вырыл глубокий
оборонительный ров, избавив вас всех от опасности внезап-
ного нападения скифов?.. – Тиргатао перекрикивала голоса
Сопея и его приспешников.
– Не в его ли правление у вас появилось больше хороших
вещей и вы зажили сытой жизнью?.. Не он ли построил но-
67
вый храм Великой Богини? Он умножает богатство города,
а, значит, и ваши богатства. – Тиргатао не давала говорить
Сопею. В запальчивости она вышла вперед и стояла теперь
перед притихшей толпой, размахивая мечом и потрясая щи-
том.
Народ стих, лишь Сопей с заговорщиками не желали сда-
ваться, но на их выкрики уже мало обращали внимания.
Тиргатао, предчувствуя близкую победу, стала укорять со-
бравшихся людей:
– Синды, где же ваша благодарность?.. Вы стали в его
царствование как никогда сильны. Даже Боспорский царь
вынужден считаться с ценами, установленными вашим царем
и моим мужем на хлеб, лошадей и другие товары. И за все
это вы таким способом решили отблагодарить царя Гека-
тея?..
Когда она закончила говорить, из толпы послышались вы-
крики:
– Да здравствует царь Гекатей! Пусть выйдет к нам вели-
кий царь синдов! Хотим видеть нашего царя!
Тиргатао вошла в дом и отправилась в мужскую половину,
оставив толпу один на один с воинами охраны. Царица дол-
го искала и не могла найти Гекатея. В толпе сначала про-
несся тихий шепот: «Нет царя… Нигде нет его». А потом
Сопей с сообщниками осторожно пробрались через толпу
ко входу в дом, и, стоя на пороге, закричали срывающимися
от напряжения голосами:
– Гекатей удрал как трусливый пес.
Сопей, окруженный прекрасно одетыми молодыми воина-
ми с мечами в руках, вошел в дом.
Коварство Мойр
Хорошо, если ты родился в семье эвпатрида или всадни-
ка6, тогда у тебя судьба сама собой сложится удачно. Ну а
если твой отец простой горшечник, потомственный,притом
и мать не богатого и не знатного рода, что тогда делать?
Что делать бедному, но умному, достаточно образованному
и тщеславному молодому человеку в блистательных, соблаз-
нительных Афинах?..
6 Всадники – одно из сословий древних Афин, следовавшее сразу за эвпатрида-
ми.
68
Чтобы приблизиться к знатным и почитаемым афинянам,
остается одно из двух: стать морским торговцем, рискую-
щим жизнью и нажитым состоянием ежедневно и ежеминут-
но, и лишь к старости, если, конечно, на то будет воля бо-
гов, стать богатым и влиятельным гражданином Афин;
другой путь – стать клерухом, военным поселенцем в одной
из новых афинских колоний, создать там какую-либо ма-
стерскую, наладить торговлю с варварами и, спаивая их и
обманывая туземцев, собрать солидную сумму. И опять же
на это уйдут годы, тем не менее это в глазах тщеславного
молодого человека выглядело более благородным делом,
чем торгашество.
Гилон из Керамика родился в семье потомственного гон-
чара. Ему также надлежало стать гончаром; мойры предпи-
сывали ему лепить горшки, кувшины, тарелки. В лучшем слу-
чае, при определенных условиях и расторопности, он мог
создать мастерскую по производству дорогой расписной по-
суды – парадных амфор, киликов, канфаров, лекифов… Но
мальчика не влекла податливая глина, работа с гончарным
кругом и у гудящего горна. Его манила жизнь агоры, жизнь
знати. Ему хотелось славы, богатства, власти… Власть – вот
наибольшее богатство человека благородного и возвышен-
ного. Но как ее достичь?..
Подростком Гилон часами наблюдал, прислонившись спи-
ной к каменной стене, за игрой знатных сверстников. Он
пешком ходил с приятелями в Пирей, чтобы увидеть отправ-
ку Афинского флота в поход к берегам Ионии на помощь
Милету. Ему тогда больше всего на свете хотелось быть если
не навархом, то начальником триеры.
Отец, не разгибавший спины, чтобы прокормить семью и
обеспечить ему образование, попытался было приучить Ги-
лона к труду гончара, но осознав тщетность этого, махнул
на сына рукой. Мойры стали играть его душой, и ничего не
поделаешь.
Нет, Гилон мечтал о богатстве не как об удовлетворении
только своих плотских потребностей, оно ему необходи-
мо было для возможности вершить великие дела на поль-
зу родного города, в котором он не хотел быть простым
горшечником или мелким торгашом. Гилон верил, что соз-
дан для великих дел, но он осознавал также и всю тщет-
69
ность получить какую-либо должность без наличия де-
нег.
После эфебии в начале войны со Спартой, когда Афинский
флот под командованием Перикла вернулся из Понтийского
похода, в Афинах объявили о спешном наборе клерухов для
нового и бывшего боспорских поселений – Стратоклеи и
Нимфея7, отошедших к Афинам.
Судьба судила Гилону оказаться в Нимфее, небольшом
уютном городке с размеренной, настоянной на скуке жиз-
нью. Сначала он был простым воином-привратником, затем
десятским8 и, наконец, спустя несколько лет стал начальни-
ком охраны городских ворот.
Жизнь шла монотонно и как жернова каменной мельницы
она перемалывала дни, декады, месяцы в годы – однооб-
разные и пустые. Вечерами Гилон любил сидеть на высокой
квадратной башне и смотреть на скалистый мыс, за которым
опускалось летнее солнце, и думать об Афинах. Море то
голубело и блестящим зеркалом выгибалось до самого го-
ризонта, то становилось свинцовым, грозным и таким ту-
склым за пеленой дождя или снега. Так однообразно могла
пройти вся его жизнь.
В редких письмах, доставляемых из дома, отец сообщал,
что сестра вышла замуж, затем мать написала о смерти отца.
Сердце щемила боль от мысли, что также может уйти из
жизни и мать, а он даже не сможет попрощаться с ней.
Случалось Гилону бывать на скифских стойбищах и на
больших зерновых торгах в Пантикапее. Там ему однажды
посчастливилось познакомиться с Еминаком9 и его детьми.
Среди них дочь скифского царя, сероглазая Апсара, при-
влекла внимание Гилона своей врожденной грациозностью,
сдержанностью и рассудительностью. Он полюбил беседо-
вать с Апсарой, слушать музыку ветра, когда они скакали
рядом степной дорогой в Пантикапей, в стан ее отца, отпра-
вившегося туда на торг.
Нет, он вовсе не думал о женитьбе на этой степной краса-
вице, но было так приятно ощутить на себе ее приветливый
взгляд и видеть в девичьих глазах искорки радости, когда
7 Нимфей – город в Европейском Боспоре.
8 Десятский – командир u1087 подразделения в десять человек.
9 Еминак – скифский вождь.
70
они встречались после долгой разлуки. Кто мог подумать,
что так внезапно переменится его жизнь, и Апсара станет
женой простого афинского клеруха. Но богам было угодно
сделать это.